Где папа?!
В глазах неприятно защипало, хотелось заплакать. Невероятным усилием я смог подавить и сдержать слезы. От середины прохода я отошел в сторону, чтобы не мешать людям двигаться, после того как получил пару недвусмысленных взглядов.
Я злился, буквально на всё на свете. На папу, на себя, на мороженное, на воду, на других гуляющих в парке, на тех, кто выигрывает в аттракционах, на старуху с книгой, на маму… Чувство щенячьей беспомощности съедало меня. В тот момент, мир будто сжался до размеров моих внутренних переживай. Всё перестало существовать.
Но просто стоять и надеяться на чью-то милость я не намеревался. Буду ждать папу возле машины, всё ровно он рано или поздно вернётся к ней. Я на секунду представил, как папа не найдет меня в парке и будет волноваться и переживать. Улыбка согрела меня на долю мгновения, но сразу же пришло осознание, что он будет сильно ругаться, а вместе с ним и мама. Смахивая прочь дурные мысли, я сфокусировался на фантазии о том, как бы он сильно расстроился, узнав, что я пропал. Решимость поднималась где-то внизу моего тела и по сосудам двигалась к затылку. Ещё секунда и я почувствовал, как голова наполняется чем-то приятным. Нужно идти к машине.
Вот только – где она?
Я огляделся вокруг, силясь вспомнить с какой стороны мы пришли в парк. Однако не мог этого с уверенностью сделать. Что-то изменилось в пейзаже, появились какие-то незнакомые нотки. Нужно было пройти немного по каждому направлению, может тогда смогу что-то узнать и вспомнить.
Я вытер пот со лба и пошёл направо. Солнце жарило ещё сильнее, ветра за пределами парка почти не было. Появился неприятный звук автодороги. Благо она была ещё относительно далеко. Воздух стал заметно хуже. Дышать становилось труднее.
Идти старался как можно быстрее, ведь если выбор маршрута неправильный, мне придется возвращаться назад. Делать это с сильнейшим чувством малой нужды было крайне неприятно. Хотелось сбавить шаг, красться еле-еле на цыпочках, но я не мог терять драгоценное время.
Горожан стало на порядок меньше, но причину этому я не знал, да и выяснять не было совершенно никакого желания. Я перешёл на лёгкий бег.
Этот поворот, вроде бы, был, а вот за этим углом, получается, должна быть парковка!
Машин заметно стало больше. Теперь я окончательно вспомнил, где находится наш автомобиль. Необходимо было пересечь всю автостоянку, дойти до него и надеяться, что папа будет в нём.
Когда до нашей поддержанной иномарки оставалось несколько десятков шагов, я начал пристальнее вглядываться в лобовое окно машины. На это требовалось определенное усилие, ведь солнце отражалось от стекла и било мне прямо в глаза. Но я смог ясно различить, что оба передних пассажирских сиденья были пусты. Я сократил дистанцию ещё на пару шагов.
Ярко-красный ремешок от женской сумочки, закинутый на сиденье рядом с водителем, сразу привлёк моё внимание. Он был таким цветным и живым в тот момент. Я даже не уверен, что это был именно красный цвет. Всё, что я принимал за красный цвет до этого, был разбавленный оранжевый. Ещё мгновение потребовалось на осознание, что раньше я такую сумку никогда не видел. Поджав губы, от разочарования тем, что я обознался транспортным средством и теперь нужно начинать поиски с самого начала, я всё же решил подойти поближе, ведь машина была очень похожа на нашу.
И как оказалось не зря. В просвете между сиденьями показался мой отец. Или кто-то сильно на него похожий – солнце всё ещё больно отсвечивало в глаза. Будто оно что-то знало и всеми своими солнечными силами пыталось прогнать меня. Мужчина сладко улыбался – очень непохоже на моего папу. Скорее даже испытывал глубокое блаженство.
Я подошел уже почти вплотную к капоту. Точно, это был мой отец! На вид, слегка уставший и помятый. Волосы были взъерошены. Его взгляд блуждал по салону в бесцельных поисках. Улыбка не сходила с лица. Я заметил, что он быстро и неглубоко кивал.
Не успел я задать закономерный вопрос, как ответ сам вышел на свет. Точнее вышла. Худая блондинка, до этого скрываемая старым потертым сиденьем, появилась в пространстве посередине авто. Внешний вид у неё пугающий: не уложенные волосы, слегка съехавшая за контур губ помада и чуть подтёкшая тушь. Её тоненькая рука словно плыла в воздухе, пока не опустилась на плечи моего отца. Их улыбки стали ещё шире и довольнее, и они исчезли за сиденьем водителя.
У мамы были чёрные волосы.
Часть I
Глава 1
17.05.2016
Я выдохнул и закончил повествование. К этому времени я уже успел вернуться на свой неудобный стул. Врач некоторое время молча оценивал меня и мои слова.
Решив первым закончить паузу, я произнёс:
– Так что с мамой?
Савелий Алексеевич посмотрел на меня абсолютно безэмоционально и сказал так же отрешённо:
– Да, всё записано верно. Буквально слово в слово…
– Что с мамой?
– С мамой? Я же вам уже сказал, что с ней всё хорошо. Она в полном порядке.
Я улыбнулся. Было приятно слышать, что она держится, после всего, что с ней было.
– Мы можем увидеться?
– Да, конечно, но, понимаете… – начал врач. – Ей нужен покой. Вы сможете с ней поговорить, однако, немного позже.
– Да, я понимаю, – произнес я и уронил голову на грудь.
– Да-а-а-а… – многозначительно протянул мой собеседник.
Я уже не смотрел на него, но слышал, как зашуршал его докторский халат, и мужчина встал со стула. Открылась дверца книжного шкафа, хранящего старые пыльные книги, и через секунду самая пузатая из них оказалась в крупных руках врача. Савелий Алексеевич покрутил её, словно оценивая на пригодность, и, видимо сочтя недостаточно подходящей, поставил на место и вынул соседнюю наружу.
– Если что-то хотите добавить, рассказать, поделиться, то я вас внимательно слушаю.
– Я, если честно, уже устал говорить. Причем говорить одно и то же, – огрызнулся я, не поднимая головы.
– Понимаю, – доктор перевернул страницу. – Но нам с вами нужно ещё об многом поговорить…. Так будет лучше для вашей мамы.
Врач вернулся на своё место, положив перед собой книгу, поверх моей папки.
В кабинете стало свежо. Шум улицы почти не доносился до нас, и Савелий Алексеевич мог сосредоточиться на чтении. Я совсем не хотел его отвлекать. Мысли о маме не давали мне сидеть спокойно. Чтобы справиться с тревогой, я заёрзал на стуле. Я старался делать это как можно тише и незаметнее, но от старого внимательного врача ничего нельзя было скрыть.
– Всё хорошо? – спросил он, ведя глазами по странице книги.
– Да, только хочу попить, – меня и вправду мучала жажда, и сухое горло от долгого рассказа.
Мужчина встал со стула, открыл дверь кабинета и махнул рукой в пустоту коридора.
– Наталья, принесите, пожалуйста, воды. И побольше! – скорее скомандовал, чем попросил Савелий Алексеевич.
Ответа я не расслышал, дверь практически сразу оказалась закрыта.
– Да, что вы… – смутился я. – Я мог сам сходить и попить.
Доктор посмотрел на меня самым сочувствующим выражением лица из своего арсенала. Мне, вдруг, стало не по себе совестливо.
– Игорь, в вашем состоянии лучше не напрягаться. Не волнуйтесь, сейчас всё принесут.
– А что с моим состоянием? – озлобился я.
Он еле слышно выдохнул и скрестил руки в замок, широко упершись локтями в стол. Лицо совершенно ничего не выражало, гримаса сочувствия также быстро улетучилась, как и появилась.
– Сильнейшее нервное напряжение. Хорошо, эту часть мы прошли. Я послушал и сделал выводы. Можете рассказать, что было дальше? – деловито попросил он.
– Что за книгу вы читали? – я проигнорировал вопрос собеседника, и сам пошёл в атаку.
Мои потуги явно позабавили старого психиатра. Его толстые губёшки поплыли в стороны и разгладились. Он взял книгу за края и поднял её над столом, затем закрыл и продемонстрировал мне ребром со страницами.
– Ничего особенного. Небольшой справочник.
Названия я не мог увидеть. Может оно и к лучшему. Не хотел лишний раз переживать за маму. Врач снова открыл книгу, но на этот раз отложил её чуть в сторону, так чтобы она не закрывала документы на его столе. Я потянул затёкшие мышцы.
– Можете походить, размяться. Заодно рассказать, что было дальше, – предложил Савелий Алексеевич.
– Ну, в самом деле, я же всё уже рассказывал. И не раз. Какой смысл мне всё это пересказывать? —спросил я, снова подходя к окну.
Доктор снял очки. Пальцами свободной руки потер переносицу в районе лба, сильно зажмурившись. Решив не упускать момент, я взглянул на стол, стараясь рассмотреть название книги и что за документы лежали перед доктором.
Он закончил процедуру и небрежно накинул очки. К сожалению, ничего полезного я не смог разглядеть.
– Я же уже вам говорил. Это нужно чтобы помочь вашей маме. Мне необходимо ещё раз все услышать и понять. До этого вы рассказывали другим людям. Они могли не так всё записать, расставить акценты не на тех местах. Да и вы могли что-нибудь забыть, упустить. А сейчас будете снова рассказывать и, может быть, появятся новые подробности. Понимаете?
Я отвернулся к окну. Свет приятно разливался между зелеными посадками в саду.
– Понимаю… – еле слышно произнёс я.
+++
06.08.2005
– …понимаешь? – спросил папа перед дверью нашей квартиры, опустившись на одно колено передо мной.
– Да, пап, – набор бессмысленных звуков выплюнул мой рот.
– Ну, и вот… Тебе, скорее всего, почудилось. Ты же у нас это…воображуля, как мама тебя называет! Придумаешь себе что-нибудь, потом ходишь всех убеждаешь. Иногда, так не нужно делать. Не нужно другим людям знать о чем-то, понимаешь? – убеждал меня отец.
– Понимаю, – произнес я.
– Вот и здорово! Пойдем домой.
С этими словами он вставил заранее подготовленный ключ в замочную скважину и принялся его поворачивать.
Но мне не почудилось. Я точно ничего не придумывал. Я всё это видел собственными глазами! Отец всю дорогу домой пытался меня убедить, что в машине никого не было, что мне показалось. Точнее даже сказать, пытался подменить мои воспоминания. Исказить их. Но нет, я видел их вместе с той женщиной слишком ярко, чтобы самому поверить, что это был мираж.
Наверное, папа в первую очередь убеждал самого себя, что никого не было в машине.
Честно сказать, я не до конца понимал, что произошло, и почему я чувствую себя плохо. Но мое детское неиспорченное чутье подсказывало мне, что случилось что-то нехорошее, противоестественное и неправильное.
Я думал о том, что может быть я так считаю из-за того, что мой папа бросил меня одного в парке, а сам пошел в машину проводить время с какой-то женщиной. Испытывал чувство сродни ревности. Не мог представить, что папа может веселиться с кем-то другим, помимо нас с матерью. А может на мое восприятие влияет то, что я до сих пор нестерпимо хочу в туалет?
Щелчок открытого замка вернул меня к реальности.
– Заходи, – сказал отец.
Мамы не было дома. Я почему-то испытал облегчение от этого факта, хотя обычно всегда огорчался её отсутствию.
Дом стал каким-то чужим и холодным. В тот момент он показался мне максимально заброшенным и пустым, словно безжизненным. Серые обои отсвечивали какой-то непонятной болезненной желтизной из-за лучей вечернего солнца. Крохотный слой пыли, который иногда обнаруживался в нашей квартире и был типичным для нас, сейчас он выглядел так, будто лежит тут ни одну сотню лет.
– Ты уснул что ли?
Папа, наверное, не видел того, что видел я, и продвинул меня, застывшего в дверном проёме.
Реальность снова вернулась ко мне. Я быстрым движением стянул с себя сандалии и побежал в уборную, ощущая болезненные уколы переполненного мочевого пузыря.
После облегчения, я заметно повеселел. На время мрачные мысли отступили, и я вернулся в привычное для себя состояние. Не знаю сколько времени я провел в туалете, но отец уже начать жарить яичницу. С кухни приятно пахло едой.
Когда мы оставались с ним вдвоем, то почти всегда питались одними лишь яйцами. Изредка он мог сварить пельмени. Пару раз бывало даже, что он забывал меня покормить и уезжал по своим делам. Маме я старался об этом не рассказывать, чтобы лишний раз её не беспокоить, а сам переходил на бутербродную диету.
– Игорь, ты чё там так долго делал? – с искренним удивлением спросил папа.
– В туалете был, – я бессмысленно пожал плечами.
– Это я понял. Ты терпел с самого парка? – снова спросил папа, ставя сковороду на середину обеденного стола.
– Ну, почти, – криво улыбнулся я. – Вкусно пахнет!
– Тогда давай скорее есть, пока не остыло!
Что-то в нем изменилось. Он стал каким-то… нормальным. Я схватил вилку и принялся уплетать еду. Папа не отставал от меня, изредка бросая осторожные взгляды в мою сторону. Мы молча кушали.
Когда последний кусочек отправился в мой рот, а сковорода в раковину, в замочную скважину ворвался ключ и стал нетерпеливо скрестись. Звук открываемой двери заставил нас с папой переглянуться. Он быстро бросился к чайнику. Через мгновение вода в нем уже нагревалась, а квартира наполнилась совсем другим видом тепла – это мама вернулась с работы.
– Тук-тук, есть кто-нибудь дома? – спросил нежный женский голос.
Я слез со стула, побежал к ней и обнял что было сил. Мама улыбнулась одной из своих согревающих улыбок.
– Уже вернулись? Ну как? Как погуляли? – говорила мать, но я совершенно не слышал её и не хотел ей отвечать. Так и стоял, уткнувшись лицом в её мягкий живот.
– Да, уже дома. Отлично погуляли! Погода была хорошая, – ответил, выглянувший из-за кухонного гарнитура папа, по-хозяйски вытирая руки полотенцем. Он вальяжно подошел к нам и чмокнул маму в щёчку. Она налилась румянцем.
– Игорь, дай я хоть разуюсь, – мама мягко отцепила меня от себя и стянула балетки. – А чем это так вкусно пахнет?
– Мы тебя не дождались и на скорую руку пожарили яичницу.
– Какие вы у меня молодцы! Такие самостоятельные! – мама потрепала мои волосы.
Папа еле заметно поморщился и повесил полотенце на место. Электрический чайник выключился, дав понять, что вода в нем закипела.
– Так, тогда давайте чайку попьём, а потом я что-нибудь на ужин приготовлю.
Она достала из шкафчика кружки и начала хозяйничать на кухне. Папа молча сел на стул, а я продолжил неподвижно стоять посередине комнаты. Тут мама осеклась, посмотрела на меня, но не успела ничего сказать из-за того, что её опередил папа:
– Сделай нам чай. Мама с работы уставшая пришла, – грозный голос отца дал мне ментальную оплеуху и привёл меня в чувство.
Я взял чайник и разлил кипяток по кружкам. Пар медленно поднимался вверх и создавал уютную атмосферу, особенно на фоне почти сумрачного пейзажа за окном. Мама вернулась с чистыми руками и устало плюхнулась на стул. Я занял оставшийся свободный.
– Сегодня получилось пораньше уйти с работы. Сильно соскучилась по своим мужчинкам! – мама бросила взгляд на папу исподлобья. Было в этом взгляде что-то демоническое и завораживающее одновременно.
– Мы тоже по тебе сильно скучали, – произнес папа – Ну ничего, скоро все вместе выберемся в город.
– Серёж… – мама хихикнула. – Почему ты всегда говоришь, что мы поедем в «город»? Мы же и так в городе!
– Да какой это город! – папа отхлебнул из кружки и продолжил. – На окраине живем же. Считай не в городе. Город – это центр.
Мама откусила вафлю и запила её чаем, затем взглянула на меня и сказала:
– А ты, Игорёша, тоже так думаешь?
– Нет, мы в городе живем.
Мама снова потрепала меня по голове, ероша мои волосы.
– Городской ты мой!
– А у тебя как день прошел? Как дела на работе? – поинтересовался папа.
– Ой, не люблю я эти новые бабские коллективы. Уже, вроде, и перезнакомились все, и всё такое. Но все равно пока окончательно ещё не принюхались друг к другу. Помнишь, я рассказывала про Ксению Михайловну? Да не хмурься ты. Ну, которую должны были по старой дружбе вместо меня поставить на должность?
– Ну, – протянул отец.
– Вот с ней в основном все проблемы. Тяжело ей ещё мириться с тем, что меня взяли. Вся какая-то недовольная, скользкая, – мама поочередно потрогала большим пальцем остальные на обоих руках и при этом состроила карикатурную мордочку, выражающую отвращение. – Как что-нибудь спрошу у неё, так она вечно не знает. Хотя сколько проработала в больнице! Ну, как можно не знать, на пример, где лежит какая-нибудь вещь? Или как раньше заполняли журнал какой-нибудь?
Я не выражал даже малейшего интереса к рассказу. Хотя внутренне слушал очень внимательно, жадно цепляясь за каждую деталь. Во взрослых разговорах всегда было что-то важное и серьезное. Совершенно другие проблемы и темы, нежели у нас с моими друзьями. Это был абсолютно другой мир, в который мне постоянно хотелось залезть. Однако не всегда мне давали присутствовать при таких разговорах.
– Это вопрос времени. Скоро успокоится, – ответил папа. – Не переживай.
– Я и не переживаю! Просто много энергии расходуется бестолково. Ладно, – мама хлопнула в ладоши и продолжила. – Какие заказы, пожелания на ужин?
Я робко пожал плечами, а папа отмахнулся:
– Мы всё съедим. Готовь что угодно.
Брови на лбу мамы медленно поползли навстречу друг другу.
– Серёж, ну сколько раз я говорила, что мне не нравится такой ответ, и я его не принимаю. Мне хочется вас как-нибудь порадовать, а не чтобы вы в себя впихивали любое моё хрючево.
Я прыснул, и мама бросила на меня свой взгляд, после чего брови на её лице приняли обычный вид. Она встала со своего места и открыла холодильник. Бегло оглядев его, она сделала губки трубочкой, словно пыталась не обжечься горячим чаем.
– Не густо. Вы в магазин не заезжали, да?
– Да как-то забегались и забыли… – соврал отец.
– Игорёша, супчик будешь? – рука матери опустилась на мою голову и нежно растрепала мои волосы.
Я молча кивнул.
– Хм, – мама вытащила самый нижний ящик в холодильнике. – На суп не хватит овощей. Серёж, нужно в магазин съездить.
Я медленно цедил остатки чая, обхватив кружку двумя руками. Мне показалось, что в комнате стало немного прохладнее.
– Хорошо, мне как раз нужно машину переставить. Список только дай мне, а то я забуду, – криво улыбнулся отец. – О, кстати! Может я тогда и за тем поросёнком заеду? Ну, на рынке, помнишь? Там мяса много. Только разделать нужно будет.
Я встал из-за стола и поставил пустую кружку в раковину. Упреждая мамино возмущение, я сказал:
– Я чуть позже помою. Голова что-то болит. Пойду полежу.
Дверца холодильника тут же закрылась, и освободившимися руками мама-медсестра начала щупать мой лоб. Затем дополнительно проверила его своими губами.
– Вроде, негорячий, но температуру всё ровно нужно померить.
– Да мы же почти целый день были на солнце и на ногах. Может перегрелся или устал, – вмешался отец.
– Иди полежи, – скомандовала мама, направляя меня своей рукой и сурово смотря на невольно сжавшегося папу.
Кровать встретила меня своим беспорядком, который был на ней с самого утра. Я плюхнулся в неё и уткнулся лицом в подушку. Через мгновение, сдерживая слезы, я с остервенеем вцепился в неё зубами. Я не понимал, что не так, но чувствовал это. Чувствовал, что произошло что-то нехорошее. Что я должен делать? Как поступить? Просто забыть, как рекомендовал отец? Тем более он говорит, что с ним никого не было и мне просто показалось. Или ещё раз поговорить с папой и попросить его всё объяснить мне? Но что толку? Он опять скажет, что всё нормально. А может даже разозлится на меня и опять схватит больно за руку…
Нет, ему нельзя говорить! Но нужно ли рассказывать маме? В конце концов, ничего страшного же не произошло. Папа просто был в нашей машине с другой тётенькой. Разве могут они делать там что-то плохое?
Я мучился от трудности выбора. Должен ли я обо всем рассказать маме или, может быть, мне действительно всё это почудилось? Как будет дальше? Может это какой-то папин секретный секрет?
Ткань во рту насквозь пропиталась моими слюнями, но я не выпускал её. Она была единственной преградой, удерживающей меня от того, чтобы не закричать. Мысли беспорядочно бегали в моей голове, раз за разом ударяясь о стенки границ моего сознания и возвращаясь назад, не давая мне успокоиться и никоим образом не улучшали ситуацию. Я лишь всё глубже и глубже путался в своих ощущениях и воспоминаниях.
Если тут всё хорошо, то почему папа сам не рассказал об этом маме? Он лишь упомянул, что мы были весь день в парке, хотя это не так. Значит он хочет скрыть это от матери. Но почему? Что такого было с этой другой женщиной? Тогда получается, что это вообще какая-то мелочь, которой не стоит забивать маме голову. Ну была и была, что такого-то? Или всё-таки не была?
Так, как там было-то? Я подходил к машине и сначала никого не видел, затем появился помятый, но довольный отец, а следом за ним блондинистая тётка, которая положила ему руку на плечо. Было же? Вроде, да. Затем хоп, и они оба исчезают из просвета между сиденьями. И что тут такого? Может у неё что-то случилось, и папа просто помогал ей? Такое же может быть? Может!
Я перестал держать во рту подушку и перевернулся на спину. Руку демонстративно положил на лоб. Воздуха в комнате становилось меньше, мне стало тесно в своей собственной комнате. Голова и вправду закружилась, смазывая очертания шкафа и угла комнатушки.
Наверное, он просто ещё не успел рассказать маме. Или же это действительно что-то совершенно маленькое и незначительное, о чём даже глупо рассказывать? Почему меня вообще это волнует? Зачем я переживаю по этому поводу? Вот моё какое дело? Это их взрослая жизнь, пускай сами разбираются. Они – взрослые!
Я встал с кровати и открыл оконную форточку. Вечерняя прохлада вместе с атмосферой ночного города начали плавно проникать в комнату и раздувать ей до прежних нормальных размеров. Дышать стало приятнее. Голова начала прояснять.
– Ну, как себя чувствуешь? – спросила мама, заходя в комнату с градусником в руках.
– Немного получше.
Она стала сбивать старое значение на градуснике, а я вяло лег обратно на кровать. После того, как я узнал, что ртуть, содержащаяся в градуснике, ядовитая, мне становилось не по себе, когда кто-то грубо стряхивал его рядом со мной. Было неприятно смотреть на эту процедуру. Я перевернулся на правый бок и уставился на открытую форточку.
– Давай, засовывай, – скомандовала мама.
Я покорно взял прибор и запихал куда было нужно. Холод от него неприятно обжег кожу.
– А-а-а-х, – мама вдохнула полные легкие воздуха, стоя возле окна. – Какой воздух здесь! Хорошо всё-таки, что не в центре живём.
– В центре дома красивые, – произнес я.
– Зато много машин, и воздух не тот, – она села на край кровати. – Ну, как тебе здесь? Нравится?
– Ещё не понял до конца. Скучаю по старому дому и друзьям, – ответил я, стараясь не шевелиться.
– Эх, понимаю. Мы с родителями тоже часто переезжали в детстве. Постоянно новые места, люди, – мама мечтательно посмотрела в окно. – По началу меня это всё сильно раздражало и бесило, потом начало злить, а потом, после очередного переезда, я вошла во вкус. Стало любопытно, что будет дальше, какие там живут люди, какая природа, что есть интересного… Да, хорошие были времена…
– А сейчас разве плохие?
– А сейчас ещё лучше, Игорёша! – она наклонилась ко мне и в бессчётный раз за вечер погладила по голове. – У меня есть вы с папой. О чем я могу ещё мечтать? Такие красавцы мне достались!
Мама рассмеялась, запрокинув голову наверх.
– Долго ещё держать? – спросил я.
– Ещё немного. Поэтому, ты не раскисай, слышишь? Лето скоро кончится, пойдешь в школу. Там новые друзья, подруги. Время вообще махом пролетит…. Цени эти моменты, пока ты маленький, а о тебе заботятся родители.
Глаза неприятно защипало. Я с трудом подавил в себе эмоции и сказал:
– Я люблю вас.
– Ой, Игорёша! Мы тоже тебя очень сильно любим, – мама широко улыбнулась и попыталась обнять меня, но потом вспомнила о градуснике. – Можешь доставать.
Я с облегчением вытащил этот продолговатый предмет, словно это была надоедливая заноза, и протянул маме. Хоть в садике мы уже научились считать, даже до ста, но я никогда не смотрел на значение измеренной температуры. Наверное, боялся расстроиться. Пока не знаю чего-то – значит этого нет.
Повертев в руках прибор, мама отправила его назад в защитный футляр.
– Тридцать шесть и девять. Нормально. Лежи, отдыхай.
Я закрыл глаза. Мама вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Снова остался наедине со своими мыслями.
Отец всё не возвращался. Со стороны кухни доносились характерные звуки звякающей посуды. Под них я всегда успокаивался и входил в какое-то медитирующее состояние.
И, наконец, я понял, почему чувствовал себя паршиво. Понял, что в этой ситуации было неправильно и решил, как я должен поступить.