Драконий перстень
– Надо массагетов сделать своими союзниками, заключить мир и выступить против общего врага – персов, а чтобы было взаимное доверие, совместно построить мост через Куру.
Царь получил лучшее решение.
Подняв кубок, Тигран провозгласил:
– Выпьем за ясность сознания, позволяющее под воздействием вина увидеть суть проблемы, потому что вино – напиток богов!
Посмеялись, лихо сдвинули кубки, расплескав напиток богов, и выпили. Вино имело отменный вкус и удивительным образом сняло раздражительность и напряжение. Все расслабились и успокоились.
Старик Вараздат сообщил, что каждый день во время обеда выпивает кубок красного вина, и поэтому бодр и свеж, хотя ему уже девяносто пять. На собственном опыте он вывел закономерность: кто умеренно пьет вино, тот счастлив, забывает о возрасте и всегда имеет ясные мысли. Излучая благодушное настроение, царь похвалил хорошее вино. Ведь оно у толкового человека пробуждает мудрость и желание, несмелого делает храбрым, а сомневающемуся позволяет взглянуть на вещи в другом свете.
В благодушный разговор внезапно вклинился погруженный в мысли о предстоящей миссии Гурас:
– Брат, скажи, как мне говорить с Помпеем?
Тигран спокойно ответил:
– Больше театральности, Гурас! Мне доносят, что Помпей суеверен, любит драматические эффекты. Обговори с ним церемонию моего прибытия в римский лагерь, да не забудь сказать, что я хочу именоваться другом и союзником римского народа.
Вараздат, лукаво посмотрев на братьев, воскликнул:
– Мне это нравится – переиграть противника! Армии, устремившись в бой, мирно разойдутся… Надо же!
Тигран ласково посмотрел на соратников:
– Нам потребуется мужество, чтобы избежать битвы и, навязав мир, победить противника. Всегда нужно помнить, что излишняя самонадеянность ведет к горькому разочарованию. Пусть Рим пока думает, что управляет Вселенной.
– Государь, – Гурас лукаво глянул на царя, – подарок тому, кто желает прийти на армянскую землю с мечом, я уже подготовил.
– О чем ты, Гурас? – спросил Тигран.
– О, ты забыл! Перстень духа Арарата!
Тигран вспомнил. На протяжении веков эта вещица не раз помогала победить противника. Того, кто носил Драконий перстень, дух священной горы Арарат наделял не только сильными страстями, но и сомнениями. Конечно, этот перстень заставит Помпея робеть, если полководец войдет в пределы царства, и даже чрезвычайно устрашит.
– Пусть будет так! – сказал царь. – Гурас, отвези перстень в Рим и подари Помпею!
А сам подумал, что, возможно, легенда и исторические анналы его библиотеки сообщают правду, и камень действительно является носителем магической силы. Боги Рима насылают на все страны кошмары, давая римлянам силу и неуязвимость, побуждают к новым грабежам и насилию, подталкивают в Армению. Пусть перстень с загадочным прошлым ослабит захватнический инстинкт Помпея.
Вараздат, радостный как дитя, распростер руки перед братьями:
– Вот и славно! Перстень духа Арарата захватит мысли и ум захватчика. Мир благо, война зло, победа горька, а слава мимолетна. Пусть воюют другие!
Тигран, обладавший в царстве не самым спокойным нравом, вдруг умиротворенно рассмеялся:
– Я рад, что есть талисман, способный приносить удачу или охранять от неприятностей армянское царство.
Он собирался добавить, что с соратниками нашел верное решение: никогда не начинай войну, если есть хоть малейшая возможность поддержать мир, но увидел на дорожке, ведущей к беседке, свою любимицу Аревик и поспешно сказал:
– Ну, идите!
Мимо фонтанов и мраморных статуй по дорожкам сада шла наложница Аревик. Стройная, маняще красивая, в синих одеждах, с дорогими украшениями, она излучала солнечный свет. В руках женщина держала вербену – мелкие белые цветы. Увидев в хорошем расположении духа Тиграна, она просияла.
Царь встал, обнял и поцеловал ее в алые губы:
– Моя Аревик, моя любовь! Ты принесла мне траву любви, верно полагая, что я в гневе, ведь вербена гасит эмоции.
– Не только, Тигран. Эти цветы приводят в веселое расположение духа.
– Мы тут спорили с Гурасом и Вараздатом, но сейчас у меня хорошее настроение: я нашел верное решение.
Царь страстно любил Аревик. Ее томный взгляд обладал завораживающей и притягательной силой, яркая внешность приводила в восхищение, а свет внутренней красоты вызывал ощущение спокойствия и раскрытие непостижимой тайны.
– Я люблю тебя, Тигран, всем сердцем! – она с восхищением смотрела на царя.
А Тигран, вновь поцеловав ее, произнес:
– Моя любовь к тебе настолько сильна, что хочется просить у богов бессмертия, чтобы быть всегда рядом.
Аревик улыбнулась. Ее каштановые волосы, прическа, небольшая синяя шапочка и необыкновенные карие глаза, напоминающие миндаль, сводили его с ума. Глядя на этот эталон красоты, царь по-другому воспринимал мир.
– Когда ты улыбаешься, я понимаю ради чего живу… – Тигран каждый раз заново любовался этим совершенным произведением природы.
Аревик, как всегда смутившись, произнесла:
– Я тоскую, когда тебя нет рядом, но увидев вновь, испытываю неземной восторг… как от величия природы и солнца, и звезд на небе…
Царь вторил ей:
– Только с тобой ощущаю гармонию жизни: все приобретает равновесие и совершенство…
Аревик взяла Тиграна под руку, и парочка пошла гулять по дорожкам великолепного сада.
Глава 8. Во власти иллюзий
На другой день после прибытия в Рим Гурасу организовали встречу с Цезарем. В сопровождении свиты армянский дипломат двинулся в римский район Субура, где находился дом сенатора. Район, считавшийся предместьем Рима, находился недалеко от форума и имел репутацию неблагополучного, поэтому в свите были не только слуги, но и телохранители. Для переселения на престижный Палатинский холм Цезарю просто-напросто не хватало денег.
Входную деревянную дверь открыл слуга, проводивший Гураса в атрий с небольшим прудом в центре. Хозяин дома уже ждал:
– Гурас! – Юлий Цезарь расплылся в улыбке. – Когда приходит армянский друг, понимаешь, что дружба существует не только во имя благородных поступков, но даже делиться последним золотом. – Хозяин с удовольствием смотрел на небольшой сундук, который внесли и поставили у его ног.
Гурас поклонился:
– Твое расположение, Цезарь, ценно тем, что Армения получает советы дальновидного и мудрого государственного деятеля.
– Царь Тигран умеет сокрушать врагов, поэтому достоин моего уважения, – продолжал Цезарь. – В Риме не мешало бы установить монархию восточного типа, но без насилия.
– Цезарь, ты всегда почтительно отзываешься о моем царе. В знак глубокого уважения прими эти дары.
Гурас открыл сундук, и перед сенатором заблестели золотые и серебряные кубки и кувшины, чаши из горного хрусталя, кинжалы, ювелирные украшения и серебряные денарии.
– Золото – символ постоянства… – Цезарь с восхищением осматривал изделия и, взяв в руки золотой кувшин, сказал: – Какая изящная вещь! Жаль, что я почти не употребляю вина.
От Гураса не укрылась страсть хозяина дома к изысканности и стремление к роскоши, коих он был лишен. «Но все впереди, – подумал армянский гость, – он молод, ему около тридцати пяти, энергичен, честолюбив». А вслух мягко произнес:
– Золото является также символом богатства и власти…
Цезарь понял намек:
– Мой дом, конечно, не производит такого впечатления, но в будущем, после избрания великим понтификом, а я верю, это произойдет рано или поздно, я получу резиденцию от государства: перееду из Субуры в самый центр города. Знаешь, мой род Юлиев Цезарей находится в родстве с богиней Венерой…
– Прямой потомок богини? – бровь Гураса взлетела вверх. – Впрочем, я всегда подозревал твою исключительную значимость, так сказать, сакральное начало личности.
– Между прочим, по материнской линии в моем роду был сам Марс.
– Вот почему ты резко выделяешься среди людей, тебя окружающих! – воскликнул Гурас.
– Происхождение от богов накладывает большую ответственность…
Гурас почтительно поклонился:
– Цезарь, желаю тебе не только достойно служить своей родине, но и творить историю!
Появилась Помпея, молодая жена Цезаря, двадцати трех лет, красивая, с хорошей фигурой, темно-рыжими волосами и ярко-зелеными глазами. Гурас опять поклонился, а Цезарь сказал:
– Помпея, это наш гость с Востока, из Великой Армении, Гурас, брат царя. Посмотри только на эти великолепные предметы, которые он преподнес в дар! – Сенатор взял из сундука чашу и передал жене: – Такой роскошной чаши из горного хрусталя с отделкой золотом нет даже у Красса!
– Сказочно красива! – бросила Помпея. – Но годится разве что испить яду, – возвратив чашу мужу, она развернулась и ушла.
Недовольный ее поведением, Цезарь изменился в лице. Гурас, опустив глаза, подумал: особых чувств к жене сей муж не испытывает. Впрочем, все и так знали, что брак с родственницей Гнея Помпея был нужен Цезарю, чтобы сблизиться со знаменитым военачальником. Ходили слухи, что и сам Цезарь не был идеальным супругом, мол, падок на любовные утехи.
Прошли в таблиниум – главное помещение дома, где хозяин принимал гостей. Дверь таблиниума выходила в сад и была отворена, поэтому зелень и цветы, как картина в раме, украшали комнату. Любовь к природе – непременное качество римлянина, а тем более патриция, коим был Цезарь. Рабы унесли сундук с подарками, а Цезарь и гость, сев в кресла друг против друга, начали разговор.
Гурас смотрел на этого человека, утверждаясь во мнении: он не остановится ни перед чем, дабы достичь высот власти. Он умен, быстро реагирует на меняющиеся обстоятельства, желает сделать политическую карьеру, может манипулировать людьми, высокопарен, обладает живыми глазами, тщательно ухаживает за собой. Несомненно, диктаторскую власть в Риме захватит он.
– Юлий Цезарь, – сказал гость, – я прибыл просить тебя о помощи…
– Если ты о предстоящей войне на Востоке, порученную Помпею, то, увы, ничем помочь не смогу. Война дает право завоевателям диктовать покоренным любые условия.
– О, нет-нет! Честолюбие Гнея Помпея требует отдельной встречи с ним. Догадываюсь, как трудно будет смягчить участь будущей жертвы. Но он никого не принимает. Прошу тебя, организуй нашу с ним встречу!
– Я пожертвую своей репутацией, если буду просить за Армению.
– Чтобы все стороны почувствовали заинтересованность в переговорах, – загадочно сказал Гурас, – нужно одно из двух: общую цель или выгоду для сторон.
Цезарь улыбнулся:
– Общая цель возникает в тайных союзах, а вот выгода дает преимущество, позволяющее великодушно делать добро.
– Деньги можно найти, если поискать… – Гурас многозначительно посмотрел на сенатора.
– Да, деньги мне сейчас нужны, – задумчиво произнес Цезарь. – В этом году я стал смотрителем Аппиевой дороги: придется ремонтировать за свой счет. Еще меня избрали курульным эдилом. Он, кроме всего прочего, организует в Риме праздники, игры и гладиаторские бои на собственные средства. Еще я раздаю хлеб беднякам… Приходится занимать крупные суммы у друзей и покровителей.
– Уверен, граждане Рима запомнят тебя надолго, – похвалил Гурас. – Цезарь, я знаю человека, готового заплатить крупную, очень крупную сумму за твое посредничество.
– И кто же это? – глаза сенатора загорелись.
– Египетский правитель Птолемей XII просит признать его как царя. Он хочет, чтобы легитимность его власти была одобрена Римом.
– Это сложный вопрос… В сенате поговаривают, что египетское царство должно отойти Римской республике по завещанию Птолемея XI, убитого в расцвете сил…
– Но мы-то знаем, что завещание подложное… – Гурас заговорщически посмотрел на хозяина дома.
– Люди охотнее верят тому, чему желают верить, – Цезарь смотрел в упор на гостя. – Говоришь, он готов заплатить крупную сумму?
– Очень крупную!
– Этот вопрос требует согласования с высокопоставленными людьми… – начал Цезарь, но Гурас его прервал:
– Птолемей готов заплатить достаточно… Риму выгоднее иметь независимое египетское царство, которым правят потомки Александра Македонского…
При упоминании этого имени Цезарь вздрогнул: он всегда ориентировался на этого завоевателя, управлявшего покоренными народами по рецепту персов. И даже обожествление своей персоны Гай Юлий проводил так же, как и его кумир Александр. Пару лет назад Цезарь посетил Египет и убедился, что власть древних фараонов и власть Александра Македонского покоилась на одном и том же принципе – божественном происхождении. Войдя в египетский храм и увидев статую Александра Великого, Цезарь поймал себя на мысли: «Он умер в тех же летах, что и я сейчас, но он покорил весь мир, а я не совершил ничего примечательного».
Сидя в кресле напротив армянского дипломата, сенатор подумал: «Придет время, и покорителем Египта стану я сам». А вслух сказал:
– Что ж, идея заманчивая, но ты же понимаешь, что без Помпея и Красса этот вопрос решить нельзя?
– Понимаю. Вы трое – это союз власти, денег и ума, – улыбнулся Гурас.
Цезарь негромко сказал:
– И потом, я должен провести решение в сенате… О какой сумме идет речь?
– Шесть тысяч талантов!
Глаза сенатора округлились, лицо стало решительным, и он произнес свою любимую фразу:
– Великие дела надо совершать не раздумывая, чтобы мысль об опасности не ослабляла отвагу и быстроту.
Он встал и быстро заходил по комнате. «Артистично, талантливо!» – подумал Гурас, а Цезарь продолжал:
– Моему честолюбию льстит, что ты обратился с этим вопросом ко мне. Средства Птолемея решат все мои финансовые проблемы. Я берусь за это дело!
«Он с удивительным легкомыслием принял мое предложение. Такой человек действительно осуществит любые честолюбивые планы», – размышлял Гурас, а Цезарь пришел в возбужденное состояние:
– Я не терплю нерешительности! Все скрытое и непознанное порождает страх, поэтому нельзя долго обдумывать дело, надо за него браться сразу. Дорогой Гурас, обещаю: царь Птолемей XII станет другом римского народа, а тебе я устрою встречу с Помпеем.
Они расстались друзьями.
Цезарь, несомненно, умело манипулировал Помпеем. Не прошло и трех дней, как армянский дипломат был приглашен в дом полководца. Солнце уже заходило, когда по узким улочкам города четверо рабов несли носилки с Гурасом, спускаясь с холма Эсквилин в низину, в район Карины, где жил Помпей. Их сопровождали двое телохранителей, и еще двое слуг несли небольшой сундук.
Проходя безымянный переулок, никто не заметил темные тени у забора: четверо разбойников внезапно напали на кортеж. Телохранители, обнажив кинжалы, вступили в схватку с двумя мужчинами, вооруженными длинными ножами. Еще два грабителя бросились к заветной цели – сундуку. Слуги дипломата, получив мощные удары – один в зубы, другой палкой по голове, – выпустили ношу из рук, и сундук немедленно исчез в темноте городских переулков. Рабы, небрежно поставив носилки на землю, разбежались. Сидящий внутри Гурас, откинув полог, вылез наружу и, выхватив из складок плаща маленький серебряный кинжал, приставил его к горлу одного из разбойников, а телохранитель еще и нацелил ему в глаз острый клинок. Преступник, сообразив, что сопротивление бесполезно, прекратил бой, бросил нож и поднял руки. Второй громила уже лежал на земле, не подавая признаков жизни. Вельможа подошел к упустившим золото слугам, сидевшим на земле, один держась за челюсть, другой за голову, с грустью посмотрел на них и изрек:
– Потеря золота еще не смерть, величайшая потеря в жизни – когда перестаешь верить в себя.
Из-за угла дома выглянули испуганные рабы. Убедившись, что армяне победили, они с опаской вернулись к носилкам, и кортеж дипломата двинулся в путь, пополнившись связанным разбойником.
Престижный район Карины, примыкавший к форуму, находился между холмами Оппий и Палатин. Двухэтажный дом Помпея был украшен рострами: после победы над пиратами сенат разрешил ему повесить на дом отпиленные носы кораблей.
Гней Помпей бушевал:
– Это возмутительно! Средь бела дня на улице Рима грабят дипломата! Сочувствую. Мне самому приходится ходить с охраной. Риму давно требуется сильная рука!
– Царь Тигран прислал тебе дары, но, увы, грабители их отняли, – как бы оправдываясь, произнес Гурас.
– С этим я разберусь, ведь у нас в руках их соучастник…
Помпей жил уединенно как частное лицо, в политические распри республики не вмешивался, но и не тратил время попусту – готовил поход на Восток, отменив все аудиенции. Столы в зале были завалены картами, письмами и списками, обстановка говорила, что хозяин дома ведет умеренный образ жизни и, как человек военный, не признает излишеств.
– Гурас, мы много раз встречались, и ты знаешь мою позицию: время гегемонии царя Тиграна в Азии прошло. Закат армянской державы близок…
– Гней, ты тоже должен осознать почему у Лукулла ничего не получилось, – Гурас овладел собой и говорил уверенно: – Горная Армения – надежный оплот Тиграна, основа его успехов. Царь поднял и сплотил народы, племена, общины на борьбу с врагами. Боги Армении карают всех, кто нападает на нашу страну…
– Не обманывайся! – Помпей неторопливо ходил по залу. – Я натравлю на армян соседей, брошу семена ненависти, использую все для возбуждения смуты. Разделяй и властвуй!
– В Риме неспокойно… – гость решил напомнить «гостеприимному» хозяину дома, что в его стране сложилась непростая обстановка. – Гней, сенат, кажется, совсем не справляется со своими обязанностями, его действия могут привести к хаосу. – Сделав встревоженное лицо, Гурас патетически воскликнул: – Кто тот герой, который наведет порядок в Риме?!
– Рим на вершине своего величия! – возгласил Помпей, но тут же осекся: – Да, кое-кто призывает к анархии, кого-то обуяла алчность…
Гость беспристрастно добавил:
– Мятежи не прекращаются, особенно на окраинах державы…
– Что ты хочешь этим сказать? – полководец грозно смотрел на дипломата.
– Две великие страны могли бы жить в мире и дружбе, совместно установив новый мировой порядок: вы на Западе, мы на Востоке…
– Рим завоюет весь мир, – Помпей сурово смотрел на гостя, – и Армению в том числе, с ее богатствами и магическими штучками, которые искал Лукулл! Доходы республики в результате моих походов должны возрасти вдвое, поступление рабов и богатой добычи ожидается значительное.
– Даже самый удачливый завоеватель Александр Македонский не решился войти в Армению. Я слышал, ты любишь себя сравнивать с ним… – как бы между прочим напомнил Гурас.
Гней Помпей, сердясь, вновь зашумел:
– Мы обрушимся на Великую Армению с двух сторон – с запада и востока! Парфяне готовы вступить в войну, и Тиграну не устоять!
– Я бы не стал надеяться на парфянского царя Фраата III. Рим он ненавидит, союзник ненадежный, а завидев на поле боя армян, разворачивает армию и уходит.
Помпей внезапно успокоился, агрессивность снизилась и, внимательно взглянув в глаза дипломата, он предложил ему сесть. Слуга по имени Вириат, раб из Лузитании, подал вина, зажег масляные светильники. Дальше разговор протекал за столом в спокойном, даже дружеском тоне.
– Я никого сейчас не принимаю, так как идет большая подготовительная работа к военной кампании – скоро выступаю в поход. Однако Цезарю не смог отказать. Мы дружим. Цезарь – самый популярный среди городского плебса. Хочет консульства, и он его получит. Должен сказать, что этот человек столь же полезен, сколь и опасен, но мне импонирует.
– Мы на днях встречались, и он произвел на меня сильное впечатление. Он тот, кто хочет все и не остановится ни перед чем, – загадочно сказал Гурас.
Помпей внимательно посмотрел на собеседника:
– Полагаешь, мне нужен сильный успех, чтобы затмить Цезаря?
Гурас поймал себя на мысли: «Красс богат, Цезарь пользуется популярностью у простого народа, а что же Помпей? По всему видно, что политик он не выдающийся, красиво говорить не умеет и не хочет, но он вояка, его любят легионеры, умеет залезть в душу солдата. За военные успехи уже при жизни получил от сената титул «Великий».
– Я слышал, что народ восхваляет тебя, самого влиятельного человека в Риме, имеющего военный талант. Только у тебя и Красса есть собственные армии.
– Не хочу хвастать, – Помпей подобрел, – мне потребовалось всего три месяца, чтобы очистить море от пиратов…
Действительно, пиратство приобрело неслыханный размах, торговля упала, казна опустела, а народ Рима был доведен почти до голода. Помпей со своим флотом выловил все пиратские корабли, и судоходство сразу нормализовалось, снабжение столицы хлебом улучшилось. Гурас видел перед собой богатого сорокалетнего землевладельца с чертами лица волевого человека, полноватого, с толстым носом и маленькими глазками, бывшего консула, честолюбивого аристократа, который в политике никогда не обнаруживал больших дарований. «Этот непобедимый герой непоследователен, высокомерен и нерешителен, – думал дипломат. – Тщеславный и недальновидный, но гордый, амбициозный и суеверный. Для него патриотизм, честь и верность не простые слова. Но он лицемер: тонко рассчитав свои действия, продаст друзей, а Цезаря в первую очередь».
– …теперь моя цель Митридат, и я его одолею! – громко вещал Помпей.
– Не сомневаюсь, – спокойно сказал Гурас. – Армия хорошо оснащена и укомплектована: сокрушение Митридата предрешено.
– Я изменю карту Востока, – Помпей был горд собой. – Царь Тигран должен трепетать! Эллины, те что боятся Тиграна, получат мою защиту, парфяне воспрянут духом, народы Востока – горцы например – станут союзниками Рима…
– …и добыча потечет в Римскую республику рекой… – сыронизировал дипломат.
Он слушал и думал: вслед за легионами в эти области и царства придут римские публиканы (им достанется земля и рудники) и откупщики (сборщики налогов), и начнется произвол, конфискации и злоупотребления.
Дрожащий свет масляных светильников отражался на лице полководца. Оно, казалось, приобрело мистические очертания. Помпей тяжелым, оценивающим взглядом посмотрел на дипломата:
– Ну и что предлагает твой царь?
«Этот римский герой, воспитанный в традиционном духе уважения к закону и религиозным установлениям, возжелал еще большей славы», – подумал Гурас и решил, что пришло время сказать главное:
– Тигран ищет мира…
– Я занимаю воинственную, но взвешенную позицию, – примирительно ответил Помпей, явно намекая, что война с Великой Арменией – крайнее дело. – Понимаешь, Гурас, Рим недоволен усилением Тиграна: его мощь и богатство угрожают римским провинциям в Азии и нашим союзникам.
– Ты великий полководец и выдающийся политик, – Гурас был вежлив. – Царь царей Тигран II предлагает заключить мирный договор на твоих условиях.
Помпей встал с кресла, явно взволнованный, но не удивленный. Гурас вдруг понял, что эта мысль приходила на ум полководцу. Таковы предначертания римских богов, и он в них уверовал. А хозяин дома, окрыленный заманчивой перспективой, стал ходить по залу и вдруг, резко остановившись, повернулся к гостю и решительно сказал:
– Я получил от сената право заключать мирные договоры на условиях, которые посчитаю нужными. Так вот, хочу сделать Великую Армению другом Рима, а, как известно, у наших друзей есть только одно обязательство: не помогать нашим врагам.
– Царь Тигран с благодарностью примет титул друга и союзника…
– Вот мои условия: Великая Армения выплачивает Риму контрибуцию в шесть тысяч талантов. Все завоевания Тиграна являются слабостью римской восточной политики, поэтому ему придется отдать захваченные области в Каппадокии и Киликии.
– Царь Тигран выполнит эти условия, – Гурас встал и поклонился.
– …Софена должна управляться зависимым от Рима царем… – продолжил Помпей.
– Но эта область давно находится в составе Великой Армении! – с негодованием воскликнул армянский дипломат.
– Твой царь захватил Софену и казнил ее законного правителя. Тот, как стало известно, завещал царство римскому народу… Это государство – хороший буфер между вами и римскими провинциями. У меня на примете есть подходящий кандидат на престол…
– В последнее время посмертные завещания в пользу Рима пишут цари Азии и Африки, один за другим…
– …и Сирию!
– Как Сирию? – Гурас притворно негодовал.
– Скорблю, но Сирию я обещал Крассу. Он давно мечтает стать ее наместником. Я хочу сделать Рим властелином Средиземноморья.
– Это все?
– Да, все!
Гурас, сделав вид, что озадачен и потрясен, выждал театральную паузу и растерянно произнес:
– Гней Помпей, где состоится подписание мирного договора?
Помпей, довольный произведенным эффектом, триумфально прошелся по залу, поглядывая на дипломата, но было видно, что план заключения мирного договора в его голове созрел давно. Что ж, это Гураса вполне устраивало. Полководец взял топографическую карту, исполненную на пергаменте, разложил перед дипломатом и большим пальцем правой руки, на котором блестел фамильный перстень-печать, указал точку: