Я твой монстр. Книга вторая

Четыреста человек в одном зале для тренировок – это, конечно, перебор. В дальнейшем лучше работать с группами по сто человек, это было бы удобно и потому, что в карауле стандартно стояла сотня, так что можно было работать в пять смен, но пока что вот так.

Мужики сидели на полу, с уже поднадоевшей своим однообразием ненавистью глядя на медленно прохаживающуюся по рядам меня. И я не просто прохаживалась, я врала самым занудным и менторским тоном, именно таким, который позволяет лгать всем и всегда. Сам тон и подача уже сигнализировали, что во всем сказанном нет ничего интересного, а потому получасовую лекцию наемники съели без приправ и специй, я же завершила свой унылый монолог безразличным:

– Датчики, которые вам закрепили на запястье, в принципе, позволят мне наиболее эффективным образом распределять физические нагрузки.

Ну и не только, но вам об этом знать не полагается.

И тут один из наемников, как и большинство из присутствующих радующий мой взор обширными синяками на лице (падать нормально тут определенно не умели), поднял руку.

– Слушаю. – Я повернулась к нему.

Мужик лет тридцати пяти, с плечами шириной чуть ли не в мой рост, издевательски произнес:

– Капитан Давьер, а вы уверены, что обладаете достаточной квалификацией для… ну, в общем, не только для горизонтальных поверхностей?

И тварь широко улыбнулся, еще более усиливая акцент, сделанный на моих вчерашних «постельных утехах с генералом».

– Рядовой… – я глянула на сейр, и датчик услужливо подкинул мне его имя, – рядовой Жером, встать.

Он рывком поднялся.

О да, я знала, что они все хотели увидеть. Все и всегда. В любом подразделении, в любом месте, где зашкаливал уровень тестостерона. Везде. И это уже давно не вызывало у меня ничего, кроме глухого раздражения.

Я развернулась, отошла к стене, через голову стянула мастерку, собрала волосы и, закрепляя пучок резинкой, развернулась к рядовому. Тот стоял все так же, все там же… правда, немного с отвисшей челюстью.

Да, у меня была практически идеальная фигура. Фактически у любого, кто попал бы к психу от пластической хирургии, была бы такая же идеальная фигура. Она, собственно, и была, просто… этот психопат не любил пользоваться наркозом, предпочитал резать по живому… а после такого болевого шока способны выжить не все. Я выжила. Мне «повезло»…

А вот рядовому Жерому не особо.

– Подойти, – приказала я, сложив руки на груди.

Вышло, правда, скорее под грудью, так что степень офигения рядового, да и всех присутствующих существенно возросла, потому что в черной обтягивающей нательной майке и широких военных штанах я выглядела особенно… беззащитной. Тоненькая, хрупкая, красивая…

И я сильно подозревала, что у Жерома не поднимется рука на такое… если, конечно, не довести его до нужной кондиции.

И это стало лишь очевиднее, когда гигант подошел ко мне… Контраст был существенный. Настолько, что наемник почувствовал всю неправильность происходящего.

Он просто был не в курсе, что из нас двоих проблемы если и будут, то у него. Исключительно у него.

– Нападайте, – все так же расслабленно стоя, приказала я.

– Э-э-э, – протянул мужик, пялясь вовсе не на лицо.

Да, грудь у меня тоже была шикарная. Не помню точно, то ли двенадцатая, то ли тринадцатая по счету – над моей грудью Майкони работал с особой любовью и тщанием, так что ее теперь можно было вполне выставлять в счетной палате как эталонную.

– Без «э», – отрезала я. – Нападайте. Это приказ.

– Э-э-э… да как я… Нападать на вас?! Как? Вы же крохотная, – смутился наемник.

– Молча, – отрезала я. – Сумеете удержать меня в захвате – считайте, победа ваша.

И лицо рядового мгновенно просветлело. Ну это да, бить такое красивое тело настоящие мужики считали кощунственным, а вот захват – уже другое дело. Подержать меня в объятиях хотели тут все… ну, кроме капрала Урхоса, я подозревала, что единственное место, которое он хотел бы на мне потрогать, – это шея. Сжать, я полагаю, он хотел бы тоже только ее. И сжимал бы, и сжимал, до посинения… моего, естественно.

– Ну, если только захват, – осклабился рядовой.

И сделал шаг, протягивая руки…

Уклонение, удар Гайтера.

Когда рядовой летел на пол, на его и так украшенном синяками лице отчетливо читалось удивление.

– Вторая попытка, – великодушно объявила я.

Рядовой Жером подскочил, ринулся в бой… и снова полетел на пол, а я демонстративно принялась разглядывать свои ногти. Пока нервничала из-за Чи, сгрызла половину, надо бы подпилить.

– Третья попытка, – продолжая осмотр своих ноготков, точнее того, что от них осталось, скомандовала я.

На этот раз рядовой попытался нанести удар, а потому улетел в стену и сполз по ней вниз, тряся головой и пытаясь понять, что вообще произошло.

Усмехнулась, поглядев на него, развернулась к присутствующим и поинтересовалась:

– Еще желающие есть?

И осмотрела притихших наемников, не особо сдерживая усмешку.

Но усмешка исчезла совершенно, едва от дверей раздалось:

– О да. Есть. Более чем желающие. Я бы даже сказал – маниакально жаждущие.

Не знаю, как я удержалась на ногах!

И боюсь, казаться равнодушной я не сумела вовсе.

Потому что там, у задней двери, прислонившись плечом к дверному косяку и с ледяной яростью взирая на меня, стоял Акихиро Чи Адзауро!

В его черных глазах плескалась ненависть, усмешка на его губах гарантировала мне проблемы, а я… я готова была просто разрыдаться от облегчения, потому что… пусть ненавидит, пусть делает со мной все что угодно… для меня важным было только одно – он живой!

Господи, спасибо!

Вероятно, не будь здесь никого, я бы сползла по стенке, не сдерживая слез, но… я не имела на это никакого права сейчас.

– Группы по двадцать человек, делимся по секторам, – приказала, пытаясь, изо всех сил пытаясь держать лицо… держать себя… держать эмоции под контролем.

И зал мгновенно расчертили лазерные лучи, вынуждая наемников передвигаться в нужный сектор.

– Киборги запрограммированы на максимальное соответствие «ночным демонам». Единственная поблажка – я снизила их скорость вдвое, – сообщила наемникам. – Вы можете нападать как по одиночке, так и всей командой. Победившая команда избавляется от вечернего сомнительного удовольствия принятия грязевых ванн. Начали!

И, активировав все камеры, я, уже ни на кого не глядя, направилась к Чи.

И странное дело – без него мир был обычен. Зеленое потертое ковровое покрытие на полу, заглушающее шаги и смягчающее падения, сумрачное освещение, специально для того, чтобы у наемников активизировались инстинкты, которые у людей просыпаются именно в сумерках, тишина, прерывающаяся лишь дыханием тех, к кому сейчас с потолка спускались тренировочные киборги…

Таким был этот мир до появления Чи…

До него…

А теперь мир изменился, и я шла словно по изумрудно-зеленой траве в лесу, где затихают цикады, порхают бабочки, а лепестки осыпающейся сакуры летают в воздухе, превращая все пространство в волшебный кристалл, сверкающий, искрящийся, нереальный и такой сказочный.

Вот только чем ближе я подходила к стоящему у двери Чи, тем сильнее мой сверкающий мир поглощал сумрак.

Мрачный ледяной сумрак.

Я смотрела в черные, абсолютно черные, искрящиеся в свете лазерных лучей глаза Адзауро и не видела в них ни капли тепла, ни толики радости… ничего. Его холодные глаза казались зеркалом, в котором я могла полюбоваться исключительно своим ничтожным отражением или сталью, отполированной яростью до такой степени, что казалась зеркалом, а на самом деле была наглухо запертой дверью в мир тех чувств, которые он когда-то позволил мне увидеть, осознать… и уничтожить.

Растоптать, без жалости и предупреждения во имя цели, которую достойной сочла, видимо, только я…

И, подойдя к нему на расстояние шага, я остановилась, как-то чисто интуитивно ощущая – дальше для меня дороги нет. Он закрылся. И то, что я сейчас видела, было монстром – недоступным, холодным, практически мертвым. Саркастичная усмешка на губах, надменный, пренебрежительный взгляд сверху вниз и ледяное:

– И как генерал Энекс в постели?

И я поняла, что хочу сдохнуть. Просто сдохнуть. Молча и быстро.

– Двойные стандарты – это уже не принципы, малышка, не находишь?

Он хлестал каждой фразой наотмашь и лучше бы ударил физически, чем так…

Но… презрительная усмешка, и, оттолкнувшись от косяка, он развернулся и ушел.

Я осталась.

Чувствуя, как глаза жгут слезы, и не имея сил отстраниться от этой ситуации, от этих эмоций, от этой боли. И от понимания несправедливости всей его ненависти становилось все больнее и больнее с каждой секундой, с каждым всполохом глухой черной обиды в душе.

Я не могла поступить по-другому, Чи. Хотела бы, но не могла. Не было другого пути, понимаешь, Чи? Другого пути не было… И я же справилась, Адзауро, – ты жив, твой род цел, старик устранен, вражда с кланом Синар прекращена и кровь больше не прольется. Я же справилась, Чи, я справилась!

И вот я сохранила твою жизнь, а ты сжигаешь мою душу, рвешь в клочья, кромсаешь сердце на ошметки.

Больно…

Боль стучит в груди, боль отдается эхом в висках, боль туманит взгляд… И я давлю эту боль, гашу обиду и прикладываю титанические усилия, чтобы вернуть себе самообладание.

Кей, ты справишься… Бывало и хуже, Кей, бывало и хуже.

Нужно как-то отвлечься.

Заставила себя посмотреть на случившееся со стороны. В буквальном смысле данного выражения.

Камеры любезно предоставили изображение с четырех разных позиций, и я кусаю губы, в отчаянной попытке сдержаться и не броситься за Акихиро… Со стороны, во всех четырех ракурсах, мы были как идеальное сочетание, как встретившиеся свет и тьма, как две грани одного целого. Высокий черноволосый он и маленькая хрупкая светловолосая я.

Иллюзия идеальной гармонии…

Наверное, она была бы полнее, если бы я решилась на последний шаг, если бы он меня обнял… если бы в его глазах не было этой уничтожающей ненависти.

А она была.

И вот он ушел, а его ненависть все еще кромсает мое сердце тупым лезвием. Тупой болью. Никому не нужной болью.

Или нужной, тут уж как посмотреть, ведь он пришел мстить.

Он пришел мстить…

По идее, это должно было бы заставить меня настороженно ждать удара, но мне было абсолютно плевать, нанесет он удар или нет, я просто была благодарна небу за то, что он жив, что приземлился без повреждений, что его не уничтожили на подлете к Илонесу.

И я не раскаивалась в том, что совершила, я поступила правильно. А если мне чего-то и жаль, то жаль тех тысяч безвозвратно упущенных мгновений, в которые я могла быть рядом с ним, могла прикоснуться к нему, могла заглянуть в его глаза и не содрогнуться от холода сжигающей ненависти…

Возможно, когда-нибудь я забьюсь куда-нибудь в уголок и тихо повою от жалости к самой себе.

Возможно, когда-нибудь… но не сейчас.

Сейчас мне нужно было просто выполнить свою работу. Без эмоций. Без чувств. Без мыслей о Чи.

Ты справишься, Кей, ты справишься.

И я развернулась к залу и командам. Сражение давно уже шло, не понимаю, как я не услышала этого… словно оглохла от боли, а сейчас… что ж, сейчас я могла констатировать лишь неутешительное:

– А победителей у нас сегодня нет. Встали, вытерли сопли и на полигон!

На вечернем совещании у генерала я обнаружила пополнение.

– Господа, наш консультант по боям в лесных массивах полковник Акихиро, – обозначил для всех присутствующего на совете генерал Энекс.

Что примечательно, Адзауро показательно игнорируя и генерала, и собрание, стоял, прислонившись к стене у окна, безучастно взирая на бегающих по полигону несчастных наемников. И всем своим видом демонстрировал, что происходящее на полигоне занимало его куда больше, чем имевшее место собрание.

– Я хотел бы обсудить нереальные требования капитана Давьер! – высказался полковник Стейтон.

Я прошла, села на свое место и… промолчала. Не знаю почему, горло сжало спазмом, и я… я ничего не смогла сказать. Следовало бы, да, но я промолчала.

Зато генерал, свято следуя нашей легенде, ядовито уведомил подчиненного:

– Как главный на этой базе, я поддержу любое начинание капитана Давьер.

Стейтона, естественно, подобное не устроило, и он не удержался от саркастичного высказывания:

– Генерал, мы все понимаем, секс – штука нужная и, я бы даже сказал, необходимая, но вам не кажется, что постельные предпочтения капитана Давьер не стоит выносить… скажем так, на публику?

Тттварь!

Резко повернув голову, посмотрела на полковника, ощущая дикое желание размазать его по стенке. Стейтон издевательски усмехнулся в ответ, абсолютно убежденный в своей безопасности. Ну да, в рукопашной я ему явно не противник. Но кто сказал, что противника нельзя избить морально?

– Мои сексуальные предпочтения? – переспросила, все так же яростно глядя на Стейтона. Правда, это была уже совершенно иная ярость – холодная и расчетливая, и удар я планировала нанести основательный. – Полковник, мне искренне жаль, но боюсь, это именно вы сегодня внесли толику… мм-м… эротичности в стандартную тренировку.

И над столом в трехмерной проекции возникла картинка того, как, собственно, Стейтон раздевается. Да, мой сейр всегда со мной. И в реально бесящих меня ситуациях нужную информацию я способна отыскать практически мгновенно, а потому теперь все видели, как раздевается передо мной полковник.

Но у него имелась одна маленькая проблема – я не просто слишком эмоционально среагировала, я разозлилась.

– Мм-м, нет, что-то не то, – издевательски высказала, комментируя запись.

И, в два касания замедлив съемку, подключила к ней вполне подходящую музыку.

И вот теперь всем присутствующим демонстрировался классический мужской стриптиз.

В кабинете генерала повисла потрясенная тишина, все оторопело наблюдали происходящее.

– Так кто из нас выносит свои сексуальные… мм-м… предпочтения на публику? – ядовито поинтересовалась у багровеющего Стейтона.

– Достаточно! – прорычал генерал.

Естественно, запись я тут же выключила. Субординация и все такое.

Лицо Стейтона, казалось, окаменело, остальные уже с заметной опаской поглядывали на меня, но я… я всем сердцем ощущала абсолютную ненависть того, кто все это время не сводил с меня взгляда. А я… я просто не хотела, чтобы он все это слышал. Про меня и Энекса. Я не хотела. Не хотела этого настолько, что внезапно осознала – мне медленно, но верно становится плевать и на свою работу, и на уже запущенную и работающую легенду, мне было плевать на все… кроме Чи… И я с этой видеозаписью сорвалась на Стейтона совершенно без повода, на чистых эмоциях, потеряв все свое хладнокровие и сосредоточенность на деле, только лишь потому, что в командном пункте был Адзауро.

– Дорогая, – внезапно обратился ко мне генерал, – ты не против сегодня отужинать со мной в поместье лорда Виантери?

Я почувствовала себя так, словно мне со всей силы залепили пощечину, но…

Проклятое «но».

– Конечно, дорогой, я вся в твоем распоряжении, – промурлыкала в ответ.

И заставила себя улыбнуться.

Эта улыбка резала мою душу похлеще тупого тесака неопытного мясника, но я улыбалась… я улыбалась, дерсенг меня подери, у меня не было выбора.

– Переоденешься? – еще один полный демонстративной любви и заботы вопрос генерала.

– Конечно, милый.

И я встала, чтобы, не оборачиваясь, молча выйти из кабинета генерала, чувствуя, как прожигает разочарованием и презрением взгляд того, кого здесь вообще не должно было быть.

Перед дверью моей комнаты меня ждал… скажем так – подарок. Алое шелковое платье с открытыми плечами, алые перчатки, алые туфли, черные чулки и записка от генерала: «Вчерашняя ночь была великолепна. Я надеюсь, и этот вечер станет особенным».

Судя по состоянию записки, ее кто только не прочитал…

Не удержалась от того, чтобы просмотреть камеры, и сердце болезненно сжалось, когда я увидела того, кто прочел это первым…

Пакет в результате полетел в стенку, едва я вошла в комнату!

Хотелось орать, выплескивая всю боль из груди, из сердца, из мыслей… Но все, что мне остается, лишь снять визоры и положить их на столик, чтобы не просматривать снова и снова, как Чи берет эту гребаную записку, как меняется его взгляд, как до побеления сжимаются стальные пальцы…

Я не сдержалась и ушла в душ, включив напор на полную мощность и подставляя лицо воде, старательно смывающей все мои слезы… Все до одной. Их было не много… я просто не могла себе их позволить.

Но это ранящее чувство вины… приговор в его взгляде…

И слезы потекли снова, когда я поняла, кем являюсь в глазах Чи: дешевой потаскухой.

Лживой, насквозь лживой, дешевой потаскухой.

И я стояла под ледяными струями воды, а в душе все медленно умирало. Медленно, неотвратимо, разливаясь пустотой и бесконечной убивающей усталостью… Мне хотелось сдохнуть… Просто сдохнуть!

И потому я как-то даже не сразу обратила внимание на шорох в комнате…

Но затем мелькнула мысль, дурацкая, напрочь лишенная оснований мысль: вдруг это Чи?

Мгновенно замотавшись в полотенце, я быстро вышла из ванной, отбрасывая назад мокрые волосы…

И сильно пожалела о своей импульсивности…

Адзауро в комнате не было!

Ни его, никого либо иного, кого мое зрение и камеры могли бы распознать, и все же: уходя в душ, я не открывала окно!

И да – я почувствовала. Не увидела, нет, но кроме холодного ветра, врывающегося через открытое окно, я почувствовала и того, от кого по коже ледяными узорами поднимался страх.

На секунду я застыла, придерживая полотенце на груди одной рукой, а затем вторую осторожно, почти незаметно, протянула к столику, на котором стояли мои визоры, технично замаскированные под обычные очки.

Но еще до того, как пальцы дотянулись до прибора, я уже знала – мне не позволят его взять.

Порыв ветра справа, я уклонилась, швырнув на невидимого демона столик, и едва успела отскочить в сторону, когда мебель, натолкнувшись на преграду, опала двумя половинами на пол.

Дохлый дерсенг, у него было оружие.

И он вполне успешно его применил, одним ударом уничтожив мои очки.

И, урод, его вообще не было видно!

Никак!

В ярком освещении комнаты единственным, что позволило отследить его приближение ко мне, был пар из ванной. Но и пар, столкнувшись с теневым демоном, контуры внушительного тела обозначил лишь на долю секунды, а большего времени мне не предоставили.

Я попыталась избежать удара, менее всего ожидая, что как раз против меня оружие использовать никто не будет, и это был фатальный просчет.

Рывок, демон полутени перехватил меня поперек туловища и, впечатав в стену, схватил обе руки, чтобы, вздернув над головой, зафиксировать мои запястья.

Дохлый дерсенг, о том, что меня тут будут вовсе не убивать, я почему-то даже не подумала.

И, запоздало осознав свою ошибку, я с ужасом смотрела в пустоту, которая медленно сформировывала два фосфоресцирующих глаза, что практически вплотную приблизились к моим, а после у самых губ раздался хриплый, какой-то потусторонний, пробирающий до костей шепот:

– Ты спрашивала, кто следующий? Следующий – я.

Оригинально.

Оригинально, но не смешно. И я сглупила, конечно, а запястья уже ноют от жесткого захвата, но кто сказал, что я буду играть по правилам? Не в этой жизни.

– Кажется, меня сейчас стошнит! – абсолютно искренне сообщила sunttenebrae. – Знаешь, меня в принципе всегда тошнит от трусов, а ты трус, малыш, такой явственный, я бы даже сказала, эталонный трус. Бросить вызов, пробравшись в окно и поджидая, пока противник выйдет из ванной комнаты, это… мм-м… знаешь, такое себе…

Глаза чудовища мгновенно сузились. Это был нехороший, до крайности пугающий прищур, который явственно указывал, что напавший на меня демон был в ярости. И я вдруг даже как-то пожалела о своих словах, потому что если до этого момента дьявол сдерживался, то теперь, казалось, все его барьеры отправились к дерсенгам.

– Забавно, – очень страшно, пугающе жутко прошипел sunttenebrae, – я всегда полагал, что отличаюсь завидным для своей расы терпением… Но, кажется, это было в другой жизни… До вашего появления, капитан Давьер.

И его вторая рука, не занятая тем, что удерживала мои же руки над моей головой, мягко прикоснулась к бедру, на границе между полотенцем и обнаженной кожей. И мы оба прекрасно знали, куда сейчас двинется его ощущающаяся совершенно нечеловеческой ладонь…

– Точно стошнит. – Последнее, что я стала бы делать в такой ситуации, – это сдаваться.

И в этот момент дверь моей комнаты была сорвана с петель.

А я… я просто перестала дышать.

Если я раньше считала Чи просто красивым… то это лишь потому, что я никогда не видела его таким. Черный тренировочный костюм обтягивал перевитый стальными мускулами рельефный торс, глаза, чей прищур пугал на порядок больше взгляда невидимого монстра, и тренировочный эенг, превращенный в копье.

И это копье Адзауро раскручивал с такой убийственной скоростью и решимостью, что казалось, он превосходно видит своего противника.

Меня отпустили в то же мгновение, и я, едва успевшая подхватить полотенце, услышала звук высвобождаемой стали. Демон был вооружен. Но едва ли это могло его спасти – мой монстр был вооружен и опасен… а еще более чем недооценен нападавшим.

Бой оказался коротким, быстрым и яростным.

Ринулся навстречу асину демон, сталь встретилась со сталью даже не пошатнувшегося Адзауро, а дальше… Чи словно взорвался чередой ударов и выпадов, в одной руке копье, в другой кинжал… На стену упали первые капли крови, и это была не кровь моего монстра. Это очень странное, но такое приятное понимание – мой монстр никому не позволит увидеть цвет его крови.

Чи напоминал молнию, сорвавшуюся с цепи молнию, он был везде, он двигался с совершенно фантастической, нечеловеческой и выходящей за грань разумного скоростью, и в какой-то момент невидимый демон выломал мое окно, получив сокрушительный удар ногой в корпус.

И все это длилось несколько секунд…

Всего несколько секунд…

В которые я осознала, что произошло, и кинулась к сейру, активируя наружные камеры. Sunttenebrae, упавший в грязь и залитый собственной кровью, был доступен зрению лишь долю секунды. А затем…

Кто-то вырубил камеры!

– Твою мать! – не сдержалась я.

На полигоне, куда выходило окно моей комнаты, находились сотни камер. Сотни частично лично мной установленных камер, но я перещелкивала с одной на другую и видела одно и то же – беспросветную тьму.

И тут Чи насмешливо поинтересовался:

– При чем здесь моя мать?

Я вздрогнула, насколько холоден был его тон, словно ледяным ветром повеяло, и молча проследила за тем, как Адзауро прошел через мою разгромленную комнату, подошел к окну, убрал эенг, достал платок из кармана и принялся равнодушно вытирать кинжал, как-то очень нехорошо, с таким гарантирующим неприятности сбежавшему прищуром глядя в темноту.

А я… многое хотела бы спросить, но почему-то спросила:

– Ты видел его?

Чи повернул голову, смерил меня ледяным взглядом и произнес:

– Кей, для того, чтобы кого-то убить, его необязательно видеть. Оденься.

И Акиро вновь отвернулся.

А я вдруг подумала, что на фоне такого монстра, как Чи, меркнут все демоны Илонеса. И почему-то эта мысль вызывала улыбку. Не знаю почему.

Пока я переодевалась в ванной комнате, набежало руководство базы, и, когда я вышла, застегивая спортивную куртку, генерал нервно спрашивал:

– Как? Каким образом вам это удалось, полковник?

Чи бросил холодный взгляд на меня и издевательски ответил:

– Вам с большим удовольствием и прекрасным актерским талантом поведает об этом капитан Давьер. Поверьте, с ее не имеющей аналогов, пожалуй, даже во всей Вселенной фантазией это будет не сложно.

Это было… больно.

Но и не взглянув в мою сторону, Адзауро покинул комнату, безразлично и легко, так, словно никакого боя тут только что не было, словно это не кровь по стенам алыми пятнами, а краска, словно он вообще тут не сражался… И все вопросительные взгляды достались мне.

– Я мало что видела, – ложь была той маской, которую я надевала чаще всего, – к тому моменту, как я вышла из ванной комнаты, все было уже… кончено.

Да, все так и было, именно так… вот только на запястьях остались отметины, но я скрыла их, натянув рукава куртки пониже.

Генерал отдал приказ отскоблить все следы крови, отправить в лабораторию, по сейру орал на работников службы наблюдения, а я… я поймала на себе взгляд полковника Стейтона. Кажется, он превосходно знал, кто конкретно осуществил данное нападение.

Кажется, это знала и я.

– Капитан, вы готовы? – обратился ко мне генерал. И в ответ на мой вопросительный взгляд пояснил: – Ужин в замке лорда Виантери.