Полуостров трех морей

Я не стала её переубеждать, что мое беспокойство не из-за Павла, и пугать её тоже не стала, что мое беспокойство из-за двух мужчин, которые преследуют меня, потому что взяли в привычку кого-то преследовать.

– Нет – отказалась я. Напрягать подругу снова мне не хотелось. Она конечно не напрягалась, но Максим муж Марусин мог подумать обо мне невесть что. Подруги жены хороши на расстоянии, желательно в сотни километров, но никак не на его собственной кухне каждую ночь.

– Маруся, если что, я буду в «Аквамариновой ривьере».

– Правильно. Отдохни. Отвлекись. Заселишься, позвони.

– А ты можешь меня выручить?

– Могла бы и не спрашивать. Что сделать?

– Мне бы сменную одежду…

– Не хочешь домой появляться – догадалась Маруся. – И правильно. Нечего с ним видеться, с предателем этим.

Чего-чего, но лучше бы я увиделась с предателем, чем с двумя бульдогами, которые идут по моему следу. Я не стала говорить это вслух. Нечего людей пугать.

Я заехала к Марусе и забрала вещи. Мой спортивный вариант был прост – пару футболок и пару трусов, шорты и брюки, Маруся же аккуратно сложила в сумку два пестрых сарафана, коктейльное платье персикового цвета, туфли на высоком каблуке, белую воздушную блузка и коралловую длинную юбку. Мой спортивный набор там тоже присутствовал.

Мне без проблем дали номер в «Аквамариновой ривьере». Хотя в сезон здесь было столько людей, что яблоку упасть некуда, не смотря на стабильный рост цен. Да, к сожалению для отдыхающих и радости для хозяев, цены необоснованно повышаются. Ну а где они падают?

Можно было бесконечно размышлять на эту тему, но у меня была другая проблема – как выпутаться из ситуации, в которую я попала.

Я вышагивала по номеру, как солдат на плацу, на моем пути попадались кровать, стул и окно, места было мало, а моему полету мысли негде было развернуться. Конечно я себя успокаивала, ведь ни один предмет мебели не может мешать размышлениям, в действительности я не могла придумать, что мне делать, поэтому винила все вокруг.

В голове стучал один вопрос: смогут ли меня найти? Ответы были красочные и разнообразные. Это я ещё не задала себе вопрос, что со мной сделают, когда найдут.

Ну всё, я в панике. Однозначно одно – чем дольше и дальше я бегаю, тем злее мои преследователи. А может они хотят задать мне один единственный вопрос, например, как зовут вашего пассажира, которого вы так услужливо увезли из-под наших носов. Я отвечу, мне скажут спасибо и пожмут руку, и мы разойдемся, как в море корабли, а при редких встречах будем здороваться.

Мне катастрофически надоело бояться.

Каждый раз, доходя до окна, моим глазам открывался бассейн. Голубая вода манила, и я поддалась соблазну. Тем более в сумке с вещами был купальник. Маруся очень проницательная девушка, знает, что в Крыму со всех сторон море, а во всех санаториях, пансионатах, отелях и домах отдыха – бассейны.

Я надела купальник и осмотрела себя в зеркале. Вот так и вот так, и правым боком и попой. Отражение было довольно, как и оригинал. Не зря я всю весну умирала в тренажерном зале. Ну а что вы хотели, после зимы даже юбка разошлась, не выдержала выпирающего груза ответственности.

Я сидела у бассейна и в бликах прозрачной воды видела Павла, его теплые слова, горячие объятия, совместные ужины. Теперь ничего этого не будет. Мало мне личных неприятностей, так ещё и чужие на меня навалились.

И так на душе стало грустно, и я сама не заметила, как всхлипнула. Я пустила слезу.

А может и правда поплакать. В тот момент я решила так и сделать. Ну а что? Подумаешь люди будут смотреть на меня, как на дуру, кому какое дело. Настроена я была решительно, но все же залезла в воду, чтоб казалось, что у меня на глазах не слезы, а вода, и красные они от хлорки.

Не удивляйтесь, иногда меня посещают глупые мысли, ведущие к не менее глупым поступкам.

Я доплыла до дальнего угла бассейна и… и ничего у меня не получилось. Даже слезинку из себя не смогла выдавить. Желание водой смыло.

В детстве я была очень плаксивая и в очередной раз моей детской истерики, бабушка говорила: пойди умойся, вода святая. Тогда я думала, что бабушка помешана на церковных делах, но шла умывалась. То, что показывало зеркало, меня пугало. Там была распухшая, красноносая, с воспаленными глазами девочка, и мне приходилось долго умываться, чтоб привести себя в порядок. Сразу не получалось и я потом ещё сидела в комнате, прячась от людей и зеркал. Но самое главное, что вода действительно меня успокаивала.

В бассейне видимо тоже святая вода, хоть и с хлоркой.

Их я заметила издалека. Нет-нет, не бульдогов. Детей. Их трудно было не заметить. Скорость приближения их к бассейну можно было сравнить со скоростью электрички. Я быстро просчитала путь движения этой оравы из трех пацанов – я была в опасности: на путях. Отплыла в сторонку и не зря. Влетали они в бассейн с бортика. Вода вылетала в космос. Что там говорил Архимед? «Тело погруженное в жидкость…», ой, да ладно он никогда не видел тело влетевшее в воду.

Следом за ними на приличном расстоянии шла мама с коляской. В ней сидела шкодная девчонка, и если бы не ремни, она бы бежала впереди оравы братьев, и если бы мать не держала коляску, то бежала бы с коляской на спине, как улитка с домиком.

– Ярослава, – нежно попросила мать, – не гонись за мальчишками.

«Ярослава – мысленно протянула я её имя, как бы пробуя на вкус. И сделала вывод – нет, Ярослава никогда не будет за ними гнаться, она будет их предводительницей. Умеют же люди детей называть сильными именами. А я всю жизнь Лиза, не смотря, что Елизавета».

Ярослава тем временем влезла в резиновые нарукавники, а потом в бассейн. Пацаны бесились, и малышке нужно было беситься в их куче. Но мать её придерживала, точнее крепко держала. Ну и девчонка была настроена решительно, она не выпускала из вида братьев.

Я бы ещё долго наблюдала за этим семейством, но возле меня всплыла дамочка. Она зацепилась за бортик и возмущенно проговорила, ожидая моей поддержки:

– Теперь спокойно не поплаваем.

Я не поддержала дамочку ни в разговоре, ни во мнении.

– Так бывает – сказал я и поплыла вдоль бортика. Она уцепилась за мной. И мне пришлось выйти на сушу. Я устроилась на самом дальнем лежаке. Старушке ничего не оставалось, как проследовать за мной. В прямом смысле этого слова. Она забрала свои вещи и перебралась на соседний лежак. Я девушка воспитанная, и когда ко мне пристают с расспросами, с грустью в глазах не игнорирую.

– Когда у меня под окнами молодежь устраивает ночные посиделки, я вызываю полицию.

Меня как будто укололи в пятку, я чуть не подскочила. А может и мне вызвать полицию? Нет не по поводу молодежи и их ночных посиделок, а по поводу преследования. А правильно. Пусть полиция во всем разберется. Почему я должна бояться, если их работа меня защищать. И что я им скажу? Какие слова я должна подобрать, что бы они прочувствовали мой страх и приставили ко мне пару тройку человек с пистолетами и автоматами. Нет, они скажут, что реальной угрозы нет, и приходите, когда вас убьют. Потом будут разбираться, но мне уже будет все равно. Я занервничала. Собственные домыслы распаляли страх. Если все так жутко, как я себе напредставляла, то мне срочно нужно в полицию, следственный комитет, прокуратуру, к президенту.

– А с этими что делать? – продолжала тем временем женщина.

– С кем? – оживилась я.

Она резко махнула в сторону бассейна.

– Вот с этими.

– Ничего. Они же дети.

– Это предрассудки. Дети с пеленок должны быть воспитанными, культурными. Уметь вести себя в обществе. С молоком матери впитывать правила приличия и этикета.

Я представила эту картину (ну извините, у меня сильно развито воображение). Малыш в подгузнике, голова держится с трудом, только-только начинает реагировать улыбкой на папу, но уже в левой руке вилка, в правой – нож.

Я рассмеялась своим мыслям. Женщина взглянула на меня так, что захотелось спрятаться. Теперь я в её глазах упала, но мне было все равно. Тот, кто меня знает, тот всегда поймет. Ради реноме я не готова плясать под чужую дудку. И какое сложила обо мне мнение брюзжащая старушка – меня не волнует.

Мама Ярославы тем временем боролась с дочерью – уговаривала выйти из бассейна. Девочка долго не поддавалась на уговоры, но мать нашла волшебные слова. Она закрутила девчонку в полотенце, та забралась на лежак с ногами и притянула к себе сумку с игрушками. Сумка была большая и вместительная, выпирала в разные стороны неровными боками – контурами игрушек. Ярослава достала микрофон.

Я взглянула на старушку и зловредно подумала: «Это фиаско, бабуль».

Девочка включила его, и он виртуозно затрещал на разный манер, она добавляла ему громкость и музыкальные варианты. И тут старушку понесло. Она и так не выглядела доброй бабушкой, а под действием музыкальных инструментов вообще превратилась в кикимору.

– Прекратите этот бардак – выкрикнула она. Ну что, культурная же женщина.

Я пожалела, что находилась рядом с ней, мне за неё стало стыдно. Ну а что, мне в последнее время везет быть в неположенном месте в неположенное время.

– Сколько можно шуметь? – старуха двинулась на мамочку.

Вот кто культурная, так это она. Мать Ярославы спокойно пыталась разрулить ситуацию. Я встала на её защиту. Мнение отдыхающих возле бассейна разделилось. Кто-то кричал, чтоб вели себя потише, кто-то спокойно говорил, что детям не запрещается шуметь. Этот гвалт мог продолжаться до утра, если бы мать Ярославы не пошла на компромисс, и не отобрала у дочери микрофон. И тут в последний акт Марлезонского балета пришлось войти девочке. Она проводила взглядом микрофон, который был отправлен в бездонную сумку. «Искусство должно жить!» – решила девочка и медленно открыла рот, и все услышали её голос – музыкальный визг ребенка. Тот, кто просил тишины, не был готов к высоким вибрациям, быстро собрал вещи и ретировался. Самая последняя бежала с поля боя (при всем моем уважении к старости) кикимора, устроившая скандал. Она перескакивала через лежаки, как бегун по дорожке с препятствиями. Марафонец бы позавидовал.

И вы представляете, наступила тишина. Да дети продолжали шуметь, плескаться, микрофон снова заиграл на разный лад, но когда нет людей, которых это раздражает, то как-то спокойно.

Все разбрелись по своим лежакам, и я в том числе. Ярослава стала подходить ко всем отдыхающим, возможно брать интервью, раз уж она с микрофоном. Я задумчиво наблюдала за ней и ждала своей очереди. Девчонка подошла к девушке и только сейчас я поняла, что во всеобщем разборе полетов она не участвовала, отсиживалась в дальнем уголке. На лице огромные солнцезащитные очки, на голове шляпа, под которой можно укрыться толпе людей. Худая до сочувствия. Бедненькая. Если честно меня шокирует подобная худоба, я тоже стремлюсь похудеть, но таких размеров опасаюсь. Смотря на неё, возникало желание накормить, обнять и плакать.

Девушка от интервью отмахнулась. Но Ярослава, если уж решила поддержать дружественные отношения, то шла до конца. Как мы все уже поняли, она не из робкого десятка и если уж решила поиграть, то поиграет, даже если придется заставить объект дружбы силой. Девочка взяла надувной мяч, которым братья играли в бассейне в поло и зафиндилила девушке. Как я позже поняла, она ей кинула, но у той реакция стремилась к нулю, поэтому она получила по голове. Мяч оказался легким, отскочил от неровной шляпы и умчался по двору. Следом помчалась Ярослава. Ну а за ней, естественно, мать. С лица девушки умчались очки, но она их быстро вернула.

Несмотря на то, что девушка скрывала своё лицо, я её узнала. И, чтоб не спугнуть фотомодель, пробралась к ней и сказала:

– Здравствуйте, Мишель.

Она быстро взглянула на меня и прошептала:

– Я не даю автографы.

Отвернулась.

– А мне бы интервью.

– Журналистка что ли? – недовольно вскинула она голову.

– Таксистка.

Ответ её заинтересовал. Она уставилась на меня. Мне пришлось ей помочь, потому как сама бы она не справилась.

– Увозила вашего нового друга от вашего мужа. – С каждым словом я повышала тон. – И теперь хочу понять, почему ваш муж меня преследует. Ваш Евгений…

Она схватила меня за руку и дернула так, что я плюхнулась рядом с ней на лежак.

– Тише ты, не верещи.

– Я не верещу – возмутилась я.

– Да помолчи ты, не истери.

Я вообще-то разозлилась, ничего общего с истерикой. Зато у неё глаза горели, так что я видела это пламя через коричневые стекла очков.

– Послушайте, Мишель. Давайте я вам все расскажу, а вы объясните своему мужу, что я не виновата. И не надо меня преследовать.

Какое-то время мы разговаривали, как глухонемой со слепым, если честно я ничего не понимала, она же пыталась мне что-то объяснить. Старательно. Её попытки увенчались успехом, я закивала головой.

– Теперь все понятно. Ваш муж поймал вас с любовником. И теперь вы здесь прячетесь. Я кстати тоже прячусь и тоже от вашего мужа. Но я в ваш адюльтер совсем не вписываюсь – подытожила я и посоветовала – разбирались бы вы сами.

– Ничего ты не поняла – возразила модель. – Я проснулась, а рядом он.

– Кто? Евгений?

– Да я откуда знаю.

– Он говорил, что встретил вас вечером в баре.

– Ну да, ходила я гулять в бар, мне скучно, когда Коля уезжает. Познакомились, текилу пили, но чтоб я его домой привела – бред. Я же не дура к Коле домой вести любовника. Я что самоубийца? Я же знаю какой Коля в порыве ревности.

– Да я видела…

– Где ты могла видеть его ревность? По телевизоры такое не покажут.

Я пропустила вопрос, вообще я терпеть не могла, когда со мной разговаривают с вызовом, я ведь так с вами не разговариваю, почему вы применяете ко мне подобный тон. Но мне нужна была эта моделька, которая возомнила из себя невесть что, обманула мужа, а я пострадала (почти), у меня неприятности (однозначно). И от неё зависело, в каком состоянии я выйду из этого приключения. Она мне нужна была, как надежда на спасение. Хоть она сейчас в более плачевном состоянии.

– Так он вас выгнал?

– Ты что? Я сбежала.

– Я бы тоже сбежала от такого мужа.

– Ты бы видела его глаза.

– Я видела.

– Где ты могла его видеть?

– Так он бегал за Евгением…

– Ты что? Он не станет ни за кем бегать.

– Бегал-бегал – попыталась переубедить я.

– Это его телохранители бегали. А он их только с цепи спускает.

– Подожди, то есть за Евгением бегал не твой муж?

– У меня и мужа нет. У меня папик. Я его полгода на свадьбу развожу, а он не ведется. Ты вообще знаешь кто такие папики?

– Знаю. Слышала.

– Вот, ты слышала, а я видела, щупала, имела – с вызовом ответила она.

– Ты думаешь, я буду завидовать? – отзеркаленным тоном ответила я. – Ну уж нет.

Она сдулась:

– Ну да. Нечему завидовать, раз уж я тут. Не в самом лучшем отеле, и ещё и отсиживаюсь.

На лице появились отблески интеллекта. Она собиралась себя жалеть, и я вернула её к нужному разговору.

– То есть твой папик спустил на вас телохранителей.

– Да, пока они бегали за тем мужиком, я тоже свинтила.

– Что свинтила?

– Сбежала. Я не знаю, простит он меня? Как ты думаешь?

– Я тоже не знаю.

Тут же вспомнился Павел и его прекрасная дама. Не знаю почему, но захотелось шлепнуть Мишель по лицу. Я одернула себя – это ведь не она влюбила в себя моего Павла.

– Блин, как я так попала? Я ведь иногда развлекаюсь. Хожу в рестораны, дискотеки люблю. Но никогда не подпускала к себе мужиков. Ещё не хватало. Как Евгений попал в мою постель, ума не приложу.

– Я так понимаю, вас никто не ищет.

– Да? – ухватилась она за надежду.

– Я телохранителей вашего мужа сегодня встретила на лавандовом поле.

– Ой, какие там красивые фотографии получаются – с восхищением начала она, но я не хотела, чтобы обсуждение проблемы мягко перешло на пролистывание фотоальбома в телефоне. Я её перебила:

– Они приехали следом за мной… а ещё у нас в таксопарке таксисту голову проломили… это они…

– Блин, – протянула она и завертела головой, я в панике последовала её примеру.

– Что?

– Если они нашли тебя один раз, то найдут и снова.

– Они меня по машине вычислили. Я её спрятала.

– Как можно спрятать машину? Это же не заначка.

Я с ней не согласилась.

Обсуждая проблему я понимала, что плыву с Мишель в одной лодке, точнее она на яхте, а я каким-то образом зацепилась за огрызок леерного троса, свисающего с правого борта. Как я умудрилась попасть в эту историю? Мне своей трагедии измены мало? Я ещё вляпалась в чужую. Как бы там ни было, но неуправляемая яхта фотомодели скакала по волнам, шкрябала килем каменистое дно, подпрыгивала на порогах, стучалась об скалистый берег и быстро приближалась к водопаду. Не повезло.

Солнце безжалостно обжигало плечи, и мы перебрались в бассейн. Мишель пару раз нырнула, пригладила идеальные ламинированные волосы, протерла лицо ладонями и зацепилась за бортик рядом со мной. Я машинально отметила, что она действительно обыкновенная девушка, маленький носик, нарисованные брови, пухлые губы, явно благодаря труду косметолога, но камера её любила и поэтому она снимается в рекламах, привлекая своей внешностью потребителей.

– Что будем делать? – Мишель затянула меня на свою яхту.

– В смысле, будем? Я хочу жить спокойно. Без вас.

– Тогда тебе лучше в Америку уехать. Там тебя не найдут.

– Ну уж нет. Я хочу остаться на родине. И ты мне в этом должна помочь.

– Никому я ничего не должна – с вызовом ответила Мишель.

– Мне должна – с нажимом на каждом слове потребовала я.

– Ладно. Как?

– Встреться со своим Коленькой и всё ему объяснить.

– Что-то я не хочу проверять как он меня прибьет, медленно или быстро.