Сатана

Как правило, здесь женщины крестились, мужчины снимали головные уборы, кое-кто останавливался и в знак уважения опускался на колени на небольшой кусок земли, который был окроплен кровью девушки-подростка. Ева место гибели подруги заметила сразу, хотя возле него и не была раньше. Да и его нельзя было не заметить. Неподалеку от дороги, буквально в двух метрах от канавы высился высокий шест, на котором крепился венок из искусственных цветов. С глубоким чувством скорби подошла к месту гибели своей подруги и Ева. Ей и до сих пор не верилось в то, что так глупо и нелепо погибла ее первая и единственная подруга. Ева молча опустилась на колени и стала одной рукой гладить траву, где ей казалось лежала совсем недавно Нина. Другой рукой молодая женщина придерживала ребенка. Уединения с подругой, как такового, у Евы не получилось. Не успела Ева еще сменить и пеленку для своей малышки, которая обмочилась здесь, как по дороге ведущей к Водяному, она увидела телегу, запряженную белой лошадью. Мужчина и женщина, сидящие в телеге, скорее всего, были в дугу пьяными. Мат то и дело доносился до сидящей на траве девушки. Еве не очень хотелось того, чтобы жители Водяного видели ее здесь. И поэтому, чтобы не искать очередных приключений, она быстро поменяла пеленку для малышки и погладила рукой землю, место гибели одноклассницы. Затем легко взобралась на шоссейку и медленно пошла в сторону разъезда.

Путница с малышкой подошла к разъезду вовремя. Через пять минут подошла электричка и Ева с малышкой села в вагон. В вагоне практически не было пассажиров, за исключением нескольких молодых ребят, которые сидели в противоположном конце вагона и время от времени оттуда «испускали» нецензурную брань. По содержанию разговора, который вели ребята, Ева без труда определила то, что это были ребята из профессионально-технического училища, будущие каменщики. Кое-кто из ребят делился мыслями о том, как лучше ложить стенки из красного кирпича, а кое-кто пугал сидящих строгим мастером по фамилии Заяц. Это была кликуха у ребят для мастера, которого все в группе боялись. Ева вскоре потеряла всякий интерес к ребятам, да и это было вполне закономерно.

Тяжелые думы одолевали молодую пассажирку, которая только сейчас четко и осязаемо стала понимать безысходность своего положения. Оно и вправду было катастрофическим. Ева через два часа прибывала в областной город Ктомск, в котором у нее не было ни родных, ни знакомых. Мало того. Она не знала ни одной улицы, не говоря уже о возможности где-либо устроиться на работу. Одной ей было бы значительно легче, куда ни шло. Вся проблема упиралась в малышку, которая почему-то в вагоне стала надрывно плакать. Мать стремилась делать все возможное для того, чтобы усыпить девочку, но увы… Все было безуспешно. Кое-когда девочка умолкала, но не надолго. С заплаканными глазами и с плачущей малышкой выходила Ева на перрон станции Ктомск-Главный. Большие часы на фасаде железнодорожного вокзала показывали ровно шесть часов вечера.

Шум и гам привокзальной жизни застали врасплох молодую крестьянку. Вышедшая из вагона электрички молодая женщина с ребенком была попросту ошарашена толпой снующих туда-сюда людей, которые кто с чемоданами, а кто с сумками бежали в разные стороны. Ева с ребенком в руках и сумкой на плече, прижавшись к киоску, в котором продавали газированную воду, с замиранием сердца начала наблюдать за происходящим. «Обозрение» за пассажирами продолжалось недолго. Неожиданно за спиной девушки раздался сильный мужской голос:

– Эй, красавица, не желаешь ли с нами до окраины Союза покататься? А то в длинной дороге так скучно…

Ева на этот голос никак не прореагировала. Она прекрасно знала о том, что в этом городе у нее знакомых нет. Однако не зная почему, все-таки решила повернуться на голос. Повернувшись, она увидела перед собой вагон пассажирского поезда и мужчину, который стоял возле открытой двери вагона. Какое-то время девушка с ребенком стояла и раздумывала на тем, с каким предложением к ней обратился незнакомец. Мужчина, увидев и почувствовав замешательство незнакомки, решительно спрыгнул с подножки тамбура и так же решительно направился к Еве. Та, в свою очередь, даже бегло окинув взглядом идущего к ней мужчину, не могла не отметить то, что он был недурен собой. На вид ему было где-то около сорока лет или чуть-чуть больше. Пассажир подошел к Еве и протянув руку, поздоровался. Девушка несмело ответила на рукопожатие. Рука мужчины для нее показалась сильной, даже слишком сильной.

– А я за тобою, красавица, уже минут пять наблюдаю, – продолжил незнакомец. – Наш поезд на станции почему-то решили придержать и я решил еще немного посмотреть на этот город. Вместо города вот увидел такую красавицу, как Вы…

Сказав эти слова, мужчина весело рассмеялся, потом стремительно рванулся к киоску, где продавали мороженое. Через две минуты он уже стоял с двумя стаканчиками мороженого. Одно из них предложил Еве. Блондинка сначала хотела отказаться, но потом передумала. Уже больно вкусным и красивым показалось оно ей. Такое мороженое, да еще с изюмом, она в своей жизни никогда не кушала. Откусив первый кусочек сладкого лакомства, Ева почувствовала истинное блаженство. Холодное, мягкое мороженое на какой-то миг погасило чувство жажды, а также чувство голода.

Попытки мужчины начать какой-либо разговор с молодой блондинкой не увенчались успехом. Малышка, устав от жары и от дороги, а также, вполне возможно, и от голода начала громко плакать. Неожиданно для Евы по радио объявили о том, что скорый поезд «Россия» сообщением Москва – Владивосток отправляется. Диктор просил всех пассажиров этого поезда занять свои места в вагонах и быть очень осторожными при отправлении поезда. По перрону сразу же забегали пассажиры отправляющегося поезда. Быстро простился с Евой и незнакомец, который только что угостил ее мороженым. Незнакомец также быстро исчез из поля зрения девушки, как и появился. Ева медленно направилась к подземному переходу, ведущему к выходу в город.

Не успела она переступить первую ступеньку подземного перехода, как ее кто-то сзади резко и неожиданно для нее остановил. Ева то ли от страха, то ли сработал инстинкт самозащиты, резко повернулась назад и обомлела. Перед ней стоял мужчина, который только что перед отправлением поезда угостил ее мороженым. Все остальное позже происходящее для Евы было просто ей не подвластно. Незнакомец молниеносно взял девушку с малышкой на свои руки и ускоренным шагом направился в сторону отходящего поезда, который уже начал набирать скорость. Запоздалого пассажира, да еще с женщиной и ребенком на руках, сразу же приметили проводники вагонов. Кто-то из них нажал стоп-кран. Заскрипели тормоза. Поезд немного качнулся вперед и остановился. Многие пассажиры повысовывали свои головы из окон купе. Кое-кто из них смеялся при виде опоздавшей тройки. Кое-кто, наоборот, бросал вслед язвительные шутки. Проводница одного из вагонов, сколько было в ее голове ума и в легких воздуха, громко прокричала:

– Ты, что папаша, дочку с внучкой не успел вовремя на поезд посадить? Или нажрался, как мерин сивый?

Дальше от носительницы культурного обслуживания поездов дальнего следования полилась такая отборная матерная брань, что на этот источник брани невольно стали оглядываться люди, дефилирующие по перрону. «Папаша» со своим семейством на эту брань никакого внимания не обращал. Тем более, когда операция по «захвату» молодой блондинки для «отставшего» пассажира закончилась благополучно.

Пятый вагон скорого поезда был купейным. В таком купе Ева была в своей жизни впервые. Здесь все было как в сказке. Две верхние полки были заправлены белыми чистыми простынями и пододеяльниками, на которых лежали белоснежные подушки. Две нижние полки были свободными. Возле окна находился небольшой столик, накрытый белой скатерью. Окно было зашторено двумя небольшими белыми занавесками, на которых было большими буквами написано слово «Россия». Успела Ева разглядеть на полу и небольшой коврик. Дверь купе, в котором оказалась Ева с малышкой, была открытой. Незнакомец, скорее всего, просто ее забыл закрыть. После того, как «добыча» оказалась в купе, мужчина, посадив девушку с малышкой на нижнюю полку, скороговоркой произнес:

– Извините, я скоро приду…

Пришел он где-то через минут десять, а то и через пятнадцать. Пассажир, как и при первой встрече на перроне, с веселой улыбкой представился:

– Меня зовут Егор Егорович, а проще зовите меня Гоша. Меня так всегда раньше и в настоящее время прозывают Гошей или Гохой.

Затем он протянул руку девушке. Ева ответила на рукопожатие, немного задержав свою руку в широкой и сильной ладони Гоши. Поймав себя на этой мысли, она неожиданно для себя покраснела. Мельчайшие капельки пота выступили на ее красивом лице, которое сделалось необычайно розовым. Голубые глаза девушки стали светиться как фонарики на черном небосводе. В этом Ева убедилась сразу, как только Гоша закрыл купе. Сидящая на нижней полке неожиданно увидела свое отражение и отражение малышки в зеркале двери купе. Зеркало было довольно большим. Пока Гоша что-то искал в сумке на верхней полке, девушка мимоходом поглядывала на свое отражение в зеркале. Она себе очень нравилась. Однако одеяние, в котором она была, явно не соответствовала царящей обстановке в купе. Здесь все было чисто, уютно, даже красиво. Тихо играла музыка. Еще тише колеса вагонов стучали по рельсам.

Вскоре Гоша закончил свои поиски в сумке и присел на нижнюю полку, напротив полки, на которой сидела с малышкой Ева. Так они сидели друг против друга довольно долго, минут пять и молчали. Гоша внимательно глядел на юную девушку с малышкой и о чем-то своем думал. Иногда его лицо становилось не то мрачным, не то угрюмым. Еву, которая также бросала редкие взгляды на мужчину, почему-то это пугало. Ее беспокоило и то, что когда она внимательно заглядывала в глаза мужчины, они становились очень влажными. Даже те беглые, но довольно острые взгляды, которые изредка бросала Ева на мужчину, непонятно почему, давали ей особый прилив не то жалости, не то детского, не то женского обожания к Гоше. Она про себя отметила, что в ее сердце, да и в ее душе нашлась маленькая ниша доверия, а может даже и любви к этому уже немолодому человеку.

Молчание сидящих прервал плач малышки. Девочка в первые минуты пребывания в купе на какое-то время даже забыла про свои «болячки». «Безымяшка», как и молодая мама, сначала внимательно рассматривала все, что было в купе. Она то и дело переводила свои глазки то на зеркало, то на сидящих в купе, то внимательно глядела в потолок. Может ей был приятен легкий шум работающего кондиционера, который нагнетал прохладный воздух. Возможно, благотворно повлияла и перемена обстановки. Тишина, да и прохлада в купе способствовали на какое-то время «благопристойному» поведению малышки.

Где-то около получаса ребенок не плакал. Затем терпение малышки кончилось и она разразилась громким плачем. Первым на плач, как ни странно, прореагировал Гоша. Он быстро подошел к ребенку, которого на руках держала Ева. Мужчина с большим желанием, и это сразу заметила Ева, стал играть перед девочкой коробочкой из-под конфет, лежащей на столике. Однако эти «трюки» мужчины и всевозможные «проделки» матери не могли успокоить плаксу. Видя бесполезность действий своих и молодой матери, Гоша тихо произнес:

– Девушка, сейчас я выйду из купе, а Вы покормите ребенка, – сказав это, он уже сделал первый шаг к выходу из купе. Однако молодая мама предопределила ход его дальнейших действий. Она, слегка потупив голову, со вздохом произнесла:

– Во-первых, извините меня, что я не назвала своего имени. Меня зовут Ева. Во-вторых, я не кормлю дочь молоком. У меня его просто-напросто нет…

Гоша слегка улыбнулся. Оживление мужчины, скорее всего, было вызвано тем, что он узнал имя своей красивой спутницы. До этого он все время терялся в догадках о том, как все же зовут эту стройную, ослепительно красивую девушку с тугой косой белых волос. Он даже какое-то время в своем воображении давал своей спутнице около десятка имен. Однако все его вымыслы и догадки останавливались только на одном имени – Татьяна. Это имя было для него самым лучшим и святым. К тому же, молодая незнакомка была поразительно похожа на его жену, которую звали Таня, и которую он когда-то страстно любил…

Узнав о том, что девочка Евы очень голодна, а молодая мама в силу каких-то причин не может кормить грудью дочь, Гоша буквально через пару минут нашел выход из сложившейся ситуации. Да и этот выход был подсказан самой жизнью. Уже более двух дней в этом же вагоне, в котором ехал Гоша, только через купе, ехала женщина с дочерью и внучкой в Читу. При выходе из купе в коридор, чтобы подышать свежим воздухом, да и на остановках, Гоша несколько раз замечал немного полную девушку с ребенком, который иногда спал, а иногда и бодрствовал на руках матери. В том и в другом случае, спящий или прыгающий на руках матери ребенок держал во рту небольшую резиновую пустышку. Малыш испытывал явное удовольствие от резинки, надеясь на то, что скоро из «груди» матери польется молоко.

Вика, так звали молодую маму от предложения Гоши накормить грудью малюсенькую девочку не отказалась. Вскоре Ева оказалась в кругу двух приветливых женщин. Такая доброжелательность в какой-то момент насторожила молодую крестьянку. Однако, увидев то, с какой лаской и заботой восприняли ее дочурку незнакомые люди, опасения у Кротихи вскоре рассеялись. «Безымяшка» сначала перед грудью незнакомой мамы немного покуражилась. Она, хватая губами сосок груди, с громким плачем то его отвергала, то опять припадала к источнику материнского молока. «Прелюдии» девочки продолжались довольно недолго. Голод брал свое. Через пару минут девочка с небольшим свистом и храпом мирно «штурмовала» грудь незнакомой для нее мамы. Ева с облегчением вздохнула, увидев как малышка стала жадно кушать. Она в своей душе очень радовалась тому, что за долгое время ее малышка хоть досыта напьется материнского молока, пусть даже и не от родной матери.

Спокойствию малышки был рад и Гоша. Его радовало не только это. Он не мог ни заметить того, как красавица Ева бросала в его сторону теплые взгляды, которые были порою столь пронзительными и жадными, что ему становилось как мужчине очень приятно… Почувствовав то, что он далеко не последнее место занимал в кормлении малышки и с этой задачей справился неплохо, Гоша быстро удалился в свое купе.

Анна Ивановна, так звали мать Вики, убедившись в том, что маленькая незнакомка насосалась женской груди вдоволь и закрыла глазки, полушепотом обратилась к Еве:

– А ну, мама, неси доченьке-красавице новые пеленки, распашонки, а то, я вижу, что у нее уже потоп…

Услышав эти слова пожилой женщины, Ева слегка покраснела и сказала:

– К сожалению, сумку со всем необходимым для ребенка я в дороге потеряла… И сейчас у меня практически ничего нет для моей малышки…

Дальше она продолжать не стала, так как доброжелательная Вика быстро достала из своего большого чемодана чистую пеленку, рубашку и штанишки. И все это пахло чем-то приятным, что очень радовало Еву. Она была необычайно довольна тем, когда переодев своего ребенка в чужую одежду, она увидела в нем совсем другую малышку. Ей даже не верилось в то, что это ее дочурка лежит в белоснежной пеленке, в рубашке в горошинку и в белых штанишках. Насытившись материнским молоком и переодетая во все свежее белье, девочка заснула крепким сном.

Извинившись за беспокойство, Ева сделала попытку взять спящую дочурку на руки, но Вика с улыбкой произнесла:

– Да пусть она останется у нас на немного. У нас молодой жених спит уже как час. Он спит как убитый, даже не зная о том, что рядом с ним спит такая красивая невеста…

После этих слов все женщины весело рассмеялись. Чувствуя поистине материнскую заботу Анны Ивановны и ее дочери Вики о своей девочке, Ева согласилась оставить «безымяшку» у соседей на время сна. Да и малышка, наверное, была не против того, чтобы основательно выспаться в гостях. Она очень крепко спала «калачиком», повернувшись на бочок. Молодой матери также не хотелось тревожить дитя малое, не дай Бог, оно могло проснуться во время «транспортировки». Женщины и на том порешили. Ева заберет девочку в свое купе после того, как сама малышка проснется. Вика обязалась известить Еву об этом.

Покинув гостеприимное купе, Ева направилась в свое купе, дверь которого была закрыта. Кротиха тихонько постучала в дверь. На стук никто не реагировал.

– Наверное, Гоша куда-то ушел, а может даже уже и спит, – подумала про себя юная пассажирка и направилась к окну в коридоре вагона.

Время было где-то уже около восьми вечера. Пролетающие через окно вагона деревни и другие полустанки постепенно одевались в пелену надвигающихся вечерних сумерек. Это было особенно заметно, когда поезд проносился среди густых лесов. Наблюдение за всем тем, что пролетало в темном окне перед Евой, неожиданно прервал Гоша, только что вышедший из купе. Мужчина был в черных брюках, в белой рубашке и при галстуке в полосочку. Только сейчас девушка поняла, почему никто в купе на ее стук не отвечал. Гоша переоделся и переоделся ради молодой девушки, ради Евы. Так думала Ева, а может ей просто так хотелось думать…

Гоша обратился к Еве как к давно уже знакомой девушке:

– А куда наша молодая мама девала свою дочь?, – опять весело, как и раньше, спросил мужчина. При этом он широко открыл рот и обнажил белые зубы. Красивые зубы Гоши Еве понравились. Ей на какой-то миг стало не по себе, когда она вспомнила кривые зубы Генриха Петровича, которые были желтого цвета от постоянного курения. Ева на вопрос мужчины, слегка покраснев, тихо ответила:

– Малышку, свою… Еву, я оставила там, в соседнем купе у Анны Ивановны. Она и Вика сказали, что после того как проснется девочка, они меня позовут, Вот так…

Сказав это, Ева опустила голову вниз и начала кусать нижнюю губу. На какой-то миг она стояла как провинившаяся девочка, которая что-то «набедокурила» перед родителями и теперь держит ответ перед ними. В голове у Евы на какой-то миг появилась мысль о том, что надо незамедлительно забрать малышку у незнакомых людей, хотя и у очень приветливых. Эту мысль девушки, скорее всего, «разгадал» и Гоша, видя перед собою слегка покрасневшуюся Еву, которая стояла перед ним и о чем-то думала. Он улыбнулся, слегка притронулся рукой к плечу блондинки и также слегка подтолкнул ее в направлении к двери своего купе. При этом тихо, но почему-то уверенно сказал:

– Я думаю, что ты правильно сделала. Твоя Ева, наверное, как и ее мама, сильно устала. Сейчас малышка накушалась и пусть спокойно поспит. Я постараюсь за ней во время ее сна посматривать…

Слова Гоши успокоили Еву и она уверенно вошла в купе. Присев за столик, она уставилась в окно и опять стала наблюдать за тем, что проносилось мимо идущего на восток поезда. «Обозрение» за тем, что было за окном купе, для Евы было занятием вполне условным. В ее голове проносились всевозможные мысли. Главное ее успокаивало и давало силы для завтрашнего дня было то, что ее дочурка была накормлена, одета во все чистое и крепко спала. При мысли о том, что малышка накормлена, у самой Евы выделялась слюна. Она всячески старалась это скрывать от Гоши, который сидел напротив и в полутемном купе листал журнал «Огонек». У молодой девушки с раннего утра довольно часто «бурлило» в животе. Сейчас же в глазах от голода время от времени появлялись зеленые огоньки.

Гоша включил радио. В купе раздались сигналы точного времени. Передавали последние известия. Сидящие за столиком продолжали молчать. Каждый из них хотел что-то друг другу сказать, однако каждый выжидал удобный для этого момент. Иногда каждому из них казалось, что этот повод уже найден, но время проходило и никто не решался начать первым разговор. Среднего возраста мужчина и очень молодая девушка изредка бросали взгляд друг на друга и только. Ева, в который уже раз рассматривая физиономию Гоши, не могла не заметить того, что он чем-то был взволнован. Ее напарник по купе иногда украдкой смотрел на часы и то ли от какого-то волнения, то ли от какого-то ожидания поглядывал на дверь. Диктор закончил читать последние известия.

Из радио полилась легкая музыка. Впервые в жизни Ева наслаждалась такой прекрасной музыкой. До этого момента она не имела возможности это делать, так как в ее избушке радио не было. Да и спокойствие, и тишина до этого времени никогда еще в жизни не посещали душу молодой селянки. Темнота все решительнее брала верх над светом. Купе все быстре и быстрее оказывалось в плену у темноты. Гоша щелкнул выключателем. Вверху в купе вспыхнул яркий электрический свет. Он показался для Евы таким ослепительным, что она даже на миг закрыла руками свои глаза. Девушка радовалась свету. Ей уже не хотелось «глазеть» в окно и рассматривать постепенно темнеющие силуэты деревень и еле заметные очертания лесных массивов.

Неожиданно кто-то уверенно и сильно постучал в дверь купе. Гоша слегка вздрогнул, отложил журнал в сторону и затем неспеша пошел открывать дверь купе. После того, как Егор Егорыч открыл дверь, неожиданно для Евы в дверях появился довольно худой мужчина во всем белом. Колпак на его голове также был белого цвета. Теперь девушка нисколько не сомневалась в том, что это был официант или даже повар из вагона-ресторана. Гоша на какое-то время прикрыл дверь купе. Двое мужчин оказались за дверью наедине. О чем они говорили Ева не слышала. Разговор мужчин для юной пассажирки остался тайной. Он был не очень продолжительным. Вскоре раздался стук в дверь. Затем открылась дверь и появился Гоша. Он был очень веселым и одновременно неподдельно торжественным. Плотно прикрыв за собой дверь, он полушепотом произнес:

– Прошу внимания, моя молодая и очень красивая Ева… Вечерний бал для нас с тобою на сибирской земле начинается!

Затем он исчез опять за дверью и появился вновь в купе через десять-пятнадцать секунд. Появился не один, а с тележкой, на которой были различные блюда и напитки. И от всего этого исходил приятный запах, от которого Ева чуть-чуть не оказалась в обмороке.

Девушка из глухой сибирской деревни за свою довольно короткую жизнь такого изобилия продуктов и напитков не видела. Не говоря уже о том, что она их не кушала или не пила. Она даже не знала наименование некоторых блюд и явств, что были на тележке. Однако беглый взгляд красивой блондинки на все это съестное «сокровище» позволил и ей определить изысканность блюд и напитков. Здесь была бутылка советского шампанского, бутылка пятизвездочного коньяка. В стеклянном кувшине был еще какой-то напиток или сок. На тарелках были аккуратно нарезаны кусочки колбасы и сыра. В одной тарелке Ева приметила ярко красные кусочки рыбы…

Дальше разглядывать то, что лежало на стеллажах тележки Кротиха посчитала неприличным занятием и решительно отвела глаза в сторону. Глубоко вздохнув, затем взглянула на Гошу. Смотря на мужчину, молодая женщина отчетливо поняла, что все это изобилие для нее. Гоша, в свою очередь, глядя на Еву, прекрасно видел и понимал, что напитки и кушанья «ошарашили» молодую даму. Это его очень радовало и придавало новые силы. Он, как заправский официант, ловко вкатил тележку в глубину купе, закрыл дверь и громко произнес:

– Дорогая моя, Татьяна…

После этих слов он немножко смутился, даже покраснел. Затем, прямо глядя в глаза Евы, опять произнес:

– Сегодня наш день с тобою… Ева, ты слышишь меня? Мы сегодня должны отметить нашу встречу, моя девушка…

Юная мама от съестного и напитков решила не отказываться. Голод о себе заявлял все больше и больше. Терпению молодой крестьянки приходил конец. Мысль о том, чтобы достать остатки хлеба и кусочек вафлей из сумки, которая лежала под столиком и скушать оставшиеся припасы, приходила в голову девушки уже давно. Однако «трапеза» с такими продуктами, да и еще при таком мужчине, Еве представлялось явно не приличным занятием. Ей не хотелось выглядеть отсталой женщиной. К тому же, Гоша с каждой минутой почему-то все больше и больше ей нравился.

Сейчас же, увидев такое изобилие продуктов и напитков, блондинка решила не гнать «картину». Она улыбнулась, и пристально посмотрев в глаза мужчины, без всякого стеснения произнесла:

– Я согласна с тобою, чтобы этот вечер был только для нас двоих. Хотя мне как-то не очень удобно перед Вами. Мы ведь мало друг с другом знакомы…

Больше девушка ничего не стала говорить. Она быстро взяла полотенце, лежащее на верхней полке, и выскочила из купе. На пути в туалет Ева тихонько подошла к двери купе, где оставила свою дочку, и прислушалась. В купе была полная тишина. Это означало, что ее малышка спит и не служит источником беспокойства для тех, кто приютил девочку на короткое время.

В туалете Кротиха пробыла довольно долго, даже успела поплакать, причиной этому был ее убогий внешний вид. Закрыв дверь туалета, она долго разглядывала себя в зеркале. В своей фигуре, да и в физиономии она находила многое положительного, даже очень. Проблема состояла в ее одежде, та ее явно не устраивала. Даже ее любимая косынка в этом заведении не смотрелась, не говоря уже о трусах, которые она носила довольно продолжительное время.