Месть ледовой гончей

– Тут трупы, Яки… И кое-что еще… – ответили сверху. – Поднимайся… Мне кажется, это должен увидеть капитан.

Я сглотнул. Мне захотелось выйти прочь, наружу. Остатки любопытства окончательно растворились в недружелюбной темноте.

– Драный демон, – буркнул Яки. – Эд, вперед.

Подняв перед собою фонарь, я стиснул зубы и поставил ногу на первую ступеньку трапа.

Корабль не был покинут. Вся команда осталась во льдах вместе с «Сыном героев». Вход в кают-компанию преградило несколько смерзшихся тел, сваленных друг на друга. Мы остановились, вглядываясь в темноту залы. Я посветил фонарем вглубь. Комната отдыха стала зловещим мемориалом. Между огромным столом и стенами лежали мертвецы, аккуратно уложенные в ровные ряды.

– Этих бросили просто так, – глухо сказал потрясенный Грэг. – Сначала складывали, а потом…

Эти промерзшие свертки когда-то были такими же людьми, как и мы сами. Я смотрел на застывшее навсегда лицо бородатого моряка, лежащего поверх товарищей. В его обратившихся в лед глазах отражался свет фонаря. Рот несчастного был разинут в немом крике.

Тьма, холод и смерть поселились здесь навечно.

Свет, тепло и жизнь проиграли в этой роковой схватке и исчезли навсегда. В тот момент мне казалось, что за бортом их уже тоже больше нет.

На крепком столе, прямо посредине, стояла фигура с поднятыми вверх руками. У меня екнуло в сердце, когда я ее увидел. Желудок скрутило от испуга, и я, признаюсь честно, попятился к выходу. Ткнулся в кого-то из пиратов.

– Слышь, – буркнул тот.

Свет фонаря упал на блестящую поверхность силуэта. Статуя! Всего лишь статуя!

– Нам нужен шаман, – смекнул Яки, забрав у меня фонарь и осторожно осветив каюту. Синий свет превращал замерзших людей в уродливых монстров. – Здесь определенно нужен шаман, клянусь щупальцами Темнобога.

Моряк по имени Три Гвоздя присел у двери, с интересом разглядывая мертвецов. У него всегда был немного удивленный вид из-за приподнятых широких бровей и высокого лба, рассеченного глубокими морщинами. На губах постоянно играла таинственная полуулыбка, а взор выдавал недюжинный ум. Сейчас он также морщил лоб и улыбался, словно оказался не на замерзшем кладбище, а слушал какую-то байку у печки Полового.

– Лед забрал их, – наконец произнес он. – Они замерзли. Потом их кто-то сюда притащил, но затаскивать внутрь не стал, свалил, как мешки с поклажей.

– На корабле? – не поверил я. – Они замерзли на корабле?!

– Если умирает двигатель и кончается энгу – долго в пустыне не протянуть. Непонятно, почему они не ушли с судна при таком раскладе. Непонятно и любопытно.

У Трех Гвоздей был приятный, глубокий голос. Но его тяга к мертвецам отталкивала меня. Моряк смотрел на трупы с затаенным восторгом.

– Что-то случилось с их шаманами, – предположил Три Гвоздя. – Других вариантов я не вижу.

– Их убила эта штука, – сказал Шон. Он смотрел на статую. – Их убила эта штука, клянусь!

Повисла тишина, мы смотрели на блестящую фигуру человека, воздевшего руки к потолку. Его тело плавно изогнулось в танце, а ниже пояса ноги постепенно сливались вместе, превращаясь в тяжелый постамент. Где-то далеко, на грани мира, слышалось завывание метели, и, клянусь, ее заглушал стук моего сердца.

– Пусть это решает наш шаман. И я очень надеюсь, что душа местного заклинателя льдов кормит шаркунов Темного бога, раз он позволил беднягам так помереть. Пошли по каютам. Здесь мне все ясно, – распорядился Яки. Его голос исказился мертвыми стенами до неузнаваемости.

Мы разошлись. Группа Шона нырнула в дальний коридор, ведущий вдоль всего борта к корме, а мы направились в ближайший.

– Тройка, спустись вниз, скажи кому-нибудь из наших – пусть зовут Балиара и его ублюдка. По-хорошему, и капитану показать это все…

– Хорошо, Яки, – кивнул Три Гвоздя.

Офицерские каюты были пусты, стены обледенели и сиротливо пялились на нас следами сорванных шкафчиков, скормленных спасительному очагу. Кто-то старательно ободрал с тела корабля все, что могло гореть, но оттянуть встречи со всепрощающим холодом так и не смог.

Я не мог перестать думать о кают-компании, где плечом к плечу лежали одеревеневшие от мороза моряки, когда-то ничем не отличавшиеся от таких обитателей Пустыни, как мы, от меня или Фарри. Жутко осознавать, что каждый из них был когда-то живым человеком. Любил, шутил, ел, спал, мечтал…

Мы брели по темному коридору, с потолка которого свисали сосульки. Я шел впереди, выставив перед собой фонарь, свет от которого превращал ледяные наросты в зубы неведомых чудовищ. Сердце замирало каждый раз, когда рядом оказывалась какая-нибудь темная ниша. Мне думалось, что именно в этот миг оттуда вырвется затаившееся зло, убившее всех этих моряков. Я дергал рукой, чтобы осветить провал в стене еще раз, успокаивался, но спустя несколько ударов сердца вновь с опаской глазел по сторонам. За мною ступал Коротышка Яки с ножом в руке. Последним шел вооруженный мечом Патт, который жутко нервничал и вздрагивал от каждого звука.

Коридор нырнул вправо, выводя к залу, который простыми кораблями использовался как склад, а на нашем служил тренировочной площадкой штурмовиков.

– Смотрите! – я увидел темный проем слева. – Смотрите!

Там была дверь. Дверь, заваленная различным хламом. Тяжелые металлические балки, громоздкие детали, ломы, припирающие темную преграду. Команда «Сына героев» пыталась отгородиться от чего-то, тут гадать не приходилось. Мне показалось, что за ней что-то есть. Что-то, до сих пор ожидающее своего часа.

– Посвети, – коротко приказал Коротышка. Он, прищурившись, подошел поближе, разглядывая в синем свечении хаотическую преграду. – Крылья Светлобога, я с утра хотел в гальюн зайти… Но потом подумал, что потерплю. А вот теперь понимаю – зря я так подумал. У меня от этого места желудок крутит. Еще часок – и там зародится еще одно страшное и темное божество.

– Идем дальше, – нервно заметил Патт. – Ну его. Потом посмотрим, а?

Яки медленно кивнул. Мои спутники тоже почувствовали что-то непонятное, что-то пугающее.

По кораблю прокатился жуткий стон обшивки, сжимаемой наросшим льдом.

– Проклятье, – чуть не подпрыгнул Патт. – А, скотье племя!

– Тихо,– оборвал его Коротышка. Облизнул губы и посмотрел на меня: – Ну что, юнга, как тебе пиратская романтика? Впечатляет, а?

Я не ответил. Этот вопрос не требовал моей реакции. Коротышка боялся и такими шутками боролся с собственным страхом.

Знал бы он, как мне страшно.

– Идем на склад. С этим пусть старшие разбираются.

Штурвал, отпирающий дверь на склад «Сына героев», заклинило. Мы несколько минут пытались его провернуть, но в конце концов отступили, тяжело дыша и переглядываясь.

– Без резаков не обойтись, – подытожил Патт. – Давайте вернемся, скажем нашим. Пусть вскрывают. Что нам-то тут делать?

Он не скрывал страха. В свете фонаря я увидел, как бегают его глаза над заиндевевшим шарфом.

– Смотри-ка, Эд, – Яки указал мне на дверь. Приглядевшись, я увидел множество царапин на металле. Кто-то явно пытался пробиться на запертый склад.

– Он изнутри, что ли, заперт? – пробормотал я.

– Похоже на то, так же как и жилые помещения на второй палубе. – Яки потрогал борозды. – Видимо, им так и не удалось пробиться внутрь, пусть отсохнут крылья Светлобога. Что здесь, щупальца мне в задницу, произошло?

В темноте коридоров слышались шаги второй группы. Что-то бубнил недовольный Шон. С каждым мигом наши товарищи приближались, двигаясь по коридору вдоль правого борта. Наконец они вышли к складу.

– Что у вас? – спросил Яки.

– Все нараспашку, ничего интересного, – отчитался Грэг.

– Возвращаемся. Без резаков, шамана и старших офицеров тут делать нечего.

– Нам бы проверить вторую и нижнюю палубу…

– Хочешь проверить? – неожиданно окрысился Яки.

– Ты зря так нервничаешь, Коротышка. Тут нет ничего, кроме трупов. Или ты мертвецов боишься? – улыбнулся моряк. Стоявший за его спиной коренастый Скотти хмыкнул на слова приятеля. – То, что мертво, – уже не опасно. А так – вдруг мы что-нибудь интересное накопаем? Капитан учтет это, когда будет делить добро.

Коротышка кивнул, не желая спорить.

– Тут нет ничего страшного, Яки. Всего лишь покойники. Успокойся.

Шон с раздражением покосился на Грэга, но ничего не сказал. Я расстроенно понял, что слова смельчака возымели действие на старшего матроса и нам придется спуститься вниз, во тьму мертвого ледохода. Яки плотно сжал губы и тряхнул головой.

– Это все та тварь во льдах… – попытался он улыбнуться. – Щупальца Темнобога мне в задницу, это все она виновата.

– Вот и ладно. Идем.

На третьей палубе с труб оборвали все тряпки, со стен было содрано все, что могло гореть. Баки с топливом, чудовищно сухие, прорублены у основания. Те, кто устроил здесь такой хаос, до последнего пытались выжить. В ход шло все, что могло дать хотя бы лишнюю минуту спасительного тепла.

Так обидно, что им все равно не удалось выбраться… Столько яростной борьбы за жизнь – и финал: обледеневший труп у подножья жуткой статуи.

При мыслях о ней меня передергивало.

В одной из мастерских мы обнаружили целую гору раскуроченных шаманских фонарей. Несчастные пытались добыть из них хотя бы каплю энгу для печи. Тут же грудой были свалены дальнобои, без единого патрона поблизости.

– Почему они не пытались уйти по льду? – задал волнующий всех вопрос Шон.

Я вспомнил о тенях в метели. Хотел было сказать о своих опасениях, но сдержался, не желая показаться паникером.

– До ближайшего порта сотня-другая миль, – проговорил Грэг. – У них не было ни единого шанса. Тем более что путевиков поблизости нет. Собственно, они знали, на что шли, когда выбрали суть Пустыни.

Пираты закивали, одобряя слова товарища. Все, кроме Шона и Патта.

– Но теперь то, что не нужно им, – принадлежит нам. Добыча есть добыча, и я рад, что она досталась нам без драки, – хмыкнул Грэг.

Мы выбрались к трапам в тот момент, когда в прорезанную в борту дыру протиснулись двое абордажников и сам Гром. Капитан вошел, втянул носом затхлый воздух мертвого корабля и, увидев Яки, сразу спросил:

– Склады проверили?

– На первой палубе заклинило штурвал, надо резать. На второй вход в жилой отсек заблокирован. Склады тоже заперты. Но второй мы вскользь просмотрели…

– Понял. Эй, там, резаки на борт, есть работа.

– Тут в кают-компании есть нечто странное.

– Знаю. Балиар сейчас будет, – оборвал Яки капитан. Он сорвал с лица шарф, осмотрел нас и ткнул пальцем в Шона: – Ты осмотри вторую палубу. Проверь подходы в рубку – может, найдется что из техники, хе-хе.

Моряк побледнел:

– Один?!

– А чего ты боишься, гребаная шаркунья поросль? Призраков?

Абордажники заулыбались, с насмешкой глядя на моряков.

– Та тварь… – попытался сказать Шон, но Дувал резко его прервал:

– Та тварь находится за бортом, а не на борту. – Он окинул нас взглядом. – Возвращайтесь на «Звездочку». Пусть спускают лайар и готовят шлюз. Клянусь требухой всех ледовых демонов мира, тут должно быть чем поживиться!

После темноты корабля яркий свет Пустыни заставил меня зажмуриться. Машинально хлопнув себя по груди, чтобы проверить компас, я выпрыгнул из зияющей дыры на лед. Ветер взвыл, стеганул колючей крошкой.

– Что у тебя там? – гаркнул мне в ухо Волк. Он, вооруженный дальнобоем, стоял у выхода и видел мой предательский жест.

– Чего тебе от него надо? – поинтересовался вылезший вслед за мною Яки.

– Показывай, ворюга. Стащил что-то с корабля?

Я крепко стиснул зубы от злости и страха, прищурился, защищая глаза от снега.

– Показывай, я сказал, – Волк одним движением закинул дальнобой на плечо и грубо притянул меня к себе. Рядом тут же объявился Сиплый, многозначительным взглядом остановивший Яки. Тот, собравшийся было разразиться гневной тирадой, осекся.

Нашарив компас, Волк рванул на мне парку, отчего та с треском разошлась.

– Ты чего делаешь? – не выдержал Яки. – Вконец оледенел?!

Я вцепился в руку абордажника, едва чувствуя ее сквозь плотную одежду, но соревноваться мощью с офицером штурмовиков было нелепой затеей. Волк с силой оттолкнул меня прочь и уставился на компас.

– Ну так и есть, стащил!

– Я заявляю, что юнга находился всегда у меня на виду и ничего стащить не мог! – рявкнул взбешенный Яки.

– Это мое! Отдай, – процедил я. Абордажник с насмешкой посмотрел на меня, подбрасывая в руке компас.

– Отдай, – в перепалке возник новый участник. Вездесущий Мертвец появился за спиной Волка, и тот даже вздрогнул от того, как неожиданно нарисовался первый помощник.

– С какой стати… – повернулся к нему штурмовик.

– Старший матрос сказал, что юнга ничего на борту не брал, – равнодушно отметил нежданный спаситель. Взгляд его скользил по заметно увеличившемуся оцеплению, игнорируя вздувшийся от ярости шрам на лице Волка.

– Мало ли что он сказал.

– Воровство или насильное овладение чужим имуществом карается отсечением левой руки. При отсутствии левой – отсекается правая, – флегматично заметил Мертвец. Сиплый крякнул разочарованно и отвернулся от нас.

Волк разжал кисть, и компас грохнулся на лед. Молча разъяренный штурмовик отошел в сторону, а первый помощник, переступив через брошенный артефакт, двинулся вдоль борта дальше, будто ничего и не произошло.

Я схватил компас и сунул его за пазуху, чувствуя, как мороз проникает в прореху парки. Ветер в несколько секунд выдул тепло, накопленное телом. Кожа стала неметь. Шумно вдохнув, я поднялся на ноги.

Неподалеку от нас в оцеплении стоял Торос и смотрел на меня. Я не разглядел его глаз, но чувствовал, как жжется взгляд Неприкасаемого. Он наверняка видел, как штурмовик тряс меня, словно нашкодившего зверька.

– Пошли, Эд, околеешь, – буркнул мне Яки, буравя взглядом Волка.

Меня душила злость, обида и невероятное чувство благодарности к справедливому Мертвецу. Проклятье, пока что мне везло. Но вряд ли это будет продолжаться вечно.

От «Звездочки» к «Сыну героев» протянулась цепь вооруженных штурмовиков, организовав некий коридор безопасности. Корсары с сетчатыми очками на замотанных шарфами лицах вглядывались в метель, ожидая нового нападения.

– Все-таки врагов надо выбирать по росту, Эд, – сказал мне Коротышка. Мы, пригнувшись, прикрываясь руками от ударов метели, брели к кораблю. За нами следовали остальные палубные моряки, кроме неудачника Шона. Ветер задувал мне в прореху парки, и я старательно стягивал ее свободной рукой. Как же холодно!

С каждым шагом мысли отступали в тень, освобождая место для «как-же-холодно». Буквы росли, обрастали ледяными шипами и потихоньку занимали все мои мысли.

Как же, драный демон, холодно!

– Врагов вообще не выбирают, – ответил я Коротышке. Зубы застучали от мороза. Челюсть затряслась, будто в нее вселился ледовый демон. Но в мыслях я с наслаждением прыгал на Волка и молотил ему компасом по лицу, превращая злобу абордажника в животный ужас. Яркий образ отвлек меня от холода, но сразу же напомнил вспыльчивого Эльма. Несдержанность циркового силача, оставшегося в моем прошлом, привела его на дурную дорогу. Мне очень не хотелось повторять ее, и я постарался выбросить из головы и Волка, и Сиплого, и Зиана.

Мороз с охотой задвинул их ухмыляющиеся рожи за огромные ледяные буквы:

«КАК ЖЕ, МАТЬ ЕГО, ХОЛОДНО!»

Мне навстречу попался Зиан, словно выпрыгнул из мыслей. Молодой шаман помогал идти Балиару, который с ощутимым недовольством направлялся к «Сыну героев». По бокам от процессии шли два палубных матроса с простыми метателями. Следом шагал понурый доктор Кван с сундучком инструментов. И его выдернули на лед. Хитрый Лис, беглый гильдейский врач, наверняка «пропал» где-то на нижней палубе, и вместо него пришлось идти вечно грустному Квану-самоучке.

Ан Варр радушно улыбнулся мне, но в душе его передернуло от моего вида. Ученик шамана и не догадывался о моем даре эмпатии. Он вел свою игру. Игру всепрощающего ублюдка, натравившего на меня своих оледеневших дружков. Я встретил его взгляд с безразличием.

Х О Л О Д Н О!

Холодно!

Светлый бог, как же холодно.

Последние несколько десятков ярдов я пробежал, уворачиваясь от гигантских ледяных букв и мечтая о тепле.

На лед меня в тот день больше не выпускали. Настоял на этом Яки, потребовав, чтобы я починил парку, и выдав мне иглу и грубую нить. Однако едва тело окутало тепло отапливаемых палуб, как дала знать о себе бессонная ночь. Глаза слипались сами собой, и потому я отправился прямо на кубрик, где уже спал Фарри. Плюхнувшись на топчан, я стащил унты, сбросил на пол парку, шапку, шарф, стянул меховые штаны и забрался под одеяло. Теплый свитер я скомкал, подложил под голову, и едва коснулся его затылком, как меня сморило.

Мне снилась Лайла. Я сидел в таверне, как обычно, в первом ряду и слушал, как поет слепая сказительница. Хотя в моем сне у нее были прекрасные изумрудные глаза, и взгляд самой красивой девушки в мире не отрывался от меня. Вокруг веселился битком набитый трактир, но я знал – невзирая на шум и гам пьяных моряков, в реальном мире существовали только я и она.

По-моему, Лайла и пела про меня. Не знаю, этого уже не помню. Потом мы много говорили, ходили по каналам Снежной Шапки, трогательно взявшись за руки. У меня щемило сердце от счастья. Над нами растекалось красно-синее небо, с городских стен нам салютовали стражники в белых тулупах, и мне казалось, что так будет вечно. Так будет всегда.

Когда проснулся, я едва не всхлипнул от утраты. Лайла тоже осталась в той, прежней жизни.