Не ходи служить в пехоту! Книга 2. Война по законам мирного времени. Том 1

Танцы. Анна меня потащила за руку, ни слова не говоря. На сей раз я согласился.

Выяснилось, что Анна окончила какой-то институт народного хозяйства и работает товароведом в гастрономе, родители устроили. Кто у нее родители, я не спросил, а она не сказала.

– Мне пора домой, извините, – произнесла Анна.

– Можно вас проводить? – спросил я.

– Что за вопрос, Юрий. Конечно, можно, даже нужно, – опередила Анну хозяйка.

Мы с Анной вышли на улицу.

– Куда идти? – поинтересовался я.

– Немного пройдем до стоянки такси, я возьму такси, пешком до моего дома не дойдешь.

– А где ты живешь? Я еще совсем город не знаю.

– На АБ, это у нас так район называется. Отдельная история, потом как-нибудь расскажу.

– Ты разрешишь тебя проводить до дома?

– Только до дома.

– Хорошо.

Мы слегка прогулялись, потом подождали такси и поехали на АБ. Я рассчитался за такси.

– Юра, не отпускай машину, потом не выберешься отсюда. Я сама дойду.

– Почему?

– Что почему?

– Почему?

– Вас ждать? – выглянув из-за крыши машины, спросил таксист.

– Подождите немного, пожалуйста, – произнесла Анна.

– Только не долго, – ответил ей таксист.

– Почему, Анна?

– Сколько тебе лет, Юра?

– Двадцать один исполнилось.

– Вот видишь, я намного тебя старше. Понимаешь?

– Понимаю. Я же не предлагаю тебе замуж. Мы могли бы интересно проводить время. Мне одиноко, и тебе, видимо тоже.

– У нас нет совместного будущего.

– Это точно. Но, знаешь, дай мне на всякий случай свой телефон, и я тебе как-нибудь позвоню.

– Хорошо, – ответила Анна и достала из сумочки блокнотик с ручкой, написала в нем телефон, вырвала листик и протянула мне.

– Спасибо, и всего тебе хорошего. Как-нибудь позвоню.

– Пока.

Я сел в такси и поехал в свою общагу. По приходу принял душ, лег спать.

Позвонил Анне только в пятницу. Договорились встретиться в субботу.

Аня встретила меня с радостью. Мы пили вино, ели вкусную еду. В воскресенье гуляли и сходили в гости к ее знакомым.

В понедельник на утреннем разводе получил задачу.

Мы с Виктором выезжаем на полигон, на Зил-131 с восьмью солдатами, приводить в порядок стрельбище.

Виктор поставил задачу бойцам. Потом мне показал все объекты на полигоне. Было видно, что с моим появлением он не рассчитывал часто заниматься решением таких задач. На полигоне мне понравилось больше всего, здесь начальства мало. Иногда можно присоседиться к нормальным подразделениям и пострелять. Сегодня стрельб не было, все объекты приводились в порядок.

Когда мы с Виктором вернулись, то увидели, что трое туркмен не работают. Виктор быстро их построил и спросил:

– В чем дело?

Тишина.

– В чем дело, я не понял?

– Не положено, – ответил один из них.

– Это почему не положено? – вкрадчиво поинтересовался Виктор.

– Мне домой пора, и такую работу должны русские делать.

– Кто еще такого же мнения? – спросил Виктор, при этом внимательно осмотрелся по сторонам. Впрочем, мы стояли за зданием, и нас могли увидеть только со стороны самого стрельбища, но там никого не было, и начальство обычно там не ходит.

– Все, – ответил второй туркмен.

– А ты почему молчишь? – обратился Виктор к третьему туркмену.

– Эту работу туркмен не может делать, – ответил третий.

– Почему?

– Туркменам западло, – ответил все тот же третий.

– А по-твоему, кто я по национальности? – спросил Виктор.

– Русский или белорус, или хохол, нам без разницы. Вы все русские, – ответил третий туркмен.

– То есть я должен такую работу делать, а ты не должен. Я правильно понял?

– Вы офицер, вы тоже можете не делать.

– Разрешил. Спасибо. То есть вы себя к офицерам приравняли?

– Нет. Мы не офицеры, мы туркмены. Мы гордый народ.

Виктор влепил кулаком в лицо этому третьему туркмену, который отлетел к стенке, и тут же нанес сильнейший удар по второму. Я без приглашения нанес целую серию ударов по первому туркмену.

– Все, не бейте, не бейте. Все. Хватит, – заорал мой туркмен.

Тем временем один из туркмен пришел в себя, схватил осколок кирпича и надвигался на Виктора. Я нанес ему сильный удар носком сапога точно в копчик. Округу известил громкий рев. Прибежали наши солдаты – славяне, оставшиеся выполнять работу. Мы с Виктором продолжали избивать туркмен. Потом построили всех, привели к канаве и заставили туркмен ее чистить, остальным бойцам Виктор объявил:

– Эти чурки возомнили о себе, что они высшая раса. Эти обезьяны считают, что они выше русских. Это мы русские, Россия вытащила этих овец из говна, они не знали до прихода русских, что такое туалет. Ты, чурбан, дома чем жопу вытираешь? – Виктор пнул одного из них.

Тишина. Я нанес несколько ударов.

– Ты, обезьяна, должен подпрыгивать от счастья, когда тебе русский вопрос задал, что русский снизошел до того, чтобы поинтересоваться твоим овечьим мнением, – тихо и спокойно произнес Виктор.

– Мы не пользуемся бумагой.

– И вот мы, русские, приравняли этих вонючих дикарей к себе, они получили те же самые права, что и русские. Англичане умнее нас, они бы так никогда не поступили, а германцы тем более. Так вот эти ишаки восприняли это как нашу слабость и решили себя поставить выше нас. Будем переубеждать. Все русские сегодня не работают и смотрят, как будут ишачить чурбаны. Понятно, ребята? – громко и агрессивно произнес Виктор.

– Так точно, товарищ старший лейтенант, – дружно ответили бойцы-славяне.

– А то как в караулы ходить – чурок не ставить. Как работать – тоже славян подавай. Нет, все, теперь эти три туркмена – низшая раса, а вы, славяне, – нация господ.

Работа пошла полным ходом. Славяне разместились в сторонке и принялись курить.

– Виктор, они все в фингалах. Что делать будем?

– Ничего. Я Курбана предупрежу.

Привезли обед на восемь солдат в бачках.

– Значит так, славяне, съедаете весь обед сами. Чуркам ничего не давать, не заслужили. Не хотите сами есть, выливайте.

Мы с Виктором подошли к туркменам.

– Строиться, – подал команду Виктор.

Туркмены медленно вышли и построились.

– Отставить! Медленно очень.

Туркмены вернулись в канаву.

– Строиться!

Туркмены быстро построились.

– Отставить!

Виктор проделал это упражнение несколько раз и добился того, что туркменами его команда начала выполняться просто молниеносно.

– Обеда вам не будет. Не заслужили. Понятно?

– Так точно! – хором ответили туркмены.

– Быстро рыть! Быстро! Меня не устраивает, как вы работаете. Каждый чурка должен работать за трех русских.

Туркмены принялись с усердием освобождать канаву от грязи.

Тем временем славяне поели, и один из них произнес:

– Товарищ старший лейтенант, вы чай будете? У нас есть заварка и сахар.

– Ставь и на нас тоже, вот возьми у меня кулечек грузинского, – ответил Виктор.

Мы с Виктором сели за деревянный столик с лавками, на котором только что ели бойцы, и Виктор достал из своей сумки сахар, консервы «Завтрак туриста» и «Скумбрию в масле», луковицу, а также несколько кусков черного хлеба.

– А я ничего не догадался взять, – произнёс я.

– Поэтому я взял на двоих. Эй, бойцы, у вас там как с хлебом?

– Черный остался, много. И белый есть, но немного, – ответил один из бойцов.

– Дайте нам немного черного, если не жалко, – произнес Виктор.

Бойцы приволокли буханку черного. Виктор достал газету, расстелил и начал открывать консервы, порезал хлеб и луковицу. Мы принялись есть. Тем временем бойцы развели костерок и на какие-то металлические пруты вывесили над ним четыре котелка с водой.

– Воду где взяли? – спросил Виктор.

– Прапорщик с обедом привез целый термос.

– Другую воду нигде не набирайте. Как только вода в котелках закипит, скажите, я хочу сам заварить.

– Есть.

Я вкратце рассказал Виктору, как провел выходной.

– Отлично. Товаровед в гастрономе. Молодец. Будешь и мне колбаски подкидывать.

– Я даже об этом не думал.

– Напрасно. Это жизнь. А ты неплохо умеешь драться.

– Занимался немного.

– Советую тебе начать заниматься физподготовкой. Прибегай к бойцам на зарядку. Два дела одним махом сделаешь. Я комбату скажу, чтобы он тебя в таком случае от развода освободил, чтобы ты успел помыться и позавтракать. Он согласится. А бухать старайся не чаще, чем один раз в неделю, в субботу, например. Выходной на это не трать, мой тебе совет. Я тут тоже с одной встречался, но вовремя остановился, уж очень она меня в брак хотела втянуть. Сейчас никого нет. Надо искать.

Тем временем вода закипела. Виктор снял один котелок, насыпал заварку, накрыл крышкой и поставил рядом с костром.

– В этом котелке заварка, наливайте минуты через 3-4, – сказал Виктор бойцам.

Чай заварился крепкий. Виктор достал из сумочки маленькую баночку варенья вишневого и пачку печенья.

– Подходите по одному с хлебом, каждому дам немного варенья, – крикнул Виктор.

Бойцы начали подходить, и Виктор каждому на хлеб лично налил варенья.

Обед закончился, мы несколько раз проверяли качество работ наших туркменов. Претензий не было. Все хорошо.

Надо же, как все вышло! Опять же страх и сила, по-хорошему никто не понимает.

Но на что они рассчитывали? Рассчитывали, что Виктор не будет с ними связываться. Не захочет. Побоится, что информация дойдет до замполитов. Действительно, риски очень сильные, от замполитов не отмахнешься, и с ними шутки плохи. Очень странный расклад сил. Не понимаю я политику партии, которую замполиты в силу своих должностных обязанностей проводят в войсках. Не понимаю.

А эти туркмены? Этот их Курбан? Это тоже моя Родина? Не нравится она мне, в таком случае.

Вот Леха, механик-водитель из моего взвода, – это моя Родина! За такого солдата я сам любого порву.

Ну а эти пять солдат-славян, которые работали за этих туркменов? Они тоже моя Родина, нормальные люди. А с ними-то можно по-человечески? Не уверен. Надеюсь, можно.

Получается, что эти все люди и есть моя Родина. Родина, какая же ты огромная и разная…

Сегодня первый раз я ударил солдата. Звучит страшно.

Нет! Не солдат он вовсе, а чурка, то есть настоящий нацист туркменский! Таких можно лупануть запросто. Правильно Виктор решил им продемонстрировать, какой может быть нацизм русский, он это специально сделал так наглядно и демонстративно. А ведь все комсомольцы. Смех, да и только.

– Эй, чурки! Сюда подошли! – скомандовал Виктор.

Туркмены быстро подбежали к Виктору.

– Ну что, низшая раса, жрать хотите, свиньи?

Тишина.

Виктор с размаху ударил одного в лицо.

– Я вопрос задал.

– Так точно, – хором ответили туркмены.

– Каждый подходит ко мне и получает пайку. После получения благодарит, точно так, как вы у себя дома благодарите уважаемых начальников.

Первый подошел туркмен, стоявший ближе всех к столику. Виктор налил ему в кружку кипяток и дал кусок черного хлеба. Туркмен произнес какие-то слова и поклонился. То же самое проделали все остальные.

По прибытии в полк Виктор меня отпустил, а сам пошел к комбату.

Вся неделя пролетела быстро. В пятницу я позвонил Анне, она сказала, что у нее на эти выходные ничего не получится, так как некуда деть ребенка, родители хотят ненадолго уехать. Я сказал ей, что уезжаю в командировку, но как приеду, сразу ей позвоню.

Сборы молодых лейтенантов начинались в понедельник в десять утра.

Я приехал в Омск, к Светлане попал примерно в восемь вечера в воскресенье.

Пришел в училище заранее, для того чтобы встретиться со своими бывшими командирами.

Встретился. Все прошло как-то очень прохладно. Понятно, у них уже другие заботы и помыслы.

Начались занятия.

Послушали выступление офицера из Политуправления округа. Он рассказал о том, какая непростая обстановка складывается в каком-то там Нагорном Карабахе, в Азербайджане. Потом «Перестройка», «Гласность», «Демократизация», «Борьба с привилегиями», «Близость к людям», прочая обычная болтовня. Поразила полная оторванность от реалий жизни и деятельности войск. Опять врем сами себе. Везде ложь, поэтому мы не уважаем начальство, оно не уважает нас, все вместе мы не уважаем в целом свое государство. Уже считаем нормальным, что все друг другу врут, ведь все вокруг нормальные люди и понимают, что происходит. Долго этот полковник распинался о том, что межнациональные отношения – это сложное понятие, но мы офицеры неизменно должны учитывать национальные традиции и обычаи и проявлять заботу о людях. В общем, все сводилось к тому, что офицеры должны целовать солдата прямо в жопу. Все без исключения офицеры, с которыми я потом разговаривал, были обозлены на его выступление. Слышал бы этот дурак, что о нем потом говорили!

Потом представитель Разведуправления округа рассказал что-то унылое про Афганистан, из которого выводятся войска, потом про Народную освободительную армию Китая и еще что-то про НАТО. Ничего конкретного, очень схоже с выступлением полковника из Политуправления. Такой же дурак. Раньше я был лучшего мнения о наших разведорганах.

Потом обед и следом очередные какие-то лекции. Единственное светлое пятно – это выступление полковника из какой-то из служб вооружения управления округа. Из его выступления мы узнали, что округ должен пополниться новым вооружением, планируется поступление Т-80, БМП-2, БТР-80, ЗСУ «Тунгуска», «Тор», «Бук», САУ 2С3М1 «Акация», новыми вертолетами и штурмовиками.

Вечером я был у Светланы, и мы решили сходить в ресторан. Душевно получилось и очень интересно. Она много читала и могла интересно донести впечатления от прочитанного. Но самым интересным был наш немного разный взгляд на произведения русской классической литературы, из которой я, благодаря своей маме, всё-таки действительно многое прочитал и неплохо помнил.

В целом получился отличный вечер.

На следующий день нас вывезли на полигон. Единственное светлое пятно. Я отвел душу: пострелял из всего, чего только можно, поводил БМП. Поводить танк не получилось. Исхитрился и из БМП-2 отстрелялся два раза, а потом еще и из БМП-1 под предлогом того, что у меня во взводе как раз БМП-1. Мою хитрость в последний момент поняли, но махнули рукой.

В последний день сборов нас развели по группам, мы написали контрольные летучки, потом сдали нормативы по физподготовке, потом выступил какой-то тупой генерал, который нам рассказал, какие мы все дураки и ничего не знаем, и как все у нас плохо. В общем, генералу с офицерами не повезло. Мы же придерживались другого мнения, считали, что нам не повезло с генералами, раз в нашей армии генералами становятся такие тупицы. После выступления этого дебила нас начали отпускать.

Я еще одну ночь провел у Светланы и поехал только утром.

В эту ночь Света поделилась со мной откровением о том, что любит женатого подполковника-преподавателя, но он на нее не смотрит, да и она не хочет разбивать его семью. Вместе с тем познакомиться с кем-то приличным тоже не может, нет таких мест. На прощание Светлана просила ее не забывать, Мне стало ее очень жалко. Уехал с тяжелым сердцем.

Эта поездка в родное училище позволила мне посмотреть на него с другой стороны. Мы, его выпускники, в советские времена знали много об училище. Конечно, не всем нравилось воинское звание курсант, и многие во время учебы мечтали, чтобы нам вернули воинское звание «юнкер». Это, конечно, было не реально. Марксистко-ленинский догматизм не позволит принять такое решение. Это понятно. Курсант – это тот, кто обучается на курсах, как их называли после революции, курсы красных командиров. Сейчас обучение в училище ничего не имеет общего с теми самыми курсами, но звание такое оставили. Неправильно .

Сейчас я немного по-другому посмотрел на организацию учебы в училище. Строевая подготовка, доведенная до какого-то абсурда, мешала изучению фундаментальных теоретических дисциплин. Это сейчас я как-то почувствовал очень остро. Занятия по строевой у курсантов в училище не прекращались. Не пойму, зачем столько драгоценного времени на неё тратить? Отказываться от нее не надо, но сократить можно сильно. А вместо этого дать побольше времени на фундаментальные дисциплины. По-моему, эта мера очевидна. Очевидна для меня. Для начальства нет. Плохо.

Сама жизнь и быт курсанта в училище мало отличался от жизни солдата срочной службы. Опять же, почему бы не сделать эту самую жизнь на старших курсах более похожую на жизнь офицера? Зачем на занятиях в аудиториях сидеть в полевой форме? Надо готовить нас именно к офицерской службе. Тогда не надо будет генералам выступать и заявлять, что некоторые вновь прибывшие молодые лейтенанты пустились во все тяжкие и много чего натворили. Понятно. Наконец получили свободу. Надо, чтобы курсанты освоились и привыкли к офицерскому укладу еще в училище, а не приезжали в войска и начинали куролесить. Конечно, командованию училища так проще. Но кого должно это интересовать? Их дело – готовить нас к войскам.

Застыло все на послевоенном уровне и стоит, не движется. Единственное, что изменилось. В шестидесятые годы в войска начала поступать очень сложная техника и вооружение, и их эксплуатация требовала серьёзных технических и прежде всего теоретических (фундаментальных) знаний, поэтому во всех командных училищах нас начали обучать по программам подготовки инженеров и выдавать выпускникам соответствующий диплом об образовании общегражданского образца. Надо признать, что именно эти предметы составляли основою трудность при изучении и сдаче, во всяком случае, для меня.

Знакомство с Анной развивалось своим чередом. Иногда в разных компаниях мы выезжали на шашлыки. Анна снабжала меня всякими продуктами, неизменно стеснялась брать за них деньги с меня, но я был непреклонен (никогда бы себе этого не простил).

Нашему знакомству с Анной особенно радовался мой сосед по комнате.

Вопрос с пропитанием был решен основательно, и мы завтракали и ужинали хоть и в разное время, но у себя в комнате, при возможности. Обедал я, если был в полку, в офицерской столовой или брал с собой на выезд продукты. В оставшуюся часть месяца вхождения в должность съездил еще на одни сборы на Юргинский полигон в Кемеровской области, там все было более правильно, минимум болтовни, зато были стрельба, вождение и занятия по военным дисциплинам. Особенно крепко нас там погоняли по матчасти вооружения.

Когда я был в полку, то почти постоянно пропадал с личным составом на складах ракетно-артиллерийского вооружения полка и дивизии (склады РАВ), так как «двухгодичников» туда запрещалось допускать категорически, а сами эти склады были огромными, и там постоянно требовалась рабочая сила для погрузочно-разгрузочных работ.

– Юра, пойдем. Комбат нас вызывает, – встретив меня с утра, сказал Виктор.

– Что-то случилось?

– Все нормально. Наоборот, он вчера вечером тебя хвалил. Говорил, что ему очень нравится, как ты с личным составом справляешься. У него своя разведка работает. Говорит: «Вот Тимофеев, какую задачу не поставишь, со всем справляется, и деды у него все пашут, и чурки. Передай ему, чтобы только руками меньше чурбанов трогал, а то уже что-то там начало докатываться до замполита полка». Это он в присутствии всех офицеров, включая «двухгодичников», тебя вчера не было, а он там всем пряники раздал. Некоторые «пиджаки» чуть не плакали, умеет комбат с ними работать. Боятся они его.

– А где Саша Кашин, сто лет его не видел?

– Все, пропал Кашин. Ему понравилось ленкомнаты оформлять, а замполиту полка понравилось, как он работает, и забрал надолго.

– А комбат что?

– А комбат добился, что ряд задач замполит полка с нас снимет, решит вопрос с командиром и начальником штаба полка. Я же говорю, комбат у нас не промах, его все уважают. Ему бы командовать развернутым батальоном, цены бы не было.

Тем временем мы подошли к кабинету комбата. Спросили разрешения войти, доложили о прибытии.

– Так, садитесь оба. Завтра оба заступаете в караул. Тимофеев, ты заступаешь стажером начальника караула у своего командира роты. Все, Тимофеев, для тебя расслабон закончен. Сходишь завтра, обязанностей – никаких. Сами знаете, в УГи КС (устав гарнизонной и караульной службы) никаких стажеров нет и быть не может. Но у нас будет. С начальником штаба полка я это согласовал. Задача понятна?

– Так точно.

– Тимофеев, когда ты сможешь мне доложить обязанности начальника караула, помощника, разводящего и часового?

– Не понял?

– Что вы не поняли, товарищ лейтенант? Что не понятно?

Я вскочил и произнес:

– Виноват. Все понятно. Сегодня до двенадцати ноль-ноль доложу. Повторить немного надо.

– Повторить? Повторить ему надо… Жду равно через час. Свободны оба.

Через час я пришел к комбату и спокойно доложил то, что он потребовал, и еще много чего, что он меня спросил.

– Молодец. Не будешь дурить и лениться, далеко пойдешь. Значит, слушай меня внимательно. Руками прекращай махать. Уже замполит полка там интересуется, что, говорит, там у тебя за офицер такой нашелся, говорит, что не умеешь ты находить подход к разным национальностям. Не перебивать меня! Он мужик нормальный, всю жизнь в пехоте. Все последовательно у него по службе: замполит мотострелковой роты. В Афганистане замполитом мотострелкового батальона был. Он все понимает хорошо. В переводе с его языка это означает, что возникла опасность, значит, чурбаны жалуются ему на тебя. Хорошо, что только ему. Он правильно поступает, аккуратно предупредил. Мы с тобой и твоим командиром роты люди умные и благодарные, поэтому сделаем выводы. Замполит полка тебя где-то прижмет и отдерет, как следует, да так, что личный состав узнает об этом. Не вздумай ерепениться, прими как должное, если огрызнешься против замполита, то от меня пощады тогда не жди. Потому что мы с тобой люди умные, понял?

– Все понял.

– Моя обязанность как комбата командиров взводов обучать и воспитывать. То есть и тебя тоже. Дальше. Состав караула от нашего батальона почти один и тот же, меняется из караула в караул где-то четверть, но все люди одни и те же. Все обучены и все славяне. Проблемных там нет. Чурбанов там тоже нет, одни славяне и пара прибалтов. Ну, может, несколько дембелей попробуют тебя прогнуть. Руками не размахивать – это мой приказ! Это караул, все с оружием! Это действительно единственная боевая задача в мирное время. И необходимости там такой не должно быть. Работай через помначкаров, их трое всего, ходят в караул по очереди. Это лучшие, сильные и очень хорошие сержанты. Каждый из них имеет право приходить ко мне напрямую. Если что-то не будет получаться, лучше по-тихому вызови меня или начальника штаба. Я и так всегда проверяю караул в разное время. Если в караулах на тебя начнутся нарекания, придется опять командиров рот и батареи ставить, это плохо, они мне в парке нужны и в других местах. Тогда я тебя сгною. Не обижайся. Если есть вопросы, то лучше спроси.

– Никак нет. Но вот схожу в первый караул самостоятельно, там могут появиться.

– Теперь ты можешь ко мне напрямую по всем вопросам, особенно что касается караулов. В любое время дня и ночи! Пойми, мне там всяких самострелов и стрельб перед пенсией совсем не нужно. Понимаешь?

– Так точно.

– Все. С этим закончили. Сейчас идешь к командиру третьего батальона, он тебя ждет. Поедешь с ним и его офицерами оружие первой роте выверять и пристреливать. Умеешь хоть?

– Так точно!

– Если забыл или не знаешь (не дай бог), лучше мне скажи, я тебя поменяю на твоего командира роты. Тебя сам потом потихоньку научу. А то ведь потом, если что, весь полк засмеет.

– Все нормально, товарищ подполковник. Я в своих знаниях уверен, еще не успел забыть.

– Хорошо. Иди.

Сходил в караул стажером. Спиной чувствовал ухмылки солдат и сержантов, в основном уже опытных и, похоже, хороших солдат. А уже через сутки заступил сам начальником караула, и это событие оставило отпечаток на всю мою жизнь.

В темное время суток караул сначала проверил начальник штаба батальона, потом дежурный по полку, потом комбат, потом опять дежурный по полку, потом начальник штаба полка, на рассвете командир полка. Никаких нареканий не было. С дежурным по полку, начальником штаба артиллерийского дивизиона, даже немного посидели и выпили чаю. Командир полка похвалил и немного побеседовал со мной. Мой помощник начальника караула, старший сержант Коровин, даже высказал мне:

– Товарищ лейтенант, вас всегда так проверять будут? А то ведь мы тут повесимся.

Я, конечно, отшутился. Но у самого возникло какое-то неприятное чувство. Неужели не доверяют? Ведь дело-то не сложное. Списал все на то, что в полку не привыкли, что начальниками караулов ходят молодые лейтенанты, или отвыкли, а потом ведь у них здесь забот не столько, как в нормальном развернутом полку.

Утром, после развода, нагрянул замполит полка. После встречи и доклада мы проследовали в помещение начальника караула. Замполит спросил: