Фрогхамок

– Расскажи мне о Дорсии, – сказал Грир, спокойно вставая с подлокотника.

– Для чего? – Испуганный взгляд воришки вновь нацелился на дверь. – Просто хорошая знакомая…

– Кто там, за этой дверью? – шепнул Грир, бесшумно склонившись над ухом Крюка. Он видел крупные капли пота на лице Крюка, чувствовал запах страха, исходивший от него. – Чем она промышляет? Откуда она тут появилась? – Требовательно и громко спросил он.

    Крюк разогнул три пальца и указал ими на дверь.

– Я толком ничего о ней и не знаю. Я подцепил её на улице… в районе Графства. Сам знаешь, как это бывает. Привлекательная особа…

– Трое? – шепнул Грир.

    Крюк снова кивнул. Он уже начал приходить в себя, уверенность понемногу возвращалась к нему.

– Должно быть, им уже наскучил этот театр, да и мне тоже, —проговорил он с презрением и, повысив голос, прокричал: – Выходите, вы, троица! Хватит прятаться.

    Крюк осел на диван; казалось, он перестал дышать. При виде открывающейся двери он всё же с шумом втянул в себя воздух и замер. Прицеливаясь в Грира из большого арбалета с кранекином, в комнату вошёл человек в серой шляпе с острым «носом», похожем на клюв вороны, и загнутыми назад полями.

    Не в первый раз на Грира наставляли такую штуку. При подобных обстоятельствах он становился нервным и озлоблялся, поскольку любому олуху по силам лёгким движением одного пальца продырявить тебе брюхо. Среди любителей самострелов встречаются как те, кто и стрелять-то не собирается. Но бывают и такие, кому только подай повод метко пробить болтом грудину или брюшину.

    По сумрачному и горячему взгляду на него Грир мгновенно определил, что мужчина в сером бикокете принадлежал именно к разряду лиц, готовых метать болты по любому поводу. Для такого любителя пострелять жизнь человека – все равно что грязь на подошве. Самострел здесь был не просто угрозой, а предвещал смерть.

– Только не тёргайся, труг мой, – произнёс тип в серой шляпе с вороньим «носом».

    По лёгкому акценту Грир понял, что он из бельцев. Переведя взгляд с подрагивающего в ложе арбалета кончика болта, нацеленного ему в грудь, на дверь, Грир увидел там девушку в костюме состоятельной горожанки, с высокой полной грудью и белоснежном чепце, покрывающем тёмные волосы. Большие черные глаза печально смотрели из-подо лба, пересечённого глубоким шрамом. При всей своей грусти эти глаза говорили о безжалостности, закалённой в страданиях и ненависти, в битвах и скорби.

– Привет тебе, Дорсия, – сказал Грир с широкой улыбкой. – Разве нельзя решить всё мирно, без оружия?

– Сядь, да не вздумай руками размахивать, – произнесла девушка холодно. – Мы будем говорить с тобой.

    Грир не перестал улыбаться, но его губы застыли. Он бросил молниеносный взгляд на Крюка, чей испуганный взгляд не отрывался от арбалета.

– Вот оно что. Для этого вы и таскались за мной? – поинтересовался Грир, садясь в кресло. – То-то я и видно, что люди вы застенчивые…

    В проёме открытой двери показался третий незнакомец – высокий, худой человек с желчным цветом лица и редкими вороного цвета волосами, свисающими до плеч, одетый в черную вязаную куртку с высоким воротом, скрывающую от любопытных глаз тонкую кольчугу; черные узкие иберийские штаны, заправленные в высокие остроносые сапоги. Пересекающий его лицо шрам уходил под черную повязку, закрывавшую правый глаз.

– Справитесь без меня? – спросил он у девушки. – Дело не ждёт, я удалюсь, если вы в моём присутствии не нуждаетесь.

    Сомнений не было: этот человек был бритунийцем, при этом, судя по речи, скорее всего, выходцем из хорошей семьи, получившим неплохое образование и, безусловно, руководителем всей шайки. Он был настоящим аристократом, и его присутствие лишь подчёркивало фальшивую элегантность Крюка. Об этом говорила и надменная стать и широколезвийный, скорее церемониальный, чем боевой, позолоченный меч, болтавшийся на левом бедре в инкрустированных ножнах с гербом.

– Пожалуй, – ответила молодая женщина. – Было бы неплохо, если б ты прибрал и это… – Она кивнула головой в сторону Крюка, – Он будет только мешать разговору.

– Разумеется. – Одноглазый сделал знак воришке направиться к выходу.

    Он сказал это тоном человека, привыкшего к послушанию окружающих. Пока Крюк поплёлся к двери, одноглазый перенёс свой взгляд на Грира, и его лицо осветилось вежливой улыбкой.

– Прошу прощения, мы не представились, – произнёс он и жестом указал на девушку. – Дорсия. Стрелок – Чад. Я – Магон, Абделрон Магон. Будь так любезен выслушать всё то, что хочет предложить тебе Дорсия. Я приношу извинения за арбалет, это суровая необходимость, продиктованная твоей репутацией опасного и вспыльчивого человека. Чад не горит желанием поссориться с тобой, и я был бы огорчён, если бы тебе пришла в голову охота перебить о наши головы посуду нашего гостеприимного хозяина… Но я должен оставить вас, друзья мои, дела. Остальное узнаешь от Дорсии – Он кивнул в сторону Крюка, мявшего свой чёрный шаперон у двери. – Этот господин – не из нашего общества. Случай свёл нас. И неизвестно, кто ещё больше об этом пожалеет…

    Улыбнувшись ещё раз на прощанье, Магон вышел, прикрыв за собой дверь.

    Грир снял берет и пригладил свои волосы, благодаря которым в тэне его прозвали Золотым. Его лицо с тяжёлым квадратным подбородком, твёрдо очерченным ртом и чуть свёрнутым на бок носом, голубыми колючими глазами и саркастической улыбкой отпугивало многих недоброжелателей. Внешность не была его располагающим качеством, как, впрочем, и внутренние качества. Скорее, его выделяли решительность, мускулы, сила характера, чем добродушие, но сентиментальность иногда накатывала на него, чего Грир всегда очень смущался. По этим причинам он не мог объяснить, почему привлекал женщин. Однако, сидя в кресле и глядя на эту девушку, он сразу отдал себе отчёт в её холодности. Кроме этого, Грир вынужден был признать, что не имеет ни малейшего понимания смысла происходящего.

    И Чад, и Дорсия напоминали Гриру людей, с которыми ему приходилось иметь дело во время войны в Тартарии: фанатиков Чёрной Тени, не раздумывая бросавшихся в драку. Одноглазый был совсем из другой породы. «Странно, – подумал Грир, – что их могло связывать?», – людей вроде Магона он тоже встречал: воспитанных в идеалах дворянской чести, но попавших, волею судьбы, в среду преступников и от того самих ставших преступниками.

    Девушка присела на резной диван напротив Грира. Чад стоял, подобно статуе, не шелохнувшись и не отводя самострела.

– Ты не мог бы ответить на некоторые вопросы? – спросила девушка, положив жилистые руки на колени и пристально посмотрев на Грира.

– А с чего вдруг я должен на ваши вопросы отвечать? – возразил Грир. – Что означает это представление, и за кого, гром и молния, вы меня приняли?

    Помня об оружии, он нарочно старался вывести её из себя. Но лицо девушки словно окаменело.

– Нам нужен человек вроде тебя для одного секретного поручения… – Дорсия говорила без акцента. – Но мы должны быть уверены, что ты нам подходишь. Ошибки быть не должно.

– Не тратьте зря времени. Не нужны мне никакие поручения!

– Деньги тебя не интересуют? Мы недурно оплатим работу.

    Грир саркастически усмехнулся.

– Что, в вашем понимании, значит «недурно»?

    Их взгляды встретились, и Грир подумал, что их разделяет не только пространство между креслом и диваном, а целая непреодолимая пропасть. Он не мог обосновать этого вывода: говорило чутьё. В этой девушке ощущалась жестокость такого рода, который совершенно исключал жалость, человечность, любовь. Несмотря на её простую красоту, Грир никогда бы даже не вздумал за ней ухаживать – она была привлекательной, как бизантийская статуя. Можно было лишь догадываться, какие жизненные перипетии превратили её в каменное изваяние.

– Может быть, пятьдесят золотых, – спокойно произнесла Дорсия.

    Он посмотрел на её одежду, на рваный и грязный плащ Чада и ответил со смехом:

– Вот именно – «может быть»!

– Я сказала: пятьдесят золотых. Половину получишь сейчас, половину – после того, как закончишь работу.

    Грир осознал серьёзные намерения этой троицы, и удивился. Пятьдесят дирхемов – огромная куча золота, какой располагают лишь королевские особы!

– Что за работёнка?

– Так ты готов ответить на мои вопросы. – Утвердительно сказала Дорсия.

    Она была спокойна, словно привыкла всегда добиваться поставленных целей. Грир ещё раз поразился несоответствию простой внешности и каменной сути этой женщины.

– Смотря, что это за вопросы.

    Грир лучезарно улыбнулся, признав капитуляцию. Эта загадочная история на самом деле его заинтриговала.

– Ты – взаправду Грир, холостяк, наёмник тридцати лет от роду?

– Да, а взаправду ведь – по мне и не скажешь?

    Он поскрёб подбородок и исподтишка бросил взгляд на Чада. Белец по-прежнему не сводил с него внимательных глаз. По крайней мере, хоть арбалет опустил.

– В прошлом ты состоял в тэне Лондиниума, – продолжала девушка. – Потом прошёл несколько походов. Некоторое время был телохранителем у аргосского торговца пушниной, который порешил, будто его собираются порешить… Всё верно?

– Кое-какие эпизоды ты пропустила, но в общем и целом – ошибок нет. Продолжай, – сказал Грир, порядком удивлённый.

– Теперь об эпизодах. – Дорсия помолчала, глядя вниз на свои натруженные руки, затем резко вскинула голову. – Некий посланник поручил тебе похитить кое-какую важную переписку. Но тебя обнаружил один из чиновников другого государства, случайно оказавшийся там. Он поднял шум, между вами завязалась потасовка, в ходе которой ты его убил. Бумаги-то ты доставил кому следует. Но городские стражники выследили тебя и повязали. По древней традиции политиков твой наниматель отрёкся от тебя, и тебе пришлось заботиться о себе самому. Ты ускользнул от преследования. Так?

    Грир беспечно улыбнулся.

– Во время ереси Чёрной Тени ты стал шпионом военного ведомства Рорика и объехал всю Татратрию под видом наёмника культистов.

    Услышав слово «шпион», Грир поджал губы и нахмурил брови. Даже теперь, спустя годы, он об этом вспоминать не любил. От этих воспоминаний лоб Грира покрылся испариной, а сердце заколотилось.

– Но однажды тебя раскрыли и схватили, – продолжила она. – Тебя пытали, чтобы ты выдал товарищей. Однако, несмотря на пытки, ты им ничего не сказал. Тебе удалось бежать как раз в момент, когда войска Тартарии вошли в оплот культистов.

– Хватит, – оборвал Грир. – Чего вы хотите от меня?

– Осталось немного. После падения Небесной Скалы ты промышлял наёмничеством. В Лондиниуме ты уже две недели, и у тебя в кармане – ни гроша. Мы же предлагаем тебе сделку… Работу за пятьдесят золотых.

    Вошёл Магон, держа руку на эфесе меча. Он кинул молниеносный взгляд на Грира, потом небрежной походкой направился к Дорсии.

– Как обстоят дела? – спросил он с улыбкой. – Мы знаем о тебе немало, не так ли?

– Если вам время девать некуда, обо мне ещё кучу всего накопать можно, – возразил сухо Грир.

– Но, прежде чем я расскажу суть работы, ты должен пройти проверку, – сказала девушка.

– Нет у меня к нему товерия… – вставил Чад.

– Замолчи! – прикрикнула на него девушка неожиданно низким голосом. – Я говорю!

– Как она тебе рот заткнула, бедолага, – иронично бросил Грир бельцу.

– Итак, проверка, – отчеканила Дорсия, повернувшись к Гриру, и её глаза блеснули.

– Что за проверка?

    Она заколебалась и посмотрела на Магона.

– Спроси его ты.

– Конечно… Прошу тебя, покажи нам свою спину и грудь. Надеюсь, смысл просьбы тебе ясен. Видишь ли, мы не совсем уверены, что ты – Золотой. Зато нам известно, что у тебя на груди и спине шрамы. А ошибка для нас – недопустима.

    Грир собрался встать. Его глаза потемнели, кулаки сжались.

– Не шевелись! – рявкнул Чад, угрожающе поведя арбалетом. – Отно твишение, и я выстрелю! Я стреляю очень хорошо: могу по очерети прострелить тебе класа!

    Взяв себя в руки, Грир остался в кресле.

– Вообразили, я тут перед вами обнажаться стану? – насмешливо спросил он. Он хотел позлить Чада – Проваливайте в пекло!

    Повисло напряженное молчание. Потом Чад сделал шаг вперёд, но Магон схватил его за запястье.

– Остановись! – прикрикнул бритуниец. – Всё неверно!.. Иди карауль Крюка! Ступай, тебе говорят!

    Чад рассвирепел.

– Мы только теряем фремя! – в ярости заорал он. – Разреши мне тействовать! Он расселся тут в кресле и клумится над нами! Я са пару ударов отучу его над нами смеяться!

– Олух! – презрительно закричала Дорсия. – Это ты-то – за пару ударов, после того, что с ним делали в замке Тени? Ты?!

    Белец круто развернулся к ней. Его лицо судорожно подёргивалось.

– Пустая прехня… – начал он осипшим голосом.

    Больше он сказать ничего не успел. Грир вскочил, вырвал у Чада арбалет и не успели двое даже моргнуть – хлёстко ударил им его по шее. Чад, шатаясь, медленно упал на колени. Дорсия и Магон молча смотрели на Грира.

– Чад прав. Хватит болтать! Я сыт по горло. – Со зловещей улыбкой на лице, Грир забросил самострел на плечо и нагнулся за своим беретом. – Честное слово, одно время я боялся, что выйду из себя, – продолжил он. – Счастливо оставаться! Не встречайтесь мне больше на пути. В другой раз я буду куда менее обходителен.

– Красиво, – восхищённо признал Магон. Он повернулся к Чаду, который, потирая шею, с трудом поднялся на ноги. – Тебе было сказано: иди и займись Крюком. Достаточно глупостей от тебя мы натерпелись.

    Не произнеся ни слова, Чад удалился в соседнюю комнату и с треском хлопнул дверью. Грир было тоже направился к выходу, когда Магон заговорил вновь:

– Я должен принести извинения, мы вели себя недостойно. Может, всё же, потолкуем без обиняков?

    Грир бросил через плечо взгляд.

– Вряд ли мы сможем найти общий язык.

– Досадно, – сказал Магон. – Мы нуждаемся в помощи человека такого уровня и готовы за неё заплатить как следует. Пятьдесят золотых – согласись, сумма более, чем серьёзная. Будь же благоразумнее, по крайней мере, выслушай меня. Чад – дурак. Он вообразил, будто при помощи его арбалета можно добиться большего, чем одними только словесными переговорами. И он возражал против этой затеи с самого начала… Что мне ещё сделать, чтобы убедить тебя?

    Грир широко улыбнулся.

– Чего уж там, уболтал. – Он присел на подлокотник кресла, показывая всем видом, что уйти готов в любой момент. – Какого рода помощь я должен оказать?

– Для начала надо удостовериться, что ты действительно – Золотой Грир, – вставила быстро Дорсия. – Это крайне важный момент.

– Разумеется, – подтвердил Магон. – Видишь ли, если мы на твой счёт ошибаемся и откровенно об всём расскажем, нам грозит большая неприятность. Дело сугубо секретное. Однажды мы уже ошиблись. Этот болван, Крюк, украл у меня сумку с бумагами, думая, что там деньги. Прочитав их, он решил шантажировать нас. Нам стоило огромного труда его разыскать, и нам пришлось расположиться здесь, чтобы не выпустить из виду мошенника. Не можем придумать, что и делать с ним… Если ты, действительно – Золотой Грир, то у тебя шрамы должны быть и на груди— следы работы палача культистов.

    Грир пожал плечами, потом снял безрукавный сюрко, расстегнул крючки колета и задрал до шеи рубаху. На его мощной груди виднелись уродливые росписи клейм палача.

– По вечерам меня подвешивали на дыбе, – пояснил он мрачно. – И, дабы меня не продуло на сквозняке, заботливый мастер Ужгрум прогревал меня раскалённым железом … Достаточно?

    Девушка и мужчина смотрели на шрамы хладнокровно. На их лицах не было жалости или ужаса – просто любопытство.

– Все точно, – сказал Магон, обращаясь к Дорсии. – Это он. Это работа мастера Ужгрума. Я узнаю его почерк.

– Хорошо, – произнесла Дорсия. – Значит, можно продолжать разговор.

    Магон отошёл от Грира и картинно оперся на каминную трубу.

– Дело особо щепетильное, – начал он, глядя на Грира. – И чрезвычайно опасное. Но мы не знаем никого, кто справился бы с ним лучше, чем ты. Сами мы уже пробовали, но наши усилия были тщетными. Если ты откажешься, это будет не под силу никому.

– Да что же это, в конце концов, за дело? – спросил Грир резко.

– Необходимо найти и уничтожить одну особу, – ответил Магон. – И мы поручим это тебе.