В мемуарах Эйзенштейна легко заметить неприязнь к родителям… Откуда это у человека, который в отличие от многих сверстников ни в чём не знал отказа, получил блестящее домашнее образование и возможность выстроить своё будущее? Дело, конечно, в отношениях Михаила Осиповича и Юлии Ивановны.
Мальчик подрос, и скрывать напряжённость, которая с каждым днём превращалась в неодолимую пропасть, родители уже не могли. Скандалы в доме Эйнштейнов разражались, практически, ежедневно. В конце концов, в 1909 году семья распалась. Юлия Ивановна покинула дом на Николаевской, забрав сына. Михаил Осипович развернул ожесточённую борьбу за сына, полагая, что воспитание Юлии Ивановны лишь испортит мальчишку.
В 1912 году состоялся бракоразводный процесс. Предметом дележа стал Сергей – решением суда он был передан на воспитание отцу. Разлука с матерью (а Михаил Осипович в этом вопросе был непримирим, препятствуя свиданиям матери с сыном) стала для Серёжи настоящей душевной болью. Простить отца он так и не смог – вот вам и причина отречения (той лёгкости, с какой Сергей Михайлович отказался от отца, давшего ему в жизни, можно сказать, всё).
О разводе родителей Сергей Михайлович вспоминал со злой иронией. Вполне возможно, что эта драма повлияла на взрослую жизнь Сергея Эйзенштейна. У него не было ни полноценной семьи, ни детей.
8. Эйзенштейн – художник
Сергей Михайлович был превосходным рисовальщиком и фотографом. Собственно, эти два таланта в значительной степени определили его будущее, как кинорежиссёра. Умение рисовать, мыслить образами, схватывать главное в происходящем действии в кинематографе – качества неоценимые.
Однако увидеть рисунки на ретроспективных выставках или в сборниках, посвящённых творчеству Эйзенштейна, непросто. В 1961 году рисунки Сергея Михайловича были опубликованы в виде отдельной книги, выпущенной издательством «Искусство». Эта книга так и называется «Рисунки». Однако составителям пришлось немало потрудиться над архивом великого кинорежиссёра. Дело в том, что значительная часть рисунков Эйзенштейна носит откровенно… эротический характер.
Здесь нужно прибегнуть к краткому пояснению. В характере Эйзенштейна была и острая шутка и склонность к некоторой, скажем так, скабрезности. Он любил поставить собеседника (даже даму) в неловкое положение, ввернув неожиданное словцо или подсунув откровенный рисунок. Его интересовала реакция – он оценивал степень закомплексованности человека, его ханжества, свободы, наконец. Сам он был абсолютно свободен – таковым себя ощущал. И эта неожиданная для классика особенность тоже признак свободы, а не какой-то развращённости духа, как может показаться…
Рисовал он очень хорошо – в Эйзенштейне «умер» талантливый художник. Зато родился потрясающий режиссёр и теоретик киноискусства.
9. Разносторонний талант
Окончив Рижское ремесленное училище, Сергей по настоянию отца поступил в Петроградский институт гражданских инженеров на архитектурный факультет.
Жизнь сама расставила по своим местам. Став студентом, Сергей переехал в Петроград. Уже в Петроград – Россия была втянута в мировую войну, Петербург подвергся переименованию. В Петрограде жила матушка Юлия Ивановна, которая после развода с Михаилом Осиповичем вернулась к родственникам. С 1915 года отношения между отцом и сыном Эйзенштейнами начали постепенно охладевать. Сергей ещё приезжал в Ригу, но лишь до 1917 года, когда был призван на службу в действующую армию.
В институте Сергей Михайлович увлёкся графикой как техникой рисования и историей изобразительных искусств. Рисование будет его страстью до конца жизни, наравне с театром и литературой.
В рисунке Эйзенштейн добивался лаконизма, стремясь придать карандашному штриху вид гравюры. Эйзенштейн обладал ещё и талантом карикатуриста, умея одним росчерком карандаша передать характерные черты человека. В его портретах был характер человека, особенности психологии.
А ещё он посещал театры, вникая в театральную режиссуру, наблюдая игру актёров и… сам мечтая выйти на сцену. Пока не осмеливался, но впитывал опыт мастеров сцены, уже зная, что играть так никогда не будет. Почему? Потому что традиционный театр молодому Эйзенштейну представлялся ужасно отставшим от жизни, несовременным и… несозвучным эпохе.
10. Инженерный институт
К сожалению, а может и к счастью, но меньше всего Эйзенштейна интересовала специальность, секреты которой он постигал в инженерном институте. Он не хотел быть архитектором. Этот вид искусства Эйзенштейн считал мертвым, не соответствующим своему темпераменту и устремлениям. Возможно, сказался эдипов комплекс – Сергей считал отца едва ли ни своим врагом, полагая, что уже «всё знает» во взрослой жизни.
В конце концов, отучившись полтора года, он дотянул до начала 1917-го и понял, что не готов к сдаче сессии. В феврале 1917 года Сергей бросил учёбу. От отцовских упрёков отмахнулся. На увещевания матери не обращал внимания. Он так долго ждал совершеннолетия, мечтая начать самостоятельную жизнь. И он её начал – с повестки в действующую армию. Россия истекала кровью в затяжной войне с Германией. Фронт требовал свежих молодых сил.
Михаил Осипович был ужасно разочарован. Он надеялся, что сын продолжит семейную традицию. Сергей же при встрече с отцом (как оказалось, последней в их жизни) говорил о театре и нёс, на взгляд Михаила Осиповича, «всякую околесицу». Разговора не получилось. И Михаил Осипович не мог понять изменений, произошедших с сыном.
А Сергей был захвачен февральской революцией. Он не очень хорошо понимал, что происходит. Но хотел быть со своей страной и народом. Повестку в армию он воспринял, как важное событие в своей жизни.
11. Военная школа
В апреле 1917 года Сергей был направлен в петроградскую школу прапорщиков инженерных войск. Во время войны школа работала по ускоренной программе. В течение полугода курсанты получали основные навыки командования взводом и звание младшего офицера (а прапорщик в русской армии был самый младший офицерский чин, стоявший в военной иерархии следом за чином унтер-офицера, старшего солдатского звания).
Навыки, полученные в этой школе, пригодились Сергею уже в ходе гражданской войны. А тогда, летом 1917-го, он выслушивал лекции офицеров, занимался «шагистикой» на плацу и ощущал себя… оторванным от бурлящей за воротами казармы жизни.
В ноябре 1917 года курсанты школы прапорщиков должны были отправиться на фронт. Но тут грянула Октябрьская революция. И молодые прапорщики инженерных войск вдруг стали никому не нужны. Школа была закрыта, курсанты распущены по домам.
Сергей оказался предоставлен самому себе. Воин и не воин, офицер и… не офицер. А на фронте продолжались бои. И Эйзенштейн, вынужденный вернуться в дом петербургских родственников, не знал, что делать дальше.
Однажды он угодил на митинг революционных матросов. Заинтересовался. Стал кое-что понимать. Познакомился с какими-то людьми в кожанках. Речи большевиков показались молодому Эйзенштейну убедительными. И он решил – за ними будущее…
Так решалась судьба многих – или в ту, или в другую сторону. В первые дни 1918 года Сергей узнал, что его отец Михаил Осипович уехал из России.
12. Революция
Великую катастрофу, разрушившую в конечном итоге Российскую империю, многие восприняли, как большую надежду. Эйзенштейн, не особо вникавший в политические детали происходящего, революцию воспринял с энтузиазмом. Едва осознав, что происходит, он стал большевиком…
Стал ли? Сегодня, с дистанции прожитого столетия, все выглядит иначе, чем тогда, поздней осенью 1917 года. У Эйзенштейна, ещё совсем мальчишки, не имевшего жизненного опыта, особых вопросов не возникало. Что он терял? Деньги, имущество? Но у него ничего не было – только грандиозные планы и казавшиеся несбыточными мечты.
Он уже грезил театром, не зная ещё как к нему подступиться. Мечтал быть в числе реформаторов искусства, не понимая, что и как следует реформировать.
Его влекла революционная романтика. Идеи-то прекрасные – дать волю народу, освободить его от «векового рабства». Что стоит за этими трескучими фразами люди его поколения, случалось, не могли осознать и на склоне лет, принимая желаемое за действительное, а государственную пропаганду за истину.
Всякий раз, оглядываясь на жизнь людей, чья молодость пришлась на революционные годы, задаёшься вопросом – повинны ли они в чём-либо. Повинны – как все мы, граждане своей страны, отвечающие за судьбу родины. И совершенно ни в чём не виновны, поскольку от одного человека не зависит ровным счётом ничего.
13. Доброволец
18 марта 1918 года Сергей Эйзенштейн пришёл на сборный пункт и записался добровольцем в Красную Армию.
Молодая большевистская республика остро нуждалась в военных специалистах. А тут – пусть и совсем молодой, не нюхавший пороха, но почти офицер, почти инженер, вполне здоровый и сильный парень «подходящего» происхождения – Сергей не стал афишировать свои истинные корни, умолчав о профессии и социальном статусе родителей. Его полтора года в институте сочли за незаконченное (в силу «революционных причин») высшее образование. И назначили специалистом в инженерное подразделение.
А что он умел к тому времени? Воевать? Нет, воевать не умел. Но мог построить дом. Мог протянуть телефонную линию и наладить электричество. Мог выкопать блиндаж и возвести речной мост. В школе прапорщиков курсантам преподавали основы разминирования – Эйзенштейн мог быть сапёром. Для военного времени способности просто неоценимые.
Почти полгода Сергей вместе с сослуживцами прожил в казармах. Он участвовал в обороне Петрограда, строил укрепления под Нарвой, проектировал и возводил военные сооружения на реке Луге. А в моменты затишья по поручению командиров рисовал агитационные плакаты.
В сентябре 1918 года пришёл приказ на передислокацию. Часть, в которой служил Эйзенштейн, погрузилась в воинский эшелон и отправилась в долгий путь – на Дальний Восток…
14. Северо-восточный фронт
С запада на восток, через всю страну, в вагоне-теплушке… Дорога заняла около месяца. И на новом месте у Сергея началась другая жизнь. Он налаживал телефонную связь, строил военные сооружения, начав с младшего дивизионного техника, дослужился до помощника младшего прораба – лет-то ему было всего ничего. И всё это время поражал сослуживцев техническими познаниями и знаниями языков. Люди вокруг были простые, «академий не оканчивали». А Сергей Михайлович владел, помимо родного, тремя языками.
Он превосходно знал литературу и театральное искусство. И это определило круг его «внеслужебных» обязанностей. Он снова занялся агитационными плакатами, но помимо этого увлёкся самодеятельным армейским театром, для постановок которого рисовал декорации, писал сценарии и даже попробовал свои силы в качестве режиссёра. В своих спектаклях он играл сам – профессиональных актеров в части, понятное дело, не было.
Изъездив всё Приморье, побывав в местах, которые в мирной жизни он бы, наверное, никогда не увидел, Эйзенштейн увлёкся китайской и японской культурой. Красной Армии противостояли войска Антанты и Японии. Допрашивать японских «языков» приходилось и Эйзенштейну. Хорошо, если попадался японский офицер, знавший английский язык. Но в большинстве случаев Сергей лишь разводил руками – японского языка он не знал.
15. Армейская самодеятельность
Настоящее увлечение театром пришло именно в эти два года службы на Дальнем Востоке. Именно здесь молодой Эйзенштейн поставил перед собой необычную задачу – освоить традиционный театр, чтобы проникнуть в него и затем… разрушить, освободив место для «нового искусства».
Однако, армейские постановки несли неизгладимую печать самодеятельности. Не было не только хороших актёров, не было декораторов, сценаристов, режиссёров. Не было никого, кто мог бы подсказать, что и как нужно делать, чтобы в итоге получился хороший спектакль. До всего приходилось доходить самому – а Эйзенштейн всё взвалил на себя, и сценарий, и оформление, и постановку, и исполнение главной роли.
Он был очень общительным, открытым, остроумным человеком, притягивающим к себе окружающих. Его не просто уважали, его любили. Эйзенштейн излучал необъяснимый магнетизм, радостную, светлую энергию, заражая своим оптимизмом товарищей. Настоящий романтик революции, верящий в то, что он сможет изменить мир к лучшему.
Спектакли самодеятельного армейского театра проходили в импровизированных залах, а зачастую и под открытым небом. Зато как благодарны были зрители. Немудрёные пропагандистские пьески, которые Сергей сочинял сам, вызывали взрывы хохота. И вскоре слава о талантливом инженере Эйзенштейне распространилась по всему Северо-восточному фронту.
Весной 1920 года Эйзенштейн был вызван в штаб.
16. Несостоявшийся переводчик
