Идеальное совпадение

Глава 7. Та еще бомба!

– О-о-о, черт, а вот и он! – воскликнул Джексон и начал медленно хлопать в ладоши, когда я поднялся на борт самолета. К нему тут же присоединилась остальная команда, одобрительно выкрикивая и насвистывая.

Я приподнял бровь и убрал рюкзак на полку, расположенную над креслом. Персонал уже загрузил все наше снаряжение и багаж, поэтому этот рюкзак – единственное, что будет у меня при себе, пока мы не приземлимся в Бостоне.

Когда аплодисменты стихли, Джексон обхватил меня рукой за шею, будто намеревался уложить приемом из реслинга, но вместо этого просто взъерошил волосы.

– От нашего Голубя весь мир мозги растерял.

– И трусики, – ухмыльнувшись, дополнил Картер.

– Хочешь, натру тебя маслом в следующий раз, Мальчишка Танни? – отпустив меня, спросил Джексон. В качестве примера он потер мои грудные мышцы, но я оттолкнул его и тоже улыбнулся.

– Ого, никогда не слышал в твоем голосе столько зависти, – сказал я и, сев на свое место, решительно вытянул ноги вперед. На мне был новехонький костюм от Стефано Риччи, сшитый на заказ, и я, откинувшись на спинку кресла, расстегнул пуговицы пиджака. Напротив меня у окна сидел Уилл, а место рядом с ним занял Джексон.

– Что дальше? Позируем на пляже в мужских стрингах?

– Не-а, Бритци, – сказал я и опустил на глаза солнцезащитные очки. – У меня член в них не влезет. А вот ты как раз…

Он пнул меня прежде, чем я успел закончить шутку, но мы все рассмеялись. Ну, все, кроме Папаши Пи, который сидел в наушниках и смотрел в окно.

Самолет, принадлежащий команде, был просторным и вполне мог вместить двести пассажиров, если бы его задумывали как обычное коммерческое судно. Но нет, вместо этого пространство занимали широкие кожаные кресла – по два друг напротив друга с обеих сторон прохода. Тренеры и обслуживающий персонал обычно сидели в передней части самолета, а мы занимали места посередине и в хвосте. Перед взлетом нас обслуживали стюардессы, которые летали с командой каждую выездную игру.

– Мужик, серьезно, разве это не странно? – спросил Картер, сев через проход. – Слышал, она переезжает в твой дом и все такое.

Для меня это стало новостью – заманчивой новостью, надо признать, – но я прикинулся, будто уже знал об этом, а потом забрал воду у стюардессы и поблагодарил ее.

– Еще даже дня не прошло, – напомнил ему я. – Но пока все идет своим чередом. Она сказала сделать вид, будто ее и нет здесь.

Уилл в ответ на это фыркнул, и я понял, что наушники он надел скорее для вида.

– Согласен с Папашей Пи, – сказал Джексон. – Черта с два у тебя выйдет не обращать на нее внимания.

– Никогда не забуду то желтое платье, – с мечтательным видом добавил Картер.

– Эта попка, – присвистнул Джексон, и они закивали, выражая взаимное согласие с тем, что эти два слова служат исчерпывающим описанием. – Она та еще бомба!

Не знаю, почему я чуть заскрежетал челюстями, пока они шутили о Мэйвен и ее привлекательности, потому что товарищи не врали. Это правда. Мэйвен из тех женщин, место которым на страницах журналов, тех, от которых язык прилипает к небу. Я и раньше перекидывался с парнями такими же репликами, а то и похуже.

С чего тогда сейчас у меня руки сжались в кулаки, когда приятели точно так же обсуждали Мэйвен?

– Прекращайте! – гаркнул я.

Улыбки с их лиц слетели так же быстро, как моя.

– По сути, она теперь часть нашей команды, – сказал я. – Ей и так довольно неуютно в компании таких вонючих дикарей, как вы двое. Проявите к ней немного уважения, или я заставлю вас это сделать.

Джексон и Картер давились смехом, глядя мне за спину и друг на друга, после чего Джексон смиренно поднял руки.

– Конечно, Голубь, – сказал он. – Не будем мы доставать твою девушку.

– И не клейтесь к ней, – пригрозил я, слегка выпятив грудь, когда Джексон назвал Мэйвен моей девушкой. Ее уж точно нельзя было так назвать, но мне понравилось, что за ней закрепилось такое прозвище, хотя у меня не было на то никакого права.

Вдруг над моей головой кто-то прочистил горло, и я, оглянувшись, увидел, что сзади с веселым выражением лица стоит Мэйвен, скрестив на груди руки.

Мне даже не пришлось смотреть на парней – я и так знал, что она давно там стояла. Особенно когда услышал, как они еле сдерживают смех. Я не обратил на них никакого внимания, встал и протянул руку за сумкой Мэйвен.

– Место у окна твое, куколка, – сказал я и снял сумку с ее хрупкого плечика, погладив его костяшками пальцев. Она до последнего держала руки скрещенными, не желая моей помощи, но все же отпустила ремешок, чтобы я засунул ее сумку на полку.

– Я тебе не куколка, – огрызнулась Мэйвен. – И я хочу сидеть у прохода.

– Ничего не поделаешь, персик. У меня длинные ноги, которым нужно размяться, – цокнул я языком.

– Не, дело в том, что он боится летать, а если сядет у окна, то обделается от страха, – вклинился Картер.

Я даже взглядом его не удостоил – просто вытянул руку и с силой ударил по плечу. Картер заскулил, засмеявшись, и потер место ушиба, пока Мэйвен наблюдала за нашими пререканиями, а я смотрел на нее.

– Винс Танев и боится летать? – Она склонила голову набок. – Вот уж не ожидала.

– О, я полон сюрпризов.

– Не сомневаюсь, – закатив глаза, сказала Мэйвен.

Я воспользовался возможностью и оценил наряд, в который она переоделась. Мне не хватало того крошечного клочка белой ткани, который она надела утром как топик, – особенно после того грешного и отменного лицезрения ее затвердевших сосков. Член в штанах дернулся при воспоминании о том, как покрылись мурашками ее руки, когда я обвел ее взглядом и нашел тот премилый сюрприз, напоминающий игрушку в коробке с хлопьями.

Сейчас на ней были светлые джинсы и черная рубашка с длинным рукавом. Волосы она убрала назад при помощи ярко-синей банданы, завязанной узлом спереди, а в ушах висели серебряные кольца. И почему-то теперь Мэйвен выглядела еще соблазнительнее, хотя одежда на ней была более закрытой.

Женщинам с такой попкой надо официально запретить надевать настолько обтягивающие джинсы.

Я неспешно разглядывал ее, а когда наконец посмотрел в глаза, она наградила меня взглядом, так и говорящим: «Ну как, ты планируешь отходить или?..»

Я сделал шаг в сторону, совсем небольшой, словно больше некуда было двигаться. Когда Мэйвен заметила крошечную полоску между мной и креслом, которую я ей оставил, мои губы расплылись в улыбке.

Она сжала челюсть, приняв вызов, и сперва я подумал, что Мэйвен пихнет меня и настойчиво пролезет на свое место. Но в последний момент ее движения замедлились, и она, высоко задрав голову, повернулась к креслам и оперлась рукой на спинки, чтобы не упасть, когда протискивалась через меня.

Этот легкий поворот привел к тому, что ее задница оказалась почти у меня на коленях.

– Извини, – мурлыкнула Мэйвен, ухмыльнувшись, и медленно скользнула идеальной круглой попкой в форме яблока по моему паху. Она делала это мучительно медленно, и я запыхтел от ощущений, вцепившись рукой в кресло, чтобы не протянуть руку и не прижать ее к себе.

Она протиснулась на свое место и поглядела на меня краем глаза, а потом с осторожностью села у окна, скрестив ноги.

Я наконец выдохнул и посмотрел на Картера с Джексоном, которые наблюдали за мной с самодовольными ухмылками. Даже Уилл глянул на меня, выгнув бровь, после чего снова отвернулся к окну.

Я размял шею, расстегнул пуговицу на пиджаке и сел в кресло рядом с Мэйвен.

– И не зови меня персиком, – сказала она.

– Тогда как же мне тебя называть? – спросил я. – Девушкой моей мечты? Морской сиреной?

– Как насчет Мэйвен, раз уж так ее и зовут? – влез Папаша Пи и медленно моргнул, глядя на меня так, словно я был подростком, который уже конкретно его достал. Если честно, я и правда отчасти вел себя как подросток, но ничего не мог с собой поделать.

Мне нравилось действовать Мэйвен на нервы.

Интересно, что произойдет, если я буду манипулировать умело?

Мэйвен показала мне язык после небольшого замечания от нашего вратаря, а затем повернулась к нему и протянула руку.

– Спасибо. Вроде официально мы не знакомы. Я Мэйвен Кинг.

– Уилл Перри, – сказал он грубовато, крепко пожав руку.

– А вот мы зовем его Папаша Пи, – вмешался Джексон.

Брови у Мэйвен поползли на лоб.

– Почему?

– Ну, потому что он на самом деле папа. И у него самый милый ребенок на свете.

– А еще потому, что у него железные кулаки и он наказывает, как отец, – объяснил Картер. – И с шайбой обращается так, будто пацан пытается пригласить его дочь на свидание, а его дочь – это ворота. Не влезай – убьет.

Щеки Мэйвен слегка порозовели, и она улыбнулась Уиллу.

– Папаша Пи. Мне нравится.

– У нас всех есть прозвища, – сказал Картер. – По правде, это немного бесит, но тут уж никуда не денешься.

– То есть? – спросила Мэйвен.

– Ну, в хоккее так случается. Иногда прозвище созвучно с твоей фамилией, а иногда ты совершаешь какую-нибудь дурость, и она прилипает к тебе на много лет. Иногда прозвища удостаиваешься благодаря играм: например, Папаша Пи – это в честь фамилии Перри, но еще он – Пикулька.

– Пикулька? – поморщилась Мэйвен.

– Да. Потому что на льду он молодец, как соленый огурец, – пояснил Джексон.

Мэйвен рассмеялась, и ее смех прозвучал так легко и воздушно, что мне захотелось закупорить его в бутылку. Казалось, от разговора с парнями она успокоилась, а язвительность, с которой она обычно ко мне обращалась, медленно сходила на нет.

– Значит, он Папаша Пи, – сказала она, показав на Уилла, а потом навела палец на Джексона. – А ты кто?

– Бритци, – ответил он. – Моя фамилия Бриттен. А Картер – Фабио.

– Из-за волос, – пояснил Картер, проводя рукой по своим каштановым волосам средней длины, а потом потер щетину. Уилл снова фыркнул и смерил его взглядом.

У Папаши Пи были самые длинные волосы.

– Потому что его фамилия Фабри, – вклинился Джексон. – А еще он с дамами обращается неумело, поэтому мы из смеха зовем его Фабио.

В ответ Джексону засунули в ухо обслюнявленный палец.

– А ты? – спросила Мэйвен, наконец-то повернувшись ко мне, и в ее медово-золотистых глазах заплясали искорки. – У тебя какое прозвище?

– Мистер Кинг.

– Почему? – нахмурилась она.

– Потому как ты слишком независима, чтобы взять мою фамилию, когда мы поженимся, – выходит, мне придется взять твою.

От изумления с губ Мэйвен сорвался смешок, и она покачала головой, снова скрестив на груди руки.

– Считаешь себя таким милым, да?

– Как щеночек.

– Скорее, как кобель, – не преминула ответить она.

– В миру он Винс Кул, но для нас – Мальчишка Танни, – сказал Картер. – Потому что в первый же вечер перепил «Ирландской бомбы» в O’Briens и постоянно просил сыграть «Мальчонку Дэнни», хотя группа играла южный рок, а не ирландскую музыку.

– Не, для меня он просто Голубь, – возразил Джексон, закинул лодыжку на другое колено и завел руки за голову. – И навсегда им останется.

Мэйвен не сводила с меня глаз.

А я сомневался, что вообще смогу когда-нибудь оторвать от нее взгляд.

– Голубь? – наконец спросила она.

– Голубь, – ответил я. – Еще одна кличка для новичка.

– А-а-а, – задумчиво произнесла Мэйвен. – Мне нравится. Голубь. Могу я тоже ею пользоваться?

– Можешь называть меня, как захочешь. Только убедись, что тебе нравится выбранная кличка. – Я наклонился чуть ближе и тихо произнес: – Есть у меня ощущения, что ты часто будешь ее произносить. Возможно, и на разных децибелах. Может, попробуешь и покричишь ее погромче, чтобы понять, подходит тебе или нет?

Мэйвен снова зарделась, и по веснушчатым щекам разлился легкий румянец. Я ухмыльнулся, но Мэйвен тут же закрыла рот и покачала головой.

– Ты планируешь усложнить мне жизнь, да? – спросила она.

Я наклонился еще ближе.

– Давай по-честному: тебе бы это понравилось.

Она не ответила, но в том и не было нужды.

Улыбка, заигравшая в уголках ее пыльно-розовых губ, подсказала мне, что я прав.

Глава 8. Важные небольшие ритуалы

Я никогда не была так благодарна себе из прошлого, когда в день бостонской игры развернула коврик для йоги.

Отчасти я задавалась вопросом, так ли необходимо брать его с собой, будет ли злиться персонал, что я его принесла, найдется ли у меня вообще время им воспользоваться. Но я выдохнула с облегчением, улучив несколько минуток повседневной жизни.

Я понимала, что сегодня утром совсем не получится заняться медитацией, да и другого способа очистить разум не найдется, и была права. Все как-то слишком быстро закрутилось, и я едва успела проснуться, как оказалась в автобусе вместе с командой, направлявшейся на каток.

Потому теперь, когда мне удалось улучить немного времени наедине, я погрузилась в свои мысли и начала практику с позы эмбриона. Мне нужно было почувствовать единение с землей. Мне нужна была тишина.

Последняя неделя пролетела незаметно, и я не знала, с чего начать, даже не попытавшись собрать все воедино. Я до сих пор не могла уложить в голове, как один званый вечер с лучшей подругой обернулся событием, которое всецело перевернуло мою жизнь. Мне предоставили уникальную возможность, но она отнимала все силы. Пришлось полностью отказаться от привычного распорядка, зоны комфорта и – самое главное – от привычного запаса энергии.

Я так устала, что могла бы и год проспать, но даже этого бы мне не хватило.

Я решила, что поможет практика инь-йоги, поэтому перешла в позу бабочки и устроилась поудобнее.

Полет на самолете с командой прошел бурно и весело. Похоже, Уилл Перри, или Папаша Пи, как называли его игроки, единственный спокойный и уравновешенный человек в команде. Остальные как будто вырвались на свободу: громко пели, разговаривали, смеялись и играли в карты.

Я молча наблюдала за ними, делала фото и видео и писала пометки в блокноте, а в перерыве отправляла сообщения Ливии. Только она могла по-настоящему меня понять, ведь подруга каждый день работала с этими дикарями.

Я с улыбкой наблюдала за ними, поражаясь тому, как они напоминали семью. Словно на этом самолете было двадцать братьев, а тренеры и обслуживающий персонал скорее напоминали их крутых дядюшек, чем отцов. Ну, кроме тренера Маккейба, который единственный мог приструнить парней обычным свистком и суровым взглядом.

Когда ребята играли в карты в нашей небольшой компании, Винс сдал мне карты и, хотя не совал нос в чужие дела, заставил меня принять участие в разговоре.

Мне самой стало тошно от того, как сильно мне это понравилось.

Я уже составила о нем мнение, и, если Винс бросал в мою сторону глупые фразочки для съема или дерзко шутил, было легко придерживаться этого мнения. Винс – бабник, самодовольный спортсмен, привыкший находиться в центре внимания и уж тем более привыкший добиваться своего. Он интересовал меня только потому, что работа с ним могла положительно отразиться на моей карьере.

Мне всего-то и нужно, чтобы он оставался в той коробочке, куда я его поместила, потому что, когда Винс спрашивал обо мне, когда заступался перед другими игроками, не зная, что я стою за ним… От таких поступков эта коробочка открывалась, и мне не нравилась идея, что он может оттуда выбраться.

Весь день я выкладывала фотки и видео в сторис аккаунта «Один месяц с Винсом Кулом»: показывала парней, одетых в дорожные костюмы и стоящих на взлетной полосе, а потом как они сцепились в коридоре отеля по пути в свои номера. В течение дня количество подписчиков росло, и каждый мой пост спустя всего несколько секунд набирал тысячи лайков и комментариев. Еще я получала в директ сообщения с просьбами, что показать в следующий раз.

Покажите нам, чем они занимаются после победы!

Божечки, выложите, пожалуйста, в какой бар они пойдут, чтобы я пришла туда и сделала Винса своим мужем.

Скажите, какая ему нравится музыка?

Можете показать его детские фотографии?

Чем он любит заниматься в свободное от хоккея время?

Он не против потрахаться? Если да, скажите, как мне в этом поучаствовать?

Как стать его женой?

Передай Винсу, что он слабак.

Последний комментарий написал Джексон Бриттен, и над ним я посмеялась.

Когда вчера вечером моя голова коснулась подушки, аккаунт набрал полмиллиона подписчиков.

За один день.

Сердце сжалось от страха перед возможной неудачей, и не помню, чтобы я испытывала подобное раньше. Но это побудило стряхнуть все мысли и сосредоточиться на йоге. Мне нужно избавиться от всего этого шума, иначе я в нем потону.

Я провела легкую тридцатиминутную тренировку, а потом быстро приняла душ и отправилась в номер к Винсу. Я быстро засняла его во время утренней прокатки, которая прошла так же непринужденно и весело, как и полет на самолете, но затем команда вернулась в отель, чтобы подготовиться.

Я не знала, что игроки привыкли хорошенько высыпаться перед игрой.

Потому ушла к себе в номер, чтобы побыть в столь необходимой мне тишине, и почувствовала себя немного отдохнувшей, когда переодевалась и готовилась к своей первой игре НХЛ.

Перед тем как отправиться в номер Винса, я посмотрела на свое отражение в зеркале. Мой наряд был более подходящим, чем тот, что я надела накануне. Я выбрала эффектные кремовые брюки и белую блузку, дополнив их блейзером ярко-синего цвета, чтобы соответствовать цветам команды и не замерзнуть самой. Мои густые локоны задорно подпрыгивали, но не пушились, как во Флориде. Я ненароком задумалась, приходилось ли женщинам на северо-востоке иметь дело с влажностью, или волосы у них всегда выглядели безупречно? А еще решила надеть любимую пару туфель телесного цвета, чтобы казаться повыше, и молила, чтобы к концу дня ноги не слишком болели от каблуков.

Мой макияж был неярким и нейтральным – таким, что казалось, будто я вообще не красилась. С помощью консилера и тонального крема я выровняла тон кожи, но все равно проступали веснушки, а брови подкрасила гелем, после чего нанесла тушь на ресницы. Образ довершила блеском телесного цвета, привлекая внимание к одному из моих лучших достоинств. Мне нравились мои губы, зубы и улыбка.

Добавив пару изящных золотых сережек и колье на цепочке, идеально поместившееся в вырез блузки, я решила, что готова, и направилась к номеру Винса.

Который, как ни странно, находился прямо по соседству.

Я глубоко вдохнула, заставляя себя улыбнуться, и постучала по дереву. Уже собиралась стукнуть снова, как дверь распахнулась.

Винс опять встретил меня полуобнаженным, и на сей раз на нем были только темно-синие трусы.

Все произошло слишком быстро – вот он распахнул дверь, провел рукой по растрепанным волосам, зевнул и пропустил меня в номер. Он был просто усталым человеком, проснувшимся после дневного сна – ничего необычного.

Но для меня это все равно что увидеть одно из семи чудес света.

Даже если бы я привыкла к его дурацкому животу и груди, хотя, кстати, не привыкла, то теперь была вынуждена лицезреть и его мощные бедра. Ткань нижнего белья натянулась на них, хоть и не так, как на другой части его тела, которую очень кстати обрамляла белая строчка.

А еще эта его часть привлекала к себе много внимания.

Однако Винс, похоже, даже не заметил. Он просто придержал дверь, а как только я прикоснулась к ней, повернулся и ушел в номер. И тогда я от удивления разинула рот совсем по иной причине.

Задница у Винса Танева была отлита из камня.

Я никогда не видела такой большой задницы у мужчины, но притом она была крепкой и подтянутой, а при ходьбе виднелась ямочка над каждой ягодицей. Еще тогда, когда увидела Винса в костюме, у меня зародилось смутное подозрение, но теперь оно подтвердилось.

У хоккеистов лучшие задницы в мире.

И спорить с этим глупо.

– Кофе? – спросил Винс с кухонной зоны, уже налив себе чашку. Он повернулся и прислонился к столешнице, а я снова опустила взгляд на его пах.

Винс заметил мой взгляд.

А потом этот козел ухмыльнулся и пожал плечами.

– За это извини, – сказал он и опустил руку, поправив член. Мне пришлось оторвать от него взгляд и посмотреть в потолок, потому что не каждая бы женщина – даже та, которая знала, что он кобель, – выдержала бы, увидев, как его огромная лапа обхватила внушительный член.

– Сон приятный приснился? – сказала я, надеясь, что прозвучит скорее как шутка, нежели вопрос, на который хотелось получить ответ.

– Очень приятный сон, – сказал Винс, попивая из кружки черный кофе. – Мне приснилась ты.

Я заскрипела зубами, а когда смерила его грозным взглядом, Винс хохотнул.

– Ладно, я начну готовиться, – сказал он. – И знаю, что все это казалось увеселительным мероприятием, но сегодня день матча, а мой ритуал перед игрой для меня важен. Так что…

– Я не буду тебе мешать, – пообещала я. – Не обращай на меня внимания.

Он окинул меня взглядом, и в нем мелькнули искорки.

– Ты и впрямь не догадываешься, какая ты привлекательная, да?

От его слов стало жарко, но я не улыбнулась и не покраснела. Наоборот, вытащила телефон и сфотографировала Винса.

– Если и дальше продолжишь сыпать такими комментариями, то я выложу этот снимок.

– Вперед, – хохотнул Винс, пожав плечами, а потом оттолкнулся от стола и направился в спальню. – Может, бостонские фанатки его увидят и найдут меня после игры.

– Свинья, – крикнула я вслед и в ответ услышала хриплый смех. Вскоре послышался шум воды в душе.

Верная своему слову, я попыталась стать невидимкой, пока Винс занимался привычными делами перед игрой. Я только спросила, чем он был занят до моего прихода, на что Винс сообщил, что плотно отобедал какой-то пастой и подремал под кондиционером, включенным на пятнадцать градусов. Когда я вошла к нему в номер, то удивлялась, почему мне так холодно, но теперь получила ответ.

Это небольшое открытие вместе с тем, что увидела лично, вызвало у меня улыбку.

Винс Кул был суеверным.

Он не брился в дни игр, а также чистил зубы не один раз, а дважды – один раз после того, как допил кофе, и второй – после того, как перекусил кусочком пшеничного тоста, намазанного арахисовым маслом и украшенного бананами.

Он оделся в особом порядке и собрал сумку на стадион тоже в своем стиле. Когда мы были уже почти готовы, он опустился на пол и отжался четыре раза. Всего четыре. А потом удивил еще сильнее, позвонив младшей сестре.

На экране появились ее ярко-голубые глаза, а сама она была так похожа на Винса, что я задумалась: уж не близнецы ли они? Но, наспех поискав в гугле, узнала, что она младше его на полтора года.

– Привет, старший брат, – пропела она, улыбаясь во все тридцать два. Зубы у нее были похожи на те, что виднелись на рекламных щитах ортодонтов. – Готов задать жару?

– Почти.

Она вздохнула и хихикнула.

– Знаешь, может, я становлюсь слишком старой для этого.