Наследие Росфилда. Город теней

Глава 1

Семейные узы и макароны с сыром

Утопленник. Первая мысль, которая пришла мне в голову, когда я увидела парня, стоящего посреди моей ванной комнаты. Его одежда была мокрая, в глазах стоял животный ужас, а кожа казалась мертвенно-бледной.

Минуту назад я пришла сюда, чтобы принять ванну, и никак не ожидала встретить здесь молчаливого незнакомца. Сначала я хотела закричать, убежать или схватить что-нибудь тяжёлое, чтобы отбиться. Но меня парализовал страх. Лёгкие свернулись, не давая сделать вдох. Ноги и руки онемели. Поэтому я просто стояла и молча наблюдала за парнем, а он наблюдал за мной.

Даже когда он сделал шаг в мою сторону, я не пошевелилась. Тело отказывалось мне подчиняться. Я словно видела сон наяву, не принимая в нём непосредственного участия. Пространство поглощала тьма. Вокруг нас стояла мёртвая тишина, и лишь в моей голове звенела фраза: «Смерть – это только начало». Четыре слова повторялись вновь и вновь, болезненно высекаясь подкоркой.

Парень прошёл мимо меня и залез в ванну с пеной, которую я наполнила для себя, а затем с головой ушёл под воду. Так быстро, что я и глазом не успела моргнуть.

Стряхнув оцепенение, я подлетела к ванне и полезла за ним. По локоть запустила руки в воду, игнорируя отвращение и страх. Но ванна оказалась пуста. Утопленник исчез.

Паника лавиной обрушилась на меня, и я закричала. Истошный крик пронёсся по стенам и ударил меня в грудь, заставляя действовать. Выбежав из ванной, я помчалась к двери, чтобы позвать на помощь. Но внезапно моя комната закружилась, ноги заплелись, и я, потеряв равновесие, упала на пол.

А затем мир погас.

Распахнув глаза, я руками сжала рот, пытаясь предотвратить очередной крик. Каждая клеточка моего тела пульсировала, по коже струился пот, голова звенела от напряжения.

Тише, Джуди, это всего лишь сон…

Я уверяла себя, что всё в порядке, но всё равно не могла избавиться от всепоглощающего чувства страха. Он был таким осязаемым, что казалось, я могу дотронуться до него рукой.

Вдох-выдох.

Вдох-выдох.

Вдох-выдох.

Резко сев, я обхватила голову дрожащими руками. Тёмные силуэты и жуткие образы всё ещё мелькали перед глазами, вызывая панику и тревогу. Оглядевшись, я поняла, что сижу на полу. Какого чёрта?

Отогнав от себя страх, я решила найти этому рациональное объяснение.

Лунатизм.

Я просто ходила во сне.

Джуди, ты просто ходила во сне.

Поднявшись с пола, я села на кровать и прикрыла глаза, пытаясь отдышаться.

После гибели брата кошмары стали неотъемлемой частью моей жизни. Каждую ночь я оказывалась в ловушке собственного разума, осознавая, что покой и безопасность – всего лишь иллюзия. Сэм умер двенадцать месяцев назад. Этот год, полный недосказанности и боли, стал для меня настоящим испытанием. Я старалась смириться с потерей. Погружалась в учебу, писала заметки для школьной газеты, заводила новые знакомства. Даже посещала психолога, пока не поняла, что многозначительное молчание и краткие советы в конце сеанса мне не помогут. Но каждый мой шаг навстречу спасению был напрасен. Чем больше я пыталась отвлечься, тем больше ощущала пустоту. Под моими ногами будто разверзлась пропасть, и я не имела ни малейшего понятия, как из неё выбраться.

Проклятье.

Я вытерла мокрые от слёз щеки и достала дневник из-под подушки. Психолог однажды сказал мне, что сны, перенесённые на бумагу, перестают быть пугающими. Поэтому я старалась записывать их сразу же после пробуждения.

«Дорогой дневник, сегодня 13 сентября 1998 года.

Мне приснился парень…»

Я вздрогнула, когда раздался мамин голос, доносящийся с первого этажа:

– Джуди, спускайся ужинать.

– Надеюсь, не макароны с сыром, иначе меня стошнит, – бросила я, забыв о картонных стенах, пропускающих через себя каждый шорох.

– Ты что-то сказала?

– Минуту!

Быстро записав свой сон, я вернула дневник под подушку и спустилась вниз.

Столовая встретила меня полумраком. Шторы в нашем доме не открывались со времён похорон. Лампы в хрустальной люстре перегорели или же просто отказывались для нас светить, а висящие над столом бра едва справлялись со своей задачей. Не удивляйтесь, мы привыкли жить в полутьме. Она скрывала виноватые лица, пустые бутылки, валяющиеся под столом, и нелюбовь, сквозящую во взглядах.

Я села за стол спиной к зажжённому камину. Мне нравилось ощущать жар, проносящийся волнами по телу. Он напоминал мне об уюте, который давно забыл дорогу к этому дому. Мой взгляд зацепился за фотографию Сэма в белой рамке, висящую напротив стола. Раньше мне казалось, что на снимке брат искренне улыбается. Но в последнее время я вижу лишь взгляд исподлобья и злую ухмылку. Умер я, а не живёте вы – вот что сообщают мне его насмешливые глаза.

Я мысленно поставила галочку в графу «Выбросить эту чёртову фотографию».

Мама вышла из кухни с кривой улыбкой согрешившей монашки: что-то среднее между нарочитой скромностью и необузданным распутством. В руках она держала фарфоровую чашу, и я точно знала её содержимое. Каждый день на протяжении года она готовила одно и то же. Любимое блюдо Сэма – грёбаные макароны с грёбаным сыром.

– Джуди, мне кажется, что я слышала, как ты кричала, – мама присела напротив меня, поставила чашу на середину стола, а затем налила в свой бокал белое вино. По моим подсчётам, в ход пошла вторая бутылка. – Снова приснился кошмар?

– Да.

– Надо возобновить сеансы с психологом.

Я не ответила.

Задержав дыхание, я положила макароны в свою тарелку. Есть я их не собиралась. Впрочем, как и мама, её тарелка всегда оставалась пуста.

– Приятного аппетита, – улыбнулась мама.

Сомневаюсь.

– Спасибо.

– Как дела в школе?

Я подняла на неё вопросительный взгляд:

– Тебя на самом деле это интересует?

– Иначе я бы не спрашивала, – ответила она ласково, но с ноткой безразличия.

– Всё отлично, – солгала я.

– Славно.

Я уткнулась в тарелку, мама – в бокал. Повисшую между нами тишину разбавлял скрежет вилки по фарфоровой посуде. Этот звук уже успел стать своеобразным лейтмотивом наших унылых вечеров.

– Где папа? – спросила я, не поднимая взгляд. – Он придёт на ужин?

Отец уже больше полугода не присутствовал на ужинах, но я всё равно каждый раз задавала маме этот вопрос. И она каждый раз отвечала:

– Не знаю.

Обычно я заканчивала разговор на этом моменте, но сегодня решила продолжить. Сама не знаю почему. Может, я просто хотела вывести её хоть на какие-нибудь эмоции?

– Тебе не интересно, где он находится? – я демонстративно перевела взгляд на настенные часы, а затем на маму. – Его рабочий день давно закончился.

Росфилд окружает густой непроходимый лес. Каждый третий житель этого города трудится на деревообрабатывающем заводе, которым управляет мой отец. Благодаря ему мы с Сэмом никогда ни в чём не нуждались, а мама ни дня в своей жизни не работала. Раньше папа приходил домой не позже семи вечера, но в последнее время он стал задерживаться на работе допоздна. Точнее, до полуночи.

– Мне все равно, где твой папаша, – последнее слово она выплюнула, словно яд. – Если хочешь, можешь сама позвонить ему и спросить, где, чёрт побери, он находится.

Другого ответа я не ожидала.

Пока я пыталась найти в себе силы жить дальше, брак моих родителей трещал по швам. Не зря слово брак имеет два значения. Мама день за днём опустошала винный погреб, а папа приходил домой только переночевать. Выбор у него небольшой: раскладное кресло в кабинете или диван в гостиной. Вход в родительскую спальню был для отца закрыт. От нашей семьи осталась лишь общая фамилия, и я не понимала, почему мы до сих пор живём под одной крышей.

После короткой паузы мама вновь заговорила:

– Он каждый божий день выносит мне мозг, – она приложила палец к виску и тяжело вздохнула. – Не могу поверить, что прожила с этим человеком почти двадцать лет…

Мои брови полезли на лоб.

– Он тебе? – переспросила я, не сдержав злую улыбку. – Шутишь?

– На что ты намекаешь, Джуди? – нахмурившись, мама вгляделась в моё лицо. – Думаешь, что проблема во мне?

– Я намекаю на хорошего психиатра, мам.

Она несколько долгих секунд смотрела на меня с плохо скрываемым раздражением, а затем сделала очередной глоток вина и сквозь зубы произнесла:

– Ты уже взрослая девочка и должна понимать, что в отношениях между мужчиной и женщиной бывают кризисы!

– Разведитесь, – я старалась говорить спокойно, хотя в моих венах закипала кровь. – Хватит мучать друг друга.

Хватит мучить меня!

Мама одним глотком осушила бокал и встала из-за стола.

– Ты копия своего отца! – крикнула она, взмахнув руками. – Эгоисты! Думаете только о себе, а о моих чувствах кто-нибудь хоть раз спросил?!

Развернувшись, она вышла из столовой, оставляя последнее слово за собой.

Мой рот округлился от изумления.

Я вскочила со стула и последовала за мамой в гостиную, сжимая кулаки.

– Мы не договорили!

– Я устала. Оставь меня в покое, Джуди. Пожалуйста.

– Чёрта с два!

Мама легла на диван, взяв перед этим бокал красного вина, который дожидался её на журнальном столике.

– Ты весь день сидишь дома, смотришь свои идиотские сериалы и уничтожаешь вино по акции, – злость пробрала меня до кончиков пальцев. – От чего ты устала, а?

В гостиной звучала опера Моцарта, заглушая мой голос. Мама любила отключаться под классическую музыку. За год я выучила все композиции Моцарта, Шопена, Вивальди, Брамса и Чайковского. Я знала, что до конца своих дней буду их ненавидеть. Они ассоциировались у меня лишь с матерью, еле стоящей на ногах.

– Да чтоб тебя, Клэр! – прозвучал грубый голос за моей спиной.

Я вздрогнула и обернулась. В дверях стоял папа. Мятая рубашка, коричневый потёртый портфель, трёхдневная щетина и бесконечно уставшие глаза. Удивительно, но из нас троих он единственный, кто всё ещё оставался на плаву.

– Привет, – я переступила с ноги на ногу. – Ты сегодня рано…

Папа перевёл взгляд на меня и вздохнул.

– Я ненадолго.

– Поужинаешь?

Нам приходилось перекрикивать «Волшебную флейту», чтобы услышать друг друга.

– Перекусил на работе.

– Как прошёл день?

– Как обычно, – он подошёл к магнитофону и выдернул провод из розетки, погружая комнату в гнетущую тишину. – Ты как?

– Нормально, – пожала плечами я.

Папа кивнул, прошёл мимо меня и встал перед мамой, давая понять, что наш диалог окончен.

Родители будто сговорились. Мне иногда казалось, что они живут в собственном мире, где их проблемы и заботы являются единственной реальностью. И в этой реальности места для меня нет.

– Джуди, иди в свою комнату, – скомандовал папа, не взглянув на меня. – Мне нужно поговорить с твоей матерью наедине.

«С твоей матерью», – это прозвучало так, словно она для него посторонняя женщина.

Я не сдвинулась с места.

– Правильно, Джуди, – фыркнула мама. – Не позволяй собой помыкать.

Папа тяжело вздохнул, а затем одним резким движением стянул маму с дивана.

– Завязывай, Клэр, – его лицо покраснело от злости. – Какой пример ты подаёшь дочери?!

– Убери руки, – закричала мама, отталкивая его от себя. – И не смей приближаться ко мне!

В моей груди вспыхнула жгучая боль, словно чья-то невидимая рука сжала моё сердце. Мне хотелось закричать, но я молчала, потому что знала: в этом доме меня никто не услышит.

– Знаешь, почему я прихожу домой после полуночи? – спросил отец.

Мама подняла на него презрительный взгляд.

– Не хочу видеть, как мать моих… моего ребёнка превращается в животное.

– Может, расскажем Джуди, кто из нас на самом деле является животным?

– Закрой рот, Клэр! – процедил он.

Я смотрела на ссору родителей, как на сцену в немом кино. Один актёр оживленно жестикулировал, второй корчил презрительную гримасу, упирая руки в бока. Они были совершенно непохожи друг на друга. Различия были видны в их жестах, в выражениях лиц и даже в том, как они стояли друг напротив друга. Поверят ли зрители, что на самом деле это муж и жена, прожившие двадцать лет в счастливом браке? Я ждала, что вот-вот раздастся голос режиссера «Стоп! Снято!» и аплодисменты съёмочной группы, поражённой правдоподобностью игры.

Но громкий рык отца вернул меня в реальность.

– Выпей хоть всё вино в этом городе, – он смотрел на маму с отвращением. – На здоровье.

– Так и сделаю, ублюдок, – ответила мама с улыбкой, а затем выплеснула содержимое своего бокала на папину белую рубашку. Красное вино, словно кровь, растеклось по его груди.

– У тебя совсем крыша поехала? – отец оттолкнул её обратно на диван и направился в сторону своего кабинета. – Паршивая сука.

Мои руки затряслись, а горло сжалось. Я перевела взгляд на маму. По её щекам текли слёзы, а по рукам – вино.

– Уйди, Джуди, – сказала она в перерыве между всхлипами. – Поднимись в свою комнату!

На мгновение я замерла.

Внутренний голос подсказал: «Беги!»

Именно так я и поступила.

Глава 2

Дом, от которого отказалась даже душа

Я выскочила в прихожую, схватила первую попавшуюся куртку и вылетела на улицу. Моё сердце колотилось о грудную клетку, в горле застрял ком. Горячие слёзы катились по щекам, догоняя друг друга. Боль топила меня изнутри, заливаясь в лёгкие, как в утопленника вода. Я ненавидела маму, ненавидела отца, ненавидела себя.

Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

Это слово, будто заевшая пластинка, повторялось в голове, пока я бежала, не разбирая дороги, набирая скорость всё больше и больше.

Я вдыхала аромат прошедшего дождя, сырой земли и увядающей зелени. Холодный ветер хлестал меня по щекам, каштановые волосы развевались в разные стороны. Прибавив скорость, я свернула на Северную улицу. Район не самый благополучный, но зато я была уверена, что не встречу ни одного знакомого.

Мимо проносились здания, люди, машины. Краски смешивались, лёгкие горели, ноги подкашивались. Звуки сливались в какофонию, давящую на виски.

Мимолётное ощущение свободы захватывало дух.

Я бежала из последних сил, чувствуя, как в глазах начинает темнеть. Казалось, ещё чуть-чуть, и я взлечу, а затем…

Силы окончательно покинули меня.

Бок пронзили острые иглы, и я перестала что-либо видеть из-за удушливой пелены. Мне на секунду показалось, что земля под моими ногами завибрировала. Резко притормозив, я упала на чью-то лужайку, сминая под собой влажный газон.

Несколько минут я лежала неподвижно, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Ночное небо Росфилда низко нависало надо мной, даря ощущение спокойствия и умиротворения. Я попыталась ему улыбнуться, но с моих губ вырвался лишь слабый стон. Переведя взгляд левее, я заметила полную луну, властную и завораживающую. Мы смотрели друг на друга в упор, пока вокруг нас в хороводе плясали звёзды. Я наслаждалась этим видом, оглушительной тишиной и упоительной вечерней прохладой.

Лежа на чужом участке в грязной траве и в полном одиночестве, я наконец нашла покой.

Я прикрыла глаза. Внезапно рядом со мной раздались женские голоса. Они звучали глухо, словно доносились из-за стены. Я невольно прислушалась.

– Что это?

– Подарок.

– Извини, я не могу его принять.

– Джуди, с помощью него ты обретёшь смысл жизни.

Я распахнула глаза и рывком оторвала голову от земли. Мне послышалось или одна из девушек только что произнесла моё имя? Я нерешительно обернулась, пытаясь подавить вдруг охватившую меня панику. Рядом никого не оказалось, хотя секунду назад я отчетливо слышала голоса.

Вздрогнув, я почувствовала, как холод пробрал меня до костей.

Я провела здесь не больше пяти минут, но это место перестало приносить мне успокоение. Туман сгустился, тишина зазвенела в ушах, а звёздное небо стянуло с себя маску и превратилось в чернильную бездну. Всё вокруг казалось застывшим во времени. Безжизненным.

Я вскочила на ноги и попятилась к дороге.

Боже…

От вида дома, что предстал передо мной, по позвоночнику пробежал холодок. Особняк был окружён мглой и бледным светом луны. Он казался потрёпанным, заброшенным, зловещим. Окна были затянуты пылью, крыша наклонена, а входная дверь слегка приоткрыта, словно кто-то приглашал меня зайти внутрь. Меня несколько раз передёрнуло от страха. Я знала этот город как свои пять пальцев. В Росфилде не было заброшенных домов.

На нетвёрдых ногах я обернулась к дороге. И потеряла дар речи.

Улица была совершенно пуста. Не было ни людей, ни машин, ни света в окнах. Соседние дома утопали во мраке, будто преклоняясь перед зловещим особняком.

Липкое чувство страха пробралось под кожу.

– Джуди, ты сходишь с ума… – проговорила я вслух, надеясь разрушить пугающую тишину. Мой голос эхом пронёсся по улице, словно я находилась в закрытом пространстве под огромным куполом.

Паника лавиной обрушилась на меня, и я сделала то, что должна, – побежала прочь.

Но это проклятое место не отпустило меня.

Запнувшись об корягу, я полетела вниз. Колено пронзила тупая боль. Я вскрикнула, попыталась встать, но поскользнулась на мокрой траве и вновь упала на землю.

Страх моментально сковал тело. Пульс разогнался с бешеной скоростью, голова закружилась. Пространство сжалось вокруг меня, похоронив надежду на спасение. Закрыв глаза, я уткнулась носом в траву, пытаясь вспомнить, как правильно дышать.

Рядом начал завывать ветер, создавая жуткие образы в моей голове. Ледяные порывы ударяли в спину и забирались под одежду, желая прогнать незваного гостя.

Я закрыла ладонями уши и начала считать.

Один…

Два…

Три…

Четыре…

Пять…

Постепенно на смену страху пришёл гнев. Он придал мне сил. Открыв глаза, я вновь осмотрелась. Ветер притих, небо наклонилось ещё ниже. Особняк притаился в тени, словно хищник, выслеживающий жертву. Опершись ладонями на землю, я попыталась встать и в этот момент заметила сверкающий предмет, выглядывающий из заросшей травы.

Я медленно поднялась на ноги и вместо того, чтобы бежать отсюда сломя голову, подошла к находке. В траве лежал серебряный кулон. Он был похож на солнце с изогнутыми лучами. Удивительно, как в этой непроглядной тьме я смогла его заметить?

Подняв украшение, я провела пальцами по его шершавой поверхности. На нём была выгравирована спираль, а на ней странные символы, напоминающие старинные руны. Кулон выглядел необычно, но совершенно пленительно. Он будто был создан в прошлом столетии. Я долго не могла оторвать от него глаз, но очередной порыв ветра привёл меня в чувство и заставил вспомнить, где я нахожусь. Убрав кулон в карман, я судорожно осмотрела себя: колено разбито, куртка и джинсы в грязи, ладони в ссадинах. Браво, Джуди! Ты сорвала джекпот!

Отряхнувшись, я несколько раз моргнула, чтобы избавиться от чёрных искр, летающих перед глазами, а затем пошла в сторону дороги.

Когда заброшенный особняк остался позади, меня вдруг охватило странное чувство – смесь тоски и облегчения. В мыслях закрались подозрения. Почему я раньше никогда не видела этот дом? Может, он плод моего воображения? Что, если я до сих пор сплю в своей комнате?

Нет. Это уже паранойя.

До крови закусив губу, я обернулась, чтобы развеять последние сомнения.

И моё сердце пропустило удар.

На покосившемся крыльце кто-то стоял. Из-за темноты невозможно было разобрать, женщина это или мужчина. Но одно я знала наверняка: хозяин особняка смотрит прямо на меня.

Глава 3

Непростые разговоры: путь к мастерству

До дома я добралась быстро. Меня подгонял страх.

Отца след простыл. Мама спала в гостиной на диване. «Монтесума» Вивальди звучала из старого магнитофона, наполняя комнату протяжными звуками скрипки. Проходя мимо проигрывателя, я выключила музыку.

Поднявшись в свою комнату, я стянула с себя грязную одежду. И замерла. Через приоткрытую дверь я заметила, что ванна до краёв наполнена водой. Воспоминания о кошмаре заиграли новыми красками. Приложив ладони к лицу, я постаралась мыслить рационально. Возможно, я на самом деле собиралась принять ванну. Я прошла вперёд и прикоснулась к воде. Отметила, что она холодная и мыльная. Значит ли это, что утопленник мне не приснился? Реальность и сон смешались. Меня затошнило. Я дёрнула за цепочку, чтобы спустить воду, а сама отправилась в соседнюю комнату.

Спальня родителей была просторной, но пустой и холодной. Жёлтые стены поблекли, окна были плотно завешаны серыми портьерами. Кровать, стоящая в центре, была не застелена, словно ей давно никто не пользовался. Когда я открыла дверь ванной, в нос ударил запах сырости. Включив свет, я осмотрелась. Полотенца валялись в куче, на туалетном столике была разбросана дорогая косметика, а фикус, стоящий в углу, завял. Когда-то мама с помощью комнатных растений пыталась создать в доме уют, теперь засохшие цветы были ещё одним горьким напоминанием из прошлого.

Забравшись в душ, я включила горячую воду. Раны саднили, а голова всё ещё шла кругом. Ощущение было такое, словно я несколько часов каталась на американских горках.

Кое-как вымывшись и наспех обработав раны, я натянула на себя полосатую пижаму, которую мама подарила мне на позапрошлое Рождество, и вернулась в свою комнату. Здесь, как и во всём доме, царил полумрак. На прикроватной тумбочке горел ночник, наполняя пространство мягким желтоватым светом. Я подошла к окну и приоткрыла его, запуская в комнату прохладный вечерний воздух.

Прислонившись лбом к холодному стеклу, я выдохнула. Мысли разбегались в разные стороны. Перед глазами то и дело всплывали фрагменты прошедшего вечера.

Да что это со мной происходит?

Вспомнив о кулоне, я бросила взгляд на куртку, висящую на стуле. Моя рука потянулась к карману, но остановилась в воздухе. Нет! На сегодня впечатлений достаточно.

Я забралась в кровать и, укрывшись с головой одеялом, попыталась уснуть.

На следующий день я проснулась под раздражающий звон будильника. Отключив его, я прислушалась. Тихо. Иногда крики родителей будили меня по утрам. Мама специально просыпалась пораньше, чтобы проводить папу на работу. Он выходил из дома морально уничтоженным, а она праздновала свою маленькую победу бокальчиком вина и ложилась спать.

Встав с кровати, я подошла к зеркалу и в ужасе взглянула на своё отражение. Волосы отросли ниже лопаток, под голубыми глазами темнели синие круги, а из-под кожи торчали рёбра. Из-за постоянных укусов губы распухли и приобрели неестественный красный оттенок, выделяющийся на бледной коже. Как сигнал SOS.

Я выглядела отвратительно.

И чувствовала себя так же.

Чтобы скрыть болезненную худобу от посторонних глаз, я надела широкие джинсы и объёмную белую футболку. Несколько лет назад директор отменил школьную форму, и теперь это скандальное решение играло мне на руку. Пудрой цвета слоновой кости я замаскировала синяки под глазами. Затем собрала волосы в высокий хвост и нацепила на руку часы, чтобы не теряться во времени, что в последнее время часто со мной случалось. Взглянув на себя в зеркало, я заметила, как передние пряди выбились из прически, обрамляя лицо. Я попыталась вставить их на место, но после нескольких неудач махнула рукой. Закинув рюкзак на плечо, я достала из кармана грязной куртки кулон и вышла из комнаты.

Если бы вы спросили у меня, что я ненавижу больше: шоколадные шарики на завтрак или макароны с сыром на ужин, то я бы впала в панический ступор. Оба блюда прочно укрепились на первых местах в моем личном стоп-листе. Вы угадали, если подумали, что хлопья с молоком – ещё одно любимое блюдо Сэма. На кухне у нас хранилось около тридцати пачек Nesquik. Мама каждый день ходила в магазин за вином, макаронами и хлопьями. Первое для себя, остальное – для умершего сына.

Спустившись вниз, я замерла посреди столовой, утопающей в аромате свежесваренного кофе.