Невеста для Дракона

Видимо, для поддержания равновесия, в пару к мужчинам у шара стояли две женщины.

Хрупкая, если не сказать, сухая фигура одной из них почти терялась в просторной серой мантии. Из-под капюшона, наброшенного на голову, глядели внимательные тёмные глаза. Сразу и не разглядишь какого они цвета – то ли карие, то ли тёмно-серые.

Вторая женщина была самой яркой фигурой из этой четвёрки. Молодая, с виду не старше двадцати пяти, в изысканном платье, усыпанном драгоценностями, с длинными чёрными волосами шёлковым дождём спадающими до самой талии.

Она выглядела столь же прекрасной, каким показался Ирине Шах Чад.

Четвёрку Ирина сразу же окрестила для себя «преподавателями». А вот надежда увидеть других девушек, увы, не оправдалась.

С появлением Шаха Чада по Атриуму словно прошёлся ветер.

– Доброе утро, – приветствовал он.

И, хотя Ирина прекрасно понимала, что он обращается ко всем сразу, ей отчего-то хотелось верить, что слова адресованы лишь ей одной.

– Приветствую всех, волею судьбы собравшихся вокруг Ока. Каждой из претенденток на высокое звание стать единственной для Дракона, вкратце уже объяснили зачем она здесь. Раз в столетие на Сирхате проводится Великая Церемония. Только десять юных дев со всей Вселенной могут претендовать на великую честь. Приз велик – один из Драконов станет вашим верным спутником до скончания дней. Как и вся сила, что сумеете набрать за время Драконьих Игр. Но и ставки высоки. Вы можете потерять вашу силу, что для многих из собравшихся равносильно потере руки, ноги или даже самой жизни.

Лишиться жизни, кстати, вы тоже можете. Это не исключено, хотя и совсем не обязательно. А сейчас позвольте представить вам служителей Ордена Стихий, магистров Огня, Воздуха, Земли и Воды.

– Ривьен Поль.

Мужчина с тяжёлой челюстью кивнул в знак приветствия.

– Эстафен Фан.

Это Серый.

– Арма Келли.

Женщина в капюшоне.

– И Низидэ Каро.

Красавица в драгоценностях с чёрными волосами.

– Они помогут вам подготовиться к испытаниям, используя ваши самые сильные стороны. Как традиционно бывает, среди претенденток есть те, кого условно относят к Светлым и к Тёмным сторонам мироздания, однако в этот раз всё ещё сложнее.

Шах Чад выдержал интригующую паузу:

– Заклинание выбрало представителя человеческой расы.

Услышав слова Распорядителя служители Ордена изумлённо переглянулись между собой.

– Но магическая сила не проявляется в людях, – подала голос Арма Келли, женщина в капюшоне. – У девочки просто нет шансов пройти испытания.

– Мы обсудим это позже, – прервал её Распорядитель. – С завтрашнего дня начнутся приготовления. Каждая из претенденток будет представлена к Оку и диагностирована на предмет её способностей и магических возможностей.

Ирина стояла, глядя сверху вниз на людей в балахонах и никак не могла отделаться от мысли, что всё это не всерьёз.

Служители Ордена о чём-то тихо переговаривались между собой. Шах Чад уже вышел.

– Хотите, я провожу вас в вашу комнату? – обратилась к Ирине её проводница в чёрном.

Это паранойя, или в голосе дамы действительно слышалось сочувствие?

– А можно – не в комнату? – спросила Ирина.

– Куда бы вы хотели пойти?

– Хотела бы просто прогуляться, осмотреть окрестности. Если, конечно, это не запрещено правилами?

– Нет правил, запрещающих вам передвигаться по вашей воле. Вы же не пленница.

Ну да. На словах оно, конечно же, всё красиво. Вот по факту всё иначе. Но что поделать?

Дама в чёрном, представившаяся по дороге как Лин Ки, по просьбе Ирины отвела её в парк. С виду тот выглядел настоящим райским садом. Высокие деревья раскидали пятнистые тени над звонкими ручьями. Воздух был напоён запахом цветов.

В центре парка находилась небольшая запруда. Вода в ней, по сравнению с яркими, почти пастельными красками, была чёрной и, даже на взгляд, холодной.

У запруды сидела девушка.

Ирине вовсе не хотелось быть навязчивой, но зато очень хотелось познакомиться хоть с кем-нибудь. Вдруг удастся подружиться? Девушка не выглядела агрессивной. И, в свой черёд, не без любопытства, посматривала в сторону Ирины.

– Привет, – всё-таки решилась Ирина подойти к ней ближе.

Стоило приблизиться, как сразу стало ясно – перед ней не человек.

Современные земные технологии, как ни странно, оказались способны довольно точно изобразить внешний облик нелюдей. Но картинка на заставке монитора не передаёт их нечеловеческую энергетику.

Девушка была выше Ирины почти на целую голову. Очень стройная. Тело её имело вытянутые пропорции и казалось удивительно лёгким, словно кости были полыми, как у птицы. Волосы необычного, красного оттенка – сидхи скарллет, – ближе к рыжему, чем к каштановому, но с чёрным, а не коричневым отливом.

«Как кровавое золото», – подумала Ирина.

Черты лица у рыжей были правильными, кожа – очень бледной, а глаза, как у альбиноса, бесцветными.

Словом, человеческое восприятие готово было отнести это существо к уродливому. А остроконечные уши, чёрные ногти и маленькие, чуть выступающие вперёд, как у кошки, клыки и вовсе расценивались как угроза.

Незнакомка улыбнулась, отчего зубы обнажились ещё сильнее.

– Доброго дня.

На девушке было длинное, струящее по телу, словно вода, платье, ярко-салатового цвета. По нему ажурной сеткой на тонких нитях покачивались цветы.

Ирина в своих джинсах и в топике почувствовала себя на таком шикарном фоне серой уткой.

– Ты ведь и есть то самое человеческое дитя, о котором говорил Шах Чад? – мягким, певучим голосом проговорила незнакомка.

Круглые зрачки, плавающие в светлой, как вода, прозрачной радужке, на мгновение расширились и сузились в две маленькие точки.

Ирине сложно было смотреть этому существу в его странные, нечеловеческие глаза и она отвела взгляд.

Едва удалось удержаться, чтобы не дёрнуться и не отстраниться, когда когтистая рука мягко, почти с нежностью, коснулась её плеча.

– Никогда прежде не видела людей. Только слышала о вас. Говорят, вы слабы, коварны, неблагодарны и злы. Это правда?

В тоне красноволосой совсем не было намерения оскорбить Ирину. В нём слышалось откровенное любопытство ребёнка, прямо говорящего о том, о чём думает.

– Трудно сказать, – пожала плечами Ирина. – Особенно не зная того, какой меркой твой народ меряет мой.

– А если бы я спросила о твоём личном мнении?

– Моё личное мнение: люди разные. Есть плохие, есть хорошие.

– Но, сотканные из праха, вы слабы. Тебе ли быть невестой Дракону?

– Мне стоит отнестись к твоим словам, как к оскорблению?

Почувствовав перемену в Иринином настроении, красноволосая вновь коснулась её плеча, будто стремясь успокоить:

– Нет. Конечно, нет! Я всего лишь говорю то, что слышала.

– Что ж? Тебе повезло больше, чем мне. Я вот понятие не имею, с кем беседую. Может быть, с моей стороны будет не слишком тактично спросить, но я всё-таки это сделаю: кто ты такая?

– Геяда.

– Это твоё имя?

Красноволосая улыбнулась, скаля маленькие клычки:

– Моё имя Флёр. А геяда, по-нашему, это дух земли, цветов и леса.

Ничего удивительного в том, что в роще, где так много растений, воды и солнца, Ирина встретила именно Флёр.

– Выходит, ты фея? – улыбнулась Ирина. – И на какой планете живут феи?

– На любой, где есть плодородные земли, благоухающие цветы, сады и травы.

– А на Земле?

– И на Земле.

– Но почему мы тогда не видим друг друга?

– Потому что живём в одной книжке да на разных страницах, – засмеялась Флёр.

– И как феи относятся к людям? – не унималась Ирина, продолжая пытать новую знакомую вопросами.

– Зависит от людей. Для нас, духов-стихийников, человек никогда не был пищей. Мы не охотимся на вас, не стараемся смутить или очаровать. Если только вы сами не беспокоите нас, стараясь подчинить, и не уничтожаете среду нашего обитания, мы вам не враждебны. Чаще всего нам просто нет до вас дела.

– Стараемся себе подчинить? – удивилась Ирина. – Зачем?

– У людей от рождения нет своей магической силы. Они могут овладеть магией, только заключив союз с нечистой силой или поработив нас, духов-стихийников. В последнем случае мы можем стать опасными. Но ты же не ведьма?

– Нет. И до сих пор жила в счастливом убеждении, что ведьм не существует. Что они лишь персонажи фольклора.

Флёр обошла вокруг Ирины, загадочно улыбаясь. Её непривычно-светлые глаза казались слепыми.

– Я чувствую твою грусть и тревогу, человек. Твой энергетический щит совсем тонкий. Кое-где на ауре даже вижу тёмные пятна… нужно перестать тревожиться.

– Легко говорить! Как это сделать, если всё вокруг раздражает и тревожит?

– Хочешь, помогу?

– Не знаю, – после небольшой паузы с сомнением, уклончиво ответила Ирина.

– Ты отвергаешь помощь? – в голосе Флёр прозвучало искреннее удивление.

– Раз уж мы откровенны друг с другом, скажу прямо – я не уверена, что твоя помощь к добру. Никогда не знаешь, чем придётся отдавать долг.

– Я помогу тебе даром, человек. Мне это будет несложно.

– Зачем тебе делать это?

– Ты мне нравишься. К тому же, как дух-хранитель, я привыкла оберегать.

Ирина пыталась сообразить, как бы повежливее отказаться от предложения. Оно, с одной стороны, вызывало у неё горячее любопытство, но с другой не могло не внушать опасений.

Вдруг геяда отступила на несколько шагов и склонила голову в знак почтения и глубокого уважения.

Обернувшись, Ирина увидела за своей спиной Шаха Чада.

Она заколебалась: стоит ли по примеру собеседницы опускать взгляд и склонять голову?

При дневном свете красота Шаха ничуть не проигрывала тому, как он выглядел в вечерних сумерках – тонкое большеглазое лицо не то, чтобы дышало мужественностью, но и женственным определённо не было. А густым ресницам Распорядителя Драконьим Игр могла бы позавидовать самая придирчивая красотка, впрочем, как и его роскошным волнистым волосам.

– Прошу прощения, господин. Я не заметила вас, – тихо сказала Флёр.

– Ты не заметила меня потому, что я сам хотел остаться незамеченным. Так что не стоит извиняться. Рад видеть, что вы подружились. А сейчас, если не затруднит, не могла бы ты оставить нас наедине? – обратился он к геяде.

– Да, мой господин.

Флёр не ушла в привычном для людей понимании. И даже не исчезла в одно мгновение. Не рассеялась дымкой, а словно бы медленно растаяла, слившись с окружающим пейзажем.

– Окажите честь, прогуляйтесь со мной, – вежливо попросил Ирину Шах и в лучших традициях рыцарства протянул ей руку.

Не оставалось ничего другого, как опереться.

Несколько шагов они сделали в молчании. Ирина первой нарушила его, не уверенная, впрочем, что поступает правильно.

– Мне тоже следует называть вас своим господином?

– Совсем не обязательно, – усмехнулся он.

– Но Флёр обращалась к вам именно так? Если здесь так принято…

– Я вам не господин. Давайте не будем об этом, – мягко, но решительно оборвал он её. – Куда важнее переменчивых правил этикета правила безопасности. Я рад, что вы оказались достаточно осторожны и не приняли предложение геяды.

– Вот как? – огорчилась Ирина. – А она казалась искренней.

– Скорее всего искренней и была, хотя духи-стихийники капризны словно дети. Что касается Флёр, полагаю, сделанное ею предложение не несло в себе ничего дурного. Но на месте геяды мог оказаться кто-то… хм-м! – значительно менее добрый.

– Менее добрый?

– Для всех тёмных представителей Мироздания люди являются лакомым кусочком. Любая негативная эмоция привлекает их к себе, как тебя – аппетитная и ароматная, только что испечённая корочка хлеба. Если Тёмным удастся протянуть к тебе щупальца, они способны выпить твою жизненную энергию до дна.

– И как же избежать этого? Не хочу показаться нытиком, но я тут как заяц среди ротвейлеров. Шансы изначально, как бы, не равны.

– Все играют по правилам.

– Да, конечно! По правилам! Ох уж эти правила! Вы уже говорили о том, что все честно, но, уж простите мою дерзость, всё это чушь собачья! О какой честности может идти речь, когда тебя похищают без твоего согласия и бросают, как кусок мяса, на арену? Есть ли у овцы шанс против тигра?

Шах Чад остановился и под его пристальным взглядом Ирине захотелось съежиться, превратиться в невидимку.

– У всего в Мироздании есть своя цель и предназначение. И да, у большинства овец незавидный жребий. Но разве ж ты – она? Знаешь, в чём самая большая людская сложность? Люди всё время ищут волшебные палочки, чудесные заговоры, помощи богов или духов. Ждут, что кто-то большой и сильный придёт и разом решит все их проблемы. Но вопрос в том, что никто и никогда ничего не станет делать просто так, без причины. А все причины эгоистичны. Если не хочешь платить за чужую работу втридорога – делай её сам. Или всё-таки будь готов заплатить. Очень дорого. Так устроен мир.

– К чему вы говорите мне это?

– К тому, что тебе придётся научиться быть сильной. Или, как альтернатива, всласть наплакаться о своей горькой участи перед тем, как тебя съест кто-то другой, сумевший стать сильнее. Выбирать тебе.

– Ок! Отлично! Я хочу стать сильной. Очень хочу. Хочу изо всех сил. Но что дальше? У меня от этого желания не прибавляется совершенно ничего!

– Если чего-то хочешь, всегда найдёшь способ этого достичь. В этом вся суть. Дай мне руку.

Ирина охотно вложила свои пальчики в протянутую к ней ладонь. Стоило только рукам соприкоснуться, между ними словно пробежала искра.

Тёмные глаза Шаха оказались совсем близко. И, словно загипнотизированная, Ирина не могла оторвать от них взгляда.

– Что ты любишь больше всего? – его голос звучал словно прямо у неё в голове. – Что дарит твоей душе крылья? Заставляет чувствовать себя счастливой? В какие моменты ты чувствуешь, что живёшь не зря? Можешь ответить на вопрос не раздумывая?

– Я счастлива, когда рождается музыка. Когда я пою. Или играю.

– Сыграешь для меня?

– На чём?

С пальцев Шаха сорвался пучок огненного света, приводя в движение солнечные лучи. Это выглядело так, будто невидимый проектор спроецировал картину, поначалу бледную, нечёткую, дрожащую. Потом пылинки, танцуя в луче света, стали собираться, преображаться, соединяться между собой. Не прошло и минуты, как на изумрудно-яркой траве, в тени деревьев, похожих на ветвистые плакучие ивы, покрытые кремовыми цветами шиповника, стоял величавый рояль цвета слоновой кости с ослепительно-золотыми педалями.

– Сыграй для меня, – повторил Шах.

Ирина подошла к инструменту. Приподняв крышку рояля, заглянула в его гулкое нутро, обнаружив там вполне реальные натянутые струны.

Пальцы легко заскользили по клавишам – прохладным, упругим, но не твёрдым, а именно таким, как нужно, чтобы рукам было легко и приятно извлекать волшебные мелодии.

Музыка полилась, рождаясь вопреки солнечному свету и ярким цветам –прохладная, ясная, сдержанная лунная бетховенская соната.

Намёк на печаль, на страсть, на нежность, вот-вот готовых родиться в мир, заполнить его, навсегда остаться во плоти, но… так и оставшихся лишь призраком в ночи, дразнящим людские души.

Человеческая неясная тоска о чём-то, чему мы и сами порой не можем дать определения. По совершенству? По ускользающей юности? Мечте? Так и не пришедшей любви? Смирение с тем, что мы смертны? Что память о нас развеется быстрее, чем отлетит дым от костра?

Человек как цветок, отцветает едва лишь набрав полноту сияния. Мир манит нас обещанием вечности, бессмертия и красоты, но обманывает, обрывая песню на полу звуке и это больно и грустно.

А лицо, запрокинутое вверх, к равнодушной, далёкой, недостижимой луне – что это: мольба или протест?

Вздох-выдох – и тишина…

Ирина опустила дрожащие от напряжения руки обратно на колени.

– Твоя музыка действительно прекрасна, – тихо сказал Шах. – Сыграй ещё, – попросил он.

– Одна из моих любимых, – представила Ирина. – Шопен.

Шопеновская страстность, в отличие от протестующей музыки Бетховена, напоена нежностью. Хрустальная сеть мелодичных звуков, прохладных, как струи дождя, накрыла поляну и – мир исчез.

Ирина оказалась в объятиях Шаха, бережно и твёрдо её поддерживающего.

На полу горели свечи, а за их дрожащим отсветом лился дождь, прозрачный, как глаза Флёр. В чёрных и страстных глазах Шаха сверкал золотой отблеск, словно на дне его зрачков тоже сияли свечи.

Ирина не понимала, где находится, но это было и неважно. Она кружилась вместе с Шахом Чадом, подчиняясь ведущей их обоих мелодии и чувствовала, как у неё растут крылья.

Знала, что в этот момент живёт точно не напрасно.

– Поцелуйте меня, – робко попросила она.

– Разве смею я целовать невесту Дракона-Хранителя? – подтрунивающе спросил он.

– Я ничья невеста, – обижено надула губы она. – Вы же понимаете, как ничтожны мои шансы не сгореть в этом пламени? Если вскоре от меня не останется ничего, может быть… может быть вы когда-нибудь вспомните меня? Поцелуйте, прошу вас!

И прежде чем последние звуки слетели с губ, Шах Чат накрыл их своими губами, мягкими и горячими.

От его сладкого, как ладан, дыхания, закружилась голова. Его прикосновения пронзали, как током.

Утоли мою душу! (Нельзя, не коснувшись уст,

Утолить нашу душу!) Нельзя, припадя к устам,

Не припасть и к Психее, порхающей гостье уст…

Утоли мою душу: итак, утоли уста.

Ощущение жара закончилось так же быстро, как и накатило.

Звук ливня настойчивой барабанной дробью бился в уши.

Ливень – слёзы…

Вода билась о края, разбиваясь в мелкие брызги. Вода загасила свечи. Вода размывала краски, сбивала лепестки с цветов и смывала из этой реальности белый красавец-рояль.

Шаха Чада рядом больше не было.

Хорошо, что шёл ливень. Когда плачет небо, никому не под силу понять, что за вода струится по твоим щекам?

Ирина никогда прежде не задумывалась о возможности безответной любви. Как это не странно для девятнадцатилетней девушки, любовь вообще мало волновала её.

Внезапное, острое влечение к Распорядителю Драконьих Игр свалилось словно снег на голову.

Ирина прекрасно отдавала себе отчёт в том, что это чувство не имеет шанса на взаимность. Во-первых, Шах Чад ослепительный красавиц, а она миловидная, но – девушка, как девушка. Во-вторых, он не человек и один бог знает, сколько ему на самом деле лет.

Но даже если расфантазироваться и навоображать себе невозможное, не стоит забывать о том, что она для него наречённая его господина.

Ладно, к чему думать о том, что пока далеко? Лучше помечтать о том, что завтра она увидит Шах Чада снова.