Выходит полковник, командир части. Пьяно толкает речь о долге перед страной и о военных, что выполняли этот долг особенно хорошо, от чего заслуживают награду – присвоение звания. Называет фамилию.
–Хус… Хуй…блять… Хусснулин!
Выходит длинный смуглый тип.
Ему что-то вручают, дают подписаться.
–Поздравляю, боец.
–Служу савэтскому союзу! – орёт он.
Все ржут.
–Мусаев!
Процедура повторяется.
–Поздравляю, военный.
–Служуэ, савэтскому союсу.
Все гогочут.
–Нихуя не понятно, что все ржут? – рядом удивленно крутит головой Чепчик.
–Советский союз давно распался. – бесцветно отвечаю я, думая о своём.
–Эй, N-ов, Чепчик! – сзади зовёт нас Тыхтамышев. -Давайте свои ремни сюда.
–Зачем?
–Ещё раз спросишь, пизда тебе будет, N-ов. Кому сказал, ремни сюда, быстро.
Снимаем ремни, даём ему.
–Обратно получите за две сотки с каждого.
–Тыхтамышев вешает наши ремни на левую руку, на которой висит ещё несколько таких же.
–Фёдоров! – гремит голос полкана.
Выходит чел старшего призыва. Ему вручают погоны.
–Служу отечеству!
–Хоть кто-то, блять, здесь, союзу не служит.-мрачно изрекает полковник.
Вечером офицеры расходятся по квартирам, устраивая праздники и совместные попойки.
На нашем этаже остался дежурный офицер, который сразу заперся в комнате лейтенантов, напился водки и уснул, глядя смешные видосы на ноутбуке, успев промямлить дежурному по роте, чтобы тот следил за порядком.
Перед отбоем, воспользовавшись тем, что большинство в туалете или в бытовке, подхожу к шконке Тыхтамышева, открываю тумбу, нахожу свой ремень, забираю его и, тревожно глядя на узкоглазых, тихо пьющих водку в конце кубрика, выхожу.
И вот, с вечера, 22-го февраля, рота предоставлена сама себе…
Ночью просыпаюсь от шума в кубрике.
Узкоглазые и черные дерутся.
Мгновенно выключаюсь. Насилие над другими уже не мешает мне спать.
Просыпаюсь от толчка.
–N-ов, тебя в сушилку зовут. – говорит Влад-дневальный, виноватым голосом.
Влад-смуглый парень, родом с южных республик, но достаточно неагрессивный.
Не знаю, почему он не скооперировался с чёрными, дабы улучшить себе жизнь, а втухает наравне с нами.
–Нафиг, не пойду, пусть сами приходят. – отворачиваюсь я.
–Они тогда меня будут бить, сказали. Если тебя не приведу. – слышу голос Влада.
Около минуты лежу.
–Ладно, всё равно достанут. – слезаю со шконки я, вздыхая.
Заходим с Владом в сушилку.
В центре стоит Отец, держа бутылку водки.
Рядом с ним шатается Дедов, Тыхтамышев, мл. сержант Г в парадке (он и заступил дежурным), Молгунов, тот, что неделями раньше привёл меня в часть, и Фахылов.
–Говорят, военный, ты совсем приборзел? – улыбается Молгунов.
–Почему?
–А ты сам не знаешь? – удивленно поднимает брови Молгунов.
Кручу головой.
–Ты чё, сука, ремень спиздил? – шипит Тыхтамышев.
Молчу.
Хули тут говорить? Аргумент, что я спиздил своё их не устроит.
–Считай в кредит взял. – Молгунов улыбается. -Будешь деньгами отдавать или отрабатывать?
