Чёрная бабочка, летящая во тьму

Глава 3

В душе было столько ран, что я потеряла им счет.

Печаль, сокрытая в груди, оказалась темнее ночи. Меня похоронили под землей, на которую я никогда не ступала. Я испачкала своей кровью брусчатку городов, о существовании которых даже не подозревала. В каждом зеркале, в которое смотрела, видела на своем лице след от пощечины, и форма ее всегда была одинаковой.

Мне хорошо был знаком обладатель ладони, которая постоянно била меня. Я чувствовала себя брошенной и потерянной.

Дом Карана Чакила определенно был похож на него самого. Единственное, что оказалось белым, – стены. Простота и мрачность окутывали помещение и были подобны темному шелковистому покрывалу. Черная бархатная мебель стояла прямо посреди гостиной, рядом со стеной находился большой книжный шкаф и телевизор. Глядя на шкуру животного посреди комнаты, захотелось, чтобы она была ненастоящей, но мне не хватило духа спросить об этом у Карана Чакила. Освещения почти не было, внутри сильно пахло темным шоколадом. Свечи в подсвечниках не горели, но на потолке чуть выше них стояли маленькие круглые лампочки, от которых лился легкий желтоватый свет. На белых стенах гостиной оказалось много картин, но я не стала рассматривать их.

– Не стой так испуганно. Не бойся, я не причиню тебе вреда, – твердо произнес мужчина.

Когда я перевела на него взгляд, то увидела, что Каран начал расстегивать свою узкую рубашку, которая была мокрой и прилипла к телу. Я немедленно отвела взгляд и посмотрела на камин в другом конце гостиной. Он сейчас не горел, но по красным углям внутри было ясно видно, что потух несколько часов назад.

– Итак? – холодно спросил Каран.

Я перевела на него взгляд. Мужчина избавился от рубашки, обнажив широкие плечи. На самом деле была еще одна деталь, которая привлекла мое внимание. Татуировка в районе паха, скрывающаяся за брюками, из-за которых мне не удалось разглядеть ее. Кроме того, я понимала, что не следует пялиться на него. Не хотелось, чтобы мужчина считал меня извращенкой.

– Расскажи. Что произошло между тобой и твоим отцом?

Я негромко цокнула языком.

Пыталась сохранить спокойное выражение лица и скрыть обиду внутри себя.

– Как вы думаете, я бы стала рассказывать незнакомцу о своей личной жизни? – с насмешкой посмотрела на Карана.

– Ты сейчас в доме этого незнакомца, малышка, – сказал он с тем же или даже более мрачным сарказмом.

Снова посмотрела на мужчину, но он проигнорировал мой взгляд. Устроился на диване напротив, не обращая внимания на свои мокрые штаны. Мускулистая бронзовая грудь двигалась с абсолютным спокойствием. Поскольку она раздувалась с каждым вздохом, я заметила, что его кожа была довольно загорелой. Даже смуглой, но сияла, как золото.

– Давай, выкладывай.

Его лицо было непроницаемым. Как и мое. Возможно, Каран был даже более бесстрастным, чем я. Будто прятался за созданной им тьмой, наблюдая за мной из-за маски. Я вздрогнула, когда подумала о настоящем Каране Чакиле, скрывающемся под ней. Был ли этот человек на самом деле окутан мраком? Возможно, он был гораздо гуще, чем казалось. Я не знала этого. Взгляд был прикован к бесконечно черным глазам, которые некоторое время наблюдали за мной, затем я тяжело сглотнула и посмотрела на колонну посреди гостиной.

– Жаль, что я доставляю вам неудобства, но это вы заставили меня прийти сюда, – сказала я. Когда подняла голову и снова посмотрела на мужчину, его идеальные брови, густые и черные, были сильно нахмурены. Пронзительные черные глаза, казалось, не упускали ни одной детали.

– Если бы ты не хотела прийти сюда, думаю, смогла бы придумать, как сбежать. Не думаю, что девушка, сидящая напротив, не смогла бы со мной справиться.

Я промолчала. Каран смирился с отсутствием ответа и несколько минут просто рассматривал мое лицо. Всякий раз, когда я поднимала глаза и смотрела на него, мы встречались взглядами. Я заметила протянутые ко мне руки в бесконечно черных глазах, похожих на темные колодцы. Эти ладони будто хотели, чтобы я ухватилась за них и прыгнула туда с головой.

– Ты голодна? – спросил Каран ничего не выражающим голосом. Сразу после этого его брови снова сдвинулись вместе. – Что за вопросы я задаю. Конечно, голодна.

– Нет! – крикнула в панике. – Я не голодна!

Мой голос внезапно охрип.

Мужчина еще немного сузил и без того узкие глаза.

– Не знаю, как долго ты там сидела, но полностью промокла. Я вижу, тебе холодно, и ты, наверное, ничего не ела. Я никогда не ошибаюсь в своих предположениях. Сейчас в доме нет помощников, чтобы обслужить тебя, все в отпуске. Можешь пойти в одну из комнат наверху и воспользоваться ванной.

– Нет, – настаивала я. Хотя в глазах на мгновение потемнело, когда встала, но в последний момент я смогла собраться и выпрямиться. – Мне лучше уйти.

Каран продолжал смотреть, не отрываясь, в мои глаза, полные резкости, злости и угрюмости.

– Я не люблю повторяться, – произнес он, подчеркивая каждую букву. – Ты останешься здесь, поднимешься наверх и примешь душ. Я не позволю тебе испортить мою гостиную.

Стоя перед мужчиной и глядя на него, я начинала злиться. И все же часть меня хотела остаться здесь. На улицах было опасно. А что насчет этого мужчины? Я не знала. На самом деле я не боялась улиц, но рисковать не хотелось.

– Каран-бей…

Глаза расширились, когда он внезапно встал со своего места и начал с грохотом подходить ко мне. Расстояние между нами быстро сокращалось. Тело похолодело, я запаниковала. Его запах становился все более интенсивным. После того как Каран встал прямо передо мной, его сильные пальцы схватили меня за подбородок, слегка приподняв, заставляя посмотреть на мужчину. Грудь сжалась, когда я осознала, как велика между нами разница в росте. Его глаза были гораздо темнее и неприступнее с этого ракурса. Кончики пальцев обжигали мою кожу.

Где-то внутри спряталась та Мерве, которая, как я была уверена, при обычных обстоятельствах выпустила бы когти и напала бы на любого, кто подошел бы так близко. Я же застыла на месте, глядя прямо в глаза Карану Чакилу и чувствуя пульсацию крови в его пальцах.

– Мятежный Камешек, – сказал он решительно, ни на миг не отрывая от меня глаз. – Ты будешь хорошей девочкой, поднимешься наверх и примешь теплый душ. Поняла?

– Кем вы себя возомнили? – почти выплюнула я. Точеные брови нахмурились, сине-зеленые вены набухли под тонкой кожей лба. – Вы не можете мне приказывать, – продолжила, снова пренебрегая уважением. – Ваше грубое поведение пугает, понимаете? Я хочу уйти отсюда. И сейчас же.

– Я тебе не приказываю.

В отличие от меня мужчина казался вполне безмятежным. Его спокойствие действовало на нервы. Каран продолжал говорить, не убирая пальцев с моего подбородка.

– Я просто не хочу видеть в своей компании больного стажера. Они и без того довольно раздражающие.

На мгновение все вокруг замерло. Время остановилось. Единственное, что сейчас дышало и двигалось, – мы двое. Двигатели всех автомобилей мира замерли, шины горели. Люди зависли на месте, как роботы, у которых села батарея.

– Я чего-то не знаю? – спросила, заикаясь. Может, это все было сном? Кошмаром?

Каран Чакил не мог ворваться в мою жизнь подобно молнии, верно?

– Ты услышала меня, – без промедления сказал он. – С завтрашнего дня ты моя сотрудница, а я твой начальник.

– Что? – Я остановилась и дала себе время подумать. Когда кусочки головоломки начали вставать на свои места, брови снова сильно нахмурились.

– Послушай, я далеко не терпеливый человек, малышка. – Когда Каран отпустил мой подбородок, его пальцы скользнули по шее. – Меньше всего я хочу видеть больного стажера. Сейчас ты примешь душ и съешь что-нибудь.

Сколько проблем на мою голову из-за этой Дамлы! Ладно, возможно, отчасти это была моя вина, не следовало быть такой принципиальной и мстить. В этом вся я, и изменить это невозможно. Льстить людям, признавать несправедливость, когда я была права (а я не пошла бы на компромисс с собой, даже если бы была не права), и сдаваться – все это меня не устраивало. Я не обладала этими качествами. Чувствовала себя рожденной для драки. Бороться, не сдаваться и при необходимости подчинить себе другого человека.

Я бы предпочла сломанную шею вместо поклона кому-то в ноги.

– Ты погружена в свои мысли, – сказал Каран, его темные глаза безжалостно впились в мои, словно заявляя, что спасения нет. – Давай, двигайся. Люди твоего возраста обычно довольно активны. Не хочу видеть мокрого зомби в своей гостиной.

Отчаявшись, сделала, как он сказал, и пошла наверх. Верхний этаж дома был примерно в пять раз больше моего, с длинным коридором и рядом дверей вдоль него. Я даже не говорю о ярких картинах на стенах. В самом конце коридора стояла тумбочка, на которой красовалась антикварная ваза, явно дорогая и довольно старая. Бегло осмотрев ее, вошла в одну из комнат.

Пахло апельсином, и было очень просторно. Оглядела комнату, в которой преобладали бежевые оттенки. Здесь стояла большая двуспальная кровать с бежевым балдахином, свисающим над ней. Стараясь не задерживаться слишком долго, отправилась в ванную комнату. Войдя, заперла дверь. Ванная выглядела еще очаровательней, чем комната. Она была такой же просторной, как и спальня, и отделана красной блестящей плиткой, напоминающей зеркала. Если бы кто-то стоял обнаженным в этой ванной, то повсюду бы видел отражение своего тела. От этой мысли покраснела шея.

На полке рядом с ванной стояли гели для душа, шампуни, кремы для ухода и множество других подобных средств гигиены, которые я не могла сосчитать. Сыворотки для волос, тонна барахла, предназначения которого я даже не знала… Открыла дверцы шкафов, пытаясь найти полотенца. Слава богу, мои надежды оправдались. Множество полотенец, в основном красных и черных, были сложены друг на друга. Взяв одно из черных, я сняла мокрую одежду и повесила ее сушиться. Хотелось залезть в огромную ванну, но я не стала этого делать. Вместо этого зашла в душевую кабину, включила теплую воду и попыталась расслабиться. Насколько это было возможно в моем положении. Такая девушка, как я, в доме такого мужчины, даже в его душе… Голая! Что я, черт возьми, творила!

Мышцы расслабились, когда я почувствовала, как теплая вода течет по телу. Намылив волосы приятно пахнущим шампунем, задумалась о том, что буду делать остаток ночи. Прежде чем успевала уловить одну мысль, появлялась другая.

Думаю, это была некая форма пытки: «Предпочитаешь, чтобы твой мозг был сварен или запечен?» И я действительно была близка к тому, чтобы съесть свой мозг.

Когда вышла из душа, моя одежда еще не высохла. В любом случае я не ожидала, что она высохнет так быстро. Завернув мокрое тело в черное полотенце, встала на цыпочки и маленькими шажками вышла из ванной. Войдя в комнату, начала беспомощно оглядываться по сторонам, не понимая, что теперь делать.

Хоть и было не по себе, но я открыла дверь большого шкафа, думая, что, может быть, смогу найти что-нибудь полезное. Внутри он оказался до краев заполнен одеждой. Очевидно, что на эту одежду, большая часть которой выглядела старой, было потрачено целое состояние. И так же очевидно, что все это принадлежало женщине. Робко взяв первый попавшийся мешковатый черный свитер и шерстяные колготки кремового цвета, которые бросились в глаза, быстро оделась. Хотя и беспокоило отсутствие на мне нижнего белья, надетый свитер оказался свободным и довольно длинным.

Когда вышла из комнаты, у меня в голове было множество вопросов, ожидающих ответов. Но разум оказался настолько утомлен, что я просто решила отложить эти вопросы и подумать об этом позже. Я чувствовала себя неловко, пока робко шла по длинному коридору. В конце концов, я находилась в доме незнакомого человека. Причем мужчина был настолько ненормальным, что это удивляло даже меня, имевшую степень магистра по аномалиям.

Дойдя до лестницы, остановилась и глубоко вздохнула. Мокрые волосы были завиты вокруг плеч и слегка намочили свитер. Деревянная лестница привлекала внимание, выглядела так, будто была создана пером художника, а затем помещена в этот дом. Как только я начала спускаться по лестнице, внимание переключилось на Карана Чакила. Мужчина сидел на одном из диванов. На нем была черная футболка с короткими рукавами и темные спортивные штаны. Он зажег камин. Услышав мои шаги, оглянулся. Столкнувшись с его темными глазами, я замерла, не решаясь ступить дальше.

Мы просто смотрели друг на друга, возможно, даже слишком долго. Обычно я могла расшифровать взгляды людей и дать им объяснение, но этот человек отличался от других. Чернота в его глазах была не цветом, а занавесом, покровом. Они были настолько темными, что я не могла уловить эмоций. Смотреть Карану в глаза – все равно что изучать снаружи окно дома с задернутыми шторами. Я ничего не видела. Только этот дом, эта занавеска и внутренняя сторона окна знали, что происходило внутри.

– Как долго ты планируешь там стоять, Камешек? – твердо спросил он.

Я подняла голову и быстро спустилась по лестнице. Мужчина не сводил с меня своих глубоких черных глаз, пока я не села на единственный стул напротив.

– Я… – пробормотала, глядя на свои пальцы, не в силах взглянуть на него. Обычно мне не были близки такие вещи, как стыд, смущение или молчание. Я не стеснялась высказывать свои мысли и смотреть людям в глаза. Наоборот, это доставляло мне огромное удовольствие. Но не сейчас. Когда я смотрела в глаза этому мужчине более трех секунд, тело начинало странно реагировать. – Я… я не буду вас благодарить. Вы привели меня сюда силой.

– Кто тут ожидает благодарностей?

Из-за того что я не смотрела на Карана, не знала, что выражали его лицо и глаза в тот момент.

– Вы все равно не имеете права ожидать их, – сказала я. – Вы привели меня сюда силой. Меня устраивало мое положение на улице.

Хоть я все еще не смотрела на него, почувствовала, как нахмурились его темные густые брови.

– Ты была похожа на котенка. Было неразумно оставлять маленькую девочку там. Мне очень жаль, маленькая леди.

– Перестаньте называть меня маленькой.

Мужчина не ответил.

По какой-то причине я пропускала все его слова мимо и обращала внимание только на то, что Каран продолжал называть меня маленькой. Меня беспокоило, что люди классифицировали других по возрасту. Боль была болью, опыт был опытом. Существовали те, кому стукнуло тридцать лет, но они еще ничего не видели, многого не пробовали и были спокойны, но были и люди, которые уже в девятнадцать многое повидали и ничем не отличались от зрелых осознанных личностей.

Но объяснить это другим было не так-то просто. Люди любили навешивать ярлыки.

Я стиснула зубы и закатила глаза.

– В любом случае я не буду говорить вам спасибо.

– Хорошо, – сказал он безжизненным механическим голосом, как у робота. – Мне не нравятся люди, которые часто благодарят, извиняются, оправдываются и слишком много говорят.

Не шевелясь, я просто встретилась с ним взглядом. Гостиную освещал только тусклый оранжевый свет камина. Каждый раз, когда блики огня падали на его бронзовую кожу, та начинала блестеть, как золото.

– Это не для вашего удовольствия. Я не благодарю вас, потому что не хочу.

Он принялся вновь молча изучать мое лицо. Из-за пристального взгляда я некоторое время не могла найти, куда положить руки и ноги. Старалась освободиться из плена его глаз, но не смогла.

– Я хочу, чтобы ты что-нибудь съела, – наконец заговорил он, продолжая бесстрастно смотреть на мое лицо. – Кухня вон там, пойди и поешь что-нибудь.

– Ты перестанешь мной командовать? – не сдержавшись, спросила я. Потом плотно закрыла глаза и исправилась: – Вы перестанете?

Каран уронил голову на левое плечо и посмотрел на меня со скучающим выражением.

– Я тебе не приказываю, – глухо ответил он. – Я говорю, что тебе нужно делать. Ты наверняка сейчас упадешь в обморок от голода.

– Я не голодна, – солгала я.

– Ты не голодна?

– Да. – Я снова солгала. – Я не голодна.

Когда желудок предательски заурчал и его крики о помощи достигли ушей Карана Чакила, мне не нужно было смотреть в зеркало, чтобы понять, что шея окрасилась в бордовый цвет, потому что я чувствовала, как она горела! Брови Карана насмешливо приподнялись, и его многозначительный взгляд устремился на мой живот. Не отрывая ни на мгновение от него взгляда, мужчина спросил:

– Она плохая лгунья, не так ли?

– Я не привыкла есть в чужих домах, – пробормотала, умирая от смущения.

– Но ты смогла принять душ? – сказал Каран. Его глаза медленно опустились на мое тело. – И смогла надеть одежду, не зная, кому она принадлежит?

– У меня не было выбора, – проворчала, кусая внутреннюю часть щеки. – Это вы просили меня не портить вашу гостиную. Я действительно не могу есть еду, приготовленную кем-то другим, к тому же в чужом доме.

– Я не говорил, что буду готовить для тебя ужин, Камешек, – сказал он, и я приподняла бровь. Взгляд бессознательно скользнул по его рукам, не прикрытым футболкой. У Карана были мускулы, как у животного. – Ты пойдешь и приготовишь что-нибудь для себя. Таким образом, проблем не будет. Можешь оставаться верной своим привычкам столько, сколько пожелаешь. Ты ведь можешь есть то, что приготовила сама в чужом доме, верно?

– Вы не сдадитесь, верно? – спросила я.

Он покачал головой и указал подбородком на кухню.

По своей природе я терпеть не могла, когда люди подавляли меня, заставляли что-то сделать или замолчать. Теперь я впервые столкнулась с серьезной стеной. Это была бесконечная, холодная и черная стена.

– Я всегда был тем, кто заставлял других сдаваться, малышка, – сказал Каран Чакил, ни на мгновение не отрывая взгляда от моих глаз. В их бесконечной черноте, казалось, не было ни единого пятна света. Кто знает, сколько женских трупов похоронено в этих кладбищенских глазах? – Я никогда не сдавался.

Мои брови мгновенно сдвинулись вместе.

– Вы диктатор?

– Нет. – Мужчина насмешливо посмотрел на меня. – Назовем это «приверженец своих правил».

– По вашим правилам вы заставляете других приходить к вам домой и отдаете им приказы, верно?

– Думаешь, стажировка в моей компании не повлияет на семестровые оценки?

Мой взгляд потускнел. Каран мне угрожал?

– Ты мне угрожаешь? – спросила я, отбросив уважительное обращение. Мои брови были подняты.

Мужчина напоминал темного ангела, который когда-то принадлежал небесам, но попал в ад, и его белые крылья обгорели, став угольно-черными.

– Давай проясним кое-что, – сказал он, кладя руку на спинку дивана и устраиваясь поудобнее. – Я не веду себя как диктатор, не угрожаю, но и не сдаюсь. Я гоняюсь за тем, чего хочу, до тех пор, пока не надоест. И пока не получу то, что мне нужно, буду продолжать с тобой играть. Понимаешь, что я имею в виду?

Серьезно? Я уставилась на мужчину, вытаращив глаза. Как мог этот человек сказать мне такие оскорбительные вещи?

– Давайте проясним кое-что, Каран-бей, – сказала я ровным голосом и перевела взгляд на горящий огонь. – Вы ведете себя как диктатор, угрожаете, но вы проиграете.

Поскольку в тот момент я не смотрела на мужчину, не могла видеть выражение его лица, но находилась под влиянием темной ауры, которую он испускал. Вероятно, Каран следил за моим профилем и касался моих щек своим уверенным взглядом. Даже одной мысли об этом было достаточно, чтобы побежали мурашки по всему телу, я оторвала глаза от горящего огня и перевела их на Карана Чакила. Не ошиблась. Он смотрел на меня. Глаза этого человека ничем не отличались от неба. Темного неба…

– Ты очень храбрая, – сказал он, прищурив глаза. – Думаю, ты волнуешься о своих оценках. Более того, этот год для вас чрезвычайно важный и переломный. Ты же не хочешь потерять целый год?

Ощущение жжения наполнило мою грудь. На мгновение почувствовала, что меня переполняла ненависть к этому мужчине, но смогла сдержаться. Криво улыбнулась, впившись ногтями в ладони. Улыбка эта была лишена души.

– Вы угрожаете, – сказала я, приподняв одну бровь. – Значит, боитесь проиграть.

Я наблюдала, как нахмурились его точеные брови. Каран посмотрел на меня, как на ракету, запущенную из космоса на Землю, затем отвел от меня свои темные глаза и взглянул на огонь.

– Ты довольно напориста для маленькой девочки. Слишком настойчива для своего возраста, малышка.

– Перестань называть меня девочкой, – спокойно сказала я. Но на самом деле сейчас была совсем неспокойна. Я думала, что давила на него, но давили на меня. Это очень расстраивало.

Когда глаза мужчины снова нашли меня, взгляд его был намного решительней.

– Вот только я называю тебя не «девочкой», а «маленькой девочкой», – сказал Каран ровным голосом. – А ты не маленькая?

– Нет! – Я стиснула зубы.

На этот раз брови его насмешливо поднялись. Маска на лице на мгновение исчезла, и мужчина показал свое настоящее лицо. Похоже, маска, за которой он прятался, сломалась.

– Сколько тебе лет, Камешек? Восемнадцать?

– Девятнадцать, – решительно поправила я.

Тень насмешки появились в его глазах, размазываясь до самых ресниц. Каран придал губам странную форму.

– Определенно. Ты очень большая.

Я чувствовала, что мне действовали на нервы.

– Возраст не имеет ничего общего со зрелостью.

Он саркастически поднял брови вверх, но взгляд снова стал бесстрастным.

– Зрелость связана с тем, что мы переживаем и чувствуем. Думаю, я более зрелая, чем мои сверстники. У меня есть обязанности. Возможно, я даже более зрелая, чем ты.

Он не сводил с меня глаз, глубоко вздыхая.

– Что ты могла такого испытать?

На мгновение этот вопрос застал меня врасплох.

В тот момент перед глазами закрутилась кинолента моей жизни. В ушах нарастала оглушительная тишина. Все вокруг смолкло, заговорил отец. Точнее, закричал. В воздухе летали оскорбления, которые нормальный человек не произнес бы даже в адрес врага, не говоря уже о дочери. Отец очень громко кричал. Он шел по мне, топча гордость, но ни на мгновение не думая обо мне. Плечи начали болеть.

Пока Дефне плакала в углу, голос отца становился все громче. Ночей, когда сестра пряталась у меня на груди и вытирала слезы о мой свитер, было слишком много, чтобы уместить на страницах одной книги.

Мать, как всегда, молчала.

Мы были на поле боя, и, пока отец направлял на нас все свое оружие, мать складывала его и раскрывала руки навстречу отцу. Я не могла просить у него денег. Обычно отец оставлял их на карманные расходы в коридоре, но из-за постоянных ссор часто уходил, забрав все с собой. Ну и трата его денег задевала мою гордость. Я застыла, когда вспомнила об отвратительных приставаниях, как словесных, так и физических, со стороны мужчин, что были намного старше, в кафе, где я подрабатывала иногда после занятий.

– Ты меня слышишь?

Когда внезапно наваждение прошло, я поняла, что Каран Чакил все это время что-то говорил. Мой взгляд какое-то время блуждал в пространстве.

– Я ничего не буду есть, – сказала хриплым голосом. Посмотрела на медленно горящий огонь. Самым большим желанием сейчас было бросить в пекло ту тяжесть, которую я чувствовала. И пока она ярко горела бы в жарком огне, я бы наблюдала за своими обугленными воспоминаниями более сильным взглядом.

– Хорошо, – сказал Каран с пониманием, которое меня удивило. – Хотя бы поспи. Можешь воспользоваться одной из комнат наверху.

Я направилась к лестнице. Груз внутри будто собирался придавить меня. Я была голодна, но в то же время чувствовала, что не смогу ничего съесть. Более того, если бы поела, это означало бы очередную победу этого человека. Я колебалась, ставя ногу на вторую ступеньку лестницы.

Чувствовала тяжелый взгляд Карана Чакила на своей спине, но у меня не было намерения смотреть на него. Вместо этого сосредоточила взгляд на ступеньке и вздохнула по-новому, расправив плечи.

– Вы – диктатор, угрожаете мне, и прямо сейчас я стала первой, кто победил вас. Спокойной ночи, Каран-бей.

Невозможно высушить начавшие мокнуть крылья бабочки: твое дыхание лишь порвет их.

Глава 4

Были женщины, которые высекли свою судьбу звездами на груди темной ночи. А каждая угасающая звезда означала потерю, ведь являлась воплощением мечты. Поэтому некоторые женщины смертельно боялись восхода солнца.