23 дня
Михаил вжался в руль, словно от этого зависело наше спасение, и направлял машину куда-то в одному ему известную точку, как будто это могло как-нибудь изменить сложившуюся ситуацию.
Упираясь правой ногой в сидение, Алексей пытался удержаться как можно дальше от коконообразного тела, попутно отбиваясь от беспорядочно извивающихся червеобразных отростков. Я ухватился за его ногу и начал что есть дури кромсать щупальца, обвившие его руки.
В этот момент тело командира подкинуло кверху. Твари почти удалось вырвать Алексея наружу, но тот, ухватившись за мою руку, повис в воздухе. Дальше всё походило на перетягивание каната. Боясь потерять контакт с его рукой из-за залитых слизью рук, я смог ухватиться за рукава куртки и изо всех сил потянул на себя. Существо было настроено на то, чтобы выиграть это состязание. Алексей громко матерился, покрывая бранью то меня, за то, что не мог помочь ему, то тварь, его схватившую.
Откуда-то из скопления мерзких отростков появилось ещё одно. Оно отличалось от остальных – более тонкое, сияющее тем самым голубым светом. Цепляясь за одежду, оно стремительно извивалось в направлении шеи командира. Видимо, в этот момент я всем видом дал понять, что происходившее за его спиной не предвещает ничего хорошего.
Пытаясь повернуть голову назад, он взревел:
– Что происходит?! Что, черт тебя дери?!
Михаил неуверенно бросил на нас взгляд. Встретившись взглядом со своим компаньоном и завидев обезумевшего от боли «мозгококона», хаотично стегающего свободными щупальцами воздух, ещё сильней вжался в руль. Тяжело дыша, он полностью ушел в себя. От его мальчишеского задора не осталось и следа. Сейчас он хотел только одного – успеть.
Голубое жало безостановочно продвигалось по телу командира, пока не достигло открытого участка кожи на оголившейся шее. Длинный отросток, поначалу казавшийся ещё одним из множества таких же щупалец, словно вывернулся наружу, расправляя крючкоподобные наросты, больше всего напоминавшие тонкие подвижные пальцы.
Отросток будто расправил свой кулак, разминая затекшие пальцы, сопровождая это действие пощелкиванием фаланг. Затем он явил миру раскрывшуюся сияющую щель в центре своеобразной «ладони». Из отверстия вылез прекрасный, словно первоцвет, лиловый сияющий «цветок». Он раскрылся, залив нас нежным розовым светом, чаруя, порабощая сознание, как глубоководная рыба-удильщик свою маленькую жертву. Это была лишь уловка. Стремительным движением отросток извернулся, словно змея в рывке за жертвой, и исчез за головой Алексея. Глаза командира расширились, а лицо исказилось в гримасе боли, что говорило о нестерпимых мучениях, которые ему причиняла присосавшаяся к его шее мерзкая дрянь.
Напор усилился. Тварь стремилась вырвать командира, всё больше утягивая его вверх, к небу. Мне пришлось упереться ногами в сидение, чтобы не вылететь из машины. Не хотелось быть ещё одним из ужаленных этой тварью. Правая нога не могла долго выдерживать напряжение, навалившееся на нее. Прогремел выстрел.
Алексей рухнул вниз, протаранив всем весом своего тела брезентовый навес, спасавший девушек. Меня бросило на уцелевшую часть лобового стекла. Встретившись с моим лбом, оно жалобно треснуло. В голове гулко зазвенело, а темнота стремительно начала заполнять сознание.
Падая в черную бездну беспамятства, я увидел перед собой женское лицо.
«Вика!..» – пронеслось в голове. Затем всё исчезло.
Реальность возвращалась медленно, неохотно.
– У нас трое гражданских. Куда мы с ними? – донеслись чьи-то слова.
Рядом со мной кто-то присел. Слегка приоткрыв глаза, я разглядел силуэт. Ещё мгновение. В свете горящей керосиновой лампы зрение прояснилось. Я увидел мою Вику. Она склонилась надо мной и ласково улыбнулась. Я ощутил её теплую руку на своём лице и улыбнулся в ответ. Ощущение присутствия самого близкого человека унесло все плохие мысли, что уже несколько часов сверлили мою голову. Как же это чудесно, что она жива.
Грудь переполняло облегчение. Моя Вика жива! Она спаслась и нашла меня! Больше я её никогда не покину! Её волосы спадали мне на лицо, но совсем не доставляли дискомфорта – я всем естеством вдыхал в себя их аромат. Осознание того, что всё уже позади, принесло некое успокоение и желание выжить во что бы то ни стало.
Неожиданно она схватила меня за горло. Её лицо исказилось. Склонившись прямо к моему уху, она тихо произнесла:
– Спаси меня.
В нос ударил сильный запах нашатыря. Дернувшись, я распахнул глаза и попробовал вскочить. Сердце гулко бухало в грудной клетке. Вика начала пытаться удержать меня, просила успокоиться. В глазах вдруг прояснилось. Моё видение исчезло, погрузив меня в непроглядную тьму.
– Да помогите же мне кто-нибудь! – раздался над ухом незнакомый женский голос. Моей жены и след простыл.
– Он очнулся? – Саша присела рядом с нами. – Макс, все в порядке. Успокойся.
– Где Вика? – прохрипел я, смутно осознавая происходящее.
– Он звал какую-то Вику, – уточнила женщина, отходя от машины, вверяя меня в руки подруги.
– Это его жена.
– Где Вика? – снова выдал я, уже более чётко.
– Макс, мы ещё не на Ботанике. Вики нет, – она взяла мою руку и слабо сжала ее.
Я откинулся на сидение машины, в которой до сих пор находился, и начал понемногу приходить в себя. Это было видение? Настолько правдоподобное?..
Потирая ушибленную голову, которой досталась очередная порция встряски, я попытался собраться с мыслями.
– Не удивительно, что мне уже начинает мерещиться. Если мы выживем, и я не останусь полным идиотом после сегодняшних сотрясений, то мне действительно повезёт, – усмехнулся я наконец.
– Твоя черепушка вроде бы в порядке, как сказал медик, – Саша закурила сигарету, но прежде, чем она успела сделать первую затяжку, я выхватил ее.
– По-моему, тебе не стоит так много курить!
Затянувшись, я погрозил ей пальцем.
– Ха! Да после всего этого я ещё минимум неделю буду коптить как паровоз! – она достала очередную сигарету и прикурила от зажигалки. – Вот только курева немного осталось. Зато зажигалка теперь есть. У Алексея нашла в куртке.
Тут я подскочил как ошпаренный.
– Где он? С ним все в порядке? – я заозирался в поисках синего свечения.
– Ну, если ты про человека, у которого в груди засела пуля, а голова валяется где-то в непроглядной тьме, то можно сказать, что он в порядке, – сидя за водительским сидением, она изобразила то, как Михаил вел машину. Затем указала на того пальцем и добавила:
– У него неплохо получилось, черт его побери.
Неожиданно у неё вырвалось:
– Суки! Суки, пидоры!
Она держала сигарету в уголке рта и, схватившись за руль, пародировала Михаила. Я хмыкнул.
– Чудик, – выдохнула она и в поисках пепельницы стала ползать по кабине.
– На дворе конец света, а ты пепельницу ищешь.
– А вдруг? Вокруг нас полиция и военные. Ещё штраф выпишут! А стирать пятки в поисках ближайшей сберкассы на этой апп… – Саша запнулась и засмеялась так, как только она одна умеет. – В этом «Апоклепстическом» мире, в общем. Ну никак нет желания.
Нас прервал Михаил. Появившись из темноты, он попросил Сашу пересесть на заднее сидение.
– Если вы готовы, то мы отправляемся. И так много времени здесь простояли, – он завёл мотор и подал назад.
– Ах, кто бы меня вот так же завел, – все не успокаиваясь, посмеялась Саша. Стресс явно повлиял на неё одуряюще.
– Ну, ты… – начал было я, как осекся:
– А где Ольга?
– С другой агитбригадой уехала. Ей с ними по пути. Куда-то на Химмаш подались. У неё там сын с матерью, как оказалось. Она переживала за него все это время. Ну и хрен с ней, раз так. Зато я нашла нам обувь.
Саша хмыкнула и чуть виновато добавила:
– Извини, но тебе достались сапоги прапора. Выбирать было не из чего.
Натягивая мужскую обувь на свои миниатюрные ножки, она задумчиво добавила:
– Да и у меня боты на два, а то и все три, размера больше…
Уже тише серьёзно произнесла:
– Мужик. Спасибо за башмаки. Хотя ноги будут стерты к едрени фени, но это само по себе не так и страшно. Мы и так в аду.
– Дай Бог, чтобы у неё получилось… – пробормотал я.
В который раз меня прервал разнесшийся по городу металлический гул. Оглянувшись в сторону центра, мы ничего не заметили. Никакой вспышки, никакого движения.
– Глушат, – больше для самого себя сказал Михаил.
Мы с Сашей переглянулись и с непонимающими взглядами снова уставились назад. Не рыбу же они глушат?
«Видимо, это связано с исчезновением чего-то более существенного», – подумалось мне.
Надевая сапог Алексея, я содрогнулся от влаги, которую почувствовал всей стопой. Стянув и перевернув сапог, я заметил, что из него выплеснулись сгустки свернувшейся крови. Взяв из-за сидения одну из тряпок, предназначенных для мытья машины, я насухо протёр внутреннюю часть сапог и только после этого осмелился надеть их снова.
Мотор взревел. Машина тронулась с места к следующей отметке нашего пути.
Глава третья. Вниз по ступеням
В такой престранной компании мы и продолжили свой путь. Понемногу к нам вернулось слегка позабытое ощущение опасности. Той самой, что наводнила город. Прежде чем пересечь очередной перекрёсток, мы внимательно осматривали его, на сколько нам это позволяла сделать кабина машины. Таким ходом мы добрались до улицы 8 Марта, которая также была пустынна. Выехав на основную дорогу, наша машина устремилась в сторону автовокзала.
Одна из самых красивых улиц города была разрушена. Только немногие из домов остались нетронуты. Вечерами мы часто бродили здесь с Викой. Знакомые дома и магазины больше не радовали глаз своими зазывающими огнями, погрузившись в угрюмое молчание. Даже если это всё и восстановят, то всё равно уже ничего не будет как прежде. Жизнь изменилась. Город изменился. Как обычно в таких ситуациях говорят: на «До» и «После».
Мое внимание привлекло тусклое мигание красной лампочки на приборной панели. Я подал знак Михаилу. Машина резко остановилась, стирая покрышки об асфальт.
– Тихо! Сидите и молчите! – бросил нам боец, впрочем, не делая попытки заглушить двигатель.
Достав из нагрудного кармана рацию, он поднес её к губам.
– Второй. Второй, это тридцать первый. Прием.
В ответ мы слышали только невнятное шипение бездушной рации. Михаил повторял свои попытки снова и снова, но результат не менялся.
– Наши дела совсем плохи? – осторожно поинтересовалась Саша.
– Молчать! – как-то слишком агрессивно рявкнул на неё военный.
Ожидание, казалось, длилось целую вечность. Лишь спустя несколько минут чей-то брутальный железный голос смог пробиться сквозь помехи и сумбурно, так, что мы еле разобрали, сообщил:
– Всем… сбор в центральном здании автовокзала… дальнейшие инструкции… на месте…
Внезапно над городом раздался оглушающий железный скрежет. Связь окончательно пропала. Из рации доносилось лишь шипение. Михаил долго пытался связаться с кем-то, узнать хоть что-нибудь. Подносил рацию к самому уху, остервенело крутил частотный регулятор. Наконец, просто начал в исступлении бить её о руль.
– Вряд ли это поможет, – я схватил его за плечо, пытаясь не столько остановить, сколько оказать поддержку и успокоить.
Он сбросил мою руку и положил рацию на приборную панель. С минуту мы сидели в тишине. Затем Михаил выключил двигатель. Мы прислушались. Слуха коснулось странное жужжание: казалось, будто к нам приближался огромный рой пчел.
Я обернулся. Именно в этот момент из ближайшей подворотни вынеслось скопление «мозгококонов», тут же устремившееся в противоположную от нас сторону. Мы в который раз за наше приключение затаились, вжались в сидения и постарались даже не дышать. Кто знает, что бы с нами произошло, если бы Михаил вовремя не заглушил двигатель. Мы ошалело смотрели друг на друга и осознавали свою удачу.
И только минут через пять, удостоверившись, что можем беспрепятственно продолжать свой путь, наш водитель закрепил переднюю часть брезента и дал мне знак перебраться на место рядом с водителем.
– Держи, – он дал мне свой пистолет. – Пользоваться умеешь?
Я смотрел на пистолет в своей руке, словно на чудо, предложенное мне самой судьбой. С напряжением в пальцах сжал его. Он оказался намного тяжелее, чем я предполагал.
– Тебе придется встать на место… Алексея, – серьёзно сказал боец, заглянув мне в глаза. Затем начал объяснения:
– Вот тут предохранитель. Вот так, – он щелкнул переключателем. – Теперь он будет тебя слушаться каждый раз, когда будешь продавливать спуск, – он показывал мне, как обращаться с оружием. Молодой солдат пытался сдержать нахлынувшие на него эмоции, но по его щеке катилась слеза. Он помнил про своего командира.
– Ну, что? Едем к автовокзалу? – спросила Саша, когда объяснения прекратились и повисла тишина.
Михаил молча завел мотор и плавно повел машину в указанную сторону. В полнейшей тишине мы ехали по пустынной улице полуразрушенного города, спокойствие которого нарушали то там, то тут встречающиеся изуродованные трупы и периодически раздававшийся монотонный гул монолита – того самого, что упал на город.
– Знаешь, что самое страшное? – тихо сказала Саша мне на ухо.
Я молча повернул к ней голову.
– Я начинаю ко всему этому привыкать. Как будто это нормально, – продолжила она, отсутствующим взглядом уставившись в окно.
Мне нечего было ответить. Да это и не было нужно.
Тишина опять сгустилась над нами. С выключенными фарами наше авто неслось по улице, на которой уже остывали следы присутствия ещё недавно царивших здесь инопланетных сил.
Внимание Саши привлекли странные крики, доносившиеся откуда-то сверху. Она схватилась за переднее сидение и, протиснувшись меж нами, уткнулась в стекло, высматривая источник звука. Михаил остановил машину на середине дороги, открыл дверь и начал медленно, озираясь по сторонам, вылезать из кабины. Когда я попытался сделать то же самое, он остановил меня предупреждающим жестом. Его взгляд был обращен куда-то вверх, почти под самое небо. Он замер.
– Блядь, да что там?! – не выдержав, спросила Саша, вылезая из машины. Я последовал за ней.
Крики, которые мы услышали, оказались плачем маленького ребенка, звавшего на помощь. Высунувшись из окна седьмого этажа какого-то многоэтажного здания, он истошно кричал, привлекая к себе внимание.
– Он живой! – сказала Саша и тут же сорвалась с места, бросившись в сторону входа в дом.
Мне пришлось обежать машину кругом, поэтому я оказался наравне с Михаилом, который, подумав мгновение, тоже пустился в преследование. Впрочем, не забыв захватить с собой рацию – на всякий случай.
– Она что, совсем дура? – выдыхая на бегу слова, бросил он.
– Бывает, – я отмахнулся.
Мы неслись изо всех сил, но всё равно не могли догнать подругу, которая мчалась на помощь ребенку. Подъезд, лестница, первый этаж, второй, третий… Всё проносилось мимо, не задерживая на себе внимания. На четвертом этаже, самым краем глаза, я заметил нечто похожее на «мозгококон». Только гораздо больших размеров. Или мне показалось? К счастью, это нечто не стало нас преследовать. Оно осталось лежать на полу, оказавшись просто большой кучей сваленной друг на друга одежды. Луч фонарика скользил по лестничным пролетам в надежде уловить Сашину спину, но каждый раз отскакивал от очередной стены, устремляясь во тьму верхних этажей. Пятый, шестой…
Мы резко остановились и прижались к стене. Упершись в стену лбом, я просто стоял и тяжело дышал. Стремительный подъем вымотал.
Цифра «семь» пугала сегодня как никогда. Дверь входа на этаж была закрыта. Не ошиблась ли Саша, забежав по ошибке на другой из многих этажей? Осторожно приоткрыв дверь, Михаил взял из моих рук пистолет и протиснулся в щель, отрезая меня от воодушевляющего луча фонарика. Направляясь за ним, я вглядывался во тьму, остающуюся позади.
– Только без эмоций. Что бы ни случилось, – он направил на меня фонарь, словно хотел удостовериться, что я в порядке.
Взяв в руку нож, найденный Сашей в уже нереально далекой квартире дома Ольги, я утвердительно кивнул, сообщая о своей готовности.
Послышался голос Саши.
– Малыш, не бойся! Мы с тобой! – в свете пронзившего комнату фонарика мы увидели, как она, перешагивая через кучи раскиданного мусора, маленькими шажками подходила к ребенку, мальчику лет семи. – Иди сюда! Не бойся.
Мальчик, всхлипывая и произнося что-то нечленораздельное, протянул к ней руки. Саша подошла ближе и, стараясь не держать его больными, оцарапанными ладонями, сжала в своих объятьях. Рядовой не терял бдительности. Он исследовал квартиру на возможное присутствие в ней кого-либо еще. Оставив нас в прихожей, он исчез за дверью, которая вела на кухню. Я поджег зажигалку, протянутую подругой, и осветил нас. Мальчик сидел на коленях у Саши и понемногу успокаивался, время от времени шмыгая носом и утирая высыхающие слезы.
В коридоре творился полный беспорядок. Одежда была свалена в кучу перед входной дверью, немногочисленная мебель перевернута и раскидана по углам. Дверь в ванную висела на одной петле и была перекрыта упавшим на неё платяным шкафом.
«Что же должно твориться в его душе? Каких ужасов он насмотрелся здесь?» – я смотрел на маленького героя и не мог понять, как же ему удалось выжить в полном одиночестве.
На кухне, куда ушел Михаил, послышался звук хлопнувшего холодильника. Приподнимаясь с пола, я крепко сжал руку малыша, пытаясь вернуть его сознание к реальности, и посмотрел Саше в глаза. Потушил зажигалку.
– Малыш, я отойду, а ты здесь остаешься за главного. Ты сможешь защитить тетю Сашу? – спросил я, стараясь произнести слова как можно более твердо.
– Д-да, – чуть заикаясь, но всё же твердо выдал он. Сразу замолчал, увидев указательный палец, приложенный к моим губам в свете вновь вспыхнувшей зажигалки. Он попятился в сторону, вместе с тем потянув за собой Сашу, скрываясь под ворохом раскиданной в углу кучи тряпья.
– Молодец, – прошептал я и направился на кухню.
В дверях столкнулся с Михаилом. В его руке висел внушительных размеров полиэтиленовый пакет, распираемый от сложенных в него продуктов. Левой рукой он держал ломоть замороженного мяса и прижимал его к ссадине на голове. По его руке стекала кровь более темного цвета, чем та, которая сочилась из раны, насколько это было заметно в несильном свете фонаря. Слегка покачиваясь, он вышел в коридор и оперся о стену. Протянул мне пакет и остановил, когда я попытался заглянуть на кухню.
– Поверь, не стоит этого делать. И нужно поскорей убираться отсюда, – он стряхнул ошметки чьей-то плоти со своего плеча и подтолкнул меня к входной двери. – Возьми еду и выводи их из квартиры. Нож при тебе?
Я кивнул.
– Так и держи. Мало ли что.
Последние его слова были сопровождены щелчком затвора пистолета.
– Что в остальных комнатах? Ты не смотрел? – он огляделся в поисках мальчика и Саши.
– Нет, не успел. Мы всё время просидели здесь.
Миша кивнул. Отстранив меня от двери, что была за моей спиной, он осторожно приоткрыл её и скользнул внутрь. Прежде чем уходить, нужно было осмотреться – как минимум, чтобы обезопасить себя от преследования.
Комната была заполнена непроглядной тьмой, в которой даже луч от фонаря тонул, исчезая в рассеивающей его черной пустоте. Сзади к нам подошли скрывающиеся до этого времени в своём убежище Саша и прячущийся за её спиной мальчик. Я остановил их рукой. Указал на выход.
– Будь готова бежать. Спасайтесь, не думая о нас, – в этот момент я не думал, как они смогут выжить в городе без поддержки. Держа перед собой нож, я продвинулся в помещение вслед за военным.
Михаил осторожно обшаривал комнату узким лучом фонарика, то и дело задерживая пучок света на казавшихся подозрительными предметах или кучках одежды. Ничего интересного в комнате не было. Я выдохнул. Пусто. Можно было уходить.
Неожиданно, словно подгадав момент, из нагрудного кармана вояки раздалось громкое потрескивание и шипение. Мы синхронно вздрогнули, а моё сердце пропустило удар.
– Твою ж мать! – выругался вояка.
Схватив переговорное устройство, он тут же начал что-то настраивать в нём, силясь уловить какую-то частоту. Я с минуту наблюдал за тем, как Михаил что-то крутит и нажимает на своей рации, пытаясь настроить недовольно пофыркивающий от военной агрессии аппарат.
Плюнув, подошел к окну и высунул голову в надежде увидеть улицу Щорса, на которой находилось здание автовокзала. Думал посмотреть на улицы, по которым нам предстояло продолжать свой путь. Город стоял в полной темноте, не дав мне ни малейшего шанса что-либо разглядеть.
Я вернулся к Михаилу и продолжил следить за его действиями. Он тихо матерился сквозь зубы и чуть ли не колдовал над переговорным устройством. В ответ не звучало ни единого звука.
– Видимо, батарея села. И именно в такой момент!.. – прошипел он со злостью, бросив бессмысленные попытки оживить прибор. Забрав со стола предварительно отложенный туда фонарь, он двинулся к выходу. Остановившись в дверях, жестом, осветив свою правую руку, дал понять, что пришло время покинуть квартиру.
Саша с мальчиком подошли к входной двери и остановились, пропуская вперёд нас. Михаил передал мне пакет с провиантом, который я тут же отдал подошедшей подруге, что освободило меня от лишней ноши. Шурша перекручивающимся в руках полиэтиленом, она медленно отступила назад, увлекая за собой найдёныша. И тут, с оглушительным раскатом грома, рация снова проснулась. Судорожно подрагивающими руками рядовой быстро выхватил устройство и что-то вдавил на его корпусе.
– Второй, второй! Это тридцать первый! Прием! Меня кто-нибудь слышит?! – его такой же громоподобный голос ударил нам по ушам.
С оглушающим ревом и шипением прибор изверг ряд неразборчивых звуков вперемешку с женским голосом. Посреди всего хаоса шумов мы разобрали совсем немного:
– …ат… восемь… Химмаш… единственный путь… помогите… разбились… …рают детей… скорее…
Очередное завывание звуков оборвало речь. Спустя несколько секунд связь исчезла.
– Сука! – в сердцах рыкнул вояка.
На кухне раздался звон битого стекла. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я почувствовал, что на меня кто-то смотрит. Или что-то. На затылке зашевелились волосы.
Если кто-то и притаился в темноте, то видимость своего присутствия он тщательно скрывал. Я щелкнул зажигалкой. Рядом со мной, неслышно перебирая над полом многочисленными щупальцами, зависло существо, встреча с которым не была для меня приятным событием.
На меня дохнуло тлетворным зловонием, исходившим от твари. Я задержал дыхание. Щупальца твари медленно скользили по воздуху, словно обследуя окружающую среду. Одно из них скользнуло к моей щеке. Кожи коснулось что-то ледяное. Ощутив прикосновение, щуп извернулся. «Мозгококон» издал медленный протяжный низкий звук и рванулся вперёд, в мою сторону.
В этот момент чьи-то крепкие руки толкнули меня в бок и мою тушку бросило куда-то в сторону. Я кубарем покатился к двери, из которой уже успели выбежать Саша с ребенком. Поднявшись, только и заметил, как Михаил, окруженный сетями оплетающих его отростков, делает выстрел. Раздавшийся грохот сразу вызвал в ушах звон. Не останавливаясь, боец бросился в мою сторону.
– Бегите отсюда! Там ещё один! – заорал он, захлопывая входную дверь и толкая меня.
Реагируя заторможено, я бросился вниз по лестнице, за подругой. Перепрыгивая сразу несколько ступеней и стараясь оказаться как можно дальше от этой злополучной квартиры, я сломя голову несся вниз.
Почти в два прыжка оказался на пару этажей ниже, где с разбегу наткнулся на неожиданное препятствие, которое резко воткнулось мне в район солнечного сплетения. Подчинившись, я остановился и закашлялся – не столько от боли, сколько от неожиданности.
– Тихо! – зашипела Саша.
На фоне белых стен подъезда я видел только её силуэт. Она стояла и смотрела вниз, в достаточно широкую щель между лестницами. Я вгляделся туда, куда был устремлен её взгляд.
Ушей коснулся шум, доносившийся снизу. Судя по всему, звук исходил откуда-то с первых этажей. Причем он не был естественным – это не завывание ветра или шум листвы. Это были… шаги.
Самого источника этих шагов мы не видели, но даже призрачного присутствия поджидающей внизу опасности было достаточно, чтобы по спине, обжигая морозной волной, прокатился страх. Липкая когтистая лапа сжала сердце, ухнувшее куда-то в пятки. Доносящиеся сверху звуки борьбы Михаила с нашим непрошеным гостем не давали шанса на отступление.
– Я пойду первым, – шепнул я на самое ухо подруги.
По возможности, нужно было скорее выбегать из дома, но мы не знали возможного итога битвы военного с «мозгококоном». Теперь в нашей компании появился ещё один выживший, и на наши плечи свалилась забота его жизни.
– Эй, парень. Тебя как зовут? – тихо спросил я в пустоту.