Сборник новелл и рассказов

Меня представляет скромно: -Мой боевой товарищ!

Расселение произошло ущербно-роскошно. Ребята в холодный спортзал, девочки в отдельную, отапливаемую комнату.

Начальник, по инерции, всё еще суетится, радуется:

– Геннадий, нам бы такой клуб…, или хотя бы коридор под укладку! А бассейн!!

Я отчаянно соглашаюсь.

Перед уходом, шеф накачивает меня инструктажем:

– Подъем в семь, проведешь зарядку, завтрак, укладка куполов, медкомиссия, погрузка, разбивка старта. Ночью долго не гуляйте. Кого завтра не допустит медицина – пешком пойдет домой!

Да! Местные инструктора проведут свои зачеты по ЛП*. Твое присутствие необязательно, ты же гордость Десантный Войск, фельдмаршал Безопасных Полётов. Видимо, прозорно натекав, на недопустимую глупость и необоснованную самонадеянность в воздухе…

Он, почти ушел, исчез за дверью спортзала, но голос опять завибрировал за стеной, а в затемненном дверном проеме, проявился околыш его фуражки:

– Копытов! Мы люди военные, надо выставить дневальных!

Изучив мою недовольную физию, прибавил:

– Не долго, по полчаса…

– Ну… есть…

Наконец-то он ушел.

А я вернулся в спортзал.

Потом мы ужинали у девочек в комнате, и я дежурил первым.

Со мной были Николай и Сергей.

Мы потихоньку пели под гитару:

– Сыграйте мне нежные скрипки,

– Светает, написан постскриптум…

Через полчаса их сменил нудный и инертный Сашок.

Он битый час «донимал меня блатными аккордами». Несколько раз появлялась Н. и подсаживалась почти вплотную, в опасной (для меня) близости. Слушала С. и уходила. Меня подмывало уйти за ней, но я удержался…

Сашка достал меня расспросами о службе. Я пообещал ему, що «нэзабаром всэ дизнаешься», и ушел спать.

В спортзале, слишком экономные школьники, уже потушили свет.

В темноте я нащупал свои купола, но поленился их распускать. Улегся, кое-как, на двух пыльных укладочных полотнищах, скатанных трубкой. Под голову сунул твердую «запаску».

Жестковато… Но зато утром ничего не надо укладывать! Было холодно, я дрожал всю ночь, но купола не распускал.

Заснул, не помню как, но думал о ней…

О которой? То есть за которой? За Федорянич, которая здесь, под боком и флиртовала со мной, или за Одинцову Ритуську, с которой уже даже целовались в полковом клубе.

Но Ритульку мама, почему-то, не отпустила на эти прыжки?

Потом выяснилось, что её не допустил кардиолог!

Мой аскетизм, после дегенеративного общения с Еленой Бусовой, при помощи нежной Ритульки Одинцовой, слава Богу, рассосался. В глазах наших бойцов я стал, чуть ли не Казановой.

– Ой у поли тры крыниченьки,

– Любыв козак тры дэвчиноньки…

Но это, явное преувеличение! И не козак, а кацап. И не беляву та черняву, а белявую и белявую.

А с третьей препоганою, мабудь, пиду роспрощаюся! Точнишэ, пойиду…

После второй или третьей смены дневальные заснули. О зарядке не могло быть и речи!

Среди утренней серости нас поднял трубный глас моего начальника.

Я виновато улыбался, сознавая, что не оправдал…

Но шеф был на кураже:

– Метео даёт добро!

В закрытых стальной сеткой, огромных окнах спортзала, включилась нежная голубизна. Но заря мне показалась бледная и холодная…

Значит прыжки, все-таки, состоятся, а у меня их уже за сотню!

После восхищения погодой, Предыбайло повел школьников на завтрак, а я втиснулся в отцепные тренажеры. Понял принцип и пятнадцать минут ловко валялся на полу.

После завтрака опаздываю. И вижу: зал наполнен желтыми вспышками, листаемых куполов. Кипит укладка. И конечно же, Наташке помогают уже несколько человек. Я улегся досыпать, компенсировать суету ночи, но в дверях промелькнул Шеф с криком:

– Геннадий, контролируй стропы!

Я понял, что отосплюсь после дембеля.

Хожу серьёзный по залу, контролирую. Разделяю, вытянутые на полу стропы, на верхнюю и нижнюю группы. Воспользовался тем, что помогавший Наташе парень в модной спортивке, задумчиво рассеянно тряс стропами, как вожжами. Наставительно назидаю о мрачной перспективе неправильной укладки и зачековки строп. Советую не спешить и глубокомысленно изрекаю завет прапорщика Дегтяренко: «скоростная укладка ведет к скоростному спуску!»

Она восхищенно следит за моими руками. Я кичусь своими познаниями по специальности. Придираюсь к мелочам, наверняка, чтобы дискредитировать самоуверенного юнца в её глазах.

Потом были зачеты, и мы краснели с шефом за своих подопечный. Но Прыткий допустил всех.

А к двум часам все прошли и медкомиссию. Фельдшер узнал меня. Год назад он работал хирургом в госпитале, и я проходил у него медкомиссию перед допуском к прыжкам. Он, будто по секрету, пожалился:

– С гражданскими скучно! —

А я два года чэкаю, ось так поскучаты!

«Газ-66» забит куполами выше бортов, но погода портится. Поднимается ветер, исчезает солнце.

Самонадеянное руководство клуба дает команду:

– По машинам!

Школьники грузятся в удобный автобус, а меня шеф впихнул в пыльный Газон под тент.

Дорога пылит, и я прячу лицо в пластиковую каску. Не помогает. Пыль лезет в нос, уши, глаза.

Мне-то хотелось ехать с ней, но это подавлено приказом шефа и имитацией служебного рвения.

Замист флирту и нежного догляду, я давлюся пылюкой.

Настроение унылое.

Но «Шишига» выскакивает на бетонную, местами, ВПП и в конце неё, на литаковой стоянци побачив, косо вздернутый в небо, угрюмо-скромный АН-2, называемый в простонародии «Кукурузой».

Дэсять бийцив може в сэбэ втягнуты, цей гвынтокрылый дэрэжбан.

На борту его читаю трафарет «ДОСААФ» и номер «03».

Разгружаемся на самолетной стоянке.

Подошел начальник. Он отчаянно морщит запыленным носом и безнадежно поглядывает на, хаотично скачущие, верхушки деревьев. Трагически громко декламирует:

– Восемь-десять метров в секунду! Невезуха!..Всем отдыхать, пока…

И себе под нос тихо: -Сцуко!

Развеселые школьники затихли, расстроились. Сбились в плотный табунок на брезентовом квадрате.

Я подсел к ним. Поближе к ней, почти вплотную.

Она обернулась и впервые, открыто улыбнулась мне…

За годину витер буйный втых, и пыль осела.

Над литакамы, рысовымы полямы, и парашутыстамы выйшло сонцэ.

Вот оно!!!

Открытая дверь в хвосте самолета, в салон рванул тугой холодный ветер, и синеватая пропасть упала на страшную глубину! Тугой поток гулко затрещал костюмом выпускающего, и вдавливает кожу в кости черепа на его лице. Кожа щёк у него, трепещется хаотично. Это страшно! Мне, хотя и привычно, но не эстетично.

Ученики, испуганно рассматривают Василича в роли Кощея, на выпуске в Бездонную Неизвестность!

Предыбайло, как всегда, пунцовый «на выпуске», хлопает мне по плечу, перерёвывая крик винта, орет на ухо:

– Паашшёоол!!!

Куда не уточняет!

Улыбаюсь и киваю ему. Цепляюсь правой рукой за обрез проёма и резко вкидываю себя в ураганный поток за бортом, проталкивая левое плечо вперед, не распуская зажим правой руки на проёме, как вокруг шарнира, разворачиваясь корпусом вдоль борта. Чисто выхожу «на поток», слегка прогнувшись в пояснице и раскидав ноги – руки, как лягушка. И вот тут отпускаю руку.