«Король» Черепка положил кинжал на стол и крутанул его. Оба наблюдали, как вертится блестящий клинок. Остановившись, острие указало на Бенета. Он поморщился и раскрутил кинжал снова. Лезвие во второй раз обратилось к нему. Бенет подхватил кинжал и сунул его в ножны на поясе, а затем потянулся к оловянной кружке.
Мухи разлетелись, когда он поднес кружку к губам.
– Я ничего не знаю о Бодэне, – сказала Фелисин.
Его глубоко посаженные глаза надолго остановились на ней.
– Неужели ты до сих пор не поняла, что происходит? Значит, либо ты тупая… либо нарочно стараешься ничего не замечать.
Фелисин промолчала. По телу уже разливалось онемение.
– Или ты злишься на меня, девочка? Считаешь, будто это я тебя совратил? Да, я и впрямь очень тебя хотел, Фелисин. Ты была красивой. Умной, своенравной. Считаешь, это я виноват, что ты стала… такой?
Бенет увидел, как она покосилась на мешочек на столе, и криво улыбнулся:
– А от дурханга ты могла отказаться.
– Я и сейчас могу, в любой момент, – проговорила Фелисин, отводя глаза.
– Ну, значит, моей вины тут нет.
– Нет, – повторила она. – Я во всем виню только себя, Бенет.
Он резко поднялся:
– Погода сегодня мерзкая. Начался ши’гай – засушливый сезон, когда дует горячий ветер. Все твои страдания до сих пор были только прелюдией, девочка. Посмотрим, что ты запоешь, когда тут наступит лето. Но сегодня… – Бенет посмотрел на нее сверху вниз, однако не договорил, а просто взял Фелисин за руку и резко поднял. – Идем со мной прогуляемся.
Саварк разрешил Бенету набрать отряд для охраны: «король» лично отобрал рабов, каждого из которых вооружили дубиной. По ночам они патрулировали улочки Черепка. Тех, кого ловили снаружи после заката, строго наказывали: сперва избивали, а наутро казнили. Казнями занимались стражники, а «гвардия» Бенета вовсю отрывалась на побоях.
Бенет и Фелисин присоединились к одному из патрулей: полдюжины человек, всех девушка хорошо знала, поскольку их преданность Бенет покупал в обмен на ее тело.
– Если ночь будет тихой, – пообещал он своим людям, – перед рассветом найдем время и немножко расслабимся.
«Гвардейцы» в ответ заухмылялись.
Они прошли по занесенным песком и мусором улочкам, но никого не увидели. Когда отряд оказался рядом с игорным домом Сурука, они заметили толпу стражников-досиев вместе с их командиром Ганнипом. Стражники проводили патрульных тяжелыми взглядами.
Бенет задержался было, словно хотел о чем-то переговорить с Ганнипом, но затем тяжело выдохнул через ноздри и зашагал дальше. И положил ладонь на рукоять кинжала.
Фелисин показалось, будто она вот-вот поймет что-то важное, словно бы горячий ветер добавил к ночному воздуху некий новый запах угрозы. Бодрый разговор патрульных стих, и Фелисин заметила на их лицах явные признаки тревоги. Она вытащила еще один шарик дурханга и положила прохладный сладковатый комочек за щеку.
– Вот смотрю я на тебя, – пробормотал Бенет, – и сразу вспоминаю Саварка.
Она удивленно моргнула:
– Саварка?
– Ага. Чем хуже обстоит дело, тем плотнее он зажмуривается.
С трудом выговаривая слова, девушка промямлила:
– А что случилось?
И, словно бы в ответ на ее вопрос, сзади, от заведения Сурука, раздался громкий выкрик, а затем грубый смех. Бенет жестом приказал своим людям остановиться, а затем пошел обратно к перекрестку. Оттуда он мог увидеть игорный дом – и солдат Ганнипа.
Заметив, что любовник вдруг резко застыл на месте с таким видом, словно бы узрел призрак, Фелисин ощутила глухую тревогу. Она помедлила, затем обернулась к патрульным:
– Что-то случилось. Идите к нему!
Они тоже смотрели на Бенета. Один из рабов нахмурился, и его рука скользнула к поясу, за который была заткнута дубина.
– Вообще-то, он нам ничего такого не приказывал, – проворчал громила.
Другие закивали, беспокойно ерзая в тени.
– Но Бенет стоит там один! – возмутилась Фелисин. – На открытом месте. На него, наверное, нацелены стрелы…
– Заткни хлебало, детка! – рявкнул «гвардеец». – Никуда мы не пойдем.
Бенет чуть было не отступил назад, но затем явно взял себя в руки.
– Они идут к нему, – прошипела Фелисин.
Показались Ганнип и его досии, обступили полукругом Бенета, держа в руках взведенные арбалеты.
– Да помогите же ему! – взмолилась Фелисин.
– Да провались ты к Худу! – огрызнулся один из громил.
Патруль поспешно разбегался, мужчины тихо уходили в тени ближайших переулков.
– Ты никак там одна осталась, девочка? – громко спросил капитан Ганнип. Его солдаты расхохотались. – Иди сюда, к Бенету. Мы тут просто по-дружески беседуем, только и всего. Ничего страшного, поверь.
Бенет обернулся, явно желая ей что-то сказать. Однако стражник-досий шагнул вперед и с размаху ударил «короля» по лицу кулаком в перчатке. Бенет пошатнулся, выругался, прижимая руку к разбитому носу.
Фелисин неловко отступила на шаг, затем развернулась и побежала, а за спиной уже щелкнули арбалеты. Стрелы прожужжали по обе стороны от нее, но девушка сумела ускользнуть в узкий переулок. Позади раздался смех.
Фелисин бежала по улочке, которая шла параллельно Ржавому пандусу. В сотне шагов впереди находились малазанские казармы. Задыхаясь, она вылетела на открытое пространство между двумя строениями. Сердце в груди колотилось так, словно ей исполнилось уже пятьдесят лет, а не пятнадцать. И неудивительно: Фелисин была потрясена тем, что солдат посмел ударить Бенета.
За казармами раздались крики. Застучали копыта. Из-за угла появилось два десятка рабов, которые бежали туда, где стояла девушка. За ними гналось полсотни досийских всадников. Нескольких человек настигли копья, и они попадали на пыльную землю. Безоружные узники пытались сбежать, но досии уже окружили их. Слишком поздно Фелисин поняла, что ей тоже не спастись.
«Я видела, как у Бенета идет кровь. Он не сможет меня защитить. Теперь мы умрем».
Кони досиев топтали всех без разбору: и мужчин, и женщин. Поднимались и опускались тальвары. В безнадежной тишине рабы погибали один за другим. Двое всадников направились к Фелисин. Она смотрела, гадая, который из них доберется до нее первым. Один из досиев наклонил копье, чтобы ударить девушку в грудь, а другой высоко занес широкий клинок, чтобы обрушить его в подходящий момент. На раскрасневшихся лицах Фелисин заметила радость и поразилась тому, насколько нечеловеческим было это выражение.
Однако за миг до того, как всадники оказались рядом с ней, в грудь обоим с глухим звуком вошли стрелы. Солдаты покачнулись и упали с коней. Фелисин обернулась и увидела строй малазанских арбалетчиков: солдаты в первом ряду опустились на одно колено, чтобы перезарядить оружие, а бойцы из второго ряда сделали несколько шагов вперед, прицелились, а затем разом выпустили стрелы в толпу досийских конников. Люди закричали от боли, животные исступленно заржали.
Третий залп сломил сопротивление досиев: оставшиеся ускакали во тьму за казармами.
