Маленький богатырь

Когда-то один умный человек, с которым у меня была однажды короткая встреча (кстати, умный он не потому, что у него была какая-то ученая степень, нет, он таким был, возможно, даже таким родился) сказал о сказках так: "Считаю ли я, нет, я просто уверен, что сказки помогают нам понимать мир лучше, чем разные научные книги, написанные когда-то великими умами. Конечно, нельзя говорить о том, что эти умы впустую трудились над изучением тайного, непонятного и неизвестного, а также забытого и непознанного. Вот только самое необыкновенное, чудесное и странное и взрослые, и дети находят в обычных сказках. Поэтому можно сказать, что и Льюис Кэрролл и Клайв Льюис, Джон Толкин и даже Ханс Кристиан Андерсен кое-что понимали в этой жизни. Те, кому однажды посчастливилось понять суть сказки, даже если им в свое время не пришлось прочесть глубокомысленный научный труд о том, как сказки, мифы, легенды похожи друг на друга, а также указывают на всевозможные психофизические расстройства (пусть эти слова прозвучат здесь только один раз), открыли тайну этого волшебства, где, возможно, не только зашифрованы, но и показаны на практике почти все философии мира. Я говорю так, поскольку абсолютно уверен в том, что великие философы – от древнегреческих и древневосточных до современных – тоже, как ни странно, когда-то были детьми. И первое их знакомство с миром (возможно, за редким исключением) случилось посредством сказки, где все необъяснимое – понятно, а удивительное – обычно. Уверен, что маленькие и немного подросшие гении, собравшись вместе, не стали бы спорить с тем, где скрывается истина: в курице или яйце, если бы эти искомые объекты находились в волшебном коробе или сундуке".

Все мало-мальски важные приключения, как правило, начинаются утром

Будильник сработал в 7.30. Вставать Ромке жутко не хотелось, промозглое октябрьское утро не обещало ничего хорошего. Но надо было собираться в школу, хотя до каникул оставалось всего два дня, а потом его ждало невероятное путешествие на поиски Русской Атлантиды. Ромке уже давно до жути хотелось совершить открытие, а потом когда-нибудь, когда он станет совсем взрослым, конечно же, написать роман, ведь слово "роман" так интересно перекликалось с его именем – Рома.

Все, разумеется, его называли по-разному: для мамы и папы он был просто Ромашка, ну для папы частенько еще Роман Евгеньевич, для друзей Ромка или Ромыч… а сам он считал, что в его имени нет ничего выдающегося. Возможно, этот момент он и старался исправить, влипая в разные нелепицы и несуразицы, которые сам называл приключениями. Слава, почет, уважение – о чем еще мечтает мальчишка девяти пусть и с половиной лет, начитавшийся писателей-фантастов (мальчишки не очень любят читать сказки, считают это девчачьим занятием), которых потихоньку и, разумеется, тайно выуживал из большой отцовской библиотеки, запретной для маленьких мальчиков, считавшими себя большими в душе? Возможно, из-за этого фантазии ему было не занимать. Например, как-то летом он нашел старую ржавую ракету, которая несколько лет простояла на детской площадке, а потом стала ненужной и была выброшена за ворота. Ромка подобрал ракету, оборудовал ее подходящим пультом управления из перегоревших и покрашенных гуашевой краской лампочек от елочной гирлянды, приделал сиденье из старого кресла, найденного на свалке, и целыми днями пропадал в ней, представляя себя бороздящим космическое пространство. Но однажды в его фантазийный мир проник невежественный лазутчик и безжалостно все разрушил. Это был соседский мальчишка, просто высмеявший Ромку перед его одноклассниками. Однако космос в Ромкиных мечтах все же тогда был хоть чуточку, но покорен. В следующий раз, начитавшись "Алисы в Стране чудес" Льюиса Кэрролла (он весьма недоверчиво относился к модным литературным детским новинкам, считая одних не совсем логичными, а других нелогичными вовсе. В сказках он видел свою, особенную, логику) , Ромка устроил у себя на даче площадку для игры в крокет и карусели из старых колес от трейлера. А сколько раз ему доводилось искать сокровища – невозможно и сосчитать. Все, абсолютно все его походы заканчивались тем, что Ромка приносил домой удивительные находки. Фантазии только разжигали жажду приключений в романтичной мальчишеской душе.

"Экспедиция в затерянный Китеж-град.

Студентов второго и третьего курса исторического факультета, желающих принять участие в поисках затерянных следов Русской Атлантиды, просим записаться в экспедиционную группу. Форма одежды – походная. Руководитель экспедиционной группы – профессор кафедры археологии, историко-археологического факультета, кандидат исторических наук – Евгений Борисович Святозаров".

Это объявление Ромка сам прикрепил на доску объявлений первого этажа в гуманитарном институте по просьбе своего отца – того самого профессора Евгения Святозарова несколько недель назад. А до этого всю неделю уговаривал папу взять его с собой в далекую, но наверняка безумно интересную экспедицию. И наконец-то уговорил.

– Ну пойми, я не могу тебя взять. – Усмехнулся своей милой улыбкой Евгений Борисович, раскладывая дома в большой комнате на серо-зеленом ворсистом ковре экспедиционную карту, вероятно для того, чтобы проложить на ней маршрут. – Ты же еще ребенок, а я еду со студентами, им всем по двадцать лет. Вон, подай ту коробочку, пожалуйста, – попросил историк.

Ромка вздохнул, дотянулся до прозрачной коробки с разноцветными флажками. Евгений Борисович посмотрел на своего подросшего сына, очень напоминавшего ему его самого в детстве – такого же худощавого и высокого для своих девяти лет мальчишки, с непослушными вихрами, широкими, вычерченными по линейке, бровями, и почти синими распахнутыми глазами. Забрав у сына коробку, Евгений Борисович открыл ее и стал скотчем старательно прикреплять флажки к карте.

– Пап, ну я же самостоятельный, – уговаривал отца Ромка, помогая ему прикреплять флажки. – Помнишь, в прошлом году вы улетели с мамой в Сочи, а я здесь один целую неделю жил, и ничего. Сам готовил себе, сам стирал, даже полы мыл, со мной не надо нянчиться.

– За тобой тогда соседка тетя Валя приглядывала, и твой Антошка все время у нас ночевал, – мычал историк, почесывая вихрастый затылок. – Сам он готовил? – разбил всю тактику сына Евгений Борисович. – Тебя же кормили домашним, тетя Валя старалась. Не приставай, Ромашка, поедешь к бабушке – мы так решили с мамой. Лучше иди доделай уроки.

– Ну па-а-апа, – не отставал Ромка. – Как же я стану самостоятельным, если я буду все время с бабушкой сидеть. Я хочу как ты – ездить в экспедиции, бывать в разных местах, узнавать новое… Долго ты будешь твердить и прикрываться тем, что "я еще ребенок", я твой наследник, между прочим, пора мне навыки передавать.

– Не помню, чтобы у тебя была тяга к истории, наследник. Фантастика, приключения – это да. Или ты надеешься сокровища там найти! – историк в первый раз оторвался от карты и внимательно посмотрел на неугомонного отпрыска поверх профессорских очков. – Еще раз повторяю тебе, – старательно выговаривал историк, – ты – мал – для – любых – экспедиций. Вот через пару лет может быть…

И вообще, – Евгений Борисович решил подключить тяжелую артиллерию – деда, надеясь, что для упрямого Ромки это станет аргументом. – Твой дед в первый раз взял меня в море, только когда мне шестнадцать исполнилось, – мычал профессор, старательно прикрепляя к зеленому полукругу на карте, видимо, обозначавшего холм, синий флажок, – а тебе только девять, и мама не разрешит. Ромка знал, что папа проиграет это "сражение", когда упомянет деда, поскольку дедушка тоже был для авторитетом для папы, поэтому сказал:

– Я – новое поколение, мы быстро растем и быстро развиваемся, кстати, и деда так тоже говорит. А еще он говорит, что я – ваше будущее, – парировал Ромка, но испугавшись, что переборщил, добавил:

– А мама разрешит, увидишь разрешит, обязательно разрешит.

– Вот завтра вернется мама из рейса, тогда и поговорим, а пока, наше будущее, доделай уроки и иди гулять. Антон уже звонил, спрашивал, и как он так быстро делает уроки? – задумчиво бубнил себе под нос Евгений Борисович, прикрепляя последний зеленый флажок к нарисованному домику с башенками и одновременно стараясь закончить незапланированный разговор с сыном.

Вечером следующего дня вернулась Ромкина мама: она работала стюардессой в одной весьма известной авиакомпании. Ромка тут же напал на нее с расспросами прямо в коридоре, выхватил сумки, попытался окружить ее заботой. Отец в это время был на открытии выставки в городском историческом музее, куда его пригласили в качестве главного куратора.

– Маму-уль, а ты видела Рим? – он знал, что со взрослыми всегда надо начинать издалека – так его когда-то научил дедушка.

– Нет, Ромашка, в этот раз мы летали в Милан – прямой рейс из Москвы без пересадок. Представляешь, у нас там закончились бутерброды, остались только для пассажиров, а кафе в аэропорту было закрыто по техническим причинам, поэтому я ужасно голодная, – вздыхала мама, пытаясь освободиться от объятий сына, чтобы развязать оранжевый шейный платок.

Встряхнув соломенными волосами, вьющимися до плеч до плеч, стройная и высокая молодая женщина подмигнула зеркалу. Ромка залюбовался ею: "Ну точно принцесса из сказки, – подумал он. – У меня самая красивая мама на свете. Хорошо, что есть папа, а то я еще не дорос, чтобы защищать ее".

Самая красивая мама сняла теплое пальто, поскольку на улице уже давно стоял октябрь, напоминая о себе промозглыми дождями и мокрым листопадом, поправила шелковую голубую блузку, переобулась в мягкие тапочки (Ромка предусмотрительно достал их с нижней полки шкафа) и, пригладив вихрастую макушку сына, спокойно прошла на кухню.

Конечно, у нее было имя. Ее звали Рита, а полностью – Маргарита Сергеевна, но здесь мы будем называть ее просто – мама Рита.

– Мам, а папа летит в Нижний Новгород искать Китеж-град, – начал Ромка, наблюдая, как мама, уже помешивает ложечкой чай и отламывает кусок от мягкой булки. Ее ярко-зеленые, почти изумрудные глаза, в которых, как говорил папа, жило вечное лето, как всегда светились добротой и спокойствием. Ромка решил, что не будет капризничать, а расскажет все и сразу – и будь что будет.

– Я знаю, Ромашка. Твой папа мне все уши об этом прожужжал. Ох, бедные его студенты, они же не такие энтузиасты, как наш Евгений Борисович, – проговорила мама Рита, допивая чай и нежно глядя на сына.

– Мам, а можно… ну, может быть, можно мне?…

– Ну что, Ромашка? Что случилось?

– Мам, можно мне?

– Так, Ромик, – с напускной строгостью произнесла мама, поставив чашку на стол и подперев руками подбородок. – Во-первых, вынь руки из карманов, во-вторых, соберись и решись прямо мне сказать, что тебе можно.

Ромка послушно вынул руки из карманов, выдохнул и выпалил.

– Мама, я хочу поехать с папой. Мне уже почти десять лет, я самостоятельный человек и такой же эн-ту-зи-аст, как и он, – Ромка старательно выговорил знакомое, но сложное слово по слогам, – я люблю приключения и хочу выбрать свою дорогу в жизни, стать мужчиной, наконец.

Мальчишеские глазки горели, и он весь дрожал от непонятного чувства, почему-то заставлявшего его бороться до конца за свою мечту даже с собственными родителями. Мама Рита прыснула, уронив голову вниз, а соломенные кудри разлетелись в стороны. Она еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться, глядя на раскрасневшегося от волнения маленького сына.

– Что ж, ладно, – она, вытерла салфеткой пролитый на стол чай. – Раз уж ты у меня такой взрослый, я… разрешаю тебе, так и быть. Но есть одно условие. – Ромка чуть не закричал от радости, но решил повременить с этим, чтобы не спугнуть удачу (мало ли что), и от старания округлил глаза, готовый выслушать мамины условия. Мама же изо всех сил старалась не расплыться в улыбке (воспитательный процесс как-никак).

– Итак, – проговорила она, с трудом сдерживая себя от того, чтобы не затискать своего самостоятельного сына в объятиях и не начать с ним сюсюкать как раньше. – Итак, условие первое и непреложное. Знаешь, что такое непреложное? – Ромка задумался и покачал головой. – Это значит, Роман Евгеньевич, что такое условие ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах нарушать нельзя. Ясно? – Ромка радостно закивал, а к горлу вдруг подступил комок от ощущения чего-то интересного и загадочного.

– Какое, какое условие, мам? – порывисто спросил он.

– Слушаться папу, – строго отчеканила мама Рита, – папе же будут даны отдельные инструкции. Ясно?

Ромка кивнул, комок тут же отступил, потому что Ромка вдруг ощутил разочарование: он-то надеялся, что это будет какое-нибудь необычное условие, что-то вроде – не попадаться в плен к врагам или не угонять чужой корабль. Мальчишка никак не ожидал, что непреложным маминым условием будет просто "слушаться папу". Но она будто прочитала его мысли.

– Что, разочарован, Ромашка? – спросила мама. – Знаешь, сразиться с флибустьерами и найти сокровища – это ерунда, это могут все. Ты попробуй слушаться папу, не нарушать правил, выполнять обещания и отвечать за свои поступки, тогда ты будешь героем, нет, не героем, – поправилась мама Рита, – ты будешь богатырем.

Ромка знал, мама так всегда его называла, когда чувствовала за него гордость, значит, сейчас, он сделал все правильно.

– Мамочка! – радостно выкрикнул Ромка, бросившись на шею, – я буду героем, я обещаю.

– Тогда я за тебя совершенно спокойна, – ласково прошептала мама Рита, вглядываясь, в еще сияющие, как синие фонари, глаза сына, – а теперь давай-ка приготовим ужин и дождемся папу, мой маленький богатырь.

На семейном совете, за ужином было решено, что Ромка едет в экспедицию.

С того дня мальчишка начал собираться в свою первую приключенческую поездку. Он тщательно продумывал все, что хотел бы взять с собой, представлял себя в мечтах в роли своего любимого героя Индианы Джонса, фильмы о котором мог пересматривать до бесконечности. В пятницу Ромка в очередной раз проявил самостоятельность и выпросил у соседей старый походный рюкзак, оставшийся у них от старшего сына. Теперь он был доверху набит самыми нужными для приключения вещами, для этого Ромке пришлось перевернуть вверх дном свою комнату и достать старый, заржавевший перочинный нож – подарок деда – капитана, напоминавший Ромке о далеких странствиях, и термос, купленный специально для такого вот подходящего случая, облюбованный и надежно припрятанный самим Ромкой.

И вот рюкзак уже доверху полон самыми нужными вещами, гордо и пузато красуется возле добротного деревянного письменного стола, заставленного самодельными корабликами. Они же занимали все книжные полки, самые маленькие ютились прямо между книгами, а самые большие корабли вместе с раскрашенными вручную бумажными дельтапланами свисали с потолка. С чувством удовлетворения Ромка лег в кровать, мечтая о завтрашнем дне, когда они с папой отправятся в увлекательное путешествие.

Надо сказать, что мальчишка был настолько одержим приключениями, что вся его комната не просто напоминала, а гордо говорила об этом. Чего только стоили его кровать, сделанная из старой лодки, подвешенной под потолком на морских реях, и комнатная люстра из настоящего штурвала – все это смастерил для внука тот самый дед-капитан, прослуживший в морском флоте всю свою жизнь. Именно от него Ромка узнал о далеких странах и материках, об океанах и морях, где деду пришлось побывать. Рассказывая внуку перед сном морские истории о штормах, островах, туземцах, дед порой так увлекался, что совершенно забывал о времени. Маме то и дело приходилось входить в комнату и напоминать морскому волку, что уже поздно и Ромке пора спать.

Не вписывались в морской стиль только баскетбольная стойка и два новеньких баскетбольных мяча – еще одна Ромкина страсть (по воскресеньям Ромка играл в стритбол на стадионе – в позиции защитника). Но Ромку это не беспокоило, а даже нравилось, чтобы все, что он любил, находилось рядом.

Настала долгожданная суббота, когда Ромка с папой должны были отправиться на поиски затерянного Китеж-града.

Папа почему-то называл его Русской Атлантидой. Ромка проснулся раньше всех, умылся, сам приготовил бутерброды и разбудил отца. Мама Рита была в очередном рейсе, но оставила им записку.

"Милый, надеюсь, ты запомнил все, что нужно, чтобы я была спокойна – не подведи меня. На всякий случай еще раз напоминаю тебе: не выпускай сына из поля зрения, не давай Ромке сильно шалить и не забывайте мыть руки, фрукты, ягоды и овощи. Я в рейсе до следующего вторника, надеюсь, к этому времени вы вернетесь счастливыми и, главное, – здоровыми. Сын, помни про свои обещания. Ну все, целую, Рита".

В дверь позвонили, и Ромка побежал открывать.

– Фух, тяжелый какой, чуть пупок не развязался прямо – выдохнул блондинистый полноватый и курносый мальчишка, с пыхтением сбрасывая на порог Ромкиной квартиры рюкзак.

– Это ты что тут делаешь? – ревниво спросил Ромка.

– Что, что… Еду с вами, тебя что не предупредили?

Ромка нахмурился.

– Па-ап? – крикнул он в комнату, начиная раздражаться.

Евгений Борисович вышел в коридор, бережно пряча записку жены в карман.

– А, Тошка, – заулыбался во всесь рот историк, – уже собрался. Молодчина. Мы тоже с Ромиком, как солдаты!

– Я что-то не понял, пап, – недовольно пробурчал Ромка и, нервно взглянув на тугой (почти такой же, как у него самого) рюкзак белобрысого мальчишки, того самого Антона или просто Тошки, лучшего друга Ромки. Но сегодня Ромке ни с кем не хотелось делить свои приключения, даже с лучшим другом.

– Что ты не понял? – спросил Евгений Борисович, надевая на сына куртку и приглаживая его темно-каштановые кучеряшки, чтобы надеть на него шапку, ведь на улице с утра было ветрено. – Тошка с нами едет.

– Где папа, Тош? – весело подмигнул профессор блондинистому курносому мальчишке, с россыпью веснушек по всему лицу.

Почувствовав неладное, Тошка вылупил на Ромку и без того немаленькие ореховые глаза, это была его фишка – во всех ситуациях выпучивать глаза, как будто он хотел сбить всех с толку.

– Он в машине, дядь Жень.

– Как? – чуть не вскрикнул Ромка. – Дядя Саша с нами едет?! Пап, ну он же филолог, что он вообще понимает в истории?

– Так, давай не умничай, а быстро собирайся и в машину. Парочка мудрых и опытных взрослых не помешает юным любителям приключений, – снова улыбнулся историк, щурясь на свет на свет коридорной лампы.

Ромке ничего не оставалось, как только кивнуть, покорно застегнуть куртку и нацепить на плечи рюкзак, уже не так сильно радовавший его, как раньше. Когда сборы были закончены, они все вместе спустились вниз. В лифте Тошка толкнул непонятно на что обиженного Ромку в бок.

– Ты чего сопишь? – спросил он с недоумением, вглядываясь в напряженное лицо друга.

– Ничего, – буркнул Ромка. – Тебя там только не хватает, – ворчал он, отвернувшись от Тошки, – это вообще не для маленьких.

– Чего? Чего? – защищался Тошка, – я только на месяц младше, а ты меня малышом обзываешь?!

Ромка промолчал и, уткнувшись носом в угол лифта, стал отковыривать от стены прилипшую жвачку. Тошка тоже обиделся и отвернулся от Ромки и принялся царапать ногтем стену лифта.

Тошка был абсолютной Ромкиной противоположностью: ниже ростом, несколько полноват, но добрее и преданнее для Ромки не было друга на всем свете.

Они познакомились еще раньше, когда семилетний первоклашка Ромка без дела шатался по двору, как всегда в поисках новых приключений. Его ровесник Тошка в это время пытался освоить новую технику – велосипед, тайно позаимствованный у отца. Велосипед был намного больше Тошки и маленький водитель даже не доставал до педалей, но был чрезвычайно горд, что почти освоил эту сложную машину. Катаясь во дворе (если это можно было так назвать), Тошка неосторожно вывернул руль и влетел в кусты, где Ромка как раз в это время проводил свои первые исследования. Велосипедист и велосипед, сбив Ромку с ног, упали прямо на него.

– Ты вообще долго собираешься на мне валяться? – обратился Ромка к паре таращившихся на него ореховых глаз, над которыми топорщилась челка светло-русых волос. Ромка вдруг услышал густой частый стук и понял, что это Тошкино сердце стучало от страха.

Тошка пробурчал что-то вроде извинений, перебрался с Ромки на землю и, зашмыгав курносым носом с мелкими веснушками, стал тереть ушибленное колено, раздумывая, заплакать ему или нет. Выбравшись из-под тяжелого велосипеда и вытянув порванный шнурок ботика из масляной механической цепи, Ромка придвинулся к виновнику аварии, намереваясь предложить свою помощь – с тех пор мальчишки стали не разлей вода.

– Ну что, успеем? – спросил Евгений Борисович высокого молодого, по-европейски одетого мужчину в черной стеганой куртке, в элегантных очках и с видом Джеймса Бонда, он открывал багажник серебристого минивэна.

Дядя Саша был лучшим другом отца Ромки, они дружили с детства, вместе учились в одном университете, только на разных факультетах, а теперь преподавали. Дядя Саша, он же Александр Сергеевич, был лингвистом и десять лет назад вернулся в Россию из Бельгии с женой француженкой, мамой Тошки, у которой были русские корни (так что, Тошка был наполовину французом, над чем Ромка часто потешался, называя друга "французиком", а прочитав биографию А. С. Пушкина, стал дразнить еще и Дантесом), и сразу стал преподавать в родном университете.

– По пробкам ехать полтора часа, я глянул, – сжал губы дядя Саша. Он тоже, как и Ромкин отец, обожал путешествовать. В детстве они с другом Женькой обошли все лесополосы и парки в городе, объездили на велосипеде все, что можно объездить, и даже сбегали с уроков, чтобы впрыгнуть в подмосковную электричку, доехать до конца, сойти на самой дальней станции и побродить в поле. Настоящим удовольствием тогда для маленьких Женьки и Сашки было лазить по развалинам забытых и заброшенных церквушек или особняков.

– Садитесь в машину, парни. Кстати, мальчиши (дядя Саша их с Тошкой часто так называл), там для вас сю-юрприз.

Ромка и Тошка, побросав рюкзаки в багажник, забрались на заднее сиденье. Сюрпризом оказались стаканчик с холодным фруктовым мороженым – для Тошки, и любимым эскимо Ромки. Ромка тут же забыл свою нелепую обиду и разочарование, и вот они уже ехали в машине с лучшим другом, замечательным дядей Бондом (про себя он так звал дядю Сашу, хотя, наверное, самому дяде Саше понравилось бы сравнение с бельгийцем Пуаро. Ромка прочитал все детективы Агаты Кристи и точно знал, что Пуаро не француз, а бельгиец), как говорил папа "травившим" анекдоты как никто другой, и папой навстречу приключениям. Что может быть лучше для мальчишки девяти лет отроду?!

Подъехав к аэропорту, дядя Саша припарковал минивэн, и путешественники, взяв свои вещи, направились искать стойку регистрации.

– Пристегните ремни и выключите сотовые телефоны, планшеты и плееры, – вежливо попросила, улыбчивая не по погоде, стюардесса. Когда она стала показывать, как пользоваться кислородной маской и всем остальным, что служит для безопасности, Ромка вспомнил о маме и повернулся к Тошке, чтобы поведать другу, о том, как мама недавно вернулась из Милана, а там было закрыто кафе… но, к Ромкиному разочарованию, Антон уже давно сопел – его как всегда укачало в машине, а теперь еще и в самолете. Ромка вздохнул, грустно взглянул в окно иллюминатора, там, под крылом самолета, медленно проплывали вереницы облаков, с проступающим сквозь них небом.

– Спит? – тихо спросил дядя Саша, нависнув над Ромкой. – Укачало, наверное. Ну пусть дрыхнет, иди к нам, и Ромка перебрался на передний ряд, где устроились папа и дядя Саша. Ученые, достав маленькую коробочку с походными магнитными шахматами, разыгрывали партию.

– Пап, а где твои студенты? – спросил Ромка.

– Они уже на месте, лагерь разбивают, улетели днем раньше с кураторами. Так было решено заранее, – объяснил отец, передвинув пешку на две клетки, и с довольным видом погладил сына по голове. – Как ты себя чувствуешь, все-таки первый твой полет? – спросил он, глядя на сына.

– Серьезно? – удивился дядя Саша, – первый полет? Я помню, первый раз полетел в восемнадцать лет. Ох и уши закладывало. Тебе шах, историк, – усмехнулся он.

– Ну, знаешь, лингвист, дорогой, – передвинул своего ферзя в правый угол историк, – шах – это еще не мат. А вот это уже мат, – удовлетворенно потер ладони историк.

– Ну я бы не сказал, дорогой коллега, – парировал дядя Саша и сделал рокировку.

Евгений Борисович задумался.

– Что? Напряженный момент? – филолог потер руки и подмигнул Ромке.

– Ну не знаю… может, ничья?.. Саш, скоро приземлимся. – сдался историк.

– Вот все вы историки такие, чуть что, так истерика и ничья. Ладно, ладно! – согласился дядя Саша и пожал руку Евгению Борисовичу.