Кошмарных снов, любимая

Моим новым друзьям, которых я узнала

благодаря написанию этой истории.

– Твой страх самый сладкий.

– Твое безумие самое притягательное.

Пролог

– Гадкая любовь, гадкая, гадкая, гадкая, – шептал он, водя пальцем по ее щеке.

Его голос был глумливым и то исходил приторной нежностью, то источал злую усмешку. В узком заостренном лице, обрамленном угольными волосами с проседью, осталось мало человеческого. Тонкие и правильные некогда черты исказились, в лиловых глазах искрило безумие. И все вокруг казалось безумным сном. И отдающие эхом своды стен. И вьющиеся тени вокруг. И звуки музыкальной шкатулки. И легкий аромат полыни, аниса и пряностей, словно кто-то только что разлил абсент. Однако разлито было сумасшествие. Оно впиталось в пол, поднялось к потолку, въелось в стены. Миллиардами молекул разлетелось в воздухе. Попало в кровь. Осело в душе алым румянцем.

«Пам-пам… Пам-пам-пам… Пам… Пам-пам-пам-пам…» Музыка каплями падала в вязкую тишину. Крепко связанная девушка, сидевшая на стуле перед молодым мужчиной, смотрела в его жуткое лицо со смесью страха и отвращения. Губы ее были разбиты, под спутанными длинными волосами запеклась темная кровь. Пульс частил. На висках крохотными капельками выступал пот.

Ей было страшно. Очень страшно. Так страшно, что душа трепетала в солнечном сплетении, мышцы заледенели (ударь – рассыплются), а глаза заволокло холодными слезами. Только она их не чувствовала. Она вообще больше ничего не чувствовала, кроме его пальцев и дыхания на своей коже. И всепоглощающего страха. Ей казалось, она привыкла к страху. Но она ошибалась. К страху смерти привыкнуть нельзя. «Господи, почему?..»

– Ты пла-а-ачешь, – протянул мужчина нежно и стер слезы с бледной щеки, а после с задумчивым видом слизнул их с пальца. Склонил голову к плечу, устремив глаза в высокий потолок, – ни дать ни взять гурман, распробовавший вкусное блюдо. – Сладко, – сообщил он и принялся собирать слезы губами – с лица, шеи, ключиц, не прикрываемых больше футболкой – так сильно она порвалась.

От каждого этого мучительно долгого прикосновения девушку передергивало. Казалось, там, где побывали его губы, кожа начинала зудеть. А мужчина как будто ничего не замечал. Ему нравилось делать с ней это. Ему нравился ее страх. Дыхание его стало прерывистым, тяжелым, и пару раз он прикусил ей кожу – так, что слезы смешались с кровью. Ее кровь пьянила его. Ее запах сводил с ума – хотя, казалось, куда уж больше?

– Ты слишком сладкая, Кэнди. Чересчур.

Он положил указательный палец на ее нижнюю губу, оттягивая вниз и обнажая ровные белые зубы. И облизнулся довольно.

– Воссоединение… Я так скучал. – Его голос был все таким же глумливым. – А ты скучала, Кэнди?

– Пожалуйста… – прошептала девушка едва слышно. – Пожалуйста…

– О чем ты просишь? – приложил он ладонь к уху, делая вид, что не слышит.

– Отпусти, пожалуйста… Пожалуйста.

Ей было так страшно, что каждый звук давался с трудом. Лиловые глаза сверкнули. Ее похититель откинулся на спинку стула, сложив руки на коленях.

– Не могу, – честно признался он и потер подбородок. – Или… Да-да-да…

Тонкие губы растянулись в глумливой улыбке, на щеках появились ямочки – такие бывают лишь у веселых людей, которым часто приходится смеяться. Но кому нужны чертовы каньоны на щеках, если в глазах помешательство?

– Поцелуй меня. До головокружения. Сама. Тогда отпущу. Как тебе идея? Нравится?

Он ласково коснулся ее оцарапанного колена и с сожалением убрал руку. Девушка часто закивала, согласная на все, лишь бы выбраться отсюда живой. В ответ она получила улыбку, в которой обаяние было смешано с уродством. Как виски с колой.

— Сладко целуй, Кэнди.

Шкатулка замолчала. Мужчина, дернувшись, схватил ее и вновь повернул ключ несколько раз. Приложил к уху, чтобы музыкальная капель зазвучала вновь. «Пам-пам… Пам-пам-пам… Пам… Пам-пам-пам-пам…» Жуткая колыбельная пробирала до костей.

– Правда отпустишь? – немигающим взглядом уставилась в страшное лицо девушка.

Темные спутанные волосы закрывали ей пол-лица. Из-за запекшейся в уголках губ крови казалось, что они опущены вниз. Ссадина на щеке была похожа на длинный шрам. Она и сама сейчас выглядит сумасшедшей.

– Я тебе лгал? – пожал плечами мужчина, сунув руку в карман балахона.

В полутьме поймав один из бликов, блеснуло острое лезвие ножа. Девушка инстинктивно сжалась, поняв, что это – конец. Она зажмурилась, но… Но нож не коснулся ее плоти – разрезал лишь веревки, освобождая тяжелые, затекшие руки и ноги. А после со звоном полетел на пол. Ее натянутые нервы так же звонко резонировали в ответ.

– До головокружения, – напомнил учительским строгим голосом мужчина и вновь сел на стул напротив. Он устало откинул назад длинные черные волосы, а после молча коснулся пальцем темных узких губ, незамысловато давая понять, чтобы она начинала.

Он ждал. Предвкушал. Наслаждался моментом. И глаза его заволокло от желания. Девушка медлила. Ее все так же трясло от страха, затекшие руки не слушались, однако она верила, что это может стать ее шансом. Шансом на спасение. И она должна преодолеть и слабость, и страх, и отвращение, и сделать то, что он просит.

Должна?.. Должна. Должна! Неловко подавшись вперед, девушка, зажмурившись, коснулась его страшных губ с ощущением, что целует огромного говорящего паука или змею с человеческими глазами. Ей казалось, что за стиснутыми зубами кишат отвратительные личинки. И они только и ждут, чтобы из его рта попасть в ее и найти дорогу в пищевод.

Ее затошнило от собственных мыслей и страха. Ужас плотной навязчивой пеленой окутал тело, и сердце готово было взорваться от частых ударов, но… Ничего страшного не произошло. Ни боли, ни омерзения. Горячие мужские губы. Она ощутила на них легкий, едва уловимый металлический привкус. Его перебивала полынь – как будто он недавно пил абсент.

Горько… И притягательно— только признаться в этом не было сил. Он сводил ее с ума, похитил (или сделал так, чтобы она сама пришла к нему?) и скоро лишит жизни. Есть ли в этой болезненной страсти смысл? Ни нежности, ни симпатии, откуда взяться наслаждению?.. Она сходит с ума.

Девушка отстранилась. Глаза ее блестели, темные пряди прилипли к влажным щекам и шее, ноздри трепетали. Мужчина едва заметно покачал головой. Не удовлетворен. Он просил целовать до головокружения. Но как? Ведь сам он не отвечал, оставаясь неподвижным. Демонстративно глядя в сторону. Наслаждаясь ее тщетными попытками. Ее слезами. Ее унижением. И она знала это.

Страх приливал к голове вместе с кровью, затмевая разум. Нужно выжить. Любой ценой. Отомстить. Рассказать правду. С этими мыслями девушка коснулась кончиками ноющих пальцев его щеки, как будто раздумывая, что делать. Потом встала на затекших негнущихся ногах, и, едва не упав, села к нему на колени, ненавидя и мечтая, чтобы он упал замертво… прямо сейчас… прямо здесь… оставив ее в покое…

Он выглядел как псих. И действовал как ублюдок. На если отбросить все это, по ощущениям казалось, что он – обычный мужчина. Но как все это можно отбросить? Вьющиеся в углах тени беззвучно захохотали в ответ на ее бессвязные мысли. Шкатулка замолчала. Воцарилась призрачная тишина. Девушка медлила несколько секунд, собираясь с силами, а потом впилась в его губы почти безумным поцелуем, сама не зная зачем укусив до крови. Это спустило крючок. Курок освободился, и чувства выстрелили, полетели сквозь тело, разрушая разум на части. Перед ее глазами мелькнула вспышка, и, если бы не его руки, она бы упала. Шкатулка зазвучала вновь сама собой.

***

…Серо-голубые глаза смотрят на нее с нежностью и любовью. Его губы несмело касаются ее губ. Их пальцы переплетены. «Я люблю тебя», – легкий шепот щекочет ей ухо. «Я люблю тебя», – так приятно шептать в ответ и падать в его объятия.

Они лежат на его куртке прямо на земле, и всюду травы. Высокие травы скрывают их. Травы знают их тайну. Травы всему свидетели. Он повторяет ее имя. Целует ладонь. Вокруг ласковая акварельная осень, без ветров и с тоннами золотистого солнечного света. Прохладно. Небо низкое, синее, полное сил. Пахнет яблоками, полынью и упоительно-горькими травами. И перекати-поле прыгает радостно, и внутри все тоже радостно и светло.

Ему не приходилось до нее ни с кем целоваться, он неопытен, но ей это нравится. Он ничего не умеет толком и, видимо, стесняется, но его тянет к ней так же сильно, как и ее к нему. Она держит его лицо в ладонях, и смеется звонко, и…

***

…И тогда он словно сошел с ума. Схватил ее за плечи, больно впившись пальцами в нежную кожу, жадно отвечая на поцелуй – так, словно это был последний поцелуй в его жизни. Неистовый, болезненный, разрушительный. Сумасшедший, как и он сам. Поцелуй парализовывал. Ненавистью, отчаянием, разрушительной силой. Каждая мышца оказалась напряжена. Каждый нерв оголен. Внутри искрило. И это было похоже на борьбу.

Девушка не помнила, как потеряла контроль. Не понимала, как стала получать от всего происходящего удовольствие – ломкое, хрупкое, как стекло, и такое же острое, опасное. Ненормальное. Она цеплялась за напряженные плечи мужчины, вскидывала вверх подбородок, разрешая оставлять на натянутой шее отметины, хватала его за волосы, шептала что-то совсем бессвязное. Тонула. Летела. Ее пронзало насквозь – через легкие и сердце, вниз, сквозь живот.

– Кэнди-Кэнди-Кэнди, – хрипло шептал он в перерывах между поцелуями, опаляя ее кожу дыханием. – Что ты делаешь со мной, Кэнди? Слишком головокружительно…

А она, испытывая почти физическую боль, когда ее похититель отстранялся, ловила его губы и вновь и вновь целовала так, будто любила. Но она точно знала, что ненавидит его.

Он отстранился первым и заботливо усадил девушку на стул, а она беззвучно заплакала – от неожиданного разочарования. Она попыталась вновь забраться к нему на колени, но он грубо отпихнул ее от себяи вновь откинулся назад, тяжела дыша и глядя исподлобья.

Между ними повисла тишина. Тени затаились. Заулыбались. Несколько десятков секунд ломки, и девушка пришла в себя, поняв, где она и что с ней. По телу, теперь уже не скованному веревками, прокатилась новая волна страха. Что на нее нашло?! Стокгольмский синдром? Тонкие пальцы коснулись горящих губ. Нет, она не могла. Нет.

Мужчина смотрел на нее с умилением, будто читал мысли. Только лиловые глаза стали еще страшнее. В них не было искр. В них не было ничего, кроме этого всепоглощающего сумасшествия.

– Отпусти, – попросила девушка едва слышно.

Надежда уходила предпоследней – вслед за ней уйдет ее душа.

– Отпущу, – легко согласился ее похититель. В его словах не было и намека на искренность – Я обещал.

Она заломила руки. Пусть это закончится. Пожалуйста. Пусть, пусть, пусть…

– Иди, – широко махнул он рукой. И улыбнулся весело. Ямочки на его хищном лице казались совершенно лишними. – Иди же. Иди. Дверь там,– указал он пальцем с темным ногтем куда-то вправо.

Только тогда девушка поняла – что бы она ни сделала, как бы свободно ни было ее тело сейчас, он все равно убьет ее. Только сначала поиграет. И эта игра уже началась. Веревки ничего не значат. Ей не спастись. Он будет всюду. Он будет за ее спиной. Он будет в ее сердце.

– Ты тоже… – с трудом выговорила она, вспомнив всех тех, кто исчез. – Убьешь… меня тоже?

Он улыбнулся, встал, наклонился к ней, положив руку на спинку стула, и аккуратно лизнул щеку, оставляя на ней влажный след.

– Ну что ты, Кэнди. Что ты. – Лиловые глаза долго всматривались в ее испуганное лицо с потеками крови. – Что ты. Иди же.

Ее затрясло. Она замотала головой, залепетала что-то жалкое, просящее. Мужчина резко схватил ее за предплечья и рывком поставил на ноги. Как куклу. Она и была его куклой.

– Иди, – повторил он все тем же противным голосом. – Убегай. Ищи счастье, Кэнди! Со мной ты его не найдешь.

Черноволосый мужчина отошел в сторону, заложив руки за спину, и стал с интересом наблюдать, как она делает несмелые шаги, шатаясь и хватаясь руками за голую холодную стену. Это было как во сне – ноги стали ватными, движения – затрудненными, и девушка передвигалась с трудом.

У нее была цель. Собрав все силы, она вдруг нагнулась и подобрала упавший нож, о котором забыла на время безумного поцелуя. Рукоятка была ледяной, словно нож лежал в холодильнике. Но ей было все равно – девушка вскинула руку и бросилась на мужчину. Тот с хохотом поймал ее одной рукой, а второй и схватил нож за лезвие, которое тотчас впилось в кожу. Легким движением он вырвал холодное оружие из тонких пальцев девушки, забросив далеко, в густую тень в самом углу.

– А я думал, ты и не вспомнишь о нем, – покачал он головой, гладя по ее лицу окровавленной рукой и не замечая, что ранен.

– Подонок! – закричала девушка, пытаясь вырваться.

Он вдруг обнял ее, как игрушку, прижимая к груди, заставляя слушать стук своего сердца. Он закрыл глаза и нежно поцеловал ее в волосы, в висок что-то беззвучно приговаривая. А после резко отстранился и, схватив с железного столика рядом шприц, без слов вколол его содержимое в сгиб локтя замершей девушки.

Последнее, что она увидела, – огромная тень отделилась от стены и шагнула к ним, улыбаясь и снимая шляпу. Беспамятство спасло ее от безумия.

– Гадкая любовь, – шептал мужчина, покачивая и не отпуская девушку. – Гадкая, гадкая, гадкая…

«Пам-пам… Пам-пам-пам… Пам… Пам-пам-пам-пам…»

Глава 1

Несколько месяцев назад

Счастливая жизнь дается не каждому – кто-то борется за нее, вырывая желаемое из лап действительности. А кто-то наслаждается всем тем, что было дано ему при рождении, даже не задумываясь, какой ценой это получают другие.

Джессику Мэлоун считали счастливым человеком. В свои двадцать семь лет она была хороша собой, уверена, умна, обаятельна и твердо стояла на ногах. Модный гардероб, телефон последней модели, хорошую машину, собственный дом в фешенебельном районе – все это она получила легко, не особенно напрягаясь. В свое время окончив престижный университет по специальности «журналистика», Джесс легко устроилась в один из модных женских журналов и уже несколько лет успешно писала статьи и брала интервью у знаменитостей. Она была на хорошем счету средиколлег, умело противостоя сплетням и слухам, часто ездила в путешествия, покупала брендовую одежду, посещала семинары по саморазвитию и занималась спортом: два раза в неделю фитнес и два – йога. Кроме того, и в личной жизни тоже был порядок – вот уже два года Джесс встречалась с человеком, которого без преувеличения можно было назвать мечтой: высокий, голубоглазый блондин Эрик со скандинавскими корнями идеально подходил темноволосой кареглазой Джесс. Он был приятен в общении, вежлив, хорошо сложен и внешность имел привлекательную, но совсем не слащавую. А самое главное, он был умен и, несмотря на возраст – ему еще не было и тридцати, преподавал в Нью-Палмерском университете на факультете физики.

Кажется, они оба были влюблены. Частоотдыхали вместе, имели общие интересы и не скучали в компании друг друга. И оба мечтали о большой семье. Кроме того, Эрик потрясающе целовался, был нежен и заботлив, проигрывая лишь одному мужчине. Зимой они решили пожениться: Эрик присматривал дом, а Джесс составляла маршрут свадебного путешествия. Она уже давно мечтала о круизе по Средиземному морю. Многочисленным подругам и коллегам оставалось лишь завидовать Джесс и ее идеальной, с их точки зрения, жизни.

Конечно, ее судьба сложилась так во многом благодаря помощи родителей: достаточно рациональных, чтобы дать старшей дочери свободу выбора, и достаточно консервативных, чтобы не дать этой свободе превратиться в анархию. Отец – преуспевающий бизнесмен, сделавший деньги на компании по переработке промышленных отходов, мать – типичная домохозяйка из высшего общества, занятая общественной жизнью: раньше она была главой попечительского совета школы, в которой когда-то училась Джесс, участвовала в благотворительных акциях, а теперь, когда они переехали из тихого Краунфорда в огромный шумный Нью-Палмер, и вовсе возглавила собственный фонд помощи детям.

Если бы Джесс была мужчиной, от нее бы многого ждали – по крайней мере так говорил отец, но, поскольку ей повезло родиться женщиной (утверждение матери!), ряд обязанностей был с нее снят. Миссию стать наследником отца в управлении компанией возложили на младшего брата Тедда, а Джесс мечтала о должности главного редактора и к этой цели медленно, но упорно шла. Терпения и трудолюбия ей было не занимать. Она считала себя уверенным и бесстрашным человеком – до определенного момента.

…В тот день Джесс возвращалась домой после бурной вечеринки в ночном клубе поздно за полночь. Девушка давно уже так не веселилась и не танцеваластолько – даже скинула туфли на танцполе. А виной всему был день рождения ее коллеги и хорошей подруги Дайаны. Она привыкла праздновать с размахом и умела заряжать окружающих отличным настроением.

После бурного празднования домой Джесс привез таксист – из-за алкоголя девушка не решилась сесть на руль своей новенькой «Шевроле Спарк». Всю дорогу она разговаривала с Эриком по телефону, откинувшись на мягкую спинку сиденья. Мимо стремительно проносились огни большого города – ночью Нью-Палмер был относительно пуст, но уже к семи утра на дорогах начинали собираться пробки – извечная проблема современного мегаполиса.

В крови непринужденно болтающей Джесс все еще пульсировал алкоголь, и от этого легко и приятно кружилась голова. Хотелось безумств и любви. Срывать поцелуи и срываться самой – с человеком, с которым она собиралась связать дальнейшую жизнь. А он, как назло, уехал в командировку – на научный симпозиум по квантовой физике.

– Когда ты вернешься? Я скучаю, – деланно капризным голосом сказала Джесс. Ветер из приоткрытого окна трепал волосы.

– Завтра, милая, я ведь уже говорил, – напомнил Эрик спокойным голосом. Хотя ему и не нравилось, что невеста пьяна, он не выговаривал ей и не кричал, лишь мягко подшучивал над ее состоянием.

– Завтра наступит нескоро. Но когда наступит, ты всю ночь проведешь в моей спальне, – в шутку произнесла Джесс, и водитель, услышав это, улыбнулся.

Стройная девушка с копной темных растрепанных волос казалась ему конфеткой, у которой вместо обертки – маленькое черное платье с открытыми плечами и накинутой сверху кожаной курточкой. Кому-то очень повезло.

– Приехали, – сказал он, останавливая машину около ее дома: двухэтажного, нарядного, с голубой крышей, асимметричным фасадом и ровным газоном вокруг – типичный дом уютного элитного пригорода. Спокойного и безлюдного. Безопасного. Как на открытке, над домом зависла большая круглая луна, вокруг которой на матовом темно-синем небе мерцали одиночные звезды.

Джесс рассчиталась, оставив водителю больше, чем было положено, и вылезла из такси, продолжая разговор с женихом. Она не замечала, как тихо вокруг. Не обращала внимания на то, что свет фонарей стал тусклым и холодным. Не чувствовала, как во влажном ночном воздухе запахло тревогой.

Джесс легкомысленно шагала по каменной дорожке на чудовищных каблуках. Водитель, который вдруг испытал беспричинный страх, последний раз окинул взглядом фигурку клиентки и поспешил убраться подальше. Когда он машинально оглянулся, прежде чем завернуть за угол, то заметил, что во дворе брюнетки появилось огромное пугало, распахнувшее объятия в вечном приветствии. «И зачем оно здесь?» – подумал водитель, а пугало внезапно помахало ему когтистой рукой. Мужчина, изумленно выругавшись, едва не врезался в раскидистое дерево, но вовремя вырулил. Он предпочел больше не оборачиваться и быстрее свалить подальше.

Одурманенная алкоголем, Джесс неспешно шла к дому, ни на что не обращая внимания. Ей бы сразу забежать в дом, но она останавливалась несколько раз, продолжая весело болтать с женихом.

– Ты приехала? – уточнил Эрик.

– Да, – сонно пробормотала Джесс.

– Отлично выспись. Я люблю тебя, – сказал он на прощание.

– И я тебя, – лениво ответила девушка.

– Береги себя, – привычно напутствовал ее парень, и они одновременно завершили разговор.

Джесс поняла, что что-то происходит, лишь когда уже открывала дверь. Она внезапно осознала, что на нее кто-то пристально смотрит. Так пристально, что казалось, будто спину опаляет пламя. Ее охватил беспричинный страх. Животный. Липкий и противный. Девушка резко обернулась и увидела около дороги высокий мужской силуэт. Некто, облаченный в мешковатый плащ и капюшон, держал в руках палку, похожую на посох, и смотрел на нее. Казалось, он улыбался, хотя разглядеть это в полутьме было невозможно.

«Это еще кто?» – пронеслось в голове у девушки. Она не знала всех своих соседей, но сомневалась, чтобы кто-то из них выходил на ночные прогулки в подобном виде. Глаза незнакомца зловеще вспыхнули алым, на лице появилась щель, светящаяся ядовитым зеленым светом, – этакое подобие кривой страшной улыбки. Его рука поднялась в приветствии, как у индейцев, и вдруг обладатель этого жуткого лица стал приближаться к охваченной ужасом Джесс. До Хэллоуина было далеко, да и не смог бы парень в простом костюме чудовища внушить такой животный страх.

Незнакомец не шел – он, словно, летел, и полы драного плаща едвакасались ровной глади каменной дорожки. Джесс пронзительно закричала. Существо демонстративно закрыло уши и покачало головой, давая понять, что оно недовольно таким поведением. Девушка не помнила, как вытащила ключи и как повернула их в замке; как открыла дверь и оказалась в доме, как схватила с кухни нож и как бесстрашно кричала, прогоняя и обещая прикончить:

– Пошел вон! Убирайся! Пошел прочь! Прочь, дрянь!

Кого-то страх усыпляет, вводит в оцепенение, окутывая и растворяя в себе, а кто-то под его действием вдруг начинает делать то, на что ранее не был способен. Джесс защищалась как тигрица. Возможно, виной всему был алкоголь в ее крови. Но никогда она не трезвела так быстро – почти мгновенно. За дверью раздался свист. И наступила зыбкая тишина.

– Заткнитесь! – услышала вдруг Джесс голос ближайшего соседа, мистера Уайта.  – Я вызову полицию, если не захлопните рты! Дайте поспать!

Неожиданная тирада соседа, который не узнал ее голос, успокоила Джесс. Лицо девушки раскраснелось, волосы растрепались так, будто ими играл ветер, пульс стучал где-то в горле. Она выдохнула, подкралась к двери и включила видеодомофон – камера над входом в дом не показывала никого постороннего. Все было тихо и привычно. И пусто.

А если современная техника просто не способна уловить нечто сверхъестественное? Эта мысль пронзила Джесс током, но она поспешила вразумить себя: «Чушь. Мир рационален. Чушь! Чушь! Чушь! Чертов абсент, – вдруг вспомнила девушка алкоголь, который пила на вечеринке. – Проклятая Эйби». Эйби была инициатором – давно хотела попробовать этот напиток, вызывающий, по словам некоторых, галлюцинации. «Фея Гипно» – кажется, так называлась марка абсента, который они пробовали.

«Больше никакого зеленого пойла», – усмехнулась Джесс. Теперь она была убеждена, что видела галлюцинацию, и ей стало значительно легче. Тем не менее она включила повсюду свет и не выпустила из дрожащих рук нож и телефон, готовая при надобности тотчас набрать «911».

Ничего не происходило. Никто не вламывался к ней в дом, никто не звонил, не стучал. Ничьих голосов слышно не было. Чудовищ не бывает. Не бывает. Бывает лишь шизофрения.

Джесс с твердой уверенностью в этом сделала себе кофе – крепкий и терпкий, как любила, и его аромат немного привел ее в чувство. Когда на кухне пахнет свежесваренным кофе, разве могут волновать какие-то чудовища? Это ее фантазия. Нет, это проделки мозга, на который повлиял алкоголь.

Джесс никогда не думала, что какая-то настойка на полыни может вызывать галлюцинации, каких не бывает, даже от травки, – девушка однажды пробовала ее еще в студенческие времена, что ей очень не понравилось, но и подобного состояния тогда с ней не случилось. Если бы Эрик узнал об этом, он был бы крайне недоволен.

Глава 2

С кофе и упаковкой соленого арахиса в руках Джесс завалилась в кресло, хорохорясь и пытаясь чувствовать себя бесстрашной – ну, или хотя бы храброй. Она включила телевизор, попав на бейсбольный матч. Голос комментатора успокаивал. Жаль, за эти команды Джесс никогда не болела.

Постепенно она успокаивалась. Ничего феноменального не происходило, и никакие красноглазые пугающие незнакомцы в капюшонах в ее доме не появлялись – исключительно в воспоминаниях. Джесс убедилась, что во всем был виноват абсент. И девушка твердо решила – теперь не только его, но и алкоголь вообще она употреблять не будет. Психическое здоровье важнее.