Шаг влево, шаг вправо
Черт знает что. Словно какой-то сверхмогущественный малолетний хулиган внезапно пробудился от спячки, взял папину бритву и пошел шалить – высунув от усердия язык, кромсать занавески, обои и все, что подвернется под руку… А чтобы было веселей, решил понаставить рогаток на пути тех, кто хочет (мечтать не вредно, правда?) поймать его за руку, отшлепать и поставить в угол.
Есть тут, правда, одно немаловажное уточнение: некоторые люди – их очень мало – не замечают рогаток…
А ведь Максютов прав, подумал я. Правда, очень уж несерьезно все это выглядит, прямо какая-то зловещая и зловредная чертовщина, но… Но! Общественная практика, которая, как известно, заодно является критерием истины, упрямо тычет носом: тут есть нечто, копай. Я-то добрался до Языкова легко! Правда, на третий день – интересно, каково бы мне было на первый? Но ведь не бодрился я, тщательно скрывая дрожь в коленках, как Алимов! Не устраивал истерик, как парнишка-проводник, не кусал заезжих корреспондентов, как его овчарка! Между нами говоря, вообще не чувствовал никакого дискомфорта. А ведь странная чертовщина, подействуй она и на меня, многое могла бы со мной сотворить, дабы не совал любопытный нос! Спихнула бы меня в кювет по дороге, например. Для силы, устраивающей природные катаклизмы, что может быть проще? Не вписалась бы со мной в поворот на трассе – и привет, носите гостинцы в госпиталь, если не цветы на могилу. Шарахнула бы локальным землетрясением не в шутку, а всерьез, как этого Каспийцева. Наконец, подавила бы животным ужасом, заставила бы бежать без оглядки, наплевав на задание Максютова… Почему бы нет? Человек без нервов – это художественная метафора, нет их ни в природе, ни в Красной книге…
А что, собственно, со мной имело место? По минутам. Из шара холодного огня я вытащил свою вчерашнюю поездку и прочувствовал все снова – в ускоренном темпе, а избранные моменты в реальном времени, по минутам. Всегдашняя автомобильная «пробка» у Белорусского вокзала, выхлопные миазмы, гладкое скучное шоссе, дурацкий рекламный щит возле придорожной кафешки с не менее дурацким названием… Ничего из ряда вон. Землетрясение – само собой, но вряд ли оно предназначалось нам обоим: Каспийцеву и мне. Занятно другое: сразу два человека в «Госснабе» – дама за столиком и хозяин – обратили на меня, незаметного человечка, внимание. Случайно ли?
Скорее всего да. Во всяком случае, недоказуемо.
Спустя полчаса я отвлекся от карточек и удивился сам себе: оказывается, я начал ощущать интерес к проблеме, чувствовал подъем и даже более того – знакомый, еще не совсем забытый зуд, подозрительно напоминающий энтузиазм!..
Я знал, что это не к добру. Но было приятно.
* * *К восьми часам утра я полностью разделался с данными Максютова и переключился на Шкрябуна. Как и следовало ожидать, его массив оказался наполненным главным образом избранными сообщениями печати за последние пятнадцать-двадцать лет, сомнительными материалами, почерпнутыми из глобальных электронных сетей (вот уж ни минуты не сомневался, что в сельском доме Шкрябуна имеются компьютер и телефонная связь!), и тому подобным мусором, в какой только влезешь – тут же и увязнешь, как в тухлом болоте с лягушками. Шкрябун даже не потрудился рассортировать материал как следует, с чего непременно начал бы любой новоиспеченный лейтенантик в отделе информации.
Я даже расстроился.
Ради какой великой задачи Максютов смерть как хотел добыть весь этот невостребованный утиль? Поднимите мне веки, не вижу! Первое, что приходило в голову при взгляде на массив, – найти борзописца, чтобы скоренько настрочил еще одну книжонку о великих тайнах, гонорар пополам.
Оставалось, правда, надеяться на то, что главное Шкрябун приберег на потом. В тайнике. И содержимое тайника, вероятно, рассчитано на самоуничтожение спустя определенное время. Шкрябун страховался, вываливая перед Максютовым хлам как демонстрацию готовности сотрудничать и требуя гарантий в обмен на большее. Я его понимал. Хочешь ходить по носорожьей тропе и не сгинуть под копытами – отращивай на спине броневые щитки, стань Кайманом…
Однако намек Шкрябуном был дан и мною понят. Часть карточек – на самом деле текстовых файлов – оказалась помечена. Самые старые карточки, возрастом до 1996 года, были помечены почти все. Дальше – меньше. Гораздо меньше. Надо было понимать так: «паранормальная» группа Шкрябуна работала своими методами по аномальным явлениям. По некоторым. По тем, что помечены. Или хотя бы пыталась работать. Более того: с частью своих рабочих объектов, всех этих телепатов, ясновидцев и прочих колдунов Шкрябун поддерживал связь и после разгона группы! Даже после своей отставки. Почему бы нет? Направление прикрыли как бесперспективное, о нем забыли. Кто может запретить пенсионеру заниматься любимым хобби? Что они там нашаманили – никому не известно. Тайна.
И за нее Максютов готов платить.
Я не успел просмотреть и пяти процентов всего массива, как в туалете зашумела спускаемая вода, а потом, спустя полминуты – еще раз. Настьке это нравится. Вот сейчас дождется, когда бачок ватерклозета наполнится хотя бы на четверть объема, – и опять повторит…
Так и есть.
Ну и ладно. Пусть дергает ручку хоть целый день – главное, умеет пользоваться и, возможно, понимает смысл этого действия. Что ни говори, а ученье – свет. Особенно многолетнее. Как говорил мой школьный учитель, терпение и труд преобразуют любой предмет в мелкодисперсную субстанцию…
Мелкие нескладные шажки. Топ-топ-топ…
– Папа, – сказала дочь. – Папка плисол.
Я мучительно улыбнулся. Года через два у нее начнет округляться грудь, а она все туда же: «Папка плисол».
«Тесет лусей…»
Зафиксировав улыбку, я кивнул:
– Пришел, солнышко. Весь тут.
– Папка плисол, плинес няняку.
Ах да!
Хлопнув себя по лбу, я отдал ей «няняку» – уже изрядно подтаявший и помятый в кармане «сникерс», который я, разумеется, не сообразил положить в холодильник. Крепко зажав гостинец в кулачке, Настька принялась воевать с оберткой.
– Дай я помогу. И слюни вытри.
Она замотала головой. Если уж ей попало в руки что-нибудь вкусненькое – отнимешь только с боем.
– Ты что, с ума сошел?
Понятно. Маша тоже встала.
Я смотрел на жену, появившуюся в кухонном дверном проеме, и думал, что она красива даже такой: не подмазанной со сна, непричесанной и сердитой. Все еще красива. Пока еще. Несмотря ни на что. Даже скорбные морщинки вокруг глаз сейчас не были заметны – они становятся четче как раз наоборот, когда Маша улыбается.
Иногда она все-таки улыбается.
– А что тут такого? – возразил я.
– Сдвинулся, да? – Было ясно, что она готова сразу сорваться на крик, и непременно сорвется, стоит только чуточку подтолкнуть. – Гастрита ребенку захотел? Натощак – шоколадом! Совсем ума лишился. Вот теперь не станет есть завтрак – будешь сам ее кормить.
Миновало время, когда я стал бы возражать, убеждать и спорить. И очень хорошо, что миновало, потому что всякие никчемные споры «для сохранения лица», всякое выяснение отношений между нами всегда кончались ссорой и недельным молчанием, пока я не научился никогда не выяснять никаких отношений. Вместо этого я картинно набычился, состроил свирепую рожу и взревел не вовремя разбуженным медведем:
– Ах, вот так, да?!
Я сгреб обеих в охапку, поднял и потащил в гостиную. Настька с удовольствием завизжала. Маша отбивалась молча – у нее перехватило дыхание.
– Живота или смерти?
– Ох… пусти!
– А ну, кому тут устроить «полет в стратосферу»?
– Пусти, говорят тебе! Слон!
– Ага! – закричал я, сжимая сильнее. – А кто говорил: мелкий, мол? Слон! Будешь теперь каяться?
– Ой!.. Буду!
Я осторожно уронил на диван обеих: брыкающуюся супругу и радостно визжащую дочь. Маша тут же показала мне кончик язычка:
– Слон, но мелкий. Карликовый.
Она уже посмеивалась.
– У Ганнибала были небольшие слоны, – блеснул эрудицией я. – Североафриканский мелкий подвид. Они теперь все вымерли.
– Вот ты такой и есть. Все еще капитан, и на тебе ездят.
Опять двадцать пять. Древняя песенка. Я было подумал, не сообщить ли жене в туманной форме о намеках Максютова на блистательные перспективы, но отложил на потом. На худший случай. Пусть это будет главной линией моей обороны, от которой пехота противника откатится в беспорядке, поредев наполовину.
А кто когда-либо сомневался в том, что супружеская жизнь – позиционная война?
Ну я, например. Это было очень, очень давно, когда курсант Рыльский бегал в самоволки ради чисто платонических (поначалу) встреч и был глуп соответственно возрасту. Но даже тогда, как я теперь понимаю, я выбрал Машу не за красоту – за редкий для красивой девушки отказ считать будущего супруга облагодетельствованным самим фактом обладания ею. Сами, мол, мы с усами. Вот и сейчас, раздумав ссориться, вытирая послюненным платочком перемазанные Настькины щеки, она принялась рассказывать мне о своих переводах: что сделано, а что нет, когда и сколько обещали заплатить и так далее. По-моему, вот где настоящая мистика. Ни ума, ни чипа не хватит, чтобы понять, кому в наше время и в нашей стране нужны переводчики с русского на эсперанто? Да и в какой бы то ни было стране кому нужен эсперанто, если есть пиджин-инглиш? Кто мешал Маше стать женою коммерсанта, продать себя оптом, стать выигрышным дополнением к чужому имиджу, вроде новейшей навороченной иномарки?
Прост ларчик: мы любили друг друга, вот и все.
А теперь?
Можно жалеть об упущенном – но поздно.
Можно отыгрываться на всех подряд, хотя бы иногда чувствуя удовлетворение.
Все можно. Нельзя только выбросить проклятую лишнюю хромосому…
И забыть о ней – нельзя.
– У тебя отпуск скоро? – спросила жена.
– Здравствуй! А в июле что было?
Она картинно сморщила носик.
– Неделя в подмосковном пансионате – фу-ты ну-ты… На море нас в этом году так и не вывезешь? Лето кончается.
Я вздохнул.
– Понятно, – сказала Маша. – Тогда, может, хоть сегодня куда-нибудь смотаемся? В лес или, еще лучше, к речке. Я не купалась давно.
– Мне поработать надо, – сознался я, разводя руками.
– Опять?
– Угу. Ты извини, ладно?
– Да чего уж. Работай, а я позавидую. Знал бы ты, до чего обрыдло быть домохозяйкой!
– Так ведь скоро уже. Или раздумала?
– Нет, – она помотала головой. – А то свихнусь. Слушай, а ты скучать по ней не будешь? Пятидневка как-никак.
Терпеть не могу, когда в сотый раз обсуждают давным-давно решенное. Я только буркнул:
– Буду.
– А в том интернате правда хорошие дефектологи?
– Да. Я узнавал. Правда.
– Только дорого это…
– Ничего, – вздохнул я. – Как-нибудь вытянем. А на выходные будем забирать ее домой, ведь договорились.
– Тебе бы только от ребенка избавиться!
Так. И это уже не впервые. Господи, дай же что-нибудь: или ей логики, или мне терпения…
Злоба душит. Злоба!
«ЧИППИ, ПОДСКАЗКУ!»
За ним не заржавеет. Сто шестнадцать вариантов после первого отсева. Одиннадцать – после второго. Две десятых секунды на окончательный выбор.
– Я люблю тебя, Маша.
Оптимально. Мог бы и сам сообразить, между прочим!
Она фыркнула и передернулась, но уже оттаивала так же быстро, как вспыхнула. Только бы Настька не пролепетала что-нибудь некстати!.. Но ей было некогда: она заканчивала расправляться с батончиком.
– Ладно уж, боец невидимого фронта. Работай, но сперва с ребенком посиди.
– Она не помешает, – сказал я.
– А, понятно… Как-нибудь ночью выдерну из тебя чип и спущу в унитаз. Пусть эта дрянь канализацией управляет.
– Нельзя: он казенный.
– Он часть тебя. А ты – мой.
Чмокнув меня в щеку, Маша ушла на кухню готовить завтрак; для Насти же я включил телевизор и сделал звук погромче. По раннему времени из-за океана передавали прямую трансляцию футбольного матча, и это было хорошо. Насте все равно, что смотреть, главное, чтобы на экране что-то двигалось, и чем больше мельтешит, тем лучше. Комментатор почему-то обозвал сборную Мексики потомками инков. Дурак. Это все равно что сказать: русские, мол, – потомки шумеров. Но что ему, комментатору?
За окном провыла электричка, отходящая от близкой станции. Я заставил себя отключиться от внешних звуков и вернулся к своим баранам.
Предположение о кампании массовой дезинформации отпадало сразу же. Во-первых, чересчур громоздко и сложно. Такого рода глобальные акты могут позволить себе разве что правительства не последних на этой планете стран, их спецслужбы или олигархические группировки. Во-вторых, кому и зачем понадобилось дезинформировать население столь невиданной небывальщиной? Причины и цели не просматриваются. В-третьих, одну из этих «дезинформаций» я наблюдал сам. В Языкове.
Нет, все же не зря меня когда-то заставляли тренировать память – без навыков я провозился бы втрое дольше. Вот почему, между прочим, упомянутые вчерашней дамочкой чипированные преступники не так страшны, как их малюет телевидение, а всяческие ограничительные законопроекты, вызывающие бешеную реакцию Комиссии по правам, вряд ли когда-нибудь будут рассмотрены в Думе, несмотря на очевидную выгоду для страны.
Потому что выгода эта не столь уж велика.
Очень скоро я наткнулся на совсем короткий файл, резко выпадающий из общей канвы. Этакое предостережение, занявшее бы всего полторы строчки на экране монитора, если бы я вздумал воспользоваться компьютером:
«НАДЕЮСЬ, ВЫ НАЙДЕТЕ ОТВЕТ. НО, ВОЗМОЖНО, ВЫ НАЙДЕТЕ НЕ ТОТ ОТВЕТ, КОТОРЫЙ ИСКАЛИ».
Пожалуй, так и есть.
Какое мое дело, собственно? Это предостережение адресовано не мне – Максютову.
Настька увлеченно смотрела футбол, иногда смешно взбрыкивая ногами – ей нравилось, как большие дяди толкают друг друга, чтобы пнуть мяч, и она ощущала себя среди них. Хорошо, что я не болельщик. На час-полтора я был в безопасности – а потом, если Маша не уведет дочь гулять в парк, уйду в Настькину спальню и там запрусь.
Наиболее древняя карточка датировалась октябрем 1928 года, когда двое норвежцев и один голландец независимо зарегистрировали задержанное радиоэхо на коротких волнах. Что-то я и раньше слышал об этом краем уха… Ага! Пять серий задержанных сигналов, бессистемная вариация величин задержек от 3 до 15 секунд… Позднее радиолюбители-коротковолновики – а в ту эпоху их было немало – отметили еще несколько случаев задержки сигналов. За экзотическим явлением даже начали было охотиться специально, однако после 1929 года никому больше не удалось надежно его зафиксировать. Карточка имела приложение: несколько попыток расшифровки «космического послания» от чужой цивилизации, якобы запустившей в Солнечную систему зонд с «обратным адресом», – шибко умные игры с цифирью поселяли братьев по разуму в созвездии то Геркулеса, то Льва, а то и Большой Медведицы, в зависимости от личных пристрастий игравшего. К приложению имелся комментарий Шкрябуна, краткий и совершенно нецензурный.
Согласен.
Перебирая карточки, я наткнулся на несколько кратких описаний землетрясений в районах, считавшихся прежде совершенно не сейсмическими – например, австралийский Ньюкасл, единичный мощный сейсм 1989 года. Во всех случаях эпицентр располагался едва ли не под самой поверхностью. Тут у меня был свой личный интерес, и я, прежде чем перейти к изучению других карточек, провел экспресс-поиск: не связаны ли данные катаклизмы с другими событиями из массива Шкрябуна?
Увы, безрезультатно.
Так… Этого мне не хватало. Целая куча файлов и файликов с описаниями наблюдений летающих тарелочек. Изредка – фото, как правило, плохого качества. Тексты – без комментариев. Очень сухо, протокольно: где и кем был замечен НЛО, куда и с какой приблизительно скоростью двигался, как исчез (если действительно исчез, а не просто ушел из поля зрения). Особое внимание уделено небывало резким маневрам, коими летающая посуда издавна славится. Ну, это, пожалуй, пастбище тяпнутого Каспийцева из «Уфо-пресс».
А странная подборочка… Во-первых, никаких гуманоидов. В принципе. Во-вторых, эволюции этих НЛО над раззявившими рты наблюдателями выглядели так, словно бы кто-то гонял по небу огромный солнечный зайчик. Сразу же вспомнился любимый уфологами термин «зануление гравитации», вздорность которого была ясна даже мне, не физику. Против «зануления инерционности» я бы, пожалуй, не возразил, ограничившись зубовным скрипом. Вот что сразу бросалось в глаза в этой подборочке: среди просмотренных мною свидетельств очевидцев не нашлось ни одного, из которого следовало бы, что имело место наблюдение материального тела, а не загадочного, но все же менее странного атмосферного явления. Несомненно, Шкрябун произвел определенный отсев.
В-третьих, количество наблюдений НЛО резко возросло в последние два года.
Я зафиксировал эту информацию и стал просматривать дальше. Голова шла кругом. Всякие нормальные мозги просто обязаны были возмутиться. Одно дело, вальяжно развалясь в кресле, похмыкивая и похрюкивая от чужой дурости, читать вздорный журнальчик, – а вы попробуйте получить такую вот базу данных в качестве основы для серьезной работы! Надо иметь особым образом устроенные извилины, чтобы не впасть от этого в беспросветное уныние.
Чудеса-юдеса, магии-фагии…
В Австралии фермеры застрелили кролика размером с корову. Этот монстр едва таскал свое тело и, казалось, не меньше людей был удивлен фактом своего существования. Из Конго вновь поступили сведения о страшном Чипекве, пожирателе бегемотов. В Шотландии выбросился на мель кашалот с двумя хвостами.
Бавария, Ульм. Некий благоприличный немец был необъяснимым образом перенесен из сауны, где в компании друзей расслаблялся после трудового дня, на городскую площадь перед знаменитой на всю Европу колокольней Ульмглокентурм. (Газетная фотография: толпа экскурсантов и просто зевак пялится на толстого голозадого мужика, как на новую городскую достопримечательность, а на заднем плане виден приближающийся полицейский.)
Новозеландский гейзер Ваймангу, вроде бы давно разрушенный вулканическим извержением, единожды и лишь на самое короткое время возобновил свою деятельность, выплюнув столб грязи на высоту в 450 метров, что точно соответствовало его же мировому рекорду, установленному аж в 1900 году. Насколько я понял, событие попало в разряд странных как раз из-за этой-то поразительной точности.
Шри-Ланка. Некий террорист-снайпер из тамильской группировки во время покушения на важного правительственного чиновника получил контузию и сломал ключицу необычайно сильной отдачей собственной винтовки. Пуля не была найдена. Чиновник не пострадал. По просочившимся в печать сведениям, полицейские эксперты остались в замешательстве по поводу причин столь мощной отдачи серийного оружия, отнюдь не «слонобоя» с четырехтонной дульной энергией.
Канадский траулер «Гемма» во время промысла вблизи Ньюфаундленда встретил большой айсберг, упрямо плывущий против течения и ветра.
В здании епископальной церкви в городе Флинт, штат Мичиган, США, из разверзшейся стены якобы вышел Заратустра и проповедовал свое учение шокированным прихожанам.
В Перу видели шаровую молнию устойчиво кубической формы…
Я уже ничему не удивлялся. Я анализировал то, что уже просмотрел, включая и материалы Максютова, с тем чтобы дальше работа шла быстрее. Несколько сотен просмотренных карточек я рассортировал по кучкам:
а). Неизвестные ранее природные явления.
б). Необъяснимое изменение поведения как отдельных людей, так и целых их групп. Также и отсутствие изменения поведения отдельных людей на общем фоне.
в). Необъяснимые исчезновения (и перемещения) людей.
г). Иное.
Затем подумал и каждую из полученных кучек разделил надвое:
1. С воздействием на человеческую психику.
2. Без оного.
Часть карточек из разных кучек перекрывала друг друга, в особенности это касалось а) и б). А вот рухнувший мостик, не пустивший Шкрябуна в Языково, уверенно вписался в «иное». Что там деревянный мостик, да и разрезанный надвое коттедж тоже – в прошлом году в Екатеринбурге без всяких видимых причин рассыпалась недостроенная железобетонная телебашня, лишь по счастливой случайности никого не убив. Именно не рухнула, а по неясным причинам рассыпалась в мелкую пыль, погрузив полгорода в серое облако! Как же-с, помню тот скандал – проектировщики и строители только что дерьмом друг в друга не швыряли, спасаясь от суда. Пресса вовсю изгалялась насчет червя-камнееда…
Нет, все это в массе совершенно из ряда вон! Можно ловить чертей, если знать, как выглядит черт, причем знать очень подробно: иначе ориентировка на рога, копыта и хвост скорее всего приведет к поимке коровы. Но как ловить то-не-знаю-что? Подскажите мне, кто знает, и я выслушаю с предельным вниманием.
А хуже всего то, что в умах, включая сюда и умы политиков, давно укрепилось убеждение: стоит лишь дать Нацбезу карт-бланш (естественно, не спуская с него глаз, а то мало ли что), как Нацбез с блеском решит любую задачу. Он все может, он все умеет. В том числе и ловить чертей. Даже многочисленные фильмы о героях-одиночках, посрамляющих недалекие секретные службы, не в силах развеять это заблуждение.
Может быть, герои-одиночки и существуют. Я таких не видел. Кстати, провалы секретных служб часто случаются не из-за противодействия извне, а по самой природе секретных служб, по их структуре, соответствующей в общем-то узкой специализации. А результат в конечном счете один: летят погоны, а то и головы, иногда довольно светлые.
Подумал ли кто-нибудь, что Нацбез – не тот инструмент, которым следовало бы потрошить ЭТУ проблему? Надо ли копать землю, скажем, сачком для бабочек?
Но где ТОТ инструмент?
И с новой силой всколыхнулось во мне ощущение: пора уходить. Хоть в консультанты любой сомнительной фирмы, хоть товароведом в «Альков-сервис», не суть важно. Можно еще купить за бесценок дом в вымирающей деревне и а-ля Шкрябун копаться в личном огороде – не исключено, что не надоест, да и Настьке полезен свежий воздух…
Вот только уйти сейчас было бы нечестно, да, пожалуй, и нельзя. Влез в секретную тему – работай. Оправдывай доверие.
* * *Я оправдывал доверие часов до трех пополудни, потом уснул. Проснувшись, поужинал в одиночестве, отбившись от брюзжащей Маши и лепечущей Настьки, и вновь продолжил оправдывать доверие, чем занимался до глубокой ночи. А наутро прибыл к Максютову с докладом.
Однако слушать меня он не стал, а сказал буквально следующее:
– Во-первых. Тема утверждена официально в качестве приоритетной. Само собой разумеется, уровень ее секретности это обстоятельство не меняет. Во-вторых. Руководитель темы – я. Нам санкционировано привлечение любых сил и средств, имеющихся в распоряжении Нацбеза, в случае если я сочту необходимым их привлечь. Все ясно?
Так я и подозревал. Карт-бланш. Иногда очень легко быть оракулом…
– Все ясно, товарищ генерал-майор, – ответил я.
– Ты мне еще каблуками щелкни. Твои армейские замашки у меня уже вот где, понял?.. Ну вот и хорошо, что понял. Вольно, Алексей. Теперь спрашивай.
– Каков код темы? – спросил я.
– «Монстр». – Максютов поморщился. Видно было, что название утверждал не он.
– Следует ли понимать это так: предполагается, что наблюдаемые аномальности имеют общее происхождение и единую причину?
– О причинах говорить рано. А общее происхождение – да. – Он поднял на меня глаза. – Ты садись, Алеша, в ногах правды нет. Садись и слушай.
Я сел на стул бочком к столу.
– Догадываюсь, что ты мне хочешь сказать, да не скажешь. Так вот: архив Шкрябуна я просмотрел, и не часть его, как ты, а весь. Пока по диагонали, понятно… Шкрябун – умный мужик, причину понял не хуже нас, но не стал выпячивать: догадайтесь, мол, сами. Так вот, слушай внимательно и мотай на чип. Четвертого апреля прошлого года некто Иванов, любитель астрономии из Рязани, наблюдал в свой любительский телескоп покрытие одной слабой звездочки неизвестным космическим телом. Он же первым отметил отклонения в движении Ганимеда – не астероида Ганимеда, а Ганимеда – третьего спутника Юпитера. Несколько позднее из целого ряда обсерваторий поступили сообщения о несколько меньших отклонениях в движении второго галилеева спутника – Европы. Особенно примечательно то, что никаких эволюций орбит других спутников Юпитера обнаружить не удалось…
Глядя мне в глаза немигающим совиным взглядом, он говорил как по писаному, ровно и без интонаций. У меня сразу же возникло ощущение нереальности, хуже того, бредовости происходящего. Возможно, где-то глубоко внутри себя Максютов и сам немного стеснялся. И то сказать: в какую нормальную голову могло прийти, что генерал-майор УНБ способен достаточно профессионально разговаривать о таком потустороннем для наших задач предмете, как астрономия? Как бы то ни было, он делал это куда более грамотно, чем сумел бы я, и заведомо лучше меня владел предметом – откуда мне было знать, например, что в Солнечной системе целых два Ганимеда?!. А если даже и так, то что с того?