Смотритель

Все мы знаем, что Авраам должен был принести в жертву сына своего малолетнего Исаака, но в разных параллелях все перепуталось, и Авраам повел с собой в горы сына, которому было уже тридцать семь лет. Мужик в расцвете сил. Кто-то и что-то напутал. Когда родился Исаак, то Аврааму было сто лет, следовательно, на горе Аврааму было уже сто тридцать семь лет. Все это записано в книгах, которые хранятся в библиотеке Председателя и наши аналитики передают нам команды, что нужно исправить, чтобы не нарушалась временная цепь событий.

Главная наша задача – вовремя остановить руку Авраама, вознамерившегося зарезать собственного сына, данного ему Председателем, в качестве верности Председателю.

Как говорили на лекциях, происшествие с Исааком было намеком людям о грядущем Спасителе, который тоже будет сыном Божьим, но отцом своим будет отдан в жертву за грехи людей. И Исаак, как и грядущий Спаситель, так же безропотно шел за отцом своим на гору, где его должны принести в жертву.

– Зачем было городить огород, если и так все понятно, что нужно быть верными Председателю? – спрашивали мы.

И нам терпеливо разъясняли:

– Начнем с вас. Все вы давали присягу на верность Председателю. Вы сами зачитывали ее и расписывались в книге принятия присяги. После этого был обряд помазания и вручения жетона на право всех действий, направленных на исполнение воли Председателя. Точно таким же образом мы заставляем и подопечных наших клясться в верности Председателю, заменяя помазание вязкой кровью близких их. Если человек не жалеет сына своего ради Председателя, то тут либо огромная верность, либо огромная неверность в попытке подобраться поближе к создателю всего сущего и поквитаться с ним за смерть его близких. И неблагодарность человеческая бесконечна. Вот для этих целей вы и учитесь здесь, чтобы царствие наше было незыблемым, и чтобы только избранные рода человеческого могли занять чертоги райские и быть источниками новых знаний, которые они постигли в процессе их жизни. Дальше уже дело биномов из лабораторий в постижении Знания, обеспечивающего господство над всеми мирами.

– Следовательно, – не унимались мы, – мы не мир сеем вокруг, а подавляем всех, кто выступает против нашего господства?

– Можете воспринимать это так, как вы и говорите, – говорили нам. – Все сущее и существующее борется за власть. Безвластие называется анархией, но и в анархии существует власть. Мы уже проходили то, к чему стремится род человеческий: к равенству, братству и счастью. Но равенства быть не может. Разве может обезьяна, давшая генетический материал для создания человеческих особей, быть равной человеку? Разве могут проблески ее сознания сравниться с умом современного человека? Или навозный жук может сравниться с нами? Правильно, ваши глаза говорят, что нельзя сравнивать несравнимое. Давайте сравнивать сравнимое. Вот они – люди. Все разные. И они все равные? Если они все равные, то они все должны вкушать еду с золотых блюд и пить вкусное вино. Но золота на всех не хватит и вкусного вина тоже. Тогда для равенства все должны вкушать с керамических блюд и пить воду, разбавленную дешевым вином. Или жрать из одного корыта и пить из одной лохани. Вот это и есть равенство. Получается, что для равенства людей нужно их всех сделать нищими, слоняющимися в поисках пропитания для себя. А когда заниматься прогрессом, искусством, науками и прочим, без чего невозможно развитие? Нищий человек может отобрать еду у более слабого, объединиться в банду с такими же и грабить все, что попадется под руку, а потом забирая только самое лучшее. Из таких бандитов и грабителей вырастали меценаты, которые бросали кусок пищи людям с хорошим голосом, чтобы те повсюду восхваляли своего благодетеля. Также подкармливали и людей, умеющих рисовать, писать книги, мастерить мебель и прочие предметы для улучшения жизни. Таким путем появились короли и князья, а вместе с ними и началось развитие общества. Вот вам и ответ на вопрос: возможно ли развитие общества при всеобщем равенстве. И мы отвечаем – невозможно! Братство предполагает пакт о взаимном ненападении разных по сути своей братьев. Один чего-то добился, другой не добился ничего. Братство есть, а равенства нет. Тоже и с счастьем. Каждому человеку немного надо для счастья. У того, у кого все есть, хватает развешенных повсюду портретов и распеваемых хвалебных песен. Другому человеку для счастья хватает лачуги с дырявой крышей, а кому-то хватает и куска хлеба на целый день. Всех не сделать богатыми и счастливыми. И благодетелей в конце концов провожают палками: что же ты такой благодетель не обеспечил мне богатой жизни, а? Возможно, что вы в детстве слышали сказку о рыбаке, который поймал Золотую рыбку и отпустил ее из хороших побуждений, сказав, что ему всего достаточно для хорошей жизни. И чем эта сказка закончилась? Уплыла рыбка, а старик так остался в своей хижине, а его злая и жадная жена так и не ушла от своего треснувшего корыта. А вот вы сами задавали себе вопрос, что вам нужно для полного счастья? Давайте, послушаем вас.

Вопрос оказался очень сложным. Большинство из нас просто не могло ответить на него. У нас было все. Мы были сыты, одеты, обуты, обладали знаниями, условия жизни были прекрасными и все наше счастье (кто-то бы еще рассказал, что это такое) зависело только от нас и от Председателя. Нарушение установленных правил грозило отчислением и переводом в категорию низшего сословия, призванного обеспечивать жизнь высшей категории, к которой должны причислить нас. Вот и получается, что перевод в высшую категорию является счастьем, а перевод в низшую – несчастьем.

Это я и выложил, когда очередь дошла до меня.

– Неужели вы думаете, что жизнь в высшей категории является счастьем? – спросил меня преподаватель. – Выживание в высшем обществе намного труднее и опаснее, чем на более низшей ступени. Давайте приведем простой пример. Вот огромная банка с крысами. У каждой крысы свой отсек и достаточно пищи, чтобы ни о чем не заботиться. А они все норовят сожрать еду у соседа и при случае сожрать и его самого. А стоит устроить перебой с едой, то они все бросаются друг на друга и остается только самая сильнейшая крыса, которая перестает понимать, что же ей дальше делать, так как нет ни еды, ни тех, кем можно повелевать. Точно так же и среди людей, за которыми будете следить вы и претворять в жизнь мудрые указания Председателя о равновесии жизни в человеческом обществе. И у вас не должно быть каких-либо сомнений в генеральной линии Председателя и жалости к ее ослушникам. Тогда царствие земное будет органичным добавлением царствию небесному. На этом лекция окончена. Аминь.

Ялта

– Этот старичок вам ничего не говорил? – осведомился подошедший сержант госбезопасности в отставке Иванцов.

–Какой старичок? – затупил я.

– А вот тот, – сказал Иванцов и начал озираться по сторонам. Вокруг нас никого не было. Троллейбус уже ушел и на автостанции никого не было. – Вы тут поосторожнее со всякими предсказателями и прорицателями. Возникают из ниоткуда и исчезают в никуда, только людей своими речами смущают.

– Фантомы, что ли? – осведомился я.

– Во-во, они и есть, – сказал Иванцов, – сколько мы их ни стреляли, а они все норовят из могилы подняться. Уже и цари земные говорили, что достаточно настреляли врагов наших, да только дело это затягивает в себя как наваждение какое-то. Каждый из нас начинал чувствовать себя маленьким царем, в руках которого жизни подведомственных людей. Хочешь, ты его расстреляешь, хочешь изнасилуешь, хочешь, спалишь его дом и всю семью по миру пустишь и ничего тебе за это не будет, кроме благодарности в виде денег или орденов. Вот она сила государственная. Я сержант, у меня всего лишь две брызги крови на петлицах и на рукаве, а власти у меня как у римского императора, над которым только один Бог, а у меня богов больше, но и они за счет меня кормятся. Чем больше брызг крови от меня, тем больше орденов у них. И этот фантом то ли из бывших жертв, или из начальников по нашему ведомству, у которых совесть проснулась после выхода в отставку или которым жертвы их постоянно во сне являются. Мне вот никто во сне не является, и я живу спокойно. Так что, молодой человек, если что, так и у меня вам поучиться не грех.

Довольный собой Иванцов с полуоборота завел красный «Запорожец» и лихо покатил по узким улочкам к своему дому, попутно показывая достопримечательности Ялты.

Не буду отвлекать на перечисление всего. На пальцах так и не расскажешь, лучше самому посмотреть, благо справочников и описаний Ялты очень много. Вокруг дикие пляжи, но прямо в городской черте много санаторных пляжей, куда без санаторно-курортных книжек не попадешь. И для сотрудников НКВД-КГБ есть собственный пляж санатория «Черноморье», куда я повадился ходить для принятия солнечных ванн по удостоверению сотрудника.

Дело, с которым я приехал сюда, не двигалось совершенно. Иванцов готов был помочь в чем угодно, но в чем, не говорил. Вы уж, – говорит, товарищ хороший, скажите, что надо сделать, то я и сделаю. А что надо делать, то я и сам не знал. Нужен был архив ялтинского отделения НКВД, а его как раз и не было.

Утром в пятницу с полотенцем на плече я шел к морю принять морскую и солнечную ванны для поддержания хилого здоровья жителя среднерусской полосы.

– Молодой человек, – знакомый голос окликнул меня из-за забора частного дома, – вы узнаете меня?

Ба! Да это же тот старичок, которого я видел на автостанции и который так незаметно растворился в ее пространстве.

– Вижу, что узнали, – засмеялся старичок, – заходите, освежитесь хорошим виноградным соком домашней выделки. И не бойтесь меня, мы с вами коллеги, а я плохого вам не посоветую.

Коллеги – это значит сотрудники органов госбезопасности. Как говорится, ворон ворону глаз не выклюнет, но осторожность соблюдать нужно.

Я зашел в калитку и сел на лавочку в увитой виноградом беседке. На столе стоял графин с широким горлом и два граненых стакана. Граненые стаканы – это русский мировой бренд.

– Как продвигается ваше расследование? – спросил старичок.

Я неопределенно пожал плечами.

– Я же говорил вам, что Иванцову нельзя верить, – оживился гостеприимный хозяин. – Нужно сначала выяснить, где он был во время оккупации и куда дел архив городского отделения. Что-то подозрительно, что никто этим не занимается.

Старичок сбегал в дом и принес мне пенсионное удостоверение сотрудника КГБ по фамилии Ковров. Это как пароль свой – чужой.

– Я все время работал на расследовании таинственных случаев и мало общался с другими оперативниками, – сказал хозяин, – нам мало кто верил, считая малохольными, но над вами есть нимб и скоро в вашей жизни произойдут большие изменения. Хотите, я расскажу вам про крымскую Шамбалу?

Я отпил вина из стакана и согласно кивнул головой. Дело было пятничное, я никуда не торопился, и хозяин был не прочь поговорить, и винцо было отменное, такое в магазине не купишь.

– Итак, слушайте, – сказал Ковров

Крымская Шамбала

Полутемное помещение, освещенное факелом. При внимательном осмотре видно, что это огромная пещера. На обтесанном камне сидит молодой человек в халате, держа в зубах деревянное сито для просеивания муки.

Бритый наголо монах, распевая что-то протяжное и заунывное, стукает двумя палочками по стенкам сита. Через какое-то время лицо молодого человека исчезло, а вместо него осталось черное пятно. Человек исчез и сам, только черные пятна показывали, что в конце рукавов рубашки есть невидимые руки. Монах взял сито в руки и посмотрел сквозь него на человека. Лицо видно. Убрал сито – лица не видно.

– Ты готов к великим свершениям, иди и служи своему фюреру, – сказал монах.

Темная фигура завела рукав халата за спину и в невидимой руке появился серебряный пистолет «Вальтер». Изумленный монах укоризненно покачал головой.

– Прости меня, учитель, – сказала фигура, – но мы не можем допустить, чтобы твои знания попали к нашим врагам.

Раздались три выстрела и монах упал.

Вдруг ветер пронесся по пещере, сильно колыхнув пламя факелов, и темная фигура исчезла.

Первое появление серебряного Вальтера

1943 год. Атака советских войск на укрепленный пункт фашистов. Впереди наступающих солдат бегут офицеры с пистолетами в руках. В полуразрушенных артиллерийским огнем окопах появляются немецкие солдаты, восстанавливая разрушенную систему огня. Порыв советских солдат остановить нечем. Единственный выход – драться до последнего, чтобы не быть застреленным в спину во время бегства от противника.

Внезапно позади немецких траншей появился офицер в полевой эсэсовской форме с блестящим пистолетом «Вальтер» в руке. Не обращая внимания на стрельбу, он пошел навстречу атакующим, хладнокровно расстреливая бегущих советских офицеров. Те из сержантов, кто принимал командование на себя, тут же падал сраженный пулей из пистолета.

Оставшись без командования, советские солдаты замедлили темп наступления, кто-то залег и стал тут же окапываться, а часть солдат начала пятиться назад, подхватив на руки убитых командиров. Советская атака захлебнулась.

Эсэсовский офицер повернулся и пошел в сторону своих окопов, положив пистолет в кобуру. На него с изумлением смотрели немецкие солдаты и офицеры, не видя его лица под большим козырьком кепи и видя только погоны лейтенанта. Перепрыгнув через окоп и пройдя метров десять, лейтенант исчез.

На командном пункте советского стрелкового батальона рядовой боец разговаривает по телефону с командиром полка.

– Срочно ко мне командира батальона, – кричит в трубку полковник.

– Нету его, – отвечает находящийся в прострации солдат.

– Где он? – слышится громкий голос в трубке.

– Убитый он, – говорит солдат.

– Срочно к телефону кого-нибудь из офицеров, – слышится приказ по телефону.

– А нету никого, – говорит солдат.

– Да где же они все? – надрывается телефон.

– А все убиты, – бесстрастно говорит солдат.

– Давай кого-нибудь из сержантов, – командует голос.

– И сержантов нету, – говорит солдат.

– Что, тоже все убиты? – грозно рычит полковник.

– Все убиты, – говорит солдат и бросает трубку.

На командном пункте советского полка.

Командир полка смотрит на замолкший телефон и говорит своему заместителю:

– Бери с собой особиста, взвод автоматчиков из пополнения и бегом в батальон Иванченко. Что-то там неладное. Атака у них захлебнулась и весь полк остановился. Гони их вперед.

Майор вместе с сотрудником Особого отдела во главе взвода молодых солдат из только что прибывшей маршевой роты бегут в батальон.

Увидев офицеров, солдаты отступившего батальона успокоились и стали наперебой говорить, что у немцев есть какой-то призрак в форме офицера, которого не берут пули и который как в тире расстрелял всех офицеров батальона, а в младшего лейтенанта Метелкина он стрелял раз двадцать, все никак не мог попасть в сердце.

– Неужели никто не попал в этого призрака? – допытывался майор.

– Не попадали, – чуть ли не хором говорили солдаты, – вот он почти что рядом, а стреляем в него и пули будто сквозь проходят.

– Ладно, – оборвал их майор, – у страха глаза велики, а руки трясутся. Пока я вступаю в командование батальоном.

Вскоре прибывает автомашина за убитыми офицерами. При погрузке убитых один из них вдруг застонал.

– Смотри-ка, живой, – сказал один санитар. – Товарищ майор, один живой оказался.

– Кто такой? – спрашивает майор.

– Младший лейтенант Метелкин, – отвечает санитар.

– Везите его в госпиталь, – махнул рукой майор, – все равно он не жилец, но раненых положено оставлять докторам.

Убитых офицеров похоронили на поле в районе командного пункта полка, а младшего лейтенанта Метелкина отправили в госпиталь на той же машине.

– Вы бы его хоть перевязали, – укоризненно сказал командир полка, только что вернувшийся на командный пункт.

– Нельзя его перевязывать, – сказал военфельдшер с погонами старшины, – кровь спеклась и закрыла раны, а в него пуль двадцать попало, вон весь в дырах. Если до госпиталя довезем, то врачи все сделают, что нужно.

Метелкина в сопровождении фельдшера вместе с легкоранеными на той же автомашине везут в госпиталь.

Операционная. Идет операция.

– Надо же, – говорит хирург, – изрешечен как дуршлаг, а все еще жив. И все потому, коллеги, что не задет ни один жизненно важный орган. Вернее, задеты, но не сильно, а вот выживет ли, это вопрос и вопрос большой. Все ранения сквозные, кости не задеты, а вот и пулька нашлась. И пулька белая, не хромированная, а как будто серебряная.

– Что вы, Павел Иванович, – сказал ассистент, – серебряные пули бывают только в детективах, когда охотятся на оборотней или на вампиров. Да и, кроме того, серебро является антисептиком, раны обеззараживает.

– Ага, вот и вторая пулька, – сказал хирург, бросая кусочек белого металла в эмалированную чашку, – и эта такая же. А вот и третья. Больше, похоже, нет. Будем лейтенанта отправлять в тыловой госпиталь, пусть там на рентгене посмотрят. Кстати, взгляните сюда. Впервые вижу человека с ртутным синдромом внутренних органов.

– Что это за синдром, – удивился ассистент, – впервые о таком слышу.

– Это вы, батенька, получили современное образование, – усмехнулся хирург, – а нас учили профессора, пользовавшиеся мировым медицинским опытом и рассказывавшие нам обо всем, что когда-то было. Ртутный синдром проявляется в перетекании внутреннего органа в сторону от места приложения силы. Смотрите сюда. Я нажимаю на почку, и она перетекает в сторону. Видели это когда-то? Нет. И я не видел. Говорят, что таких больных практически невозможно пропальпировать, органы ускользают.

Примечание. Пальпирование – метод медицинского ручного обследования больного, основана на осязательном ощущении, возникающем при движении и давлении пальцев или ладони ощупывающей руки для определения свойств тканей и органов: их положения, величины, формы, консистенции, подвижности, топографического соотношения, а также болезненности исследуемого органа

Ассистент с удивлением ткнул пальцем в разрезанном животе в какой-то орган, и он как ртуть перетек в сторону.

– Интересно, – сказал с восхищением ассистент, – на этом больном можно сразу докторскую аттестацию защитить.

– Защитишь, если жив останешься, – сказал хирург, – зашивайте его и давайте следующего раненого.

Тыловой госпиталь. Заседание военно-врачебной комиссии. Перед комиссией в одних трусах стоит младший лейтенант Метелкин. Врачи всей группой осматривают его раны.

– Это практически невозможно, – говорит пожилой врач с большими усами, – за две недели не излечиваются люди с двадцатью двумя огнестрельными ранениями.

– Это если простыми пулями, товарищ генерал, – говорит один из врачей, – а вот серебряные пули вообще чудеса делают. Есть международная конвенция, которая запретила разрывные пули, сейчас нужна конвенция, которая бы обязала воюющие стороны применять только серебряные пули.

– Вы что, предлагаете и в фашистов стрелять серебряными пулями? – вкрадчиво спросил какой-то маленький человечек с крысиной внешностью. – Вы думаете, что товарищ Сталин будет расходовать на фашистскую мразь тот металл, из которого делают ордена за храбрость?

– Не кипятитесь, майор, – примирительно сказал медицинский генерал Бурденко, – речь идет всего лишь о том, что одной из причин быстрого излечения младшего лейтенанта являются серебряные пули. Ну, и сильный, русский организм.

Примечание. Николай Нилович Бурденко (1876-1946) – русский и советский хирург, организатор здравоохранения, основоположник российской нейрохирургии, главный хирург Красной Армии в 1937-1946 годы, академик АН СССР (1939 год), академик и первый президент АМН СССР (1944-1946), Герой Социалистического Труда (1943 год), генерал-полковник медицинской службы, участник русско-японской, Первой мировой, советско-финской и Великой Отечественной войн, лауреат Сталинской премии (1941). Член ВЦИК 16-го созыва. Член ВКП (б) с 1939 года. Депутат Верховного Совета СССР 1-го и 2-го созывов. Почетный член Лондонского королевского общества хирургов и Парижской академии хирургии. Председатель Советской комиссии, фальсифицировавшей Катынский расстрел польских граждан. Умер своей смертью.

– Да вы знаете, что есть указание держать в секрете информацию об этих серебряных пулях? – не унимался майор.

– Знаем, знаем, голубчик, – пробасил генерал, – здесь собралась комиссия, которая должна доложить в высшие сферы об этом феномене и не вздумайте влиять на принятие решения по этому вопросу, а не то вам не поздоровится, кем бы вы ни были под этим медицинским халатом. Этот лейтенант нужен нам живым в институте для изучения свойств его внутренних органов, которые ведут себя не так, как у всех.

– А как они ведут себя эти органы? – начал допытываться майор с крысиной мордочкой. – Вдруг они напичканы антисоветчиной.

Махнув на майора рукой, генерал сказал:

– Предлагаю младшего лейтенанта Метелкина перевести в команду выздоравливающих и подготовьте отношение в организационно-мобилизационное управление фронта о его переводе во вспомогательный состав института медицины в городе Куйбышеве. Это золотой фонд нашей медицинской науки. Не только медицинской, а вообще науки.

И профессор торжествующе поднял вверх указательный палец.

Дело лейтенанта Метелкина

Командный пункт полка.

– Ну, что, товарищи командиры, будем делать? – спросил командир полка. – Что вы там понаписали в свои органы? – обратился он к замполиту и сотруднику Особого отдела.

– Я правду написал, – живо откликнулся замполит. – Все как есть, что атака захлебнулась из-за меткого огня снайперов противника, подстреливших весь командный состав батальона. Прошу помочь с комплектованием батальона подготовленными офицерами.