23 дня

Машину подкинуло, и мы с Сашей машинально зажмурились.

– Господи, Господи, Господи… – повторяла она, уткнувшись в сидение лицом.

Я сидел, держа во рту кусок ткани, конец которого намок от моей слюны.

Внезапное торможение тут же бросило нас вперед. Михаил включил первую передачу и осторожно тронулся вперед. Машина кое-как поползла под наклоном вверх, то и дело проскальзывая колесами.

– Неужели их столько? – Саша взвыла и начала биться левой рукой о спинку сидения за собой.

Среди рева взбесившегося двигателя раздавался глухой треск костей, ломающихся под тяжестью колес. Под нами были люди. Безжизненные, но люди. Мы не видели их. Да и не хотели видеть, ведь каждый этот треск мог означать последний стон кого-то знакомого, близкого, родного. Мертвые осуждающе кидали нам вслед проклятья за свои поруганные останки. Сейчас они мстили единственным путем, которым могли: мешали проехать, спастись, выжить, миновать участи, постигшей их… Или это моё воображение?

Неожиданно машина, взбирающаяся с немалым весом сидящих в ней пассажиров, упала куда-то вниз, в бездну хаотично спрессованных тел. Данил, мирно спящий на переднем месте, от резкого толчка вперёд встрепенулся и завизжал, увидев картину, развернувшуюся за лобовым стеклом…

В голове мелькнуло воспоминание.

Помню, в детстве, когда мы ехали с отцом с дачи домой на старом жигуленке, в наше лобовое стекло врезалась куча оводов. Я долго смотрел на мерзкие жирные отпечатки слизи, оставшиеся после их встречи с непреодолимой преградой, и думал: знают ли они, что их ждет, когда со всей доступной скоростью несутся над дорогой? Намеренно ли они делают это? Или это дерьмо за окном – просто следствие нескольких сложившихся случайностей? Видят ли они нас, машину, отца?..

Сейчас за лобовым стеклом старого военного уазика творилось то же самое. Мы врезались в кучу трупов, скопившихся в низине дороги. Они кидались на нашу машину, оставляя бурые следы столкновения со своим телом, не в силах преодолеть преграду твердого стекла. Отступали, изгибаясь в самые причудливые формы, неестественно складываясь пополам или разрываясь в длину, растягивая метры кишок прямо под колеса автомобиля. Их лица не могли сравниться даже с самыми смелыми картинами Босха… Мне казалось, что они знали, что их ждет, бросаясь под наши колеса. Казалось, что они делают это намеренно, стараясь не выпускать нас из оков, запутавших их. Быть может, все они пристально смотрят на меня, машину, всех нас…

«Чертовы оводы…» – мелькнула мысль.

Уазик понесся вниз и уткнулся передними колесами в асфальт. От толчка двигатель заглох. Прижимаемый к водительскому креслу телом мужчины, силился поддержать его над собой. Саша уперлась правой ногой в переднее пассажирское кресло, где сидел Данил, цепляющийся за ремень безопасности. Михаил пытался завести мотор, налегая всей силой на ключ в замке зажигания, насилуя измученный стартер. На каких-то несколько секунд машина замерла почти под прямым углом, после чего начала сползать по рушащимся под её весом телам на дорогу. Военный выворачивал в разные стороны руль, пытаясь не опрокинуть всех нас. Спустившись с адского кургана, машина подпрыгнула на последних телах, после чего, круто наклонившись влево, остановилась на какую-то долю секунды. Затем стремительно рухнула на все четыре колеса. Подвеска жалобно скрипнула.

Михаил включил внутренний свет и оглядел нас с Сашей, раскорячивших руки и ноги по сторонам.

– Все в порядке, – утвердительно бросил он с улыбкой. – Ух!

Рядовой взъерошил волосы на голове мальчугана, руки которого все ещё сжимали ручку приборной панели над бардачком. Данил ожил и разжал хватку. Он ошарашено смотрел на чудо-водилу, сидящего за рулем и ликовавшего. Затем он опустил левую руку на колено, а правой показал Михаилу большой палец.

– Ты прав, Дан, он у нас чума, – поднимая задницу с пола, подмигнул я ему.

– А ты просил, чтобы я села за руль! – оживилась Саша.

– Как наш пассажир? – осведомился Михаил, напоминая о мужчине, который даже после такой встряски лежал в отключке. Вояка склонился над телом товарища. – Да-а… Неважнецки. Перевяжите его хоть.

– Нет, мы здесь в доктора играем! – резко огрызнулась Саша.

– Ух, ну что за девка! То мышка, то кошка! – восхитился Михаил. Впрочем, тут же перешел на серьёзный тон:

– Ладно, трогаемся.

Машина быстро завелась и снова двинулась с места. Отложив сверток, я взял заранее приготовленный Сашей тампон и попросил её приготовить несколько полос пластыря. Поправив ноги мужчины, которые вновь съехали вправо после нашего падения, я прижал края раны и осторожно, с помощью тампона, подхватил выпавшие кишки. Держа внутренности в руке, я приступил к их возвращению в брюшную полость. В этот момент случилось ужасное: машина резко остановилась. От толчка тело подалось вперёд и почти сразу отскочило назад, придавив Сашу к сидению. В моей руке остались внутренности, клубком вырванные из живота при торможении. Большая часть кишок вывалилась на ноги бедолаги, завернутые в ткань. Саше досталось сильней, чем мне: её прижало тучным телом.

Неожиданно очнувшийся вояка, видимо, прочувствовал боль, в следствии чего заорал благим матом. Приподнявшись, он вцепился в моё горло и прохрипел едва слышно:

– Спаси меня.

В этот момент перед глазами снова мелькнула Вика. На какую-то долю мгновения её образ полностью закрыл собой военного. Я моргнул. Наваждение пропало. Боец откинул меня от себя и зашелся в конвульсиях. Подруга судорожно вцепилась в его руки, которые потянулись к животу, и призывала помочь ей. Я же сидел на коленях и переваривал случившееся, пытаясь побороть тошноту, подступившую к горлу. На моей шее остались следы его окровавленных пальцев. Отпрянув, я погрузился в тишину.

Саша что-то говорила мне, беззвучно открывая рот. Дан прижался левым боком к сидению и смотрел в нашу сторону. Словно контуженный, я попробовал приподняться, однако тут же почувствовал, что силы мне изменили.

Воспаленный рассудок разрывала одна единственная фраза:

«Спаси меня».

Эти слова звучали во всех тональностях и тембрах, которые доступны человеку. Эти два слова гнались за мной, преследовали в самых скрытых уголках сознания, где расходились мириадами осколков эха, гаснущих в полнейшей тишине и оставаясь при этом лишь в моем сознании.

Казалось, я сходил с ума.

Из очередного сеанса забытья меня вырвала рука Михаила, сильно трясшая моё тело. Я повернул к нему голову и тут же получил сильную пощечину. Я моргнул. Видение прошло. Машина сразу наполнилась криками. Я начал было ощупывать свою шею, но никаких следов крови на ней не было.

Данил сидел, уцепившись в ремень безопасности, и опасливо смотрел на меня. Что-то в его напуганных глазах говорило, что он тоже видел произошедшее. Отвернувшись, я получил дополнительный удар агонизирующих мужских ног прямо в грудную клетку. Едва не упав на пятую точку, вскочил на колени и навалился всем телом на пострадавшего, пытаясь сдержать тело мужчины, с которым пыталась бороться Саша. Внутренности свисали из живота военного. Не медля, я начал заталкивать их в брюшную полость.

Попытки удержать крепкого бойца довели подругу до изнеможения. Внезапно раненный вырвался из её цепких объятий и схватил меня за руку. Рывком притянул меня к себе.

Машинально склонившись, я расслышал слова, яростно пытающиеся пробиваться сквозь хрип и непроизвольные стоны, как та рация, велевшая нам ехать на автовокзал:

– Хм… Хм… Хм… Бойтесь… Синих ши… Хм… Хм… Шип… …ов. Они… – его буквально скрючило от боли. – …рядом… Хм…

Его речь стала неразборчивой. Он начал задыхаться, а все его тело сотрясали судорожные эпилептические спазмы. Военный попытался перевернуться. Нам пришлось сдерживать всяческие попытки изменять положение тела во избежание ещё более печальных последствий.

– Пить… – просипел раненный одними губами, но мы его каким-то чудом услышали.

Саша быстро достала отлетевшую в угол бутылку, свинтила пробку и тут же поднесла к губам бойца. Тот сделал слабый глоток. Ещё один. Тяжелыми глотающими движениями он оправлял воду в желудок, часть которого зияла в ране, прямо перед нами.

Отдышавшись, продолжил:

– Проз… Хм… Рачные… Они были здесь. Химмаш был чист… – его тело снова пронзила боль. Он начал судорожно скрести ногами. – …город… Из города… нет…

Последняя агония. Крики, боль, ужас, стоны, попытки предотвратить неизбежное… Все, как всегда…

Жизнь покинула тело вояки, не дав тому договорить. Внезапно он обмяк и замер недвижимо. Остекленевший взгляд уставился в потолок. Поморщившись, я смежил покойнику веки. Саша расслабила руки и застыла, осознавая то, что только что произошло. Потухшим взором она смотрела на труп. Теперь уже труп.

Не знаю, сколько мы так просидели, но, когда я в очередной раз моргнул, оцепенение спало. Я помог приподнять бездыханное тело и освободил Сашу из-под давящего мертвого груза. Она опустила ноги и уткнулась лбом в стекло. Слезы катились по её щекам в который раз за эту ночь. Я опустился на пол, измазанный по локти в крови и слизи. Подобрав кусок ткани, которым так и не успел воспользоваться, резкими движениями обтерся, после чего скомкал и отшвырнул прочь, неожиданно угодив прямо в ноги мальчишки.

– На наших руках умирают люди, не оставившие от себя ничего. Даже имен, – стирая слезы с лица, лишенным эмоций голосом произнесла Саша.

Как-либо ответить, подобрать подходящие слова, не смог никто. Я приподнял тело нашего безымянного пассажира и придал ему наполовину вертикальное положение, привалив к дверце. Сев между ним и Сашей, уставился вперёд, через лобовое стекло, мысленно прикидывая наше местоположение. Мы снова выехали на 8 Марта, объехав нагромождение раскинувшегося слева от нас «Чкаловского» рынка. Дорога впереди была чуть менее преодолимой. И только голубые «фонари» раскачивались под слабыми порывами ветра, играя в необъяснимые пятнашки. В этом хороводе мы оказались лишним предметом, нарушающим своим присутствием этот завораживающий своей холодностью ритуал.

Позади нас в очередной раз раздался гул. На секунду показалось, что сердце остановилось и замерло, но тут же ощущение отступило, оставив необъяснимое напряжение во всем теле. Саша сложила руки крестом и настороженно всматривалась во тьму за окном, словно боясь повернуться ко мне и поймать взглядом мертвеца. Михаил маневрировал между столбами, которые плыли в нашу сторону. Казалось, их как магнитом притягивало к машине.

Осмотревшись, мы заметили, что их путь пролегал в обратную сторону, а мы были лишь препятствием на этом сказочно-головокружительном шествии. В нескольких сантиметрах от нас проплывали лица людей, охваченных бледно-голубым свечением. Мы почти вжались друг в друга, стараясь смотреть только вперёд, дабы отгородиться от окружившего нас калейдоскопа адской клоунады.

Неожиданно улицу осветил ярко-белый свет, в границе которого оказалась наша машина. Ослепительный белый свет не давал что-либо разглядеть вокруг, заставляя жмурить глаза. Саша крепко сжала мою руку и что-то бормотала себе под нос, словно молитву. Оглушительный рев, что был намного громче звуков, исходящих со стороны центра, ударной волной свалился откуда-то сверху и вдавил нас в сидения. Шины начали свистеть, прокручиваясь на месте. Запахло жженой резиной. В это же время машина неумолимо вдавливалась в асфальт. Металлическая рама, образующая крышу, начала неумолимо вминаться внутрь, грозя просто передавить нас, или скорее разрезать на несколько неравных частей.

Когда надежда на то, чтобы вырваться из этой исполинской хватки, нас совсем покинула, а колеса остановились, подталкиваемые бессмысленными усилиями обезумевших лошадиных сил двигателя, наша наполовину раздавленная колымага, визжа всем своим измученным естеством, с хлопком лопнувшего шарика выскользнула из бетонного заточения. Миша сразу дал по газам, стремясь убраться подальше.

Снаружи ничего видно не было, кроме режущего глаз света, который не давал ни малейшего шанса на обзор. Михаил, также ничего не видя, интуитивно направлял машину вперёд, слегка подкручивая руль влево. О корпус бились скопления столбов, тормозя наше продвижение. Прозвучал последний удар, после которого всё вокруг погрузилось в тишину, нарушаемую бесконечными ударами человеческих рук и ног, обрушивающихся на наш неубиваемый спасательный плот. Пелена резко отступила. Мы ворвались в уже привычную темноту. Наш водитель чуть замедлил движение, но не остановился.

Несколько секунд глаза привыкали к так полюбившейся за последние часы спасительной тьме. Армада ярчайших светлячков носилась перед глазами, лопаясь образами минисалютиков, и исчезала, разлетаясь по уголкам глаз. Когда глаза попривыкли, я перегнулся через спинку сидения и склонился к Михаилу.

– Что происходит? – прошептал ему на ухо.

– Никакого представления, – так же шепотом отозвался он, потирая глаза левой рукой.

Отправив Данила назад, к Саше, я отстегнул передний край брезента с водительской и пассажирской сторон. Повернувшись спиной к стеклу, осторожно высунулся наружу. Голубая вереница уносилась от нас прочь, в сторону главного комплекса автовокзала, сливаясь в огромное скопление, озаряющее пространство вокруг себя. Михаил поглядывал в зеркало бокового вида и тоже следил за происходящим. Саша опустила стекло со своей стороны, немного повозилась с запирающим механизмом двери и наполовину вылезла из машины, усевшись на дверцу и обернувшись назад. Оставшийся в одиночестве Данил, молча сидел, изредка поглядывая на мертвого мужчину.

Сверху, из-за облаков, где ещё недавно находился неизвестный источник света, до нас донеслось громкое эхо скрежещущих и клокочущих раскатов. Столб яркого света сузился в тонкий луч, от которого больше не исходило расплывающегося повсюду сияния. В последующие минуты мы стали свидетелями необъяснимого для нашего понимания явления: вокруг этого луча по спирали начали подниматься призрачные голубые шпили, тут же бесследно исчезающие в толще облаков.

Я почувствовал, как автомобиль начал притормаживать. Затем ощутил резкий толчок, когда парень резко дал по тормозам. Я оглянулся, чтобы посмотреть на происходившее. Ужас, застывший в глазах бойца, устремил мой взгляд напрямую к той точке, где должно быть мне предстояло увидеть что-то пострашнее, чем поднимающееся в небесную бездну скопление голубых призраков.

Облака разверзлись в подобии дьявольских уст, выпуская наружу одну из своих припасенных на потом тайн. К нашему всеобщему удивлению, они вытолкнули вперёд не что иное, как брюхо гигантского металлического существа, схожего по своему строению… Ну, не знаю. Это было похоже на осьминога. Огромную головоногую тварь, зависшую над городом… Нет, не существо – механизм. Уж больно его движения были механическими. Конструкт распустил щупальца, подобно семиконечной звезде, и замер, окутываясь сгустившейся вокруг него массой неподвижных облаков. Из центра механического чрева исходил тот самый белесый луч, вокруг которого наблюдалось медленное шествие призрачных странников. Металлическая оболочка была испещрена сияющей паутиной, похожей на кровеносные сосуды, стекающиеся к многочисленным красным шарообразным наростам, которые вспыхивали с каждым поглощением шпилей. Недоосьминог, или скорее недоморская звезда, всасывала в себя тысячи и тысячи людских тел.

Поначалу я стал считать количество поднимавшихся шпилей с нанизанными на них телами, но вскоре сбился, поскольку они стали подниматься уже не равномерной вереницей, а в несколько рядов, путая меня пересекающимися линиями. По их количеству стало понятно, что они, видимо, стекались со всех точек города, где были установлены эти самые шпили. Зарево над автовокзалом разгоралось все ярче. А шпили всё поднимались и поднимались.

Нас обдало новой порцией импульса монолита, заставив зажать уши и задержать дыхание. Вроде бы мы удалялись от него, а казалось, что наоборот – приближались. Настолько сильным он становился с каждым метром. Луч погас, но красные вспышки ещё долго светились где-то в облаках. Голубые огоньки все так же устремлялись в небо.

– Зачем они им? – спросила Саша громко, уже успев выбраться из машины стоя рядом, на асфальте.

– Это та ещё загадка… Боюсь, отгадка, какой бы она ни оказалась, пришлась бы нам не по вкусу, – вылезая через оконный проем, отозвался я.

– Может, это их запасы еды? – предположила.

– Одно понятно – мертвые тела они собрали. Больше похоже на уборку… – задумчиво протянул я. – Интересно, как вы думаете: всё, что случилось здесь, в нашем городе, произошло только здесь, с нами? – из-за волнения мои мысли полезли наружу. – Или весь мир в такой же беде?

Взгляды попутчиков скрестились на мне.

– Я уже не верю, что помощь придет. Где же наши хваленые вооруженные силы? – взгляд Саши устремился в сторону Михаила.

– Да не знаю я! – раздраженно рявкнул военный.

– А что означала твоя фраза: «Наготовили, суки»? – я начал закидывать его вопросами вслед за Сашей.

– Когда? – он крепко сжал руль и начал пытаться завести мотор, который только истошно надрывался в тщетных попытках удовлетворить потребности своего водителя. Глаза бойца выдавали внутреннее напряжение, которое охватило его.

– Ещё в самом начале, – начал повышать тон. – Когда мы только в первый раз увидели эти штуки, которые теперь улетают в ту космическую жопу!

Водитель затравлено смотрел куда-то вперёд, за стекло. Его руки оставили попытки реанимировать заглохший двигатель. Поняв, что ответа не дождусь, я уселся на асфальт рядом с машиной и оперся спиной на её корпус. Саша подошла ко мне и опустилась рядом.

– Я рада и тому, что мы уже недалеко от «Дирижабля». Значит, и Вика уже недалеко! – она прикурила сигарету и протянула мне. – Не бойся, у меня ещё немного осталось.

Покурить в спокойной обстановке нам не позволил вернувшийся из небытия Миша.

– Когда мы сидели во дворе и ждали возобновления связи, то видели, как «синие» нашпиговывают тела людей на эти пики. Причем они не церемонились: хватали и забивали любого, кого встречали на улице. Они даже оторванные части старались насадить, будто по весу заготавливали и пеклись за любой лишний грамм – при этих словах меня и Сашу передернуло от отвращения. – Только вот для чего они это делали я, ей-богу, не знаю.

– А что они глушат? – уже более спокойно поинтересовался я.

– С определенной периодичностью эта хрень, что возникла в центре города, – он про монолит, – испускает импульс и глушит все радиочастоты. И не только. Так что мы отрезаны от внешнего мира и можем только надеяться, что за городом… – он оборвал себя. – Хотя, если город стоит в тишине и никакая военная техника до сюда ещё не добралась, то, может быть, мы тоже не сможем выбраться.

– И военный говорил, хотел нас о чем-то предупредить, – пробормотал я. Повернувшись назад, я несильно ударился о дверцу лбом. Я пытался вспомнить последние слова погибшего. – Он говорил что-то про Химмаш, город… Из города… Может, он хотел сказать, что из города нет выхода?

– А зачем мы тогда туда едем? – закуривая новую сигарету, поинтересовалась Саша.

Я выхватил сигарету из её рта и затушил ногой.

– Ну ты че?!

– Будем надеяться на лучшее. А что случись, так там леса – укрыться будет легче, – я проигнорировал её вопрос. – Может, кого-нибудь встретим. Может, кто-то знает, что делать. Ведь и Ольгу увезли на Химмаш.

Саша кивнула. Миша наконец сумел завести измученный двигатель и подал знак, чтобы рассаживались по местам.

– В городе нам не укрыться. Дома рушатся, повсюду «синие» и мозги, – он взглянул на нас. Перевел взгляд на Данилу и подмигнул тому, стараясь как-нибудь приободрить мальчугана. – Испытаем судьбу. Хуже не будет. Лучше так, чем пропадать здесь и наматывать километры, удирая от любого шороха.

Машина в который раз тронулась с места и покатилась под уклон, увозя нас к новым неизведанным тайнам знакомых городских улиц. К тайнам, которые могли поджидать за каждым углом, прячась во тьме.

Район «Ботаника» медленно появился из-за деревьев.