Бых. Вторая часть

Конец турецкой мафии

В то время как следствие по Неизвестному хватало дым и металось меж зеркал, в «кипарисовом» деле происходили серьезные сдвиги.

Теневой бизнес, говорящий по-турецки, процветал от черноморского побережья до стен Кремля. Наркотики и торговля людьми, коррупция на строительном рынке и отмывание денег… Изучение большей части этого послужного списка быстро перешло к ФСБ; МВД досталось разбираться с «кипарисом», оружием, которое все не могло упокоиться после череды войн, и живым товаром, зачерпываемым из толп беженцев.

Хозяева ночной Анкары считали, что перед выборами никто не будет ворошить их дела. Главным политическим активом Седова был его статус преемника евразийского курса, и бить под ногу шаткий российско-турецкий табурет, на котором пытались усидеть народы континента, значило вышибить из-под кремлевского кандидата еще несколько процентов рейтинга.

Однако события в России диктовали новую политическую логику, которую «великодушный сосед» не успел уловить. Поезд, переполненный силовиками, чиновниками и толпой в плацкарте, разогнался, и благоразумнее было посторониться.

В Кремле пришли к выводу, что больше популярности Романов получает уже не как противник евразийской интеграции, а как националист. И удар по турецкой мафии теперь даже мог вернуть Седову некоторые голоса. Кроме того, не остался незамеченным интерес, проявленный MİT к фигуре Романова. Силовой блок жаждал продемонстрировать коллегам из Анкары, какие проблемы могут возникнуть у курируемого ими бизнеса, если османские амбиции зайдут слишком далеко.

Политическое решение было принято: больше смуглых лиц и тюркских фамилий за решетками. И стоило потянуть за один корешок, как посыпалась вся полка.

Задержания начались одновременно от Крыма и Краснодара до Москвы. Опера отделений по борьбе с оборотом запрещенных веществ вышибали двери старых складов и неприметных деревенских домов. Туркменских фасовщиков и мелкооптовых курьеров автобусами везли в изоляторы. Спецназ «Гром» навестил крупнейшие продуктовые рынки – через них азербайджанская ОПГ отмывала деньги, и «кипарисовые» дельцы средней руки пользовалась отлаженным сервисом. На обочинах ведущих в Москву трасс по требованию дорожной полиции выстраивались фуры, и интернационал водителей ждал, пока закончат вскрывать покрышки, резать обшивку и ворошить груз. Следователи прокуратуры дожидались в кабинетах таможенных чиновников. Турков выводили из офисных зданий инспекторы департамента предпринимательства. В административных зданиях сыщики антикоррупционного подразделения беседовали со славянскими лицами.

Пока турецкий бизнес всерьез не прижимали, но дали понять, к чему приведет заигрывание с Романовым. ФСБ придерживала свои козыри. Они нужны были, чтобы турки не забрали весь выигрыш в случае победы Романова, или для выгодного торга после триумфа Седова.

Эдуард почти перестал появляться в отделе, прикомандированный к следственно-оперативной группе МУРа, которая координировала операции в Москве. Он был хорош, о, как он был хорош! Когда был задержан Толстый Бобо, никто не мог разговорить воротилу. На допрос отправился Эдуард. Они вдвоем заперлись на всю ночь, а утром их застали припавшими ушами к полу. Толстый Бобо, ведавший финансовыми потоками турецких эмиссаров, готов был петь о своих делишках. И это Эдуард вывел на Синджаба, которого давно схватили за daşag «голландцы»; основа операции против азербайджанской ОПГ зиждилась на его душевных рассказах.

Три дня с ночевками на стуле в кабинете, выбитые двери, вытащенные на свет убийцы и мерзавцы… А потом встретить с новыми товарищами рассвет на заправке, поставив на капот машины стаканчики с кофе и просто дыша холодным утренним воздухом, – бых!

Это была не красивая, изящная или талантливая работа. Это была терпеливая, неотступная и сосредоточенная – правильная работа; Хайруллину, наверное, понравилось. Все-таки непостижимо, что они сходились здесь.

Эти дни озарил еще один успех – присвоение звания полковника. Эдуард торжественно вышел на сцену, пожал руку приехавшему на церемонию заместителю начальника МУРа и, развернувшись к товарищам, выкрикнул: «Служу России!» Недавно вышел указ, предписывающий сотрудникам столичной полиции выказывать знаки уважения Евразийской державе. Часть аудитории зааплодировала интенсивнее, чем подразумевало официозное мероприятие; часть более вяло, чем предполагало поздравление коллеги. Лера едва понимала возникшую разность; сама аплодировала с силой и даже, седлая захватывающую волну, выкрикнула что-то задорное. Не улавливая политический демарш, она просто стремилась поддержать того, кто был ей косо прибитым, но, наверное, все же другом.

Эдуард выглядел блистающим, обаятельным и неодолимо самодовольным со старыми приятелями. Михаил Потапович любил его нынешнего, переживал, что он уходит. А Эдуард, слушая отеческие речи начальника, едва выносил этого бесполезного, уродливого старика. Эти ощущения были неприятны ему самому – но что он мог сделать с глубинными эмоциями?

Довольный повышением и воспарив над прошлым, Эдуард попробовал по-своему помириться с Гошей:

– Такая у нас говенная жизнь, брат.

– Угу.

– Ты зла не держишь?

– Тебе это важно?

– Да.

– Не держу.

И Гоша, вслепую обогнув коллегу, ушел. Эдуард понял: простить или не простить – Гоше все равно. Даже если он правда не держит зла. Редко душа Эдуарда испытывала такое бессилие.

Хайруллин поздравил скупо, но искренне. И Эдуард подумал, что это, в сущности, его товарищ, просто какая-то неразрешимая разница в конструкции душ не позволяет им до конца понять друг друга.

Лера вынесла, как каравай, стакан с коньяком, чтобы помыть в нем звездочку. Хайруллин по такому случаю не имел возражений.

– Так что, Лерка, с легким сердцем оставляю отдел на тебя. – Эдуард гордился собой и был необъяснимо рад видеть ее. Обычно он находил Леру в полутемном кабинете, в маске экранного излучения. В такие моменты он хотел вытащить ее наружу и посмеяться вместе над чем-нибудь, но не мог: ее тень неестественно лежала в этом сломанном пространстве, означая, что они разошлись по разным плоскостям.

– Спасибо.

– А через пару лет и тебя подтяну. Ты у нас везде справишься.

– Спасибо.

Лера отвечала без задних мыслей, не возражая присоединиться к нему через пару лет в департаменте и не понимая, что он никогда бы не взял ее с собой.

– Говорят, тебя в МУР позовут, – раздался голос Хайруллина.

– Говорят. Неужели ты меня отпустишь? – усмехнулся Эдуард.

И стало очевидно, что любой ответ подчеркнет невскрытую обиду. Хайруллин промолчал. Эдуард понял, что маячивший перевод обернулся не доказательством ошибки руководства и победой, а разводом и обоюдным поражением. Он молча поднялся и вышел.

Позже Эдуард выловил Леру, пытающуюся выбраться из отдела; выпив, она захотела курить. Он добыл у кого-то сигареты, а после они вдвоем стояли у крыльца, и он любовался Лерой – курящей и матерящейся, как собака.

На командировочные и, может, откуда-то еще взявшиеся деньги (Гоша обратил внимание на то, что «голландцы» узнают об очередном переполохе у конкурентов раньше, чем сотрудники отдела) Эдуард приобрел семье путевку в Италию. Демонстративным, сценическим жестом он вытащил билеты и положил их на стол, создав точку притяжения в композиции. Жена удивленно смотрела на них; взяла в руку, убедилась, что не ошиблась. Эдуард ждал, как она отреагирует, не спеша переодеваясь. Но вот одежда кончилась, а жена все молчала.

– Италия, – подсказал он.

Жена наконец улыбнулась – не так, как он ожидал, не глядя на него, – но Эдуард, не смутившись, обнял ее и поцеловал в волосы.

– Мы едем в Италию? – раздался из коридора вопль Вари, обнаружившей подарок. Тут же возникла Соня, и девочки растащили между собой билеты и брошюры.

– Ну, кто забывает мыть посуду, не едет, конечно, – приободрился Эдуард. – А остальные – добро пожаловать!

– Папа, а ты с нами едешь? – спросила Соня.

– А как же! – воскликнул Эдуард, не замечая странности вопроса. – Чего это будет за скучная поездка без меня? Что хотите посмотреть?

– Рим!

– Верону!

Девочки стали спорить, но поездка, к их счастью, охватывала весь полуостров. Они бросились к экранам, чтобы немедленно начать разрабатывать детали путешествия.

Эдуард скосил взгляд на жену и был потрясен: ему почудилось, что Оксана смотрит на него с ненавистью. Этого, конечно, не могло быть. Почти испуганно Эдуард прошел в ванную. Жена появилась в дверях.

– Спасибо, конечно… А ты подумал, как мы повезем Соню?

– Ты же сама хотела в Италию…

– Я хочу. Но нужно выяснить, какие лекарства можно туда привезти. Есть ли рядом больница, где знакомы с ее заболеванием. Ты знаешь, как описать Сонино состояние по-английски?

– Ну давай я сдам эти билеты!

– О, господи… – всплеснула руками жена и исчезла из проема. Ее поведение не вписывалось в подготовленную оживленным воображением Эдуарда картину.

Он сел ужинать, периодически отвлекаясь на подбегавших с расспросами девочек. Время от времени Эдуард собирался поделиться с женой мыслями о поездке, но заставал ее рассеянный взгляд в телефоне, в окне, в коридоре, куда убегали дети. Наконец он подался к ней, выхватив забавную историю о приобретении путевки, и осекся. Оксана смотрела прямо на него, и им обоим, казалось, было страшно от того, что она вот-вот произнесет.

Звякнул телефон. Это было сообщение от местного бара: «Новый крафт на розливе!!!» Эдуард испытал облегчение. Бар, которым владели «голландцы», был настоящим, и Перс иногда действительно покупал там пиво. Однако это сообщение приходило, если были срочные новости. Эдуард встал.

– Куда?

– На работу. Я ненадолго.

Выйдя на улицу, Эдуард направился к машине.

– Перс!

В тени у подъезда стоял человек, узнанный по голосу, – козлобородый связной.

– Что за пацан этот Гоша? – спросил он, протягивая сигарету. Не курящий Эдуард принял ее, зажег, набрал в рот дыма и выпустил облако вместо ответа. – Он вас под УСБ подводит. С деньгами неумело обращается. Как попросить – не знает, за что себя продавать – не ведает.

– От меня ты чего хочешь?

– Воспитывай пацана.

– Знаешь что? – Эдуард выкинул сигарету. – Не нравится тебе работать с Гошей? Договорись с ним о встрече в отделе. Скажи, что со мной так делали, что это самое безопасное. А сам в «особку» позвони.

Козлобородый забыл донести свою сигарету до рта.

– А, – решил информатор, что догадался об игре Эдуарда. – Хочешь еще и начальство подставить? Если его в отделе примут, то это с гарантией.

Но правда была в том, что не было никакой игры.

– Я ничего не хочу. Твоим не нравится поведение Гоши, вы его и воспитывайте. Можете даже по жопе надавать.

Он намеревался уйти, но голос схватил его за плечи.

– Кстати, поздравляю с новым званием. Ты же не зазнаешься? Будешь помнить, кто ты и откуда?

Эдуарду стало вдруг так тоскливо! Но это не мешало ему соображать: если Гошу посадят, то только благосклонные свидетельства козлобородого (читай: его патронов) избавят Эдуарда от последствий. А если Гоша понравится «голландцам», то сможет заработать репутацию, продав Эдуарда. Определенно, в ближайшее время нельзя брать от этих ребят денег.

Эдуард обернулся. Его вид был почти любезным.

– Полагаю, мы еще сможем быть взаимно полезными.

Связной затянулся, и плюгавые глаза скрылись за дымом. Они появились вновь с благожелательным выражением.

– Нам больше нравилось работать с тобой. Будем ждать возращения.

Прощальные кивки выглядели точь-в-точь дружеским. Да и не было ли это даже более, чем правдой? Так омерзительно много знают друг о друге только любовники и бывшие враги.

Вскоре Эдуарда ждала еще более неожиданная встреча. Когда зарево над разгромленными филиалами турецких ОПГ начало гаснуть и работа свелась к скучным отчетам для прокурорских inquisitio delegata, раздался звонок Леры.

С ней только что… вернее, около часа назад, но она все пыталась сообразить, что это значит… в общем, это был Артем… ну, тот эфэсбэшник, который курирует поиски Неизвестного, мы его видели в «Юсе»… и, короче, он хочет встретиться с нами обоими. Сбивчиво пересказав разговор, Лера наконец выдохнула:

– Слушай, чего он хочет?

– Тебя увидеть. – Эдуард и сам был в недоумении.

– А на твоем фоне я просто смотрюсь выигрышнее, да?

– Это вряд ли, – не задумавшись, отверг предположение Эдуард. – Он какие-то намеки дал?

– Нет! – в смятении отозвалась Лера.

Эдуарду все это не нравилось: Артем являлся властным и безликим вмешательством во вроде бы управляемый курс жизни.

– Видимо, хочет, чтобы мы неформально рассказали о своих расследованиях. Получается, он и турецкую мафию курирует. У них там кризис кадров, что ли?.. Когда он предложил встретиться?

На следующий день коллеги отправились на машине Эдуарда по адресу, до которого такси отказывалось строить маршрут, хотя со спутника виднелся целый квартал. Кроме номеров домов, на карте не было других обозначений: ни обслуживающих организаций, ни указаний на ведомство. Долго пришлось ехать вдоль забора, здания за которым выглядели необитаемыми.

– Мы точно в нужном месте? – сомневалась Лера.

– Ну, судя по колючей проволоке, это наши друзья.

Машину пришлось оставить на гостевой парковке, а на КПП – сдать телефоны. Служебный каракал обнюхал вещи прибывших, и сотрудник, вышколенный не хуже, чем служащий хорошего отеля, дал разрешение на проход. На другой стороне ждала машина с его чуть более отстраненным близнецом. Оттенки радушия утрачивались далее с каждым турникетом.

Здание, в которое проводили гостей, обладало выдающейся невыразительностью. Его можно было не найти, даже если бы оно стояло одно посреди скошенного поля. По карточке сопровождающего Эдуард и Лера вошли в лифт – обычный, растиражированный по всем ведомствам жестяной короб.

Их провели через коридоры, прямолинейная планировка которых все равно воспринималась причудливым лабиринтом, к кабинету, лишенному карточки с именем. Эдуард обратил внимание на дверь напротив – ручка была заляпана особенно жирными пальцами, а замочная скважина – расцарапана нетерпеливым ключом.

В помещении не было не то что лишнего, но даже необходимого. Статус хозяина предусматривал помощника, однако тот так и не был призван на службу. В углу приемной стояли коробки с некоей нераспакованной мебелью. Более светлый участок ламината позволял увидеть призрак стола, за которым кто-то когда-то работал. Обстановку дополняла голая вешалка.

Стук – и едва слышный ответ. Сопровождающий распахнул дверь и, не представляя их – видимо, часто слышал отклик: «Я знаю, кто ко мне пришел», – удалился.

Здесь тоже следы былой суеты сохранились лишь тенями на полу. Можно было найти фантомы шкафов, дивана. Рабочий стол нынешнего хозяина был невелик и наверняка имел высчитанные по некоей логике размеры. Журнальный столик был задвинут в угол, на нем стояла пустая птичья клетка и минимальный набор гостеприимства: посуда, чайник, кофемашина. Несколько аскетичных кресел напоминали об оставленных зрителями местах в театральном зале. Артем казался заблудившимся в этом затерянном здании.

Эдуард отметил сшитую на заказ рубашку. Не самую модную; скорее всего, сходить в ателье когда-то подсказала девушка или жена. Так или иначе, бывшая. Если бы Эдуарда попросили описать Артема, он бы начал с эпитета «болезненный». Пожалуй, дело в какой-то инфантильности, которая достается зрелости от долго болеющего ребенка. Бледность лица и пронзительность взгляда делала Артема похожим на человека, стоически переживающего легочную болезнь. Создавалось впечатление, что он подавляет спазм или желание зажать уши.

Эдуард сразу захватил себе сиденье; Лера дождалась приглашающего жеста.

– Ты бы хоть скамейку для ожидающих поставил в приемной, – приятельски обратился к хозяину кабинета Эдуард.

– Вы ждали? – В голосе Артема смешались строгость и замешательство.

– Нет, – поспешила ответить Лера.

Артем расслабился.

– Если кто-то пришел вовремя, то ему не приходится ждать. Если кто-то пришел невовремя, то я не желаю поощрять эту привычку лишним удобством. Чай, кофе?

– Значит, разговор долгий, – заключил Эдуард. – Давай кофе. Посмотрим, чем у вас поят.

– Поят, кстати, хуже, чем у вас, – улыбнулся Артем, поднимаясь. – Правила закупок строже, так что кофе берем только из державных источников.

– У державы есть источники хорошего кофе? – удивился Эдуард.

– Вы же знаете: «хорошо» у нас никогда не было критерием государственной политики.

Эдуард хмыкнул. Артем начал нравиться ему свойскостью суждений. При всем своем опыте он и не подумал, что эта либеральность была выставлена именно для ожидаемой реакции.

Лера завороженно смотрела, как Артем расставляет посуду, отмеряет ложки, поднимает чайник вертикально вверх, а затем наклоняет носик на сколько-то градусов, и потом все возвращает на очерченное место.

– Ваш кофе. – Артем подал Эдуарду чашку. И сделался еще симпатичнее этим жестом, и этим «вы», подложенным, как бархатная подушка. – Ты не сказала, что будешь, – повернулся он к Лере.

– Нет, нет, ничего! – Лера была застигнута врасплох этим обращением – сродни фамильярному похлопыванию после светской подачи кофе для Эдуарда. Тот сразу догадался, что Артем притягивает ее, только она сама в этом еще не разобралась. «Как неуклюже», – умилился Эдуард.

– Уверен, вы догадались, что я пригласил вас для неформального обсуждения громких дел, которые продвигаются благодаря вашим успехам. Считайте, что вы здесь в качестве экспертов.

И вновь тонкий ход: даже если гости не догадались о причинах встречи, Артем ненавязчиво просветил их, не поставив в неудобное положение.

– Ну, мы, допустим, эксперты. А ты тут при чем? – Эдуард по инерции боролся за превосходство в песочнице, не понимая, что Артем в этом кабинете – терпеливо наблюдающий взрослый, а не конкурент с совком наперевес.

– Оба наших ведомства работают над вашим расследованием, хотя и с разных концов. Однако мы действуем обособленно. Мы здесь получаем плоды ваших усилий, но редко снисходим для обмена мнениями. Мне представляется это упущением.

– Как-то запоздало для обмена мнениями, – проворчал Эдуард. – Всех уж задержали.

– Всех? Тогда у кого турецкая мафия брала «кипарис»?

– А это к нам вопрос? Мы прибили весь сбыт и проследили каналы поставок до границ России. На этом наши полномочия все.

– Это просто обмен мнениями, – улыбнулся Артем.

Эдуард, как ни пытался, не находил в нем фальши. То ли он правдив, как стекло, то ли ненастоящий до самой души, вроде манекена.

– В таких объемах, в которых выращивают «кипарис», им должны быть засажены целые поля. Самое вероятное – Ближний Восток. После Глиняного десятилетия там остались слабо подконтрольные властям регионы. Мы все, что могли, раскопали: от самых грязных денег до самых вонючих трупов. Дальше дело за Интерполом, турками и военной прокуратурой, если злодеи затаились в зоне действия наших войск.

– Разумно, – кивнул Артем. И здесь Эдуард все-таки уловил фальшь. Но Артем уже повернулся к замершей в каком-то ожидании гостье.

– Лера, мы все надеемся на твое озарение в деле Неизвестного.

– Я жду экспертизы, – откликнулась она, глядя перед собой и неосознанно давая понять, что спешит уйти отсюда. Артем помолчал, заставив Леру все же посмотреть на него.

– Как ты думаешь, куда приведет это дело?

– Я не знаю, – недоуменно отозвалась она с наивной и дебильной искренностью.

Артем обратился к своему планшету, вывел некий файл и протянул Лере через стол:

– Вам, возможно, еще не пришли эти результаты.

На листе были первые выводы, касающиеся состояния тел погибших и раненых спецназовцев. К делу привлекались ученые гражданских институтов, поэтому было неудивительно, что результаты попали к Артему в обход МВД. Лера быстро схватила, что в каждом случае обнаружилось нечто нетипичное – фантастическое, если бы это было уместно написать в отчете.

– Не уверена, что я смогу с ходу оценить эти данные…

– Как не смог и я, – вывел ее из затруднения Артем. Лера ответила благодарным взглядом. – Думаю, без консультаций со специалистами никто не оценит их по-настоящему. Я уже направил запрос в «Лозу». Это московская биотехкомпания, у них лучшие эксперты, к которым мы можем обратиться. Я буду держать тебя в курсе. Можешь сказать руководству, что запросила консультацию по своим каналам.

Лера еще некоторое время изучала листы, а, оторвавшись от них, осмелилась спросить:

– А ты сам как думаешь, куда приведет это дело?

– Я не знаю. Но я спокоен, пока знаю, что все сделал правильно. До сих пор и ты все делала правильно. Уверен, у вас с коллегами есть новые идеи.

– Ну… Мы убедились, что Неизвестный нуждается в обезболивающих. И что он покупает их коробками. Вряд ли он связал покупку в аптеке с появлением спецназа. Конечно, поддерживать операцию в таком же масштабе мы не можем. Но можем поставить в каждой аптеке упаковку с трекером, которую фармацевт при малейшем подозрении должен будет продать мимо кассы.

– Хороший вариант, – оценил Артем.

– Тут другая проблема: Неизвестный теперь мог уехать из Москвы. Поиски нужно расширять.

– Мы знаем вокзал, с которого он впервые вышел. Возможно, стоит охватить это направление пригородных поездов?

– Да все это коту под хвост! – перебил Эдуард. – Замучили оперов почем зря. Надо через «кипарис» его искать! Это сорт «arg», – пояснил Эдуард Артему, словно тот мог не знать. – Он его наверняка у турков брал. Сейчас мы оставшихся толкачей соберем по СИЗО, и налетайте, узнавайте, кто ему партию спихнул.

Словом, начался рабочий разговор. Лера сразу почувствовала себя в своей тарелке. Реплики смешивались: Эдуард критиковал чужое расследование, Лера возражала, слышась ему – серьезной, Артему – саркастичной; потом, когда они вспоминали беседу, все стало наоборот: Артем посчитал ее серьезной и усмехнулся, Эдуард – саркастичной и тоже усмехнулся. Возвращались к наркотрафику, и тогда Лера молчала, а Артем вымеренными порциями сообщал, что происходит с делом турецкой мафии на его уровне.

– Вчера в порту Пирея греческая полиция обыскала угольный балкер, приписанный к Беломорску. Греция пока не наша, так что по официальным каналам информация еще не прошла. На судне обнаружилась огромная партия «кипариса».

Эдуард сперва не понял смысл этого сообщения.

– Ну так правильно: откуда-то с Ближнего Востока вышел.

– Он вышел из Беломорска. И плыл без остановок.

– Туда-сюда катается… – неуверенно проговорил Эдуард.

– Выстрел в горизонт – допущение, не достойное сыщика, – пожурил его Артем. – Вряд ли в Беломорске просто забыли разгрузить «кипарис» с прошлого рейса. У нас есть факт, что балкер шел с «кипарисом» от нас – туда.

– Это бред, – упрямился Эдуард, чей труд начал утрачивать блеск совершенства.

– Тебе не хуже меня известно, – Артем в процессе разговора перешел с ним на «ты», – что «кипарис arg» ни разу в товарных количествах в Россию не ввозили. И что впервые его обнаружили в Санкт-Петербурге. До сих пор я считал, что мы просто еще не нашли канал поставки нового «кипариса» в Россию. Но теперь, после вашей операции, я сомневаюсь, что он в принципе существует.

– Мы нашли массу каналов…

– «Кипариса ace». С ним вопросов нет: его семена давно разошлись по миру и выращиваются где угодно.

– К чему ты ведешь?

– «Кипарис art», первый сорт, тоже впервые появился в Санкт-Петербурге. Я тебе подкину еще одну интересную деталь, на которую никто не обращает внимания. «Кипарис ace» распространился всюду через Турцию. Но при этом возник он вскоре после начала операции «Расцветающие ирисы».

Эдуард, как загипнотизированный, полувопросительно произнес:

– Кто-то в армии курирует производство «кипариса»?

– Маловероятно. К настоящему моменту на это должны были указывать хоть какие-то улики. Тем не менее почему бы не предположить, что «кипарис» изобрели у нас?