9 Правил Барыги

Если спросить у только-только освободившегося человека о том, что он сейчас чувствует, то в девяноста девяти процентов случаев человек ответит, что это неописуемое ощущение. И, действительно, описать то, что сейчас испытывал Олег, было крайне сложно. Всё вокруг ему казалось интересным, как младенцу, узнающему что-то новое. Только в случае с младенцем у большинства людей не остаются подобные воспоминания, когда они вырастают, а здесь остаются! Даже серый вид из окна казался Олегу красочным. Краски были такими яркими, что это можно было сравнить лишь с тем, когда ты меняешь насыщенность цвета в настройках своего телека, и он сразу излучает сумасшедшую палитру цветов.

Поезд подъехал к одной из промежуточных остановок, где внимание Олега привлёк мужичок, ходивший с молоточком и зачем-то стучавший им по железным колёсам поезда. Олег видел подобную картину не раз, так как он часто ездил на спортивные соревнования поездом в другие города. Но ни тогда, ни, тем более, сейчас никто не мог ему объяснить, зачем он это делает. Для чего? Что это за таинственный ритуал такой российских железных дорог? Ну, правда, наверное, через тридцать лет появятся летающие автомобили, а через пятьдесят люди освоят Марс. А этот мужичок всё так и будет ходить со своим молоточком и всё так же с умным видом постукивать по железным колёсам состава. Одно радовало Олега точно, что хоть что-то осталось неизменным за время его отсидки.

Но не только поэтому привлёк внимание этот мужичок. Олег заметил куртку, в которой был одет данный гражданин. Это была типичная форма работника железных дорог. Тёмно-синий верх, светло-синий низ и белая светоотражающая полоса на спине. Именно такие куртки шила зона, от которой Олег хотел уехать подальше и как можно скорее. Мужики на промке выпускали подобные изделия тысячами, а за годы, проведённые им вне воли, количество выпущенных комплектов было невозможно сосчитать. Казалось, что такого количества работников РЖД нет вовсе, и швейный цех в лагере шьёт комплекты на будущее в расчёте на то, что Российские железные дороги захватят Мир! Сам Олег устроился работать на промку сразу после того, как его выпустили из камеры в лагерь, сняв с его личного дела красную полосу как осуждённого, склонного к побегу. Произошло это по невероятному стечению обстоятельств. Суть в том, что начальник колонии, который перевёл Воеводина на строгие условия содержания, попал в какой-то коррупционный скандал и был вынужден уволиться по собственному желанию. А новому временному начальнику учреждения держать спокойно ведущего себя осуждённого взаперти было не с руки. К тому же, все знали, что Олег в своей камере лишь занимается спортом и читает книги. Для того чтобы Олега перевели на обычные условия содержания, ему необходимо было устроиться работать в швейный цех. Олег не стал думать над таким предложением очень долго, потому что свой большой срок он просто «не вывез» бы в камере – уж слишком много здоровья отнимал голод, холод и бетон. Ему, конечно, не хотелось работать по 14-16 часов в сутки за «спасибо», но не принять это предложение означало бы сдохнуть в камере. Поэтому одним солнечным майским днём двери камеры открылись, и он впервые за четыре года вышел на улицу. Вдалеке за многочисленными заборами виднелись зеленеющие деревья, а над головой наконец-то не было никакой крыши. Олег посмотрел на небо, и оно было синим-синим, как на картинках журнала «Discovery». По небу лениво плыли облака, скорее напоминающие сахарную вату. Олег, привыкший за эти годы к тусклому ламповому освещению, жмурился как крот, вылезший из своей норы. Солнце буквально залезало в глаза не только прямыми лучами, но и отблеском от свежей растущей травы. Он вдохнул полной грудью, и от перенасыщения кислородом у него закружилась голова. Чтобы не упасть в обморок, Олег присел на одно колено и одной рукой упёрся в землю, ища дополнительную опору своему телу. Сотрудник, сопровождавший его, сразу начал что-то передавать по рации, но Олег понимал, что с ним всё в порядке. Просто, как он ни старался проветривать свою камеру, сделать это через столь маленькое окошко было невозможно, и воздух в камере оставался сырым и спёртым. Тем не менее, у Олега было такое ощущение, что его амнистировали и выпустили на свободу, хотя, на самом деле, сотрудник колонии вёл его в обычный лагерь строгого режима.

Плюсов пребывания в лагере на обычных условиях содержания по сравнению со строгими было много. Один из них заключался в том, что осуждённые жили не в камерах, а в бараках, которые многим мужчинам могут быть знакомы по армейским казармам. А так же можно было в любое время с шести утра до двадцати двух вечера выходить на улицу на свежий воздух. Но первый месяц пребывания в лагере Олег провалялся в бараке с температурой выше тридцати восьми градусов. Ни три-четыре дня, ни неделю, а целый месяц! Месяц у него была высокая температура! Ничего подобного с ним никогда не происходило, и даже в детстве Олег болел не чаще раза в год. Объяснить этот феномен никто не мог: ни зеки, которые на свободе были так или иначе связаны с медициной, ни, тем более, местный тюремный фельдшер, который издевательски посоветовал Олегу помазать лоб зелёнкой. Сам же Олег понимал, что это связано, скорее всего, с его ослабевшим за четыре года иммунитетом в связи с недостатком питания и витаминов. Он уже начал привыкать к своей температуре, начал считать её нормальной. Просто у всех людей она тридцать шесть и шесть десятых градуса, а у него тридцать восемь и четыре десятых! Но, спустя месяц, температура резко спала и вернулась к норме.

Тем временем, пока Олег боролся целый месяц со своей температурой, в зоне произошло несколько серьёзных изменений. Вслед за старым начальником колонии был уволен начальник службы безопасности, а начальник оперативного отдела переведён работать в другую колонию. Видимо, глядя на такие кадровые изменения, новый временный начальник поспешно ушёл в отпуск, а после вовсе вышел на пенсию. Поэтому выход на работу на промышленную зону для Олега уже не был столь актуальным. Кадровая чехарда в зоне длилась ещё три с половиной года, в течение которых сменилось четыре начальника колонии и множество сотрудников на более мелких должностях. Именно тогда начал своё продвижение по карьерной лестнице Глебыч, заменяя одного проворовавшегося оборотня в погонах за другим.

И, действительно, хищения в зоне имели просто галактические масштабы. Исправительная колония, в которой отбывал своё наказание Олег, была казённым учреждением, а, значит, на её содержание выделялись средства из федерального бюджета страны, хотя, колония давно могла встать на самообеспечение, зарабатывая деньги выполнением заказов на промзоне. Но это было никому не выгодно, так как «распил» бюджета всегда считался в нашей стране любимой игрой власть имущих. Если даже не брать во внимание тот факт, что на питание каждого осуждённого из бюджета выделялось пятьдесят семь рублей в сутки, что было сравнимо с ценой одной шоколадки, а по факту на ту баланду, которая готовилась в ИК, в лучшем случае затрачивалось сорок рублей на человека в день. Такое воровство казалось мелкой кражей, по сравнению с тем, что творилось на производстве учреждения.

Олег не знал всех схем данных мошеннических операций, но то, что они были, он знал точно! Даже одноклеточной амёбе, не имеющей мозга, и то всё было бы очевидно. Это был сплав администрации с блатными. Первые занимались бухгалтерией, а вторые обеспечивали промку рабочей силой всеми правдами и неправдами, заставляя мужиков работать по четырнадцать-шестнадцать часов в сутки. Кроме того, блатные обеспечивали порядок на промке, явно имея какие-то блага за то, что, по сути, выполняют работу администрации. Конечно, эта система была не новой. Её придумали англичане ещё несколько веков назад. Вынужденные поддерживать порядок на своих новых колониях, они давали дубинки и свисток сильным осуждённым, чтобы те держали в страхе остальных, давая им в награду усиленное питание. В случае той зоны, где был Олег, всё было не так очевидно, но всем, у кого были глаза, и хотя бы несколько граммов мозга, это было ясным как день! Блатные, конечно же, прикрывались какими-то понятиями, которые сами не раз нарушали, но для опытного «сидельца» это была лишь пыль в глаза.

Самым очевидным примером коррупции были зарплаты мужиков, работающих на промке. Дело в том, что Трудовой кодекс РФ распространяется на всю территорию России, вне зависимости, находится ли человек на свободе или нет. А это значит, что за восьмичасовой рабочий день работодатель обязан выплачивать сумму равную минимальному размеру оплаты труда, которая уже давно приравнена к прожиточному минимуму и составляет двенадцать тысяч рублей в месяц. А мужики на производстве получали от пятисот до девятисот рублей! И эта сумма ни за час, ни за день или неделю. Это сумма за месяц! При этом они работали почти в два раза больше восьми часов в день в невыносимых условиях, в опасности, что их убьёт током и при отсутствии элементарных норм гигиены. Жадность людей у власти дошла до того в этой зоне, что даже с этих мизерных денег вычиталось шестьдесят процентов, якобы на содержание осуждённых, и в итоге обычный работяга, в лучшем случае, получал четыреста рублей на свой лицевой счёт. Олег же никогда не лез разбираться, почему так, потому что ещё на воле, когда он несколько лет зарабатывал большие деньги, он знал: где большие деньги, там кровь и грязь! По крайней мере, в большинстве случаев было именно так. Помимо этого он видел, что происходило с теми, кто начинал возмущаться положению вещей на промке. К таким людям применялись санкции сразу с двух сторон. С одной стороны их ждала физическая расправа от блатных, которые создавали повод, чтобы избить неугодного, а с другой стороны его ждали репрессивные методы администрации в виде штрафных изоляторов и карцера.

Несмотря на все эти трудности, Олег всё равно вышел работать на промку. Только уже не потому, что обещал это предыдущему начальнику колонии, а потому, что тешил себя надеждами, что там, на промзоне, он своими трудовыми подвигами сможет заработать поощрения, которые прикроют его взыскания, что писали на него сотрудники администрации, оправдывая тем самым факт нахождения Олега в камере на строгих условиях содержания. А сами поощрения нужны были потому, что Олег был в иллюзиях об условно-досрочном освобождении за хорошее поведение. Но сейчас он отгонял от себя эти воспоминания, нахлынувшие благодаря куртке работника РЖД.

К вечеру Олег прибыл в Москву на Курский вокзал. На вокзале как обычно была суета, люди ходили туда-сюда с важным деловым видом. Постоянно находясь в разъездах по сборам и соревнованиям, Олег привык к такому скоплению народа, но сейчас он стоял и смотрел на всех этих людей, и эта картина напоминала ему научную передачу про муравьёв, снующих по своему муравейнику, которую он посмотрел ещё в детстве. Но, быстро взяв себя в руки, он, не выходя на улицу, пошёл по указателям к знакомой буковке «М», обозначающей Московский метрополитен им. В.И. Ленина. Хотя, последней приписки с фамилией лысого вождя революции на указателях не было. Зато появилось дублирование указателей на английском языке. Видимо, на это повлиял чемпионат мира по футболу, проходивший в России несколько лет назад, но спросить об этом Олегу было не у кого, слишком серьёзные лица были у окружающих его муравьёв. Он, наверное, тоже был бы похож на такого муравья, но слишком уж выделялся на фоне остальных из-за своей одежды.

Такое выделение не осталось не замеченным и сотрудниками милиции при вокзале, только те почему-то назывались полицией на иностранный манер, носили скорее чёрную форму, нежели синюю. Олег, конечно, слышал о подобных изменениях, но это всплыло в его голове не сразу. Двое полицейских остановили его:

– Сержант Титюшкин. Предъявите документы, – сказал один из них.

– Ребят, а вы сами-то кто будете? Почему на вас бейсболка вместо милицейской фуражки? Вы, вообще, по форме одеты? – не признав поначалу сотрудников полиции, отвечал Олег.

– Мужик, ты пьяный что ли? Пройдём-ка в отделение! – сказал помощник Титюшкина.

– Спокойно-спокойно! Вот мой паспорт, – Олег протянул паспорт сотруднику полиции.

Те взяли документ и, внимательно изучив его, всё равно предложили Олегу пройти в отделение.

– Пройдёмте! – сказал Титюшкин, показывая в сторону отделения полиции.

– Оно вам надо? – спросил Олег и показал Титюшкину справку об освобождении. – Ребят, я домой еду!

Титюшкин ознакомился со справкой и, постучав паспортом Воеводина себе по руке, пристально посмотрел на Олега. Тот тоже не отводил взгляд от полицейского с умиротворяющей уверенностью, будто он уже знал, какое решение примет сотрудник.

– Счастливого пути! – сказал Титюшкин и вернул документы Олегу.

Олег быстро пошёл в сторону касс метро, заметив, как спорили между собой отдаляющиеся «полиционеры». Наверное, они спорили, стоило отпускать его или нет, но обоим было очевидно, что внешний вид Олега и его справка об освобождении говорили о том, что поживиться у него было нечем. По дороге к кассам Олегу в голову пришла забавная мысль: «Почему все сотрудники с комичными фамилиями типа этого Титюшкина всегда сержанты или рядовые, а со звучными фамилиями типа Колокольцев, Капитанов и тому подобными становятся как минимум высшим офицерским составом? Может, это такая реформа МВД? Или есть какое-то внутреннее распоряжение, в котором указано, что всех Титюшкиных не продвигать по карьерной лестнице, а всем Капитановым дуть в задницу до тех пор, пока они не дослужатся до генералов? А может, всё намного проще, и все эти Титюшкины меняют свои фамилии на более благозвучные по указу МВД перед предстоящим повышением?

Впервые за много лет Олег заулыбался своим мыслям. Он был в родном городе, из-за чего находился в хорошем расположении духа. Правда, улыбка у него была довольно странная, судя по всему, мышцы лица разучились производить подобное действие за много лет заключения, и поэтому она напоминала скорее улыбку злобного клоуна из фильмов ужасов, нежели улыбку счастливого человека.

Когда Олег, наконец-то, добрался до касс, первое, что его удивило – это отсутствие очередей. Он ещё помнил громадные очереди за жетоном метрополитена, особенно на станциях при вокзалах, поскольку там особенно многолюдно и большое количество приезжих. Он подошёл к кассовому окошку и спросил:

– Сколько стоит одна поездка?

– Семьдесят рублей. Дайте мне Ваш номер телефона, – быстро протараторила молодая девушка за кассой.

Олег не понял, зачем ей понадобился его номер телефона? То ли она хотела познакомиться, то ли тут дело в чём-то другом? Чтобы быстро понять ответ на этот вопрос, ему явно не хватало опыта общения с противоположным полом, так как его жена ушла от него, не дождавшись и трети от его большого срока. Он всё понимал и ни в чём её не винил, а даже, наоборот, был благодарен ей за потраченные годы. Тем более, эти годы, когда она была с ним, получились самыми тяжёлыми за весь его тюремный путь. Именно в эти годы он нервничал из-за того, как идёт следствие, а потом и суды. Именно тогда он в итоге получил свой антигуманный приговор. Именно тогда, когда его жена ещё была с ним, умер его отец. И, конечно, именно тогда она ждала, когда его выпустят из камерной системы и снимут ограничения на свидания. Но, видимо, подобные обстоятельства способны победить даже такое сильное чувство как любовь, и на свидания к Олегу ездить стало некому. Все эти мысли множеством картинок пролетели в голове у Олега и, так не найдя нужного ответа, зачем этой девушке у кассы номер его телефона, он решил спросить:

– А зачем Вам мой номер?

– Как зачем? А поездку в метро я как Вам буду зачислять? – с лёгкой возмущённостью произнесла девушка.

– Но у меня нет телефона, – развёл руки в стороны Олег.

Девушка посмотрела на него такими глазами, будто он сказал, что он террорист и под его курткой скрывается бомба, которая сейчас разнесёт здесь всё вместе с этой долбанной кассой.

– Как нет телефона?

– А что, без него сейчас никак? – поинтересовался Олег.

– Дело в том, что Вы оплачиваете поездку. Затем я начисляю количество поездок на Ваш номер телефона, который привязан к Вашей пластиковой карте, на которую Вы получаете зарплату или где лежат Ваши деньги на счёте. А потом, когда Вы подносите телефон к турникету, автоматически происходит списание, – закончила столь подробное объяснение девушка.

Теперь уже была очередь Олега смотреть на кассиршу таким же взглядом, какой он совсем недавно ловил на себе. Он ещё не до конца «переварил» проданный ему на вокзале электронный билет, а тут такое! Олег никогда не был консерватором и всегда выступал за новые технологии, считая, что в них будущее Мира! Но, когда они приходили вот так… неожиданно, чувства он испытывал не столь однозначные. Но незнания каких-то вещей в одной области он всегда компенсировал обильными знаниями в другой. Кроме того, он был человеком сообразительным и знал, что коррупцию в нашей стране можно победить только водородной бомбой. Поэтому он достал из кармана последние сто пятьдесят рублей, что у него остались, и отдал их в кассу, тихо при этом сказав:

– Пропустите меня в метро.

Кассирша взяла деньги и кивнула, а затем произнесла:

– Пройдите к первому турникету. Я передам по рации, чтобы Вас пропустили. У первого турникета Олега уже ждала работница метрополитена и, сразу поняв, что именно он её клиент, нажала на своём пульте какую-то кнопочку, створки турникета тут же открылись. Это уже не были какие-то железные палки, бьющие по носам всех, кто не оплатил свой проезд, как было в том время, когда Олег последний раз был в метро. Это были большие стеклянные дверцы, высотой в человеческий рост, видимо, для того, чтобы не было возможности через них перепрыгнуть. Он тут же вспомнил, как в юности он не раз перепрыгивал через них, когда у него не было денег на проезд, а ему надо было попасть на тренировку. Странное дело, прошло столько лет с тех пор, а денег на проезд у него по-прежнему нет! Правда, тогда, в юности, он чувствовал себя более счастливым что ли. «Да уж, не слабо меня побила жизнь», – подумал Олег и прошёл сквозь турникет. Но главная мысль была не эта. Она заключалась в том, что, если сейчас денег нет даже на проезд, как тогда в юности, то зачем нужно было всё это? Зачем нужно было связываться с криминалом? Ведь в большинстве случаев люди совершают что-то незаконное именно с целью наживы. Конечно же, пока Олег был в криминале, деньги у него были не только на проезд в метро. У него был коттедж в двенадцати километрах от черты города по Дмитровскому шоссе, хорошая отремонтированная квартира в центре Москвы рядом с мэрией и Домом правительства, а под окнами этой квартиры стояла новая немецкая машина мощностью двести пятьдесят лошадиных сил. Счёта в банке у него не было, так как он чувствовал, что скоро за ним могут прийти и, «пробив» его счета, могут их заблокировать. Поэтому вместо банков он использовал своих друзей, давая им денег в долг, вкладываясь в их бизнес-проекты или просто совершая для них дорогие покупки с расчётом, что потом эти люди частями будут с ним расплачиваться. Самая дорогая подобная покупка была по просьбе его знакомой, которой он приобрёл то авто, о котором она мечтала и, в отличие от его более рациональных вложений, эта импульсивная покупка, можно сказать, окупилась, когда его задержали.

Но этого всё равно было недостаточно, чтобы распихать все деньги, которые приходили к нему сотнями тысяч. Поэтому он сделал небольшой тайник у себя в ванной и складывал наличность туда, пока не находил ей более лучшего применения.

Сейчас, когда он стоял в метро в тюремной робе с пустыми карманами, Олегу было странно это вспоминать, поэтому, чтобы продолжить свой путь домой, он решил найти схему линий метро. Ему надо было добраться до метро «Молодёжная», а он был на «Курской». Он помнил, что сделать это можно без пересадок по Арбатско-Покровской линии, отмеченной на схеме метро синим цветом. Но в метро он не был уже очень давно. Даже более продолжительное время, чем его срок, так как, ещё находясь на свободе, он передвигался по городу исключительно на своём чёрном «скакуне».

Вдалеке, за антивандальным стеклом, Олег увидел какую-то карту, которая была прикреплена к стене и подсвечивалась ярким белым цветом. Он подошёл к ней в надежде увидеть схему метрополитена, но увидел что-то странное. Это были карта Москвы, только почему-то Москва была в два-пять раз больше, захватив территорию на Юго-Западе Московской области. Первое, что пришло в голову Олегу, когда он увидел такую карту, так это то, что, пока он сидел, произошла война между Москвой и Московской областью, и, судя по новым границам Москвы, именно она выиграла эту схватку. Но одновременно с этим Олег понимал, что мысль эта бредовая, что он, скорее всего, перечитал слишком много фантастических книг, которые он не очень-то и любил. Просто там, в штрафном изоляторе, ты читаешь не то, что тебе нравится, а то, что есть. Из новостей по радио он слышал, что Москва расширила свои границы, но, что она захватит аэропорт «Внуково» и прилегающие районы, было явной неожиданностью для него.

На противоположной стене от карты города Олег заметил схему метро. Он подошёл к ней и был ещё более шокирован, чем от карты города. На схеме появилось множество новых станций, кроме того, он заметил какие-то новые линии лёгкого метро, которых на старой, знакомой ему карте, никогда не было. Но главное, что бросилось ему в глаза, так это второе кольцо! Оно не было такой правильной формы, как была коричневая ветка метрополитена, но, тем не менее, она соединяла все основные линии. Теперь, чтобы добраться до соседней станции метро, которая находится на другой ветке, не нужно было доезжать до кольцевой, делать пересадку и ехать уже к нужной остановке. Всё теперь происходило намного быстрее. Олег, оцепеневший, стоял у схемы метро и, может быть, поэтому от лёгкого шока его мучал оригинальный вопрос: «Куда дели землю?» И действительно, куда? Прорыв под землёй столько километров, нужно было куда-то девать оставшуюся землю. Где она? Ведь это тонны и тонны земли, и они не могли исчезнуть в никуда. Но тогда где же эти тонны и тонны? Он не был отличником в школе, но даже он знал из уроков физики, что если где-то убыло, значит, где-то прибыло! Так, где это «где-то»? Поймав себя на мысли, что он, наверное, единственный человек, кто сейчас задаётся подобным вопросом, он решил сконцентрироваться на чём-то более насущном. Он нашёл на карте метро станцию «Молодёжная» и, к счастью, она была всё там же, а, значит, по-прежнему до неё можно было добраться без пересадок от «Курской».

Согласно указателям Олег направился к синей линии метрополитена в сторону эскалатора. Встав на него, он тут же ощутил, что тот движется значительно быстрее той скорости, которую ожидал почувствовать Олег. И тут дело было даже не в том, что он давно не ездил на подобных устройствах, а в том, что темп города стал ещё быстрее за время его отсутствия, а эскалатор просто соответствовал этому темпу.

Прибыв на платформу и дождавшись своего поезда, Олег оказался в вагоне метро. Там его тоже ждали некие новшества. Во-первых, в вагоне был Wi-Fi. Об этом он узнал из многочисленных наклеек, которыми был облеплен этот вагон. Только вдуматься… в метро Wi-Fi! Он сразу вспомнил, что в зоне, из которой он сейчас прибыл, еле-еле ловила сотовая связь, и то лишь одного из пяти известных мобильных операторов. Причём связь эта была крайне нестабильной из-за того, что сотрудники администрации регулярно включали «глушители» на полную мощность. Оставить их постоянно включёнными они тоже не могли, так как от них у многих зеков резко начинала болеть голова, будто эту боль включали какой-то секретно кнопкой. Не то, чтобы сотрудники администрации были такими сердобольным людьми, которые так сильно переживали, что от их глушилок у осуждённых заболит голова, просто они боялись, что кто-то из зеков не выдержит и как-то умудрится отправить жалобу в вышестоящие инстанции, которые, к слову сказать, тщательно блокировались всеми возможными способами.

Вообще мобильные телефоны в колониях строжайше запрещены, но так или иначе они в неё попадали. Для этого было несколько способов. Наверное, первый способ, который возникает в голове у не сидевшего человека, так это спрятать телефон в продуктах питания при отправке передачки. Возможно, эти мысли возникают у обычных людей благодаря множеству фильмов, где в разных кондитерских изделиях передавались запрещённые предметы, но в реальной жизни, если так сделать и попасться, то сотрудники администрации колонии ещё несколько лет будут крошить все последующие передачки без разбора, превращая их в одно несъедобное оливье. Поэтому в колонии, где сидел Олег, зеки договорились так не делать. Конечно, находились горячие головы, которые считали, что им повезёт, но такие горячие головы быстро превращались в пробитые! Эти же договорённости распространялись и на свидания. Сделано это было для того, чтобы менты не сильно обыскивали людей, пришедших со свободы на свидание к своим близким. И тоже находились горячие головы, которые так же быстро остужали.