Синдром пограничника
– Кого врубил?
– Магическое умение, позволяющее быстро смыться, – объяснил Тед. – И поэтому Магейшество быстро дал по тапкам. Но насколько он при этом пострадал – неизвестно. И что тут будет после его исчезновения – непонятно, и оттого тревожно. Без магического прикрытия тяжело королевству придётся…
– Эльфы? – небрежно поинтересовался я.
– Они, – кивнул Тед. – Относительно недавно, по историческим меркам, каких-то сто лет назад – эльфы тут четвертью континента рулили, хвастались, что над их лесами никогда не заходит Солнце… врали, конечно. А теперь всё их владение – крохотный Туманный остров. Обидно им, леший их дери. Но и все остальные – и гномы, и орки, и даже карлики Лумпа-Умпы – тут же воспользуются возможностью оторвать от королевства по куску. Человеки не умеют жить в мире. И, наверное, никогда не научатся.
– Но при чём тут человеки, если речь об иных видах? – изумился я. – Те же гномы – это ведь не люди?
– Не люди, но человеки, не сомневайся! – хохотнул Тед. – Просто все мы делимся на разные человеческие расы – людей, гномов, орков… Это всё магия. Например, гномам магия помогла измениться, лучше приспособиться к условиям подземелий. Но всё равно они – человеки. Хотя бы потому, что дети прекрасно рождаются и в смешанных браках… хотя судьба их незавидна. Вот, например, Бегемот…
– Кто-кто?
– Управляющий королевского цирка. В который мы, собственно говоря, и направляемся.
Мы продолжали шагать, а Тед монотонным голосом рассказывал про этого удивительного человека. Бегемот, оказывается, отличался двумя особенностями. Во-первых, его папа был гномом, а во-вторых, в силу такой наследственности Бегемот оказался идеологическим пьяницей. «Идеологический пьяница» – это не тот, кто пьет просто потому, что хочется выпить. Он пьет потому, что это главная цель его жизни. Потому, что это единственное занятие, которое ему нравится. Потому, что это единственное для чего он существует, ходит на работу, зарабатывает деньги и вообще живёт. Цель жизни – пить. Причем это совсем не говорит о том, что надо спиться и околеть. Как раз к своему здоровью Бегемот относится крайне серьезно. Ведь если что с организмом – то как тогда бухать? Поэтому регулярно ходит к целителям на обследования. Как моя печень, как желудок? Не начинается ли какое заболевание, надо гасить его в зародыше, а то ведь впереди еще столько надо выпить. И надо сказать, что организм его не подводит. Бенечка (это уменьшительно-ласкательное от Бегемота, так называли его подруги) мог пить годами подряд. Например, сейчас он, возглавляя цирк, жил по следующему графику – сутки работал, двое бухал. Вернее, сутки бухал облегчённо, а потом два дня фигачил на всю катушку. Собственно, именно поэтому он и отправил гимнастку Ю-ю за веществами. В силу гномьей крови, обычный алкоголь его опьянял слабо, и требовались специальные добавки. А сам сходить за ними он не мог. Потому что был очень занят. Он бухал.
– А зачем мы направляемся к такому человеку? – спросил я, когда Тед наконец-то замолчал.
– А куда ж тебя? – изумился Тед моей недогадливости. – В королевский дворец, что ли? Ты не от мира сего, быстро пропадёшь. Если не окажешься среди цирковых – они там тоже все малость сдвинутые. А некоторые и не малость. Будешь там как свой среди своих! Да и Ю-ю будет рада тебя увидеть…
– Так она там! – во мне поднялась волна душевного тепла. – Вы и правда думаете, что она… что будет рада…
– Нет, конечно! – обидно расхохотался Тед. – У неё мужик есть. Ты-то ей зачем?
– Ну… – протянул я. – Быть может, пригожусь…
– У тебя нет шансов! – Тед рассмеялся ещё громче и обиднее. – Неужели ты, в твои-то годы, так и не понял, какие парни нравятся девушкам? Разве ты беглый каторжник? Лихой извозчик? Или хотя бы продавец овощей на базаре?
– Всё я понял! – обиделся я. – Девушки любят успешных, а чем я не успешен? В современном обществе успеха добиваются прилежные, разумные и дальновидные, которые много учатся и работают. Это я, я и ещё раз я!
– Но так стало совсем недавно, – Тед расхохотался гораздо обиднее. – Может пару тысяч лет назад от силы. А до того, предыдущий миллион лет – люди опирались на примитивные животные инстинкты. Бить, хватать, подавлять, отнимать, дёргать в школе за косички – вот проявления инстинктов. И кто активнее им следовал, кто лучше бил и подавлял, кто эффективнее хватал и отнимал – тот и становился более успешным. Потому именно такие мальчики нравятся девочкам, такие и только такие! И не важно, в реальном мире ты грабишь и на каторгу заезжаешь, или в цирке гирями жонглируешь, или в трактире сладко песни поёшь о подвигах. Именно в таких девочки влюбляются – потому что так за миллион лет сложилось! Пойми, пальцем инстинкты не задавишь.
– И что же, Ю-ю влюбилась в такого вот? – ужаснулся я, представив это нежное и очаровательное создание в объятиях какого-то гнусного бандита. – Она не такая!
– Все такие, – отрезал Тед. – Поэтому твоя Ю-ю и упала в объятия нищего циркача, отлично понимая, что денег у него три медяка. Да и те он постоянно пропивает. Потому что нужны ей не деньги, а подчинение инстинктам. Она сама всё своё отдаст и последнюю рубаху продаст, чтобы с ним остаться. А тебя с твоими деньгами пошлёт куда подальше… при том, что пока у тебя даже нет денег.
– Будут! – рявкнул я, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на негодяя с его пакостными речами, и не задать ему хорошую трёпку. Единственное, что меня сдерживало – понимание, что трёпку скорее всего получу именно я. – А тебе я не верю! Ты злой, нехороший человек. Наговариваешь на людей! Заткнись, не хочу тебя слушать!
Тед усмехнулся, но ничего не сказал. Лишь молча зашагал вперёд, и я волей-неволей последовал за ним, вслушиваясь в звуки города. Скрип колёс, ржание лошадей, цокот копыт и топот ног по мостовой заглушался шелестом сплетен, передающихся из уст в уста и летящих над столицей:
– Ой, бабоньки, что в королевстве творится!
– Последние времена настали, точно вам говорю. Ужас что происходит!
– Да, Боженка-то с соседней улицы вчера мужу изменила. Говорят, со стражником!
– Да хрен с нею! Брат уже идёт на брата, вот что творится!
– Иди ты!
– Ты разве не слышал? Принц Эрик и принц Морфеус подрались!
– Да, из-за новой переселенки этой. Как там её – Хельга?
– Ольга её зовут. Принцы нос к носу столкнулись у дверей её спальни, и, воспылав страстью, не захотели друг другу уступать!
– Морфеус колданул на брата обездвиживающее заклятье, представляете?
Звук подзатыльника.
– Ой-ой-ой! Ну не колданул, а скастовал. Какая разн… Ой-ой, хватит, я понял! Батя, у тебя рука тяжёлая!
– В отличие от социальной ответственности Боженки с соседней улицы. Говорят, её вампир вчера соблазнил!
– Фигня! Вот у принца Эрика рука реально тяжёлая. Несмотря на заклятье, он сумел врезать младшему братишке!
– Ещё как! Принц Морфеус скатился с лестницы, пересчитав все ступени. Говорят, сломал обе руки, три ребра, расквасил нос, и, самое главное, порвал свои королевские панталоны прямо на глазах придворных дам!
– Теперь сидит у себя в опочивальне, и носа наружу не показывает. То ли от ран, то ли от стыда. Но над ним всё равно все хихикают.
– Сам дурак. Недоучёл, что на принца Эрика заклинания плохо действуют. Говорят, у него среди предков были орки, потому он такой здоровый.
– Точно, орки! Боженка-то с соседней улицы вчера мужу изменила. Говорят, с орком!
– Да ну её! Принц Эрик выломал дверь и ворвался в опочивальню переселенки. Прямо посреди ночи. Представляете?
– Вот это любовь, девочки…
– Ага, любовь. Переселенки-то там не оказалось!
– Как и чести у Боженки с соседней улицы. Говорят, она с гномами спуталась, назло мужу!
– Где же была переселенка?
– Во дворце не скроешься! Видели, как она тайно входила в кабинет к самому королю!
– Прямо как Боженка с соседней улицы. К эльфам шастает тайком от мужа, точно вам говорю!
– Верим, верим…
Я выдохнул с облегчением, когда пред нами возник огромный красочный шатёр, который не мог быть ничем иным, кроме как цирком.
Глава 4
Подойдя поближе, я понял, что шатёр лишь казался красочным. Вблизи стали ясно видны и многочисленные заплаты, и ещё более многочисленные прорехи, и общая потёртость потерявшей цвет ткани. Королевский цирк явно переживал не самые лучшие времена. А хмурая физиономия дежурящего у входа верзилы с дубиной усугубляла это впечатление.
– Кто вы такие? Я вас не знаю, – мрачно проворчал верзила. – Идите отсюда!
– Дядюшка Охт, ты ли это? – расплылся в приторно-слащавой улыбке Тед. – Неужели ты не узнаёшь старого товарища? Можно даже сказать, друга?
– Таких друзей – за нос и в музей, – дядюшка Охт сделался ещё мрачнее. – Тед, зачем ты припёрся? И что это за тип, которого ты с собой притащил?
– Это твой будущий зять, – не моргнув глазом, ответил Тед.
– ЧТО?! – возмущённо прорычали мы с дядюшкой Охтом.
– Возможный, возможный! – тут же исправился стражник. – Охт, ты же сам говорил, что хотел бы найти для Ю-ю хорошую партию, что хватит ей водиться с этим потаскуном управляющим, бухло ему таскать…
– Мне гадалка нагадала, что у Ю-ю будет прекрасный муж, – ещё сильнее помрачнел дядюшка Охт. – Но этот мозгляк совершенно непохож на прекрасного. Видимо, наврала, карга старая. Ну я ей покажу!
– Покажи лучше, где ваш управляющий обитается, – приказал Тед. – Есть к нему разговор.
– Агр! – догадался дядюшка Охт, становясь мрачнее тучи. – Ты хочешь пристроить этого молодца к нам в цирк! На моё место метишь? Чтобы моя плата, и так невысокая, ещё снизилась. Не пущу!
Дальше всё произошло очень быстро. Дубина дядюшки Охта описала туманный полукруг, заставив воздух взвыть от боли – но вместо Теда она рассекла пустоту. А потом дядюшка Охт отлетел в одну сторону, а его дубина – в другую.
– Так-то лучше, – проворчал Тед, потирая кулак. – Так что, проводишь нас? Или мы сами?
– Провожу, чтоб вы провалились, – буркнул дядюшка Охт, поднимаясь на ноги. – Иначе вы нам полцирка разнесёте, и мои доходы упадут.
– Простите, а ваше место – это какое? – я не удержался от вопроса. – Кем вы трудитесь в этом славном цирке?
– Кем-кем… Клоуном, – печально ответил дядюшка Охт и презрительно сплюнул.
– Не может быть! – изумился я. – Я думал, что клоуны такие… э-э-э… весёлые, что ли!
– Я же сейчас не на работе, – ответил дядюшка Охт. – Как бы тебе объяснить… Вот представь, что ты стражник, дни и ночи ловишь злодеев. Потом хочешь отдохнуть, приходишь на пляж, а там – бандит на бандите сидит и бандитом погоняет!
– Но как вы могли подумать, что я претендую на ваше место? – меня внезапно охватил приступ возмущения. – Я что, похож на клоуна?
– Конечно, похож, – пробасил Тед и внезапно стукнул меня по спине. Да так сильно, что я не удержался на ногах, стукнулся об дверь. Распахнул её и ввалился в достаточно большое помещение.
– Эй, вы чего вламываетесь? Я занят! – из-за стола, заставленного бутылками всевозможных форм и расцветок, выкатился человечек.
Именно выкатился, потому что был он довольно невысокого роста даже по местным меркам, зато невероятно широк в плечах, напоминая кого-то, кого я видел совсем недавно. Да гнома же! Однако, вспомнив, как выглядели коротышки, я понял, что он не гном. Если тех можно было вписать лишь в квадрат, то этот поместился бы лишь в прямоугольник с соотношением сторон 4:3, то есть ростом он был повыше гномов, а в плечах поуже. Полугном. Похоже, именно тот, о котором рассказывал стражник…
– Привет, Бегемот, – прогудел Тед, войдя в комнату. – Чем это ты занят? Бухаешь?
– Я не бухаю! – взвинчено ответил Бегемот. – Я отдыхаю! Очищаю душу!
– Ты пойми, что бухло губит нас…
– Мы его тоже не жалеем!
– Ты хоть закусываешь? Или хотя бы запиваешь?
– Не надо гнать! Я смешиваю бухло с соком.
– С каким ещё соком?
– С желудочным, ясное дело, – ответил Бегемот. И немедленно выпил.
– Как ты вообще на сцену выходишь в таком виде? Как ты гирями жонглируешь?
– Это как раз проще всего. Десять рук и весь потолок в гирях!
Пикировка продолжалась, но я видел, что оба её участника спорят не всерьёз. Это была своего рода игра, ритуал при общении. Доставлявший всем, кроме дядюшки Охта, живейшее удовольствие.
– Так зачем ты явился, старый ты чурбан? – вежливо поинтересовался Бегемот у своего визави. – Жениться решил? Или напиться? В принципе, можно совместить. У нас тут, кстати, есть отличный спирт… Или желаешь чего-то покрепче?
– Нет уж, – Тед отрицательно замахал руками. – Как-нибудь обойдусь. А пришёл я, чтобы представить молодого человека, достойного во всех отношениях. Ты возьмёшь его к себе в цирк!
– И не подумаю! – рявкнул Бегемот. – У нас и так кризис. Нет у меня вакансий!
– Вижу, что у вас кризис, – Тед лениво катнул ногой пустую бутылку по полу. – Если так бухать, то проблемы неизбежны.
– Как же мне не бухать, когда у нас столько проблем? – нелогично возразил Бегемот. – Зритель покинул нас!
– И правильно сделал, – едва ли не зевнул Тед. – Ваши представления как успокоительные капли. У гимнастов номера скучные, дрессировщик постоянно угашенный в дрова (его звери не сожрали только потому, что боятся алкогольного отравления), клоун грустный и унылый…
– Я стараюсь! – возразил дядюшка Охт.
– Надо не стараться, а смешить! – отрезал Тед. – А иллюзиониста вообще нет! Стыд и позор!
– А где я возьму фокусника? – завопил Бегемот в ответ. – Магически одарённые люди не пойдут к нам горбатиться за пригоршню медных монет! Они одним движением руки могут наколд… намагичить себе больше денег, чем у нас за месяц выходит!
– Вот я и нашёл тебе человечка, который пойдёт! – Тед кивнул в мою сторону. – А ты ещё носом воротишь. Фу таким быть!
– В самом деле? – Бегемот прищурился и взглянул на меня по-новому. – Что же, в этом случае он, быть может, и подойдёт… Ладно, уболтал. Берём. Сегодня как раз выступление.
– Но я же не волшебник! – запротестовал я. – Я же не умею всех этих волшебных штук!
– У всех свои недостатки, – отрезал Тед. – Я же видел, как ты исцелил судью. Несколько штрихов, и дело сделано. Так что если захочешь жить – научишься.
– Но…
– Никаких «но»!
– Но ведь…
– Никаких «но ведь»! Иди, готовься к выступлению! Ю-ю тебя проводит.
Я обернулся. И в самом деле, прекраснейшая Ю-ю с бутылками в руках замерла у двери, не решаясь войти. Причём бутылок было так много, что некоторые из них она прижимала плечом и предплечьем к телу. И при виде этой картины внутри меня поднялось настоящее цунами негодования. Я не смог этого вытерпеть, и бросился к ней. Не слушая возражений, отобрал бутылки и водрузил их на пустую часть стола перед Бегемотом.
– Выпить подано, – ядовито процедил я.
– Я что, нанял грузчика? – заорал Бегемот, неожиданно для меня приходя в ярость. – Ты же волшебник, эльфы тебя дери! А ведёшь себя, как слуга, бутылки вместо бабы таскаешь? У тебя есть хоть капля самоуважения? Впрочем, сейчас проверим!
Бегемот схватил одну из бутылок. Проверил, что она пуста, и мощным ударом разбил её о край стола. После чего с хищным выражением лица двинулся ко мне. Мысли, как всегда в моменты смертельной опасности, ускорились. Было ясно, что он ждёт колдовства, а единственный его источник это ручка! Может, стоит её использовать?
Я выхватил из кармана ручку, направил её на Бегемота и нарисовал в воздухе косой крест. Обмирая от страха, что ничего не произойдёт, и агрессор до меня доберётся… Но реальность превзошла все ожидания. Неведомая сила приподняла Бегемота, и достаточно сильно шваркнула об стенку.
– Я волшебник, – холодно сообщил я Бегемоту, который тряс головой, пытаясь придти в себя. – Я веду себя так, как хочу. А кто попытается мне указывать – пожалеет.
Бегемот обессилено кивнул. Тед иронично приподнял бровь, но промолчал. Дядюшка Охт зато стал смотреть на меня чересчур пристально – видимо, всё-таки счёл меня достойным… Лишь Ю-ю не скрывала своих чувств – она повисла на мне, радостно хихикая и болтая ногами.
– Пойдём, отведу тебя в каморку иллюзиониста, – прошептала она мне на ухо. – Шутки-шутками, но надо же готовиться к выступлению.
Каморка мне понравилась – достаточно просторная и чисто убранная, лишь в углу стояли несколько ящиков с реквизитом, а напротив них возвышался массивный книжный шкаф.
– Спасибо, что привела, – поблагодарил я девушку.
– Не за что, – ответила она, глядя не на меня, а чуть в сторону.
– Ты так добра… – я шагнул к ней.
– Характер такой, – она отступила на шаг.
– И столь прекрасна… – я сделал ещё шаг.
– Хорошая наследственность, – холодно сказала она.
– Что-то не так? – спросил я, останавливаясь. – Я что-то не то сказал или сделал?
– Нет, всё в порядке, – грустно сказала она. – Просто у меня есть проблема. И я пока не могу думать ни о чём ином. Звёздочка заболела. Сильно. Лежит, не встаёт. И почти ничего не ест. Я так сильно о ней беспокоюсь, – Ю-ю всхлипнула.
– Пошли, посмотрим, – предложил я. – Вдруг я смогу помочь.
– О, это было бы чудесно! – от недавней печали Ю-ю не осталось и следа. – Идём скорее!
Я едва успел захватить с собой лист пергамента и последовал за нею, по пути размышляя, кто такая эта Звёздочка? Неужели дочка? Или племянница? Или взятая из жалости сиротка – в последнем мнении я укреплялся по мере того, как всё дальше мы отходили от обжитых помещений цирка, и всё сильнее пахло зверями. Точнее, даже откровенно воняло.
– Вот она, – Ю-ю распахнула дверь и просительно уставилась на меня. – Помоги ей.
– Но это же лошадь! – удивился я. – Неужели ты из-за лошади так переживаешь?
– Хорошая цирковая лошадь стоит очень и очень дорого, – отрезала Ю-ю. – Она мне необходима для выступлений. Гимнастка на лошади – это круто, гимнастка без лошади – это полнейшая дрянь и скукотища, какие коленца не выкидывай! Из-за её болезни мне урезали жалованье. Сильно урезали, если быть честной. Помоги ей, ты же волшебник!
– Попробую… – только и смог, что пообещать я.
Прислонив к стене лист, я принялся рисовать. Изобразить лошадь не так просто – весь секрет в невероятно-загадочном изгибе лошадиной шеи, который, если дастся творцу – позволит лепить лошадей хоть из пластилина, хоть изгибать из проволоки. А если нет – то картина так и останется мёртвой. И после ряда проб мне это удалось – лошадь на пергаменте вставала на ноги, и во всей её стремительной фигуре виднелась страсть к неудержимой скачке. Ручка рассыпала золотые искры, и я вложил в рисунок всё своё умение, силясь исполнить просьбу прекраснейшей девушки…
– Получилось! – воскликнула Ю-ю с сияющими глазами.
И в самом деле, Звёздочка, до того неподвижно лежащая в углу, поднялась на ноги, шагнула к гимнастке и с аппетитом захрустела предложенной ей морковкой.
– Я так счастлива! – с жаром воскликнула Ю-ю, и нежно обняла лошадиную шею. – Будь уверена, Звёздочка, мы с тобой скоро выйдем на арену! И мне наконец-то будут вновь платить как следует!
– Рад был помочь, – сообщил я, чувствуя, как в душе ощущение нежности к девушке сочетается с удовольствием от успешно выполненной миссии, которую она непременно оценит…
– Да, спасибо, – рассеянно ответила Ю-ю, даже не глядя в мою сторону и продолжая наглаживать лошадиную шею.
– Ю-ю, скажи, пожалуйста… – замялся я, но всё же нашёл в себе душевные силы продолжить. – А что ты делаешь сегодня вечером? После представления?
– Какой там вечер? После представления уже глубокая ночь! – фыркнула Ю-ю.
– Тогда что ты делаешь ночью? – продолжил я. – Не желаешь ли полюбоваться на звёзды? В моём, так сказать, обществе?
– Ночью я сплю, – отрывисто сообщила Ю-ю. – И не с тобой. Так что спасибо, мил-человек, и до свидания.
Я хотел что-то сказать. Даже приоткрыл рот. Но обнаружил, что мыслей в голове нет – все они разлетелись подобно вороньей стае, в которую бросила камень жестокая рука хулигана. Потому я молча развернулся и вышел. Теперь надо вспомнить, как добраться до каморки иллюзиониста…
– Ты на неё не обижайся, – посоветовал дядюшка Охт, внезапно вынырнув из-за поворота. – Она не со зла. Просто такой характер… вся в мать. Та тоже спешила жить на всю катушку, без малейших сожалений разбивая сердца недостаточно подходящим кавалерам…
– Но почему я неподходящий? – всплеснул руками я. – Я ей помог, я о ней позаботился. Я же ради неё…
– Можешь мне ничего не рассказывать, – оборвал меня дядюшка Охт. – Я подслушивал.
– Тогда я вообще ничего не понимаю, – честно признался я, ощущая внутри невероятную растерянность. – Что не так-то?
– Всё не так, – отрезал дядюшка Охт, став в этот миг невероятно похожим на свою дочку. – Ты всё сделал абсолютно неправильно. Оказанная услуга ничего не стоит. Вот если бы ты сперва выбил из неё обещание сходить с нею на свидание… а ещё лучше – не стал бы исцелять лошадь сразу, а заявил бы, что для этого надо несколько сеансов, между которыми тебе надо как следует отдохнуть. Как следует, понял? Вот тогда она была бы твоя. А так ты подобен продавцу, который швырнул в толпу весь товар и удивляется, почему ему никто из толпы денег не несёт.
– Но это же подло, – изумился я. – Добиваться девушки обманом и шантажом – это же ни в какие ворота!
– Это ты вошёл в неправильные ворота, паря, – с сочувствием сообщил дядюшка Охт. – И будешь один, если не поумнеешь.
– Да и хрен с ним! – раздражённо буркнул я, останавливаясь у дверей каморки иллюзиониста. – Дальше не надо меня провожать. Сам справлюсь.
Оказавшись в каморке и заперев на всякий случай двери, я первым делом ринулся к книжному шкафу. Увы, там меня подстерегала ожидаемая неудача – все книги, наверняка содержащие в себе немало информации о магических премудростях, были покрыты убористыми рунами, в которых я понимал не больше, чем пингвин в ядерной физике. Но вслед за неудачей и везение явило мне свой лик – между солидными толстенными томами я увидел тоненькую брошюрку. Видимо, она была предназначена для детишек, и потому текста содержала немного, зато изобиловала большим количеством рисунков.
Главным элементом каждого рисунка был некий предмет, который я условно назвал «волшебной палочкой» – именно с её помощью человек чертил различные узоры, после чего происходило что-то волшебное. Знаков было не так много, и я, неплохо разбиравшийся в семиотике, сумел их запомнить и классифицировать. Осталось дело за практическим воплощением. Я закатал рукава, взял наизготовку авторучку, и принялся экспериментировать.
* * *
– Дамы и господа! – торжественно провозгласил Бегемот, одетый в праздничный сюртук и невыносимо клетчатые брюки. – Сейчас перед вами выступит мегазвезда и супергений, выдающийся маг всех времён и народов инкогнито… – в этот момент в голову Бегемоту прилетела морковка (или нечто, очень на неё похожее), и он быстро свернул свои речи: – В общем, встречайте! Господин Ха!
– Мистер Икс, тупица! – проворчал я, выходя на сцену. – По пьяни всё перепутал!
– Улыбаемся и машем, – почти не разжимая губ, сообщил мне Бегемот. – Иначе они нас забросают аграрной продукцией по самые огурцы. Давай, жги!
Я остановился в центре сцены. Осмотрел зрительный зал, заполненный едва на треть. Зрители сливались в единую массу, лишь поблёскивали белки их многочисленных глаз. А в центральной ложе разместился сам принц Морфеус – весь обмотанный бинтами, со ссадинами на физиономии и донельзя удручённым выражением на ней же. И я не смог удержаться, чтобы немного не похулиганить.
– Скажи мне, любезный Бегемот, – осведомился я у клетчатоштаного управляющего цирком. – Как по-твоему, ведь народонаселение вашей Столицы значительно изменилось?
– Э-э-э… – проспиртованный мозг Бегемота завис, пытаясь осмыслить поступившую информацию.
– Да где там ему измениться! – выкрикнул кто-то из публики. – Как были люди говном, так и остались. Особенно Боженка с соседней улицы, которую вчера видели в компании двух гастарбайтеров…
– Куда там «не изменилось»! – ехидно возразили с другой стороны зала. – Гастарбайтеров понаехало – не продохнуть! А Боженка с ними гуляет, изменщица!
– Да она стабильно ему изменяет!
– Вот я и говорю! Измена это же изменение!
Устав слушать перепалку, я принялся колдовать. Это оказалось совсем несложно – я извлекал из коробка металлические шары, рисовал на их серых боках нужные знаки, и они взлетали к куполу, плавно меняя цвет и кружа в вышине, потом опускаясь на землю, отскакивая от неё и вновь отправляясь в полёт. И весь зал застыл, любуясь феерией красок. Я и сам ею залюбовался, хотя рисунки были совсем несложными – первый из них ослаблял воздействие гравитации, так что шары находились в воздухе минутами. А второй создавал на их поверхности тонкие плёнки различной толщины, преломление света в которых играло всеми цветами радуги.