Книга Клыки и розы в Академии Судьбы - читать онлайн бесплатно, автор Елена Княжина. Cтраница 5
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Клыки и розы в Академии Судьбы
Клыки и розы в Академии Судьбы
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Клыки и розы в Академии Судьбы

– Оставьте свой «горный юмор» и отнесите девочку, – командовала Ксения, щедро увлажняя мое лицо дождевыми чарами.

Я закашлялась, волосы облепили лоб, превратив меня из новенькой фабричной куколки в липкое, мокрое нечто. Наверное, так выглядит игрушечный плюшевый сабер, забытый на лавочке под дождем на неделю-другую.

– Давайте в комнату отдыха, она ближе всего.

– Я занят! Мне нужно готовиться к следующей лекции… морально, – раздраженно прошипел вампир, просовывая под меня обе ладони и отрывая от пола.

Намокший шейный платок змейкой соскользнул с горла и шлепнулся вниз. Ксения Игоревна суетливо расстегнула несколько душивших меня пуговиц, ослабила воротник.

– Эрик, не будь!.. Не будьте, как… – аристократка едва сдерживала рвущиеся наружу непристойности. – Да куда вы так спешите, ради святого морфа? У вас свидание подгорает?

– Ксения, я помню вас в ее нежном возрасте. Не вам меня отчитывать… Я не только наслышан о вашей бурной молодости, но даже на нее насмотрен, – судя по голосу, Валенвайд сейчас устало закатывал глаза.

Карамзина перестала издавать звуки, переваривая услышанное, а магистр тем временем подкинул меня в воздух и куда-то потащил.

С волос лило потоком, с ушей капало, припухшая щека горела. Блузка липла к покрытой мурашками коже. Ксения Игоревна ведро дождевой воды на меня перевернула!

А я-то думала, истинный кошмар был тогда, когда Валенвайд ухватил меня за лицо. Ох, Судьба, как же я ошибалась…

– Тут высоко, мисс Честер. Падать будет больно, – равнодушно заметил он на мои нервные ерзания.

Нес он меня на вытянутых руках, чтобы избежать излишнего трения. И, вероятно, нежелательного промокания.

Изучающий взгляд тяжелыми шлепками падал то на мои губы, то на щеку, то на фамильный медальон, то почему-то на мочку уха. Валенвайд негромко шипел ругательства, комментируя родовую чахлость и бледность безумных Честеров. Он прав… Сейчас я палочку в руке не удержу.

Зрение плыло, висок сдавливало тупой болью. Горделивый нос Валенвайда то появлялся, то снова рассеивался туманом. Иногда ему на смену приходила ямочка на породистом подбородке, иногда судорожно дергающаяся скула, иногда – раздраженный взгляд, намекающий, что у магистра были другие планы. И если бы не истеричный вопль Карамзиной, он оставил бы меня валяться в коридоре.

Комната отдыха преподавателей напоминала зал для медитаций. Погашенные свечи разносили тонкий аромат благовоний, травяные букеты свешивались с потолка. Около стены парила доска с расписаниями и новыми назначениями, датами экзаменов и финальных турниров. Тут было пусто и тихо.

С выдохом облегчения вампир скинул меня на гору подушек, валявшуюся в медитационной зоне, и стремительно направился к двери.

– Эрик, стой!

– Я принес, – бросил он резко Карамзиной. – Нянчить не буду. У этой первокровочки должен быть личный морф, пускай приходит в себя и вызывает…

Я поерзала на расползающихся подушках и подергала липнущую к коже влажную блузку. Последнее, что я стану делать в такой унизительной ситуации – это звать фамильную морфиху. Я помру от ее нотаций куда быстрее, чем от своего смертельного дара.

– Побудь с ней хоть пять минут, пока я найду Анну. Прошу, – прошептала Ксения, сдвигая тонкие брови у переносицы. – Это не простой обморок. У девочки случилось видение и, похоже, не первое.

Второе за день! Явный перебор, но Судьба так не считала.

Все, что мне почудилось, подернулось теперь серой сонной дымкой, оставив лишь поганые ощущения и ноющую боль в груди. Я чувствовала себя опустошенной… как и мир, который явился мне в кошмаре. Лишенный последней капельки волшебства.

Меня выворачивало, выкручивало магической данью, которую мироздание требовало здесь и сейчас. Жилы натягивались до треска, заставляя негромко поскуливать, постанывать на подушках.

– Этих хрупких кукол надо было оставлять в Париже. Сломаем хоть одну – ректор проблем не оберется, – прошипел вампир, возвращаясь в комнату и плотно запирая дверь. – Второе сомнительное решение Карповского за столь короткий срок!

– А первое какое? – саркастично поинтересовалась Карамзина, накидывая на узкие плечи плотный шерстяной плащ.

– Он нанял меня, – плотоядно ухмыльнулся магистр, нависая надо мной и горкой подушек. – Ну и что вы видели, принцесса?

– Не помню, – промычала я, захлебываясь ужасом.

Да я ведь только что ясно видела картинку! Что-то крутилось, блестело, жужжало… Но что?

– Как это не помните? – на скуластом лице вампира пропечаталось секундное любопытство. Но его тут же смыло привычным студеным равнодушием.

– Как все не помнят. Никаких особенностей, сэр, – прошептала я, уже жалея, что не вызвала фамильную морфиху.

Если выбирать из двух кошмарных нянек, ее нотации кажутся не такими и страшными.

– Давайте лучше я схожу за княгиней, а вы посидите с «болезной», – предложил Валенвайд Карамзиной, резко распрямляясь.

Ему тоже роль няньки была поперек горла. И вязла в острых зубах.

– Не получится, Эрик, – невозмутимо произнесла пожилая леди, застегивая плащ.

– С чего бы? Я умею ходить. Порой даже летаю.

– Княгиня там, где вам быть… не положено. А точнее – запрещено, – она поиграла тонкими бровями и поглядела в окно, на сверкающий стеклянный купол уличной оранжереи. – Сегодня день рождения госпожи Пламберри. Обычно в этот день мы с Мари пили кофе с эклерами в ее кабинетике в больничном крыле. Немножко сплетничали, немножко спорили… В этот день я боролась с собой и старалась ей уступать. Анна с утра сидит в Пристанище, она тоже соскучилась по Мари.

– К троллям, идите. Я предложил сходить лишь из уважения… к твоему преклонному возрасту, Ксюша, – едко добавил вампир, прошелся по комнате и вернулся к россыпи подушек.

– Ох, Эрик… Все познается в сравнении. Рядом с дряхлым, уставшим от жизни вампиром я чувствую себя еще очень бодрой девочкой, – Карамзина надменно задрала подбородок и выбралась в коридор.

После ее ухода в комнате отдыха повисла тягостная, колючая тишина. Валенвайд косился в зеркало, убеждаясь, что он не такой и дряхлый. И сравнивать тут совершенно нечего. Я же, прикрыв глаза, пыталась пережить магический откат: в этот раз дар потребовал слишком много.

Да какой, к шурхам, дар? Привиделось, померещилось… Обычный обморок, всякой уставшей и запуганной леди положенный. Как верно заметил магистр, Честеры от своих уникальных способностей отказались много веков назад. И с тех пор Судьба на них отдыхает.

С «дряхлостью» Карамзина, конечно, переборщила. Валенвайд тянул лет на сорок максимум, и то его выдавал тяжелый, усталый взгляд. Ни морщинки на породистом лице – кроме единственной глубокой борозды поперек нахмуренного лба.

Хищная манера прохаживаться по комнате, точно по тесному вольеру, добавляла ему сходства с диким зверем. С виду спокойным, но затаившим первобытную ярость на глубине. Я облегченно выдохнула, когда он перестал мерить шагами «клетку» и изволил остановиться.

– Судя по белизне вашей кожи, я бываю на солнце куда чаще, чем вы, – прокомментировал он в очередной раз мою бледность.

«Светлая кожа – гордость воспитанной леди. Она свидетельствует о том, что девушка проводит много времени в доме, за книгами и рукоделием, за кулинарией и музыкой. Не тратит дни праздно, на сады и прогулки, а каждую минуту занимает свои мысли удовольствием для супруга», – бубнила Туше где-то в висках.

Солнце… Купаться в теплых лучах я любила, но в «Эншантели» работу в розовом саду получали только любимицы директрисы. Из категории которых я недавно с позором вылетела в болото серых посредственностей.

– Точно, солнце! – вскинула лицо на вампира. – В моем сне его кто-то хотел четвертовать. Так было нарисовано на монетке.

Вдруг ясно вспомнилась картинка: рой мух, алтарный камень, блестящий круг и пустеющий мир.

– Скрещенные мечи? – по скулам Валенвайда прошла судорога. – Я видел такую монету совсем недавно. Еще что-то?

– Это все.

Присесть на подушки или хотя бы опуститься на корточки было выше его клыкастого достоинства. Поэтому он возвышался надо мной величавой громадой, укутанной в темный плащ с бордовым подбоем. Будто из нас двоих он аристократ, а я – так, комплект ценных ингредиентов.

– Веро-о-о-ника… – попробовал он мое имя на вкус, лениво обмахиваясь бланком, забытым Карамзиной. – В Румынских Дебрях растет такая ягода. Ядовитая.

– Я знаю, да… Брат часто меня дразнил.

«От глупой Веро

Отравой несет.

Кто ягоду съест,

Тот смертью падет!»

Может, если прочитать Валенвайду гадкую дразнилку, вампир не станет меня есть?

Быть младшей в семье с тремя детьми – не сахарная судьба. Хоть старший сын графа родился пустышкой, а средний обладал слабой, болезной каплей, мне не довелось стать папиной любимицей.

Братья получили достойное образование, капитал и должности при отце, а «мелкую Веро» отправили в Париж, в школу послушных улыбчивых марионеток. Хотя из всех троих, по заверениям Оракула в Эстер-Хазе, я была самой одаренной.

Но в глазах семьи я была разменной монеткой, представительницей известного рода и носительницей «королевской» капли. Грамотным «банковским» вложением, которое со временем принесет плоды.

Матушка воспитывала меня в строгости. В наших отношениях было много холода и завышенных ожиданий… и мало нежности.

Потом она перекинула эту обязанность на мадам Туше. Следующим, кто возьмет на себя мое воспитание, будет жених.

Всякая воспитанная леди знает, когда промолчать, а когда и соврать, спрятав некрасивые тайны за блестящим фасадом. И будущему супругу совсем необязательно знать о странных видениях, лишающих нормального сна. Если обмороки не помешают мне производить на свет маленьких лордов или графов, вряд ли они сильно его обеспокоят?

Дверь в комнату отдыха распахнулась, впустив немного свежего воздуха. Ксения Игоревна привела с собой красивую женщину с грустными карими глазами.

– Анна, я хочу, чтобы вы взглянули на ее каплю, – без лишних церемоний Карамзина указала на меня. – Девочке стало дурно после занятия, и я решила… Нужно убедиться, что в этот раз нас не ждет…

– О чем вы, Ксения Игоревна? – женщина опустилась рядом со мной и принялась извлекать из воздуха золотистые нити. Она внимательно вглядывалась в ауру, в самую суть моей магии, чему-то одобрительно кивая.

– Просто посмотрите. Прошу.

– С ее каплей все хорошо. Сильная, крепкая, полностью раскрыта, – княгиня озадаченно нахмурила гладкий лоб. – Но если сомневаетесь, мы можем направить ее на магидентификацию в Эстер-Хаз.

– Это лишнее, – с облегчением вздохнула пожилая дама и сжала плечо спутницы. – Вероника – юная леди Честер. Предполагаю, что последняя этого имени.

– Честер? – Анна вскинула лицо на аристократку.

– Вы и сами догадались бы, если бы помнили Эмилию Карповскую молодой и здоровой, – с ноткой сожаления протянула Карамзина. – До той кошмарной хвори, что скосила девочку. Вероника ее точная копия, разве что более яркая, выразительная. Брови и волосы темнее, ресницы длиннее, губы пухлее, но в остальном… Теперь понимаете, почему я волновалась за каплю?

– Тот мальчик со сломанной магией внутри, – покивала женщина, механически распутывая сплетение золотых нитей на тонких пальцах.

Я старалась не дергаться, завороженно глядя на незнакомое колдовство. Она будто бы управляла самой Сияющей материей!

– Да-да, я о нем. Эмиль Ланге, племянник Мелиссы, унаследовавший ту же фамильную хворь, что и Эми, – прохрипела дама и ослабила свой тугой воротничок. – Он чуть не погиб у нас на руках. Счастье, что удалось извлечь паразита из капли.

– У Вероники все хорошо. Капля чистая, – заверила Анна и мягко мне улыбнулась. – Выходит, вы дочь Аврелии Ланге?

– Эмиль мой брат, – я нервно кивнула, приподнимаясь на локтях.

Никогда еще к моему обмороку не относились с такой чуткостью и тактом. Никто не кричал, не ругал, не назначал наказаний… В лицах вокруг читалось искреннее беспокойство и желание облегчить страдания.

Во всех, кроме исказившейся яростью физиономии Валенвайда. Этот явно жаждал, чтобы я страдала повыразительнее.

– Ланге? – выдавил он из себя жутким хрипом, утратив контроль над неистово дергающейся скулой. – А Лионнел Ланге вам приходится кем?

– Это мой… – запнулась, налетев на его взгляд, точно на шипастую стену, утыканную наточенными лезвиями.

– Ну же, живее, первокровочка!

– Да с каких пор это стало оскорблением?

У меня от его «первокровочки» всякий раз колючая жаба грудь распирала.

– С моих… моих пор, – яростно покивал мужчина, выплевывая слова, точно отраву.

– Граф Ланге мой отец, – кивнула с достоинством, не принимая на свой счет невысказанных обвинений. – Он управляет банком в Эстер-Хазе. Очень уважаемый человек.

– Я в курсе… О-о-очень уважаемый, – скривился вампир в презрительном оскале.

Его побагровевший взгляд сверлом вкручивался в мою шею. Мощное тело напряглось, натянулось под бордовой рубашкой, готовое к финальному броску.

Секунда-другая – и меня сожрут прямо на месте, не отрывая от подушек!

– Эрик, перестаньте, – Карамзина втиснулась в сужающееся пространство между нами. – Не пугайте девочку, она и так…

«Она и так не помнит, когда делала последний вдох», – договорила я мысленно.

– Какого тролля, Ксения? – Валенвайд навис над старушкой и ощерился взбешенным тигром, которому во сне выдергали усы. Позволяя мне в красках разглядеть «высшую древнюю тварь», что временами просится наружу.

Каштановые волосы приподнялись у корней, зрачки налились красным. Казалось, он сейчас схватит аристократку за воротник и начнет трясти, выбивая дух.

– Какого тролля полоумная Туше прислала сюда его дочь?!

Глава 6. Добровольцы


Как покидала комнату отдыха – на своих двоих или с чьей-то помощью, – я не помнила. От раздирающего взгляда, которым буравил Валенвайд, ноги набились плюшевым наполнителем и отказались меня держать. Не говоря уж о том, чтобы переносить целое кукольное тело на другой конец коридора.

Стало предельно ясно, что я нахожусь на самой низкой ступени пищевой цепи. И если клыкастый монстр решит меня сожрать, не остановит его ни пожилая Ксения Игоревна, ни законы магического сообщества, ни имя моего уважаемого папеньки. Последнее даже подогреет аппетит.

«Какого тролля Туше прислала сюда его дочь?» – проникало в голову то оголтелым грохотом, то вкрадчивым свистом. В академических коридорах стало неуютно: казалось, из каждого угла может выйти магистр и завершить начатое. Не только оскалиться, но и укусить.

Видит Судьба, он и так едва сдержал себя при свидетельницах. Решил не пачкать подушки для медитаций моей первой кровью. Прислушался к увещеваниям Карамзиной, ушел, хлопнув дверью яростно и демонстративно. Еще бы уволился…

Стуча зубами, я куталась в теплый плед, поджав колени к подбородку. Олив делала вид, что читает. Монис весь вечер сверлила глазами растущую луну, упиравшуюся налитым желтым боком в купол уличной оранжереи. Меньше недели осталось до полнолуния.

– Надеюсь, мы тут ненадолго, – нервно тряхнула подруга сочно-рыжей гривой. – Я собиралась с родителями в горы…

– Похоже, поездку придется отменить, – задумчиво протянула Ландра, разминая уставшую шею. – Вряд ли князь Карповский будет так же лоялен, как Туше.

«Лояльность» мадам – зверь неведомый, подвид фантастический. Однако она действительно отпускала и Монис, и еще одну девушку на семейные выходные примерно раз в месяц. По особой договоренности с их родственниками. Но в этот раз обе застряли в Петербурге на «обмене опытом»: мадемуазель Дамилье поселилась со старшекурсницами в соседней комнате.

– Проклятье! – прорычала Монис, с неприязнью поглядывая на желтый диск. – Это в планы не входило.

– Ты все равно каждый месяц «ездишь», разок можно и пропустить… – с ноткой лукавства пропела Ландра, разглядывая ноготки в бледном свете ночника.

– Не лучшее время для шуток, – Монис раздула аккуратные ноздри. – Тебе-то легко говорить.

– Прости, – спокойно сдалась Ландра, меняя жезлом цвет маникюра на бледно-зеленый. – Сходи к Дамилье, может, у нее есть что-то, что скрасит вашу общую тоску по «семейному отдыху в горах»…

– Даже если и есть… Это вредно! – поморщилась «лисичка». – Потом неделями кости ломит и волосы лезут.

– А какие варианты? Сбежишь? – соседка встала с кровати и сонно мазнула взором по острым еловым макушкам леса, опоясывающего территорию северной академии.

– Схожу к Дамилье, – покорно вздохнула Монис и, закинув на плечо ученическую сумку, вышла в темный коридор.

***

Утро началось не с кофе, не с гимнастических этюдов и даже не с дребезжания эншантелевских люстр. А с визга Олив, раздобывшей новый номер «Трибьюн» у кого-то из соседок.

Просыпалась я под ее возбужденный щебет, с трудом вспоминая, где мы вообще ночевали. И почему из окна видно северный лес и серые грозовые тучи, а не сад французских роз, цветущих даже среди зимы.

– Они… они издали его… – задыхаясь, тараторила Олли, перебравшись на кровать Монис. Поближе к естественному свету. – Зави-ви-визировали… и подписали единогласно…

– Все к этому шло, – спокойно отозвалась Ландра, уставив пустой взгляд на темно-зеленое платье, разложенное на постели.

Решала, достаточно ли траурным оно выглядит в свете последних новостей или лучше нарядиться в угольно-черное.

– «К этому» все могло бы идти чуть-чуть подольше. Год или два… Я рассчитывала доучиться, – вспыхнула Олив до кончиков ушей. – Ох, что сейчас начнется!

– Пока это просто «налог», – Монис выхватила газету и перебралась с ней на подоконник. – Тут его называют «добровольным пожертвованием». Выглядит не так и страшно.

– Не глупи, – фыркнула Олли. – Это предлог, чтобы всех пересчитать, занести в картотеки, в секретные черные списки и…

– Ты снова сгущаешь кра-а-аски… – пропела Ландра, выбирая все же зеленое. Приберегая черное для более траурного дня.

Слабо соображая спросонок, я пыталась понять суть разговора. И одновременно распрямить жезлом темные завитки, что предательски закурчавились у висков после вчерашних обливаний. Олив пушистые кудряшки шли, на мне же они смотрелись кошмарно.

Соседки обсуждали какой-то добровольный вклад, который всякий полукровка, считающий себя гражданином Эстер-Хаза, теперь обязан сделать в столичный банк. Заявленные «добровольность» и «обязательность» как-то сомнительно сочетались в одном предложении, но смущало Олли не это.

Вслед за утвержденным налогом «на половинчатую суть» в газете был опубликован ряд гражданских инициатив.

Первая касалась обучения. В ней говорилось, что «животные» не могут иметь равных прав на учебу и занимать места тех, кому они принадлежат по рождению. Квоты на образование, ранее выданные Верховным Советом, должны быть упразднены. А полукровки обязаны выкупить место… кровью. Буквально. Ну и прочими «ценными жидкостями».

Второй инициативой было введение термина «магическая репутация». Дабы отделить действительно опасных тварей от вполне безобидных пушистых существ.

«При первом добровольном взносе полукровка получит определенное количество репутационных «хазов», которое сможет увеличить, продолжая посещать банк Эстер-Хаза и пополнять его хранилища. Или же уменьшить, совершая противоправные действия и скаля клыки на всех подряд, – бубнила себе под нос Олив.

Полукровкам со «стартовой» репутацией будет позволено работать на должностях не выше младших сотрудников. Они смогут стать помощниками аптекаря или целителя, подмастерьями, низшими стражами, курьерами или поварятами… Чтобы получить более высокое место, нужно будет сначала позаботиться о репутации».

Проще говоря, чтобы стать библиотекарем, целителем или магистром, придется сделать не один добровольный взнос. На нужды магического сообщества. Подобные ограничения планировалось ввести и для прочих волшебных рас, разумных и способных к труду.

Третья инициатива касалась браков между половинчатыми созданиями и представителями чистой крови. С этого дня неравные свадьбы находились под официальным запретом. Верховный Совет допускал возможность исключений – для полукровок с безупречной репутацией и ценными генами. Но каждый случай будет разбираться отдельно.

В конце статьи всем полукровкам, обучающимся в академиях и магических школах, было предписано как можно скорее выкупить свои места. Чтобы не пасть жертвами случайного исключения на законных основаниях.

Прочим же половинчатым созданиям, занимающим высокие должности, рекомендовалось своевременно озаботиться репутацией и явиться в главный банк Эстер-Хаза. Добровольно.

– Бред какой-то, – выдохнула я, когда Олив с Монис закончили на пару зачитывать самые мясистые выдержки. – Кто мог такое подписать?

– «Принято единогласно», так тут сказано, – растерянно прошептала Олли, почесывая зудящее плечо. – Значит, совет почетных горожан.

В тяжелую, набитую грудой перекатывающихся камней голову прокралась мысль, что не просто так «Трибьюн» полоскал имя Эрика Валенвайда, разгоняя страх в сердцах простых магов. У меня самой в груди дребезжало, стоило вспомнить оскал на фотографии. Или тот, что был мне продемонстрирован вчера. Не удивительно, что Совет единогласно подписал закон, запрещающий подобным «высшим тварям» преподавать.

Слухи, что расползались по академии, точно гремучие змеи, лишали чувств на расстоянии. Вчера, к примеру, Ландра принесла на хвосте, что вампир по ночам устраивает пиршества – в личном кабинете, за плотно закрытой дверью.

Ей старшекурсники с боевого рассказали. Мол, если клыкастый вызовет на отработку, стоит или прятаться, или скорее терять невинность. Потому как в непорочной крови Валенвайд находит особую сладость. Шурхов гурман!

Видит Судьба, я бы не стала возражать, если бы князь Карповский решил уволить магистра. Расстраивало другое: у нового закона будет много жертв. С господина Валенвайда все только начнется.

***

К завтраку в трапезный зал мы спускались с хмурыми лицами: даже парижским «куколкам» понятно, что день нынче невеселый.

Совсем уж пасмурным он стал, когда к чаю вместо легких десертов на академию посыпались морфы. Один, второй, третий… Воздух над столами заволокло сажевым туманом, свежие блузки тут же пропитались запахом дыма.

Лицо ректора, и без того отмеченное тенями усталости, почернело налитой дождевой тучей. Как и на «Эншантели», на Петербургской академии висели чары, запрещающие телепортацию почтовикам. Однако мохнатые создания как-то прорвались и невозмутимо предстали пред убийственно черными очами князя Карповского.

Студенты, не успевшие завершить завтрак, озадаченно опустили чашки и столовые приборы. Без слов стало понятно, что происходит что-то внештатное. Незапланированное. Кошмарное.

Чтобы вот так бесцеремонно нарушить охранные чары, висящие на частной территории, нужно иметь как минимум… разрешение Магического Трибунала!

Не отставая от прочих, мы с подругами ошалело глазели на морфов. Нет, это были не обычные посыльные, каких можно встретить в любом почтовом отделении. На тех двоих, что прибыли первыми, были надеты знакомые ливреи из бирюзового бархата. Такую форму носят морфы, работающие в столичном банке.

Третий – с маслянистой сизой шерсткой и большими фиалковыми глазами – нарядился в удлиненный черный жилет с эмблемой Верховного Совета. В мохнатых лапках он держал небольшой шар, заполненный голубым дымом. Точную уменьшенную копию Оракула, что стоит в регистрационной зале Эстер-Хаза и проверяет чародеев на чистоту крови.

Увидев артефакт, мои подруги вжались в спинки стульев. Монис зарычала, Ландра выронила вилку, а Олив жалобно заскулила.

– Ну? Я слушаю! – раздалось громогласное с того конца зала, где располагались столы преподавателей. – Кто дал вам разрешение нарушить нашу утреннюю трапезу?

Ректор привстал со стула, медленно оправил черный пиджак и согрел каждого морфа в столь радушном взгляде, что я бы на их месте уже уносилась «хлопками» в Румынские Дебри. Впрочем, недобрый блеск в темных глазах намекал, что князь отыщет мохнатых и там.

– Сегодняшним днем Верховный Совет направил бригады морфов… для уведомления ректоров и директоров… – выдвинулся вперед тот, что с золотой эмблемой. – И для разъяснения нового закона. А также для сбора «ценных жидкостей» в атмосфере комфорта и дружелюбия.

– Так вы, выходит, сборщики дани? – вкрадчиво поинтересовался ректор, пересекая трапезный зал, как акула, черным плавником разрезающая водную гладь.

– Добровольных пожертвований, ваше высочество, – с вежливым поклоном поправил банковский служащий.

Глазки его зыркали, впрочем, ни разу не дружелюбно. Скорее презрительно.

– В банке с утра большая очередь, – с неискренним сочувствием вздохнул третий. – Совет все предусмотрел для вашего удобства. Портативный оракул, стерильные емкости, обезболивающие зелья. Если вы принесете нам личные дела учащихся и досье преподавателей, а также выделите целительский кабинет, мы управимся за пару часов.