Чернила и кровь

Он славился высокими стандартами, которые прививал армии, но вот сын плевать на них хотел.

Николас Харгроув постоянно числился среди нарушителей правил сначала Обсидианового лицея, а потом и Академии. Ничего серьёзного, скорее создавалось впечатление, что ему попросту нравилось нарушать правила, но не переходить границу – или испытывать её на прочность. Учился он сносно, но преподаватели отмечали неусидчивость. Отец пророчил ему военную карьеру при дворе и действительно употребил всё своё влияние, чтобы именно Николас жил вместе с Айденом.

Дэвиан озвучил всё это невозмутимо, а потом закончил:

– С ним могут возникнуть проблемы.

Тогда Айден невольно проникся сочувствием к этому Николасу, которого никогда не видел. По тому, как обречённо звучали слова Дэвиана, он уже сделал выводы. Про самого Айдена тоже порой считали, что с ним «могут возникнуть проблемы». Он потому и оказался в храме.

Теперь же поведение Николаса и правда раздражало, Айден начинал осознавать, что вообще-то с этим человеком ему предстоит прожить целый год. С другой стороны, им вовсе не обязательно становиться друзьями.

Судя по всему, Николас был не из тех, кто приходит заранее, поэтому в нужную аудиторию они явились под звон колокола, возвещавшего о начале занятия. Проблем не возникло: профессор не обратила внимания на новенького, показала свободное место в центре аудитории и начала вещать об астрономии с таким видом, что создавалось впечатление что предыдущий урок прошёл вчера, а не весной.

Этот материал Айден уже знал, поэтому позволил себе расслабиться и оглядеться.

Столы были одиночными, слева от него вальяжно развалился Николас, справа сидела миловидная девушка, в которой чудилось что-то знакомое. Она подпёрла голову рукой, рыжевато-каштановые волосы небрежно струились по спине, украшенные чёрным атласным бантом. Почувствовав на себе взгляд, она посмотрела на Айдена с равнодушием и снова уставилась вперёд. Лорена Хартли-Стоун. Он мало что про неё помнил, но её отец был известным учёным, одним из видных светил Научного общества Кин-Кардина.

Бумаги Дэвиана сообщали, что в её комнате в Академии чучело лисы, а сама она хороша в препарировании животных. Айден даже знать не хотел, откуда все эти сведения. Лорена казалась отчуждённой, но милой.

А вот за ней сидела настоящая красавица: брюнетка, пухлые губы и яркие зелёные глаза, которые беззастенчиво разглядывали Айдена.

Она подошла к нему после занятия, хлопнув ресницами:

– Вряд ли ты помнишь, но мы встречались во дворце.

– А ты?..

– Лидия Блэкторн.

Айден чуть не ляпнул, что когда они «виделись во дворце», им было лет по семь. Лидия тогда казалась маленькой леди, всё повторявшей за матерью. Блэкторны владели многой промышленностью, поэтому некоторые пренебрежительно считали их не настоящими аристократами, а торговцами, хотя род Блэкторнов был древен и знатен.

– Я помню, – сдержанно сказал Айден. – Мы были маленькими.

– Никогда не думала, что увижу тебя в Академии. Мне… жаль, что причины для этого безрадостны.

С удивлением Айден понял, что Лидия искренна, она правда сожалела.

– Ты знала Конрада? – предположил Айден. – Здесь, в Академии.

– Немного.

Она отвела взгляд, смутившись или не желая продолжать тему. Может, она знала Конрада куда лучше, чем хотела показать. В конце концов, он всего на год старше, а Лидия определённо была красивой девушкой, которая могла заинтересовать даже наследного принца.

– Академия тоже полна призраков, – сказала Лидия.

Не сразу, но Айден вспомнил, что при встрече во дворце он пугал девочку историями о призраках. Их ему рассказала мать, а он потом передал братьям. Конрад рассмеялся, а вот Роуэна история ошеломила, он боялся тушить свечи на ночь. Айдену хотелось произвести впечатление на новую знакомую, вот он и понарассказывал.

– Интересно, – сдержанно кивнул Айден. – Я слышал о местных призраках.

– Кто не слышал? Но я могу показать. Приходи после отбоя в Северную галерею.

Подмигнув напоследок, Лидия послала кокетливый взгляд и снова опустила глаза, устремляясь прочь по коридору. За спиной Айдена раздался смешок.

– Эта подстава стара, как стены Академии, – заявил Николас.

Айден нахмурился, не понимая. Николас всё-таки пояснил:

– Ты приходишь на уединённую встречу с красоткой. Совершенно случайно вы обнимаетесь, и совершенно случайно рядом оказывается свидетель. Всё. На следующее утро об этом гудит вся Академия, а красотка утверждает, что ты должен на ней жениться, чтобы спасти репутацию.

Айден не знал, что его раздосадовало больше: то ли что Лидия попыталась провернуть такое неизящное дело, то ли что сам он попросту не понял, чем это может обернуться. Хмуро глянул на Николаса:

– С тобой тоже такое проделывала?

– Не она. Но да, была одна! Перевелась потом в Институт благородных девиц Ричмора. Подозреваю, отец её перевёл, потому что слишком много скандалов пришлось тут замять.

– И что ты сделал, когда она вот так позвала?

– Пришёл, конечно! С Милтоном. Но обжиматься втроём эта благородная девица почему-то не захотела.

Николас рассмеялся, хотя искреннего веселья не звучало. Скорее уж насмешка. Айден не мог понять, над девушкой или над самим собой.

– Не ходи, – внезапно сказал Николас. – Она не обидится, но поймёт, что ты её раскусил. Лидия такое больше оценит. О, вот и Милтон!

И снова на его лице расцвела улыбка, как будто рассудительность была лёгким затемнением, показавшимся видением. К ним подошёл невысокий крепкий парень с вьющимися волосами. Приветственно хлопнул Николаса по плечу, коротко сказал Айдену, что его зовут Милтон, и тут же унёсся дальше.

Айдена едва не сбили с ног тени мертвецов, клубившиеся вокруг этого парня. С трудом Айден сдержался, чтобы не вскрикнуть, и отшатнулся, налетев на Николаса.

– Что у него произошло?

– А? – не понял Николас.

– Он окружен смертью.

Николас молчал, Айден наконец-то выпрямился и пожалел, что настолько плохо умел держать себя в руках. Но с такой сильной аурой смерти он сталкивался всего пару раз в храме.

– Ты это чувствуешь из-за того, что жил в храме Безликого, или из-за своей магии? – уточнил Николас.

Неопределённо поведя плечами, Айден не стал отвечать. Он и сам не был уверен. Всё взаимосвязано.

– Это Милтон Кроссмор. Вся его семья погибла в пожаре. Он последний из своего рода.

Теперь Айден вспомнил эту историю. Конечно, он помнил о Кроссморах! Милтон, представляясь, не называл фамилию. Четыре года назад эта история гудела среди аристократов: поместье Кроссморов вспыхнуло по нелепой случайности из-за камина, но стояло жаркое лето, поэтому огонь распространился очень быстро. Лекари пытались помочь лорду Кроссмору, но он погиб. Наследник рода выжил только благодаря тому, что очень плохо учился, поэтому в Обсидиановый лицей поехал ещё летом, чтобы наверстать программу на курсах перед официальным поступлением. Его не было в поместье.

Глубоко вздохнув, Айден обуздал свои ощущения и направился на следующий предмет. На истории перевёл дыхание: требовалось знание дат и событий, с этим у него проблем не возникло. Политика оказалась скучна. Алхимию не поставили на первый день, как и древние языки. С логикой и математикой прошло куда спокойнее, чем мог подумать Айден: учителя хорошо его подготовили, так что у него создавалось впечатление, что он продолжает их уроки.

Проблемы начались на ритуалистике.

Магические способности проявлялись неравномерно, а во многом зависели от связок – тех партнёров, с которым проходило зачарование. Тем не менее теории все учились одинаково, а вот для практики уже распределялись по парам. Этого Айден ожидал с затаённым ужасом, но считал, что у него есть время подготовиться – или успокоиться. Потому что до практики доходили позже.

Если в тебе есть магия, нужно уметь ею управлять, иначе она может вспыхнуть дикой, уничтожая и тебя, и окружающих. А если начать использовать силу напрямую, можно превратиться в иссохшего. Айден видел их в храме. Блёклые, потерянные люди, которые теряли не только магию, но зачастую и волю к жизни.

Кабинет отличался от прочих: вместо обычных панелей стены украшали тусклые, как закопчённое дерево. В нишах стояли канделябры с оплывшими чёрными свечами и черепами животных. От створок шкафа веяло чарами. Наверняка защитными, чтобы не повредить тома старинных книг, ведь в задней части аудитории оставалось большое свободное пространство для практических занятий по ритуалам.

Преподаватель оказался пожилым мужчиной очень маленького роста. Он одевался в такой же пиджак, что и студенты, и говорил хорошо поставленным голосом – Роджер Саттон. И пусть выглядел он невзрачно, но из рода Саттонов всегда выходили сильнейшие маги. Спуску не даст.

– Нам очень повезло, – воодушевлённо заявил он. – Среди нас есть член рода Равенскортов, обладатель уникальной магии.

Айден замер и внутренне напрягся. Он догадывался, что на предметах, касающихся магии, легко не будет, но не думал, что проблемы начнутся с первых же минут первого же занятия.

– Конечно же, вы знаете – продолжил Саттон, – магия императорской семьи отличается от остальных. Сила, дарованная самим богом смерти. Если других использование магии напрямую иссушает, то императорская семья может управлять ею в чистом виде. И это не привычная магия, а тени Безликого.

Айден, как и многие, вырос на этих историях. Например, о великом императоре Элиасе Равенскорте, который в битве при Истарине выпустил силу своих теней и сломил противника. В одиночку уничтожил целую армию! Чистая сила – чистая смерть.

– Эти силы отличаются от привычной нам магии. Умереть от императорских теней считается честью. Нам повезло, мы можем увидеть эту силу воочию. Продемонстрируете, ваше высочество?

В просьбе не было ничего особенного, любой принц почёл бы за честь показать силу своей фамильной магии. Того самого искусства, что во многом отвечает за высокое положение императорской семьи.

– Нет, – коротко сказал Айден.

Профессор Саттон удивился. Студенты вздохнули. С досадой Айден подумал, что наверняка кажется холодным, неприступным и точно высокомерным. Совсем не то впечатление, которое он хотел произвести в первый же день, но это лучше, чем правда.

– Что ж, как пожелаете, ваше высочество.

Профессор Саттон не пытался скрыть разочарования, наверняка ему и самому хотелось посмотреть на тени. Конечно, Конрад демонстрировал их, да и Роуэн тоже. Но в основном на показательной магии раз в полгода, а на обычных занятиях всё бывало скромнее.

Краем глаза Айден заметил, что Николас внимательно смотрит на него. Сегодня он снял металл с губы, оставив только бровь – или не успев надеть. И больше не походил на змею, скорее на задумчивого лиса.

Наконец-то он лениво отвернулся.

К счастью, всё занятие Саттон продолжал говорить, больше не обращаясь к принцу. Он обрисовал план, и Айден с ужасом осознал, что практические занятия куда ближе, чем он рассчитывал. Первым ритуалом для изучения был простенький, позволявший направить чары и создать защитный амулет.

– Изучите параграфы с первого по третий, а через два дня попробуем на практике.

– Как через два?

Сначала Айден решил, это он озвучил свои мысли. Но оказалось, какой-то парень впереди. Профессор Саттон улыбнулся блаженной улыбкой человека, считавшего своё искусство самым важным, а остальных обязанными быть в таком же восторге.

– В этом году мы проведём много ритуалов.

Айден невольно вздохнул. Это будет очень сложный год.

Он рассчитывал, что начнёт выяснять о Конраде.

Или наведается к Роуэну под каким-нибудь благовидным предлогом.

Сдаст в библиотеку прочитанную книгу и возьмёт другую.

Но в итоге Айден весь остаток дня судорожно читал учебники по ритуалистике. Он предполагал, у него будет больше времени подготовиться, но профессор Саттон оказался из тех, кто считал, что всё нужно изучать на деле. Айден всерьёз прикидывал, как быстро после занятия сумеет улизнуть к кустам роз.

Разминая уставшие плечи и спину, он поднялся с дивана, который облюбовал вместо стола, и подошёл к окну. С третьего этажа открывался чудесный вид на аккуратный сад, за которым следили строго и неумолимо. Учащиеся помладше жили на втором этаже.

За садом расстилалось поле: траву скосили, но оставили лежать там же, так что земля казалась покрытой влажной соломой рыжеватого оттенка. А дальше только осенний лес, к вечеру подёрнувшийся туманом.

Когда начало смеркаться, Айден зажёг свечи. Хлопнула дверь в соседней комнате: вообще-то через стенку ничего слышно не было, но вот эхо от дверей иногда раздавалось. Айден знал, что его комната крайняя, так что соседи только с одной стороны. Точнее, сосед. Щуплый Аарон Стейфил. Сын адмирала Стейфила с великолепной успеваемостью. Он всегда поджимал губы и смотрел на других с плохо скрываемым высокомерием.

Как понял Айден, раньше с ним жил Николас, а в этом году его переселили к принцу. Николас сам об этом сообщил, когда после занятий закинул пиджак на кровать, расслабил галстук и явно вознамерился уйти.

– Ты в комнате вообще не остаёшься? – спросил Айден.

Николас замер в дверях, обернулся и заявил:

– Мой прошлый сосед предпочитал не разговаривать. Считал меня ниже себя. Ну Аарон всех считает ниже себя. Он мне за год слов десять сказал, и все были о том, как я должен убирать свои вещи.

– Ты его не послушал.

– Разумеется, нет!

На этом Николас закончил и нынешний разговор, громко хлопнув дверью и исчезнув в неизвестном направлении. На самом деле Айден только обрадовался, это позволило позаниматься в тишине.

К ночи голова разболелась от попыток запихнуть в неё знания и понять в теории, как будет происходить что-то на практике. Вздохнув, Айден помассировал виски и вспомнил, что в это время в храме он бы принимал участие в общей молитве.

Они выстраивались рядами на коленях перед статуей Безликого и шептали традиционную молитву о том, что смерть милосердна, а их слова отражались в заполненной кровью чаше у ног бога. Айден несильно задумывался над словами, но после смерти Конрада так и не смог себя заставить помолиться.

Смерть не милосердна. Она беспощадна.

Приведя себя в порядок, Айден забрался под одеяло. Сегодня он хотел выспаться и уже догадывался, что Николас успел найти ещё какую-нибудь гулянку, наверняка их достаточно в первые дни учёбы. Выслушивать от него новую ерунду не хотелось, поэтому Айден прикрыл глаза.

Он уже засыпал, когда услышал, как входная дверь открылась. На этот раз Николас не был тихим. Он двигался шумно, споткнулся о диван, что-то свалил, но хотя бы не разбил. Обречённо вздохнув, Айден уселся на кровати. Силуэт Николаса появился в дверях и нетвёрдой походкой двинулся дальше.

– Ты пьян? – мрачно спросил Айден. – Если так будет продолжаться, мне придётся пожаловаться.

Потому что у Айдена не было желания тратить силы ещё и на неугомонного соседа по комнате. Ему хватало проблем.

– Неа, – хихикнул Николас в темноте. – Я не пил. Но пожаловаться ты можешь.

Голос звучал странно, но слишком чётко для пьяного. Тем не менее Николас чуть не рухнул, обо что-то споткнувшись – возможно, о собственные ноги.

– Проклятье, – пробормотал Айден.

Он выбрался из постели, понимая, что иначе ещё долго будет ждать, пока Николас утихнет. Помог ему добраться до кровати…

– Тогда что ты делал?

– Ведьмины шляпки, – доверительно сообщил Николас. – Пробовал?

– Нет.

Конечно, Айден слышал о ягодах, которые называли ведьмиными шляпками из-за формы соцветий. Дэвиан говорил, что в Обсидиановой академии они запрещены, как и алкоголь, но когда студентов останавливали запреты? Айден тогда покивал на слова юриста и не стал уточнять, что об этом рассказывал и Конрад.

Некоторые полагали, что ведьмины шляпки высвобождали дополнительную магическую энергию, когда не хватало собственной. Чаще их жевали потому, что они помогали дольше не спать, бодрствовать, больше успевать по учёбе. На вечеринках они вроде как расслабляли и усиливали действие алкоголя, за что их любили студенты. Запрещали их ещё из-за вороха побочных эффектов вроде бессонницы, сильной усталости, головокружения – особенно при смешивании с алкоголем.

Айден отправился к столу в гостиной, зажигая свечу. Вытащил алхимический набор, взял одну колбу. Потом достал набор лекарств, который хранился в специальном шкафу в каждой комнате Академии. Залил в стакан немного одного, чуточку другого, капнул зелье.

Раздеваться Николас не стал, но скинул ботинки. Они выделялись пятнами на полу.

– Выпей, – Айден протянул стакан.

– Хочешь меня отравить?

– За кого ты меня принимаешь? Поможет уснуть и утром будет не так погано.

Больше Николас вопросов не задавал, покорно выпил и, оставив стакан на столике, завалился, заворачиваясь в одеяло:

– Так ты алхимик?

– В храме мы изучали алхимию. Гораздо больше, чем в Академии.

Николас хихикнул:

– Теперь ты увидел мои худшие черты.

– Обалдеть, – пробормотал Айден. – Я в шоке.

– Почему в храме учат алхимию?

– Безликий бог заведует смертью. Жрецы знают всё о ядах и противоядиях. Ведьмины шляпки тоже неплохо изучили, хотя сам я их никогда не пробовал. Слуги Безликого умеют отнимать жизни и делают это, если их попросят, а бог благословит. Обычно дело касается неизлечимых больных, жрецы избавляют их от мучений.

Николас молчал, и Айден решил, что тот наконец-то уснул, но от соседней кровати раздалось бормотание:

– Расскажи ещё. Тебя приятно слушать.

3. Бычьи кишки

На второй день Айден убедился: всё-таки по утрам Николас Харгроув ненавидел не его лично, а весь мир в целом.

Правда, на этот раз он встал после звона часов и даже снизошёл до разговоров:

– Поторопись.

Выразительно приподняв бровь, Айден вспомнил, что Дэвиан всегда усмехался: королевских особ, видимо, специально учат подобным жестам, потому что «вы делаете это с презрением настоящих принцев». Так что Айден постарался придать лицу самое обычное выражение без заломов бровей. Не хотел прослыть высокомерным принцем.

Николас не обратил внимания или действительно не заметил. Зевая в кулак, вытащил из комода галстук, сунул в карман и подхватил валявшийся пиджак. Наконец-то глянул на аккуратного Айдена. Кивнул в сторону его галстука:

– Не заморачивайся, снимешь сразу же.

– Почему?

– Занятия с мистером Уитлоком всегда начинаются с одного и того же.

Николас ничего больше не объяснял, пошёл к аптечному шкафу, выудил зелье от головной боли и выпил его, поморщившись. На вкус оно всегда было отвратительным, обрушивалось на язык и рот выжигающей горечью. Подойдя к умывальнику, Николас запил снадобье холодной водой, несколько капель осели на прядях его волос, при свете утра казавшихся льняными.

– Идём, – хмуро сказал Николас. – Лучше не опаздывать.

Ричард Уитлок вёл занятия по физической подготовке для мальчиков. В это понятие входило очень многое, связанное в основном с военным делом. Преподаватель сам определял направление занятий, но Уитлок славился своей любовью к изнурительному бегу, ползанью и прочим марафонам. Он заявлял, что фехтованию, военному уставу и верховой езде учат на отдельных занятиях, а общая физическая подготовка означает то, что выпускники Академии не должны быть мягкотелыми аристократами.

Насколько знал Айден, дамы были в восторге, когда после выпуска подтянутые сыновья лордов появлялись при дворе. Некоторые юноши продолжали именно военную службу, но для большинства это оставалось формальностью.

Занятия проходили снаружи. Утро стояло раннее, и Айден прищурился на солнце. Оно сегодня сияло особенно ярко, обещая тёплый день. Скорее всего, один из последних в этом году.

Спустившись по парадной лестнице, Николас свернул в сторону широкой гравийной дорожки. Он отчаянно щурился, не испытывая воодушевления от солнца. Под рябинами уже стояли остальные ученики, их пиджаки и галстуки висели на каменных перилах.

Последовав их примеру, Айден покосился на фигуры двух оленей по сторонам лестницы. Олень считался символом Обсидиановой академии. Согласно красивой легенде, лорд Маверик Мэддон искал приятное место недалеко от столицы, но в уединении, где мог бы построить академию, которая станет воспитывать аристократов, склонных к магии. Рядом стояла деревенька, а на этом месте расположилось кладбище с единственной сторожкой.

Так вышло, что разразилась лютая гроза, и лорд Мэддон заночевал именно тут. Ночью ему приснился великолепный олень с ветвистыми рогами, и лорд понял, что это символ будущей академии и каждого её ученика. Все они будут олицетворять такое же изящное благородное животное.

Утром лорд Мэддон осмотрел место и счёл его благоприятным, а само кладбище – отличным знаком покровительства Безликого.

Более практичные люди говорят, что попросту земля была ничейной, вот лорд Мэддон и смог заявить свои права. А олени ему не снились, он придумал их позже, когда развлекался охотой в округе, пока шло строительство.

Как бы то ни было, Айден находил, что олени, безусловно, красивый символ.

Мистер Ричмонд Уитлок подошёл пять минут спустя и с ходу послал всех на короткую разминку, а после – на несколько кругов вокруг Академии.

Сначала они бежали по унылому открытому пространству, где ещё недавно толкались экипажи. Потом свернули в сторону сада, и начались более живописные виды. В какой-то момент запахло едой, похоже, из столовой, и кто-то из учеников громко застонал, что хочет есть.

Сад опоясывал Академию, рассыпался вокруг неё дорожками, подстриженными кустами и клумбами с поздними цветами, которые будут пестреть до самых заморозков. Оранжерея высилась стеклянным куполом, к прозрачным стенам которого льнули мясистые зелёные листья. К ней и розарию вела отдельная тропинка с увитыми плющом качелями и кованой калиткой розария. Её забыли запереть на крючок, и она негромко хлопала на ветру.

Ученики пробежали мимо окон комнаты Айдена и Николаса, но отсюда не было видно поля и леса по ту сторону сада, зато ярко сияли алым рябиновые грозди меж начавшей желтеть листвы. Обогнули конюшни, откуда пахло сеном и лошадьми. Вильнули мимо нескольких хозяйственных зданий, пытаясь хоть немного срезать угол.

Солнце пекло всё сильнее, так что Айден порадовался, что бегут они в одних рубашках, хотя и те льнули к потным телам. В стороне послышалась ругань, похоже, конюх отчитывал помощника, который положил негодное сено. Обычно Айден не любил перепалки, но сейчас в этом было что-то домашнее, как будто Академия такая же встрёпанная и сонная, как Николас поутру. И больше не скрывала истинное лицо от Айдена. Не пыталась казаться чопорной и строгой.

Разговоры затухли, когда ученики бежали мимо кладбища.

На самом деле оно было совсем небольшим, не то что Императорское в Кин-Кардине, где провели пышную церемонию похорон принца Конрада. По обычаю, его тело замуровали в склепе Равенскортов в кругу семьи, а на общественной церемонии несли гроб, полный белых цветов. Символ юности покойного.

Здесь же участок с могилами походил на кусочек сада, отделённый кустами роз, с высокой стеной по другую сторону. Камни потрескались, но большую их часть покрывал покрасневший плющ. За могилами хоть и ухаживали, но они мало выделялись на земле, только торчали надгробия с истёртыми именами.

У дворян имелись склепы и крипты, но обычные люди довольствовались кладбищами. Безликий допускал разные виды погребения, но близ столицы предпочитали традиционный в земле.

Через сами могилы не бежали, обогнули их и почти прижались к стене Академии. Несколько учеников незаметно сделали защитные жесты, призванные задобрить Безликого и отвести смерть. Многие до сих пор полагали, что кладбища и храмы призывают их. Обычное деревенское суеверие, хотя Айден знал, оно не лишено обоснования: в подобных местах и правда сильнее аура смерти.

Но здесь погребения слишком старые, мертвецы давно истлели, хотя на многих могилах по-прежнему росли ухоженные кусты бузины – чтобы покойники не поднялись. Смерть Айден тут почти не ощущал, только в дальнем углу, где могилы выглядели поновее.

Вскоре дорожка свернула, но разговоры не возобновились. Отчасти ученики уже подустали, отчасти близилась лестница, где ждал мистер Уитлок.

– Очень жарко! – пожаловался кто-то из студентов.

Около лестницы они все остановились, чтобы перевести дух. Солнце палило нещадно, желая излить весь жар в последнем объятии перед осенью.

Ричмонд Уитлок был высоким мужчиной с военной выправкой. Обладатель кустистых бровей и зычного баса. Он всегда ходил в мундире, как знал Айден. Сейчас тоже стоял, сцепив руки за спиной и расставив ноги на ширину плеч. На мундире выделялся знак в виде головы оленя – официальный символ принадлежности к преподавательскому составу Академии.