Сломанные вещи. Часть 3 из 4

– Ш-ш, я ничего не делаю. Совсем ничего.

Перевожу дыхание, стараясь справиться с эмоциями. В самом деле, Син только мягко разминает мышцы шеи, наполняя их приятным теплом, покусывает плечо и всё. Вторая рука лежит на кровати, я могу её видеть, это успокаивает.

Однако ощущение, что я обязана расслабиться побыстрее, давит. Ему наверняка уже надоело со мной возиться. Нужно скорее дать ему то, ради чего он и делает всё это.

Нет, ни при каких условия не выйдет вставить в меня такой большой член. В прошлый раз не получилось, и теперь не получится. Как, вообще, люди занимаются сексом? Ладно бы пенисы были, там, три сантиметра… Ну ладно, пять… Такой ещё может поместиться внутри. Но они же огромные! И я даже заранее знала, что у Сина – не пять сантиметров. Видела же фото Марка. Да, на снимках в сети это выглядит классно, но пытаться засунуть такое в себя – больше похоже на самоубийство, чем на приятное занятие. Ничего не получится, о чём я только думала!

Через некоторое время всё же отвлекаюсь на ощущение языка, извилисто гуляющего по моей спине. Он спускается вдоль позвоночника, и вместе с языком всё жаркое тело Сина двигается вниз. Затем, тут и там прихватывая кожу зубами, Син возвращается к плечам, а его член легко скользит вверх по моей коже, чуть щекотно. Снова вниз. На этот раз язык добирается до поясницы, и я резко выдыхаю от неожиданного удовольствия. Вверх. Син прикусывает загривок сильнее. И вниз.

Теперь на заднюю поверхность шеи ложится комфортно-тёплая ладонь. То ли от этого, то ли от гипнотизирующего движения туда-сюда меня охватывает странное, непривычное чувство: восприятие кристально-чёткое, но нет ни страха, ни напряжения, ни обычной скачки мыслей. Кажется, что я сплю, хотя воспринимаю всё ясно. Вот теперь я действительно могу сконцентрироваться на руках и языке Сина, на тепле его тела, закрывающего меня от пугающего мира, от зимы за окном, от всех проблем. Ощущение скользящего по мне члена уже не так пугает, даже кажется приятным.

Вниз. Вверх. Вниз. На следующем движении вверх он мягко прижимает мой таз к кровати, и член скользит между бёдер. На периферии сознания мелькает ощущение опасности, однако это движение по-прежнему воспринимается как естественная часть движения всего его тела, поэтому мои мышцы не напрягаются, а вскоре лёгкие покусывания шеи отвлекают внимание.

Вниз. Кончик языка щекочет поясницу, и это настолько приятно, что, когда на движении вверх Син вжимает меня в кровать сильнее, я не напрягаюсь. Всё, о чём хочется думать, – это оглаживающее мою кожу тепло и сильное биение его сердца, когда он прижимается ко мне всем телом.

Расслабившись, я чуть раздвигаю ноги, позволяя ему двигаться свободнее, проникнуть дальше, и в следующий раз член скользит по вульве, задевает клитор – от этого лёгкого касания моё тело мгновенно наполняет возбуждением, а остатки мыслей испаряются. В сознании пульсирует единственное желание: мне нужно больше этого чудесного ощущения, больше, сильнее, ещё…

Вниз. Его зубы легко прихватывают кожу сбоку от поясницы, и от этого по спине и плечам пробегает волна странного ощущения, похожего на мурашки, но более приятного и возбуждающего. Вверх. Вот теперь мне даже хочется раздвинуть ноги ещё немного шире – хочется почувствовать там этот странный орган, такой горячий, наполненный и увесистый, – и он в самом деле снова скользит по моей вульве. И на этот раз, словно почувствовав моё желание, задерживается там, аккуратно потирается о мокрую плоть. Не удержавшись, я выдыхаю через приоткрытые губы и, выгнувшись, прижимаюсь ягодицами к Сину – без слов упрашивая, чтобы он продолжал.

Однако его тело снова двигается вниз. Сначала щека потирается о мою поясницу, затем зубы вновь прикусывают кожу, но эти ощущения уже неинтересны, я жду лишь, чтобы Син поскорее прижал мои бёдра к кровати и поласкал между ног. Вверх. Теперь член не скользит вперёд, к клитору, а утыкается тяжёлой горячей головкой во вход во влагалище – и там уже так мокро, что он сам собой находит правильный путь, заходит немного вглубь, растягивая… Я даже не знала, что это настолько приятное ощущение… Необычное… Хочется сосредоточиться на нём, прочувствовать получше – и я не особо обращаю внимание, что член тем временем понемногу двигается вперёд-назад, словно ищет наилучшее положение среди этого скользкого жара. Конечно, пусть устраивается как удобно, я не против. Даже приятно… В какой-то момент он словно утыкается в препятствие, но уже через мгновение проскальзывает дальше, глубже – меня колет болью, но тут же отвлекают другие ощущения: крепкие бёдра Сина, которые вжимают мои бёдра в постель, и его хриплый выдох возле моего уха, от которого всё внутри вспыхивает жаром. Так возбуждающе, головокружительно и даже немного лестно чувствовать, что ему хорошо со мной…

Его тело скользит вниз, но на этот раз лишь немного, лишь по плечам проходит дорожка поцелуев. И сразу обратно вверх. Син прихватывает зубами за загривок, и я непроизвольно выгибаю спину: теперь уже хочется прижиматься к нему ягодицами, потираясь, и хочется раздвинуть ноги ещё – чтобы ощутить больше этого движения, сладко и нежно растягивающего чувствительный вход во влагалище. Я даже не знала, что в этом месте может быть так приятно…

Чуть вниз. Чуть вверх. Но в этот момент до меня доходит, что между ног я чувствую его движение по-другому, чем раньше, что-то изменилось. Вот это смутное ощущение… Оно же внутри! Чёрт!

Я резко просыпаюсь от дрёмы, пульс подскакивает – и мышцы влагалища сжимает цепким спазмом. Син, действительно, сразу останавливается, накрывает мою шею ладонью и шепчет:

– Тш-ш, всё нормально.

Какое «нормально», у меня член внутри! Боги, что делать?! Мышцы сжаты до предела, я уверена, что от малейшего движения будет больно, и ожидание этого пугает ещё больше. Хоть бы он не шевелился!

В первые мгновения кажется, что на этот раз волшебное успокоение не помогает, – а вдруг из-за спазма член не получится вынуть, придётся вызывать медиков, о подобных случаях пишут в разделе юмористических новостей, какой позор, – но потом сердцебиение всё-таки замедляется, и я перевожу дыхание. Паника отступает.

Лучше закрою глаза, так спокойнее. Тело постепенно расслабляется, и, как ни удивительно, теплеет от возбуждения. Неожиданно мысль о том, что Син внутри, кажется не пугающей, а желанной, её хочется крутить в голове так и эдак, стараясь запомнить этот момент. У меня получилось! Это же полноценный секс, да? И не с каким-то придурком вроде моего парня-на-полторы-недели, а с Сином! Может, ему всё же понравится, а там и до второго раза дойдёт…

Так что я выгибаю спину, прижимаясь к нему – ближе, глубже, – показывая, что хочу продолжения.

Но он не двигается, только шепчет:

– Нормально?

– Угу…

Чуть отодвигаю бёдра и возвращаюсь назад, прислушиваясь к ощущению, как член скользит внутри. Очень странное, нечёткое. Не совсем понятно, что происходит. Теперь, когда я акцентирую на нём внимание, чувствуется дискомфорт, как будто натирает и немного больно. Но в то же время есть что-то приятное – пожалуй, в целом я справлюсь. Двигаюсь ещё. На пробу увеличиваю амплитуду – аккуратно, пытаясь не пропустить момент, когда член выскользнет из меня, но он что-то никак не заканчивается. Всё же он поместился внутри! Странная штука этот секс.

– Хочешь сама? – бормочет Син, потираясь лицом о мои волосы. – Может, сменить положение?

– Нет, давай ты. – Я расслабленно распластываюсь на кровати. Я же не знаю, какой темп ему приятнее, как лучше, как правильнее. – Только не очень быстро.

Син начинает двигаться осторожно, совсем понемногу. Но вот опять – у меня в голове включились привычные сомнения, требующие ускорить процесс, ведь ему, наверное, хочется поскорее дойти до оргазма, и так уже слишком долго.

– Можно быстрее.

– Можно или нужно?

Что за сложные вопросы!

– Мм… Как хочешь.

– Я хочу так.

Ещё несколько плавных коротких движений, и он увеличивает амплитуду, входя так же медленно, но теперь глубоко. И мне нравится это ощущение глубоко внутри – смутное, неразборчивое ощущение тепла и наполненности. Дополнительно согревает мысль, что всё не только получилось, но мне даже приятно. Чтобы показать это, нащупываю плечо Сина над моим, глажу, тяну к себе, наслаждаясь ощущением тёплой кожи и ритмичного движения его тела – пока он трахает меня. Эта мысль откликается возбуждением. Смакую её так и эдак. Син трахает меня, и ему нравится.

Вдруг появляется желание, которое я, не думая, выполняю: перебираюсь пальцами на его шею и выше, к волосам, нащупав жгут, тяну, чтобы снять. Он поддаётся не сразу – неудобно дёргать наощупь, – но в итоге длинные волосы Сина рассыпаются вокруг моей головы, по плечам, колышутся, щекотно задевая то ухо, то щёку. Глажу кожу головы, пробираясь среди волос, наслаждаясь ощущением, как они скользят по пальцам.

Движения Сина не ускоряются, зато усиливаются: теперь он, выходя совсем немного, тут же возвращается обратно – глубже, властно и настойчиво вжимая мой таз в постель, и это дико заводит. То ли физически – сладко чувствовать, как он медленно входит до самого предела, растягивая меня, – то ли психологически, от того, что он хочет быть как можно глубже именно во мне, наполнить меня, как будто я действительно желанна. И на каждом движении вперёд – вглубь – выдыхает с хриплым стоном, от которого под кожей пробегают мурашки.

В поисках способа усилить удовольствие открываю глаза и оглядываюсь. Рука Сина лежит неподалёку от моего лица, и меня вдруг охватывает желание приласкать её – за все те моменты, когда на кухне я следила за этими чудесными пальцами, поглаживающими чашку, и не имела права коснуться их. Сейчас они ритмично сжимаются на каждом движении Сина вглубь, однако не до конца – словно ищут, за что схватиться, и не находят. Что ж, я с удовольствием предлагаю свою руку, вкладывая её в горячую ладонь. Она охотно сжимает меня, и от этого ощущения настолько затапливает нежностью, что я тяну её к себе, к лицу: и целую мелко, торопливо от избытка чувств, и вылизываю, и кусаю подушечки пальцев, а затем и вовсе беру два пальца в рот, посасывая. В ответ на это Син рычит, закусив губы, и вжимается в меня тазом ещё сильнее, хотя нарочито медленно, сдерживаясь. Отпустив его руку, выгибаюсь, нащупывая колюче-бритый затылок, глажу его, забираясь пальцами выше, в длинные пряди волос.

– Быстрее.

Син ворчит протестующе, но я вжимаю пальцы сильнее.

– Быстрее!

Я тоже хочу поскорее – только не кончить, а почувствовать, как он кончает внутри меня. Испытать это особенное удовольствие от того, что ему хорошо до предела – именно со мной.

Син замирает, сомневаясь. Но спустя мгновение хватает меня зубами за загривок и несколькими резкими толчками вжимает в кровать так, словно войти на всю длину мало и он хочет напоследок заполнить целиком. Долгий выдох, и тело сверху тяжелеет обессиленно.

Поглаживая его затылок – такой забавный контраст между бритым участком и гладкими длинными волосами – бормочу:

– Ложись, мне не тяжело.

Син расслабленно вытягивается, а я уютно устраиваюсь под ним: лаская его руки, переплетая наши пальцы, прислушиваясь к ощущению того, как его сердце бухает мне в спину тяжело и сильно, а член подрагивает глубоко внутри.

Бормочет сонно:

– Точно не тяжело?

– Угу.

Через пару минут, отдышавшись, выскальзывает из меня, ложится на бок рядом и, поглаживая мои лопатки, тихо фыркает.

– Да уж. Теперь тебе точно нужен новый телохранитель.

– Мм?..

– Такой, который будет удовлетворять тебя, а не самого себя.

Дотянувшись до его разгорячённого плеча, целую. А тут рядом и запах пота чувствуется – такой терпкий и даже более крышесносный, чем обычно, просто концентрированное возбуждение… Мне всегда казалось, что запах пота – это что-то противное, слишком резкое и навязчивое, от чего хочется задержать дыхание и отвернуться поскорее. Но Син пахнет так, что я готова уткнуться носом ему в подмышку и вдыхать полной грудью. Он вроде говорил, что это модификация? Армейские инженеры – гении.

Всё же оторвавшись от подмышки, чмокаю над соском. Может, лизнуть его?.. Но, не решившись, прижимаюсь лицом к груди, чувствуя гулкий стук сердца.

– Ничего не знаю. Мне понравилось.

Голос Сина над головой звучит укоризненно:

– Тут даже не нужно чувствовать, что ты лжёшь.

Его ладонь спускается по моей спине ниже, к пояснице, но я, извиваясь неловко, боком отодвигаюсь к краю постели и скатываюсь на пол, рукой зажав между ног. Не хочу выпачкать всё вокруг спермой, это очевидный предлог – эм, у него ведь есть сперма? – а то, что там ещё может быть и кровь, уточнять необязательно. Наверное, Син и так догадался, но мне не хочется светить ею явно, и уж тем более не хочется, чтобы он комментировал этот факт.

– Извини, я сейчас. Пять минут.

Враскоряку упрыгиваю в ванную. Хоть бы на простыне ничего не было! Вроде было почти не больно, может, крови будет немного? Захлопнув дверь, на всякий случай подпираю её спиной и со страхом отрываю от промежности мокро-липкую руку. Так, что тут? Это сперма?.. Бе, консистенция и запах так себе. Или тоже какая-нибудь модификация? Да нет, зачем бы инженеры сделали такую непонятную – да и противную, честно говоря, – модификацию? Наверное, обычная сперма. Ярко-красная кровь тоже есть, но немного. Надеюсь, на простыню вытечь не успела и получится избежать разговора о том, почему я такая никому не нужная неудачница. Ой, а если кровь осталась на его члене?! Чёрт… Но ладно, с этим я ничего не могу поделать. Буду надеяться на лучшее.

Ополоснувшись, надев трусы и сунув прокладку на всякий случай, возвращаюсь в спальню, к шкафу. Торопливо одеваюсь. Что за дурацкая застёжка у этого лифчика! А зачем вообще я его взяла? Почему-то теперь хочется надеть всего побольше и более закрытого, чем прежняя игриво-тонкая майка. Лучше даже плотный топ с длинными рукавами и джинсы.

Прикрыв участки тела, наиболее покрытые шрамами, осмеливаюсь взглянуть на кровать. Син лежит на животе, зарывшись в бельё и покрывало, и, чуть повернувшись ко мне, наблюдает. Чёрт, уже убрал волосы в привычный хвост.

– Что? – я, как обычно, растягиваю губы в нервозной улыбке.

Не люблю, когда за мной следят. Сразу начинаю двигаться неловко и вообще забываю, что хотела сделать.

– Всё в порядке?

– Угу! – выдаю позитивно, чуть ли не с восторгом.

Было бы естественно задать тот же вопрос ему, однако вдруг это перейдёт в обсуждение только что произошедшего и моей позорной девственности? Так что я спешу сменить тему:

– Ты уже снова с хвостом. Не знаю, мне нравятся твои волосы. Может, ты мог бы иногда их распускать?

Несколько секунд Син смотрит мне в лицо, затем, приподнявшись на локте, стягивает жгут с волос, и они рассыпаются по плечам.

– Спасибо, – на этот раз я улыбаюсь искренне.

С тревогой приподнимаю покрывало, но на простыне – лишь несколько тёмных пятнышек как от мокрого, а крови не видно. Замечательно! Забравшись под покрывало, сажусь, опершись спиной на изголовье кровати, из-за нервозности тянет даже сложить руки на груди, закрываясь, однако с этим порывом я борюсь: не хочу выдать свою напряжённость, это может навести его на вопрос, почему я настолько нервничаю. Син, по-прежнему лежащий на животе, придвигается ближе, обнимает рукой за талию, и интимное тепло его обнажённого тела контрастирует с ощущением моей одетости. Тянет меня ниже, чтобы спустилась к нему, а не сидела чинно, как на званом вечере, и я всё же поддаюсь, сползаю спиной по изголовью – но лишь немного.

– Ну что, как насчёт пиццы? – голос у меня придурковато-радостный.

Однако Син не отвечает: прихватив зубами край топа, тянет его вверх, оголяя живот. Истерично хихикнув, останавливаю его движение. Ладно уж, немного шрамов на животе могу показать, но не более. Смирившись, Син вылизывает полоску голой кожи, а вот его рука перебирается выше, касается то локтя, то плеча, то шеи, рассеянно бродит тут и там, словно стесняясь перейти прямиком к груди, хотя – я буквально чувствую это – хочет именно туда.

– Какую закажем? – я сжимаю плечи, нервозно прикрываясь от прикосновений.

– На твой вкус, – его голос звучит невнятно.

Я было открываю рот, чтобы предложить варианты, но тут его пальцы всё же решаются коснуться груди – мимолётно, легко, чуть задев сосок, через два слоя плотной ткани прикосновение смутное, однако даже от такого я замираю, онемев. Словно всё моё существо сконцентрировалось в этом единственном восхитительном ощущении.

Заметив мою реакцию, Син повторяет движение уже смелее, а через несколько секунд – раз я не протестую, – и вовсе с охотой переключает на грудь всё своё внимание. Накрывает одну ладонью, продолжая большим пальцем ласкать затвердевший сосок, другую – ртом. Через одежду чувствуется лишь неразличимое ощущение тепла, хочется большего, так что, когда Син прикусывает, задев сосок, я не выдерживаю: быстро стягиваю топ, однако дёргаю покрывало выше, чтобы хоть как-то прикрыться. Но Син вроде не приглядывается к шрамам и прочим недостаткам, а увлечён только лифчиком: поглаживает и посасывает так, словно ему по-настоящему нравится это делать. Через один слой ткани ощущения сильнее, возбуждение между ног с готовностью напоминает о себе, и хочется таять от этих приятных ощущений.

Тем временем пальцы Сина осторожно поднимаются выше, стягивают бретельку и проводят по груди вдоль края ткани, словно спрашивая разрешения. Изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не отстраниться, – пускай я далека от идеала и выгляжу не особо привлекательно, но я не хочу, чтобы он прекращал. И Син всё-таки цепляет ткань лифчика и стягивает вниз – по голой коже пробегает холодок, сосок твердеет ещё больше, и прикосновение к нему настолько чувствительно, что хочется застонать. Но я, конечно, сдерживаюсь. Приличные девушки не ведут себя как шлюхи.

Пока я погрузилась в ощущение того, как палец кружит по ареоле, то и дело задевая сосок – от резко-приятного возбуждения даже вздрагиваю, так хочется большего, однако палец снова убегает, дразня, – Син, почувствовав, что я окончательно перестала сопротивляться, уже торопливо стягивает зубами вторую бретельку и ткань чашечки и засасывает второй сосок во влажное тепло. Ощущения настолько сладкие, что я даже замираю в растерянности, не понимая, что делать. Теперь уже и не думаю отстраняться, наоборот, держу Сина за шею и запястье, прижимая к себе, лишь бы он не прекращал.

Но он и не собирается: дышит прерывисто, щиплет губами влажный от слюны сосок, вновь засасывает – сильнее, настойчивее, потирая его языком, – а затем тянет меня к себе, чтобы прижалась ближе и легла на бок, накрывает ртом другую грудь, а пальцами спускается к застёжке джинсов.

– Подожди, – шепчу, перехватив его руку и возвращая её на грудь. – Я лучше сама.

Теперь, раз обе руки свободны, Син симметрично ласкает пальцами соски, а сам поднимается выше, целует мои губы. Кажется, не обиделся на отказ.

Поколебавшись, расстёгиваю джинсы и забираюсь рукой в трусы, но я уже настолько возбуждена, что почти сразу останавливаюсь. Хочется ещё немного оттянуть момент оргазма, ещё немного насладиться ощущениями на грани…

– Сильнее… Ещё…

Син охотно усиливает напор, покусывает мои губы и щиплет соски, а я не могу даже двинуть пальцем – чтобы не сорваться в оргазм, – и лишь ритмично нажимаю на скользко-мокрый клитор, совсем слабо… Наконец всё же провожу по сладко-чувствительной головке – и тут же оргазм начинает разворачиваться, нарастая… Нарастая… И на пике выгибает меня дугой, словно от электрической вспышки.

Обмякнув, понемногу осознаю, что всё ещё нахожусь в собственной спальне. И рядом со мной Син. Мягко гладит грудь, целует щеки. Неужели это действительно произошло? За все эти годы я почти смирилась, что секс не для меня, – и вот пожалуйста. Да ещё не с кем-то, а с ним. Недоверчиво прислушиваюсь к ощущениям. Оргазм ещё отдаётся теплом между ног. Потрясающе приятная пустота в голове. И я помню ощущения от каждого прикосновения. Теперь, когда дурманящий туман возбуждения схлынул, даже не верится, что они были по-настоящему, – неужели я и правда позволяла ему делать это со мной, смотреть мне в лицо, пока я кончала? Раньше бы постеснялась даже фантазировать о таком.

Однако Син… словно бы смотрит насторожено? Я улыбаюсь в ответ – показать, что всё хорошо. Да и вообще, хочется улыбаться. С длинными волосами он выглядит более мягко, более… интимно? Как будто по-домашнему, только для меня. От этой мысли сердце переполняет нежность. У него правда никого раньше не было? Очень надеюсь, что так, ведь, говорят, первый раз запоминается. Может, хотя бы в этом качестве я буду что-то значить для него.

Я обнимаю его за шею, глажу по волосам, прижимаюсь к лицу, целую щёку – и его губы находят мои. Как же хорошо целоваться и ни о чём не думать… Особенно когда Син обнимает меня вот так, крепко прижимая к себе. Боги милостивые, как бы я хотела умереть прямо здесь и сейчас, потому что вряд ли в моей жизни будет что-то лучше.

Однако с нежно-романтического настроя меня сбивает торопливый стук его сердца и та жадность, с которой он целует мои губы.

– Ты… Эм. Может?.. То есть я-то кончила, а ты…

Но Син не отвечает, лишь увлечённо гладит меня по плечам, по декольте и шее, взглядом следуя за своей ладонью.

– Ты… – собравшись с духом, выговариваю: – Хотел бы ещё раз?

Он останавливается. Обдумывает.

– А ты? Я не чувствую признаков возбуждения.

– Ну да, их нет, – нервно хихикаю. – Мне хватило. Но если ты хочешь… Надо же что-то сделать?

– Мм, обойдусь.

– Так! – от возмущения я привстаю. – Не надо «обходиться»! Что за… Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

– Всё в порядке.

Тон уверенный, а в ответ на мой взгляд Син и вовсе отворачивается к тумбочке, уверенными движениями собирает волосы в хвост – словно отстранился, показывая, что всё закончено. И настаивать я не решаюсь, лишь разочарованно слежу за его действиями. Может, в другой раз. Не всё сразу.