Старик оттолкнул ее руки, затем пригнулся.
– Занимайся собой, девочка!
Этот приказ был излишним, потому что любые мысли о помощи Геборику испарились после первого же укуса. Фелисин выпрыгнула из воды, зачерпнула две пригоршни ила и шлепнула его на окровавленные бедра. Она быстро добавила еще один слой на икры и ступни. Насекомые ползали по волосам. Всхлипывая, Фелисин ногтями выдрала их, а затем покрыла илом и голову тоже. Во время судорожных вздохов кровные слепни попали ей в рот и теперь отчаянно жалили, пока она хрипела и отплевывалась. Девушка вдруг поняла, что прикусывает их, давит зубами, а горький яд насекомых жжется, как кислота. Эти твари были повсюду, они слепили Фелисин, собираясь комьями у глаз. Бедняжка громко завопила и смахнула их, а затем нагнулась, нащупала ил, набрала еще пригоршню. Фелисин погрузилась в целительную тьму, но не прекращала кричать, просто не могла остановиться. Насекомые пробрались в уши. Она заполнила илом и ушные отверстия. Наступила тишина.
Лишенные кистей руки вдруг обвили ее. Голос Геборика донесся словно издалека:
– Все в порядке, девочка, все хорошо. Успокойся, Фелисин. Не нужно больше кричать.
Она свернулась клубком среди зарослей камыша. Боль от укусов сменялась прохладным мягким онемением – на ногах, вокруг глаз и ушей, во рту. Фелисин притихла, не в силах шевельнуться.
– Рой улетел дальше, – сказал Геборик. – Благословение Фэнера пришлось им не по вкусу. Все нормально, девочка. Протри глаза – и сама удивишь.
Но девушка не двигалась. Ей хотелось просто лежать, чувствуя, как по телу растекается онемение.
– Эй, очнись! – рявкнул Геборик. – При каждом укусе слепни откладывают в рану личинку: она выделяет яд, который размягчает плоть, умертвляет ее. Ты меня слышишь, милая? Мы должны убить эти личинки – у меня в сумке на поясе есть целебная настойка – но наносить ее тебе придется самой, понимаешь? Безрукий старик тут не помощник…
Фелисин застонала.
– Проклятье! Да очнись же!
Он ударил ее, толкнул, а затем пнул ногой. Девушка выругалась и села.
– Хватит! Я очнулась! – Губы онемели, поэтому слова выговаривались невнятно. – Где эта твоя сумка?
– Вот. Глаза открой!
Веки и кожа возле глаз так отекли, что Фелисин почти ничего не видела, но все вокруг освещало странное голубоватое мерцание, лившееся от татуировок Геборика. Его слепни не укусили ни разу.
«Благословение Фэнера пришлось им не по вкусу».
Старик указал на поясную сумку:
– Скорей! Из яиц вот-вот вылупятся личинки и начнут пожирать тебя изнутри. Открой сумку… вон, черная бутылочка, маленькая. Откупоривай!
Фелисин выдернула пробку. И отшатнулась от резкого горьковатого запаха.
– Одну каплю на палец, потом вдавить ее в ранку, глубоко. Затем обработать другую…
– Но… я не чувствую ранок вокруг глаз…
– Я тебе подскажу, девочка. Быстрей!
Кошмару не было конца. Тинктура – зловонная, темно-коричневая жидкость, окрасившая пальцы в желтый цвет, – не убивала новорожденные личинки, но выгоняла их наружу. Геборик направлял ее руки к ранкам вокруг глаз и ушей, и из каждой, извиваясь, медленно выползала вялая от микстуры личинка длиной с обрезок ногтя. По видимым укусам можно было догадаться, что? происходило в других местах, вокруг глаз и ушей. Во рту горечь снадобья переборола яд слепней, так что у Фелисин закружилась голова, а сердце забилось очень быстро. Личинки посыпались на язык, словно зернышки риса. Она сплюнула.
– Мне очень жаль, Фелисин, – проговорил Геборик. Он с состраданием рассматривал следы укусов у нее на лице.
По телу Фелисин пробежал холодок.
– Что случилось? Я ослепну? Оглохну? Да в чем дело, Геборик? Говори уже!
Он покачал головой и медленно разогнулся:
– Укусы кровных слепней… их яд убивает плоть. Ты исцелишься, но могут остаться оспины. Мне так жаль, девочка. Вокруг глаз все выглядит хуже некуда…
Она чуть не рассмеялась, несмотря на то что голова кружилась все сильнее: «Подумаешь, проблема». По телу снова пробежала дрожь, и Фелисин обхватила себя руками:
– Я видела такие отметины. У местных. Рабов. Не один раз…
– Да. Обычно кровные слепни не собираются в рои. Должно быть, их привлек пожар. Послушай, не расстраивайся: хороший целитель – владеющий Высшим Дэнулом – сможет убрать шрамы. Мы найдем тебе такого целителя, Фелисин. Клянусь клыками Фэнера – непременно найдем!
– Меня тошнит.
– Это из-за тинктуры. Она вызывает учащенное сердцебиение, озноб и тошноту. Это сок одного ядовитого растения из Семиградья. Если бы ты полностью выпила содержимое крошечной бутылочки, то умерла бы через несколько минут.
На этот раз она рассмеялась ломким, дребезжащим смехом:
– Я бы, наверное, даже обрадовалась, узрев врата Худа, Геборик. – Фелисин покосилась на бывшего жреца. Голубоватое сияние начало меркнуть. – Похоже, Фэнер – бог всепрощающий.
Старик нахмурился:
– Честно говоря, я сам пока в этом не разобрался. Однако знаю многих высших жрецов Фэнера, которых хватил бы удар, услышь они, что их бог-вепрь… всепрощающий. – Старик вздохнул. – Но видимо, ты права.
– Тебе, наверное, стоит выказать ему благодарность. Принести жертву.
– Да, наверное, – проворчал бывший жрец и отвел глаза.
– Какое же великое преступление отторгло тебя от твоего бога, Геборик?
Старик не ответил. Через некоторое время он поднялся и взглянул на объятый пламенем город:
– К нам скачут всадники.
Фелисин села ровнее, но голова все еще слишком кружилась, чтобы встать.
– Бенет?
– Нет.
В следующий миг отряд малазанцев уже был рядом, остановился прямо напротив Геборика и Фелисин. Возглавлял всадников капитан Саварк. Досийский клинок рассек ему щеку. Форма капитана была темной и мокрой от крови. Девушка невольно отшатнулась от взгляда его холодных, как у ящерицы, глаз.
Наконец Саварк заговорил:
– Когда окажетесь на гребне… посмотрите на юг.
Геборик тихо выругался от удивления:
– Ты отпускаешь нас? Спасибо, капитан.
