Чужие игрушки. Часть 2
Из угла раздался голос особиста:
– Лейтенант, вы сами то верите в ту сказку, которую сочинили? Военнослужащие войск НКВД – немецкие диверсанты. По-немецки они видишь ли говорили. Ты тоже лейтенант немецкий знаешь. А, их видите ли взяли и взорвали. Я лично, все вижу совсем в другом свете. Ваш боец, которого вы оставили в деревне, на колокольне, банально свел счеты с отрядом НКВД и в частности со старшим лейтенантом, за то, что происходило в вашей роте накануне. Потом, чтобы свалить все на НКВД, сам расстрелял раненых и старушку, как свидетелей его преступления. Как вам такой взгляд на произошедшее?
Хромов молчал. Особист продолжил:
– Вы не переживайте, лейтенант, мы установим правду, и накажем виновных. Убийство бойцов и офицера НКВД с рук никому не сойдет. Как фамилия этого вашего бойца?
Хромов набычился:
– Я несу полную ответственность за произошедшее под моим командованием. Оставьте бойца в покое. Будем считать, что это я привел в действие мину под отрядом НКВД. Я ведь тоже мог свести с ними счеты, как вы говорите.
– А, потом расстрелял раненых? И все это сделал без свидетелей. Не дури лейтенант. И вообще Хромов, ты мне тут не советуй, как мне быть. Не надо. Я в таких делах не одну собаку съел. Так как фамилия этого бойца?
Зазвенел телефон. Полковник взял трубку:
– Как убит?
Он положил трубку:
– Фролов убит. Колотое ранение в область лопатки.
Повисла тишина. Хромов прервал ее, глядя в угол на особиста:
На сколько я понял вы представитель особого отдела, Александр Яковлевич. Я правильно запомнил ваше имя-отчество? Прошу прощение, ваше лицо и ваше звание я не вижу в темноте.
Из угла отозвался особист:
– Правильно запомнил. Что хочешь сказать лейтенант? Напугать меня хочешь?
– Фролов был убит сразу после визита отряда НКВД, а старший лейтенант НКВД ему приказали идти в штаб. Вышли из блиндажа они вместе, со слов свидетелей.
Особист с раздражением спросил:
– Что ты этим хочешь сказать лейтенант? Ты на что намекаешь?
– По-моему все и так предельно ясно. Александр Яковлевич, скажите, а как давно вы знаете тех, кто был в группе НКВД, которую к нам послали?
– Лейтенант, не забывайтесь. Здесь вопросы задаю я! Вам это понятно?
– Так точно. Понятно. Виноват. Тогда, товарищ подполковник, позвольте у вас спросить.
Командир полка рыкнул:
– Ну спрашивай.
– Вы передавали в дивизию сообщение, о нашем рейде?
– Передавали. А как же иначе.
– По телефону, по рации?
– По рации конечно.
– Шифровкой?
– Не знаю. А что?
– Я себе задавал вопрос. Каким образом немцы так оперативно смогли узнать о нашем наступлении. Логично просматривается только одна версия. Немцы пеленгуют и слушают наши радиопередачи.
Хромов через плечо посмотрел на особиста:
– Александр Яковлевич, на сколько я понимаю, мне в медсанбат уже можно не спешить. Тогда отпустите медсестру в роте много раненых.
– Экий ты быстрый, лейтенант. Ответь ему на вопросы. Выполни его просьбы. Не много ли на себя берешь, Хромов? Бравадой нас не удивишь. Мы тут разной бравады насмотрелись.
– Все что я хотел, и должен был вам доложить, я уже сказал и доложил. Может вам лучше допросить немецких офицеров, которых мы взяли в плен. Они вам поведают, возможно, много интересного, и значительно больше чем я.
– Ты, посмотри на него Петр Евграфович. Он нам позволяет допросить пленных. Каков? Ну, и где они, твои пленные?
– Под конвоем следуют сюда.
– А чего ты с собой их не прихватил, лейтенант? За тобою же машину послали.
– Места в машине было мало. Да и офицер этот пленный – здоровенный бугай. Рисковать не хотелось. Я ранен. Мне, медсестре, и бойцу по дороге он легко мог головы свернуть и убежать. Я приказал их сюда пешком конвоировать, думаю они здесь скоро будут.
– А как ты его брал, если он, как ты говоришь, такой здоровый бугай?
– Повезло. Решил провести регонсценировку, проверить как удобней наносить удар и развивать наступление, в случае если к нам подойдут основные силы. Товарищ майор, мне поставил две задачи.
Подполковник недоуменно поинтересовался:
– Какой еще майор?
– Из штаба, который был в составе трибунала, я не знаю его фамилии.
Из угла раздался спокойный голос особиста:
– Ты, Хромов, нам лапшу нам на уши не вешай. Задачи ему, понимаешь, из штаба поставили. А, про трибунал это ты, лейтенант, очень вовремя вспомнил. Тут даже дураку ясно. Никакой это не рейд в тыл врага, а решили вы сбежать от приговора трибунала, а при случае поквитаться с представителями органов НКВД. И за это придется ответить. И твои сказки о вашем героическом рейде вам всем не помогут. Ответят все, и виновные, и их пособники. Ясно лейтенант? Я спрашиваю, ясно?
– Так точно, Александр Яковлевич, ясно. Только не получится у всех ответить. Один из приговоренных погиб, другой ранен, третий вел себя в рейде героически.
– Не волнуйтесь лейтенант, разберемся и накажем.
– Я и не волнуюсь. Разрешите продолжить, товарищ подполковник?
– Валяй.
– Товарищ майор поставил мне две задачи. В случае успеха нашего наступления ждать подкрепления и выявить направление удара для развития нашего наступления. Задача номер два. Отвлечь на себя силы противника.
Подполковник взвился:
– Так почему ты здесь лейтенант, а там где тебе приказали отвлекать на себя силы противника?
– Я получил приказ на отход.
– И кто же тебе дал приказ на отход?
– Я его получил по телефону. Мне передали, что это приказ комбата.
– Интересно, ну продолжай лейтенант.
– Собственно продолжать нечего. Была и еще одна задача. Но, справился я с ней или нет, не мне решать.
Подполковник фыркнул:
– Что еще за задача? Вы можете четко доложить, или будете мямлить и манную кашу по тарелке размазывать лейтенант?
– Своими успешными действиями поднять боевой дух в наших воинских подразделений.
– Из угла прозвучало:
– Решил, что победителей не судят, лейтенант? Судят, еще как судят. Не обольщайся. За самоуправство свое и за свои художества ты ответишь.
Командир полка потопил Хромова:
– Продолжай, продолжай, лейтенант.
Хромов бледнея продолжил:
– Мною было принято решение провести регонсценировку, используя свое тактическое преимущество.
Его снова оборвал особист:
– Он видите ли принял решение. А, кто тебе дал право лейтенант принимать решения, и совать свой нос куда тебя не просят? Самоуправство твое тебе даром не пройдет. Хочу иду воевать с немцами, хочу отступаю. Так что ли?
– Я действовал в соответствии с поставленными передо мною командованием задачами.
– Ну, это мы еще выясним, какие тебе были поставлены задачи.
Подполковник смущенно поправил особиста:
– Подожди ты, Александр Яковлевич. Тут он правду говорит. Обсуждали мы этот рейд в штабе, как отвлекающий маневр для контратаки. Только думали, что из этой затеи много толка не будет. Дивизию поставили в известность, что собираемся провести отвлекающий маневр. Не подготовленная операция была. Не ожидал никто такой прыти от лейтенанта. Давай, рассказывай лейтенант.
Хромом слабеющим голосом продолжил:
– Въехал по нахалке в следующую деревню на танке. Смотрю, а там у немцев штаб. Не ожидал я, что они так близко штаб держат. Повезло. На мне форма гауптмана панцерваффе, на моих солдатах тоже форма панцерзольдатен. Вышел из танка и сообщил этому майору, что русские прорвали оборону силами двух батальонов. Ну а, дальше, я ему говорю. Гер майор, объявляйте эвакуацию. Имею указание вас лично и документы вашего штаба эвакуировать под прикрытием своего танка в целях безопасности.
– А, чего ты этого гауптмана не допросил, которого до этого в плен в деревне взял? А если бы этот майор этого гауптмана в лицо знал, и догадался что ты не тот, за кого себя выдаешь?
– Почему не допросил? Я его допросил. Он сказал, что он из прибыл из нового резерва. Шли ускоренным маршем. Никого здесь не знает. Риск конечно был, что меня расколют, виноват, разоблачат. Но, тогда азарт разобрал. Кураж какой-то появился. По телефону то, когда я звонил они меня не заподозрили, все прошло гладко как по маслу. Потом я своих в танке предупредил, что, если меня разоблачат, я знак дам. Ну и чтобы они первым делом по мне врезали, а потом уносили ноги.
– Ну, продолжай. Герой, мать твою.
В это время второй танк начал долбить немцев из укрытия на околице. Майор этот немецкий купился, схватил документы, и скок в свой опель-капитан. Мы за ним.
– Он что, один в штабе был?
– Нет там было несколько офицеров. Но, майор был старший среди них. Ну, когда мы к немцам в тыл поехали, по пути его шофер вперед не рвался. Наверное, боялся без прикрытия остаться. Место по тише выбрали вдарили ему по задним колесам из пулемета. Шофера и еще двух офицеров, которые в машине были пришлось пристрелить. Майора я планировал в танк запихнуть, а этих девать некуда было. Не на броне же их оставлять. Я вылез из люка и сказал этому майору чтобы он не дурил и сдавался.
Подполковник внимательно посмотрел на Хромова:
– Так вы что, и их оперативную документацию захватили?
– Так точно, товарищ подполковник.
– И где она?
– В машине, которая меня привезла, осталась.
– Так чего ты нам тут лейтенант голову морочишь с каким-то майором, а про документацию молчишь?
– Я не знаю, что за документацию пытался вывезти этот майор. Времени не было посмотреть.
Командир полка крикнул в направлении выхода из блиндажа:
– Принесите документацию из штабной машины. Продолжай Хромов, продолжай, а то еще чего-нибудь забудешь доложить.
Хромов продолжил:
– На обратном пути, стороной деревню обошли, зашли немцам в тыл. Вдарили как следует напоследок по немцам на околице, и на двух танках вернулись назад. Сходу ударили в тыл остаткам тех батальонов, которые немцы послали на помощь своим танкистам. Наши, что остались в засаде на дороге к этому времени здорово немцев потрепали. Немцы не выдержали и стали сдаваться. Правда не все сдались. Часть в бега ударилась. Но нам уже не до них было. Немцы в тылу очухались, и у нас уже на хвосте висели.
Подполковник в изумлении проговорил:
– Ну, ты даешь, Хромов. Если хоть половина из того что ты здесь наплел – правда, гадом буду, восстановлю тебя в старом звании. Ты кем до войны был?
– Военинженером второго ранга.
– Это соответствует майору. Не слабо для твоего возраста.
Он вдруг опомнился, и обратился к особисту:
– Как думаешь, Александр Яковлевич, можно ему вернуть звание майора?
Особист усмехнулся:
– Если врет, то расстреляем. Как пить дать, расстреляем. А, если не врет, посмотрим, что с ним делать. За самовольные выходки свои все равно ответит, а там видно будет. Посмотрим. Надо послать за пленными офицерами. А, лейтенант пусть пока здесь побудет. Его еще о гибели отряда НКВД надо допросить. Я своих людей пошлю провести следствие.
Подполковник вскрикнул:
– Яковлевич, едрена вошь, ты посмотри, у него гимнастерка в нескольких местах от крови промокла. Может его действительно в медсанбат?
Хромов заваливаясь с табурета просипел:
– Ничего, я потерплю.
Заволновался особист:
– Хорошо, что медсестру не отпустили. Сейчас позову.
Медсестра Таня влетела, подбежала к Хромому, укоризненно посмотрела на командира полка и особиста:
– Он без операции до утра не доживет, кровью истечет.
Рявкнул подполковник:
– Да, делайте что-нибудь, товарищ саниструктор.
– Что я могу сделать? У него большая потеря крови. Я вообще удивляюсь, что он только сейчас в обморок упал, а не раньше.
Подполковник заистерил:
– Да скажи ты, что ему сейчас надо, чтобы не помер?
– В медсанбат ему надо немедленно.
Вернул к действительности Федора Петровича голос Звягинцева: – Повезло тебе Федор Петрович. Ребята тебе тогда, когда ты нас навестил после медсанбата, не сознались. Но, человекам пяти он лично зубы выбил. Все допытывался, кто завалил НКВДшников. Потом как отрезало, тишина. Даже разрешил ребятам в медсанбат к тебе поехать.
Хромов усмехнулся:
– Тишина, это потому, что эти НКВДшники диверсантами немецкими оказались. Один то выжил и бредил в медсанбате на немецком. Так, что следствие это для особиста самого могло, окончится очень печально. Получалось проморгал он врагов прямо у себя под носом. Вот так то.
Пазл 46. Медсанбат
Хромов усмехнулся:
– Тишина, это потому, что эти Энкавэдэшники диверсантами немецкими оказались. Один то выжил и бредил в медсанбате на немецком. Так, что следствие это для особиста самого могло, окончится очень печально. Получалось проморгал он врагов прямо у себя под носом. Вот так то.
– Значит Лешка правильно рванул их тогда?
– Правильно. Не рванул бы, из нашего рейда никто кроме энкавэдешников не вернулся. А им бы с рук сошло. Они бы какую-нибудь сказочку придумали. А, наше командование перекрестилось. Одной заботой меньше. Бузотеры погибли, никаких ЧП нету.
– А, у ребята, помню, все же сомнения были. Сомневались, правильно Лешка энкавэдэшников рванул или нет. Но, Лешку никто не сдал. А знаешь почему Федор Петрович?
– Почему?
– Ловко он корректировал по радио огонь с колокольни.
Хромов усмехнулся:
– Да, пригодилась и нам с тобой тогда их радиостанция «Густав».
В сознание Хромов пришел уже в медсанбате. Пахло хлоркой и карболкой. Они не перебивали сладковатый запах крови и смерти. Над головой был брезент палатки. Рядом лежали раненые. Тишина прерывалась редкими стонами. По проходу сновали сестры и санитары. Проходивший, военврач с белом халате с пятнами крови на груди остановился и присел рядом:
– Пришел в себя герой. Хорошо, значит не пропали мои труды даром. Повезло вам батенька. Во всех смыслах повезло. С ранением повезло, с друзьями повезло. Да и мне повезло. Спасли ваши друзья и вам жизнь и еще нескольким раненым.
Устало удивился Хромов:
– Как спасли?
Военврач радостно ответил:
– Пришли кровь сдавать, Просто рвались дать вам свою кровь. Медсаниструктор привозила их по два-три человека. А, у нас тут с кровью большие проблемы, операций много. Ну, кровь, конечно не только вам досталась. Несколько человек еще с того света вытянуть удалось. Так что, счастливчик вы батенька. Посекло вас осколками часто, но не глубоко. Ну, осколки вам я почти все вынул. Может парочку мелких и не заметил. Простите. Работы много.
– Спасибо доктор.
– Выздоравливайте голубчик.
Через какое-то время Хромов попытался самостоятельно добраться до туалета. Кружилась голова. Но свежий воздух обрадовал. На третий день, после того как Федор Хромов пришел в себя, в палатку в сопровождении санитара вошли трое в шинелях и фуражках с голубыми тульями и малиновыми околышами. Прошли до середины палатки. Санитар ткнул пальцем в лежащего на матрасе раненого:
– Вот он.
Один из Энкавэдэшников скомандовал:
– Встать!
Санитар испуганно проговорил:
– Он без сознания. Тяжелое ранение.
Энкавэдэшник скороговоркой зачитал приговор и выстрелил в голову приговоренного. На лицах раненых был ужас. Федор Петрович сел на своей постели. Энкавэдэшник что-то тихо спросил у санитара. Санитар с ужасом на лице ткнул пальцем в Хромова. Энкавэдэшник направился к Федору Петровичу и бросил через плечо санитару:
– Этого уберите от сюда.
Энкавэдэшник с пистолетом в руке навис над Хромовым:
– Хромов Федор Петрович?
– Это я. Не надо здесь. Я смогу выйти. Сил хватит.
Энкавэдэшник усмехнулся, хмыкнул и стал убирать пистолет в кобуру.
Хромов вышел первым. Свет резанул глаза он прохрипел:
– Отойдем подальше, не стоит раненых волновать.
– Идите туда лейтенант, вас там ждут.
– Над плечом Хромова высунулась рука, указывавшая направление.
Там куда указывала рука на лавочке, положив локти на колени и склонив голову в фуражке с голубой тульей и малиновым околышем, сидел человек. Хромом пошатываясь пошел и остановился у лавочки. Сидящий поднял голову:
– Привет майор.
На Хромова смотрел особист. Федор Хромов вытянулся:
– Здравия желаю, Александр Яковлевич. Вы забыли, я не майор, я лейтенант.
– Да нет, Федор Петрович, майор. Подполковник сдержал слово, я наложил на его рапорт утвердительную резолюцию, все прошло гладко. Батальонный комиссар начал ерепениться. Я ему напомнил, что место комиссара на передовой, чтобы поднимать бойцов в бой и предложил поучаствовать в очередном контрударе. Спесь с него слетела, как с пива пена.
Особист быстро посмотрел на одного из его подчиненных, стоявших за спиной Хромова:
– Лейтенант, накинь-ка свою шинель на Хромова. А то стоит он здесь в одном исподнем. Не удобно.
– Товарищ старший майор.
Жесткий взгляд Александра Яковлевича уперся в лицо, стоявшего за спиной Хромова Энкавэдэшника. На плечи Хромова легла шинель.
– Да ты присаживайся Федор Петрович, в ногах правды нет. А вы погуляйте пока.
Хромов сел на лавочку.
– Что же ты, Федор Петрович, не сказал тогда, что вывез трупы группы НКВД на танке.
– А, что говорить, я разве мог поступить иначе.
– Так вот, майор. Один из них оказался жив. Случайно обнаружилось.
– И что?
– А, то что бредил он на-немецком языке, но это уже из госпиталя доложили.
– И где он сейчас.
– А, лежал в медсанбате недалеко от тебя. Это его сейчас шлепнули.
– Зря вы так. Раненые же ничего не поняли. А потом, допросить его можно было бы.
– Да уж. Надо будет сделать внушение моим обормотам. Много о себе понимать стали. А, этого. Чего там допрашивать. Кроме того, что он бредил на-немецком, хирург у него обнаружил интересную татуировку на плече. Короче провели мы расследование. Прав ты оказался. Это были диверсанты из особой диверсионной группы «Брандербург восемьсот». Воспользовались документами сотрудников НКВД из приграничных районов. Мы, когда они пришли, и сказали, что с боями пробивались из окружения, запрос сделали. Подлинность их удостоверений Москва подтвердила. Но, фотографии то в запросе не пошлешь. Видимо на это они рассчитывали. Но, промашка у них вышла. На тебя они напоролись. Так, что кроме восстановлении в звании, я послал на тебя представление на орден Красной Звезды.
– Спасибо Александр Яковлевич. Служу Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
– Сиди-сиди Хромов. Орден пока еще пришел. Да и спасибо, как говориться не булькает. Ты же понимаешь, что я не настолько сентиментален, чтобы прибежать сюда тебя поздравить с наградой. Ты это все скоро и без меня узнал бы.
Они замолчали. Продолжил Александр Яковлевич:
– Спор у меня вышел с командиром полка. Я хотел тебя к себе взять. Понравилась мне твоя хватка. И диверсантов раскрыл, и утечку оперативной информации выявил. А, Петр Евграфович уперся. Мне говорит, самому такие офицеры нужны и в штабе и комбатов толковых не хватает. Решили мы с ним, у тебя самого спросить. Так что, я все тебе это честно рассказываю. Сам то, что думаешь?
– Извините Александр Яковлевич. Мое место на передовой. Да и о характере моем вы наверняка осведомлены. Думаю проблемы у вас с моим характером будут.
– Да. Справки я о тебе навел. Кстати хочешь знать почему тебя сразу не расстреляли, а дали десятку?
– Почему?
– А, потому что ты все на себя взял. Твердил что виноват, достоин наказания. С показаниями на тебя других врагов народа ты согласился. На них показаний не дал. Можно сказать, сотрудничал со следствием. Но, странно как-то сотрудничал. Сам себя под расстрел подвел, можно сказать выпрашивал себе расстрел, других защищая. У нас такое не понимают. Просто решили тебя для выполнения плана по другим делам оставить, так сказать на будущее. Так-то. Что хлебнул горюшка? Что молчишь?
– А, что говорить? Сопли рукавом размазывать, в жилетку плакаться?
– Считаешь меня недостойным твоих откровений?
– Нет, просто не привык жаловаться, ни на судьбу, ни на людей. Не хочу никого винить. Сам себе судьбу выбирал. Сам значит и виноват.
– Понятно. Вижу предупреждать тебя держать язык за зубами о нашем разговоре, лишнее.
Александр Яковлевич замолчал, вздохнул и продолжил:
– Жаль. На передовой тебя рано или поздно просто убьют. А, у нас ты бы мог пользу большую принести. Но, сам решил. Так тому и быть. Смотрю я на тебя. и думаю, прав ты. Не вяжется фуражка с синей тульей с твоей небритой рожей. Хотя,…если побрить. Нет. Все равно, как на корове седло, а пилотка твоя грязная тебе была к лицу. Это я тебе как физиономист говорю.
– Спасибо. Александр Яковлевич, товарищ старший майор. А, поможете мне в полковую разведку попасть?
Особист расцвел:
– Ну, это другое дело. Как говорится и волки сыты и овцы целы. Еще раз убедился. Голова ты Хромов. Помогу.
Через неделю Хромов вошел в ротный блиндаж. Навстречу ему поднялся политрук Никитин:
– Хромов! Рад! Очень рад!
Из-за стола поднялся старший лейтенант, молодой человек, лет двадцати пяти:
– Наслышан. Юрий Павлович Санин. Новый командир роты.
Хромов приложил руку к пилотке:
– Здравия желаю товарищ старший лейтенант. Позвольте представиться по поводу дальнейшего прохождения службы. Лейтенант Хромов. Федор Петрович. Вернулся в строй после ранения.
Повернулся к Александру Ивановичу:
– Здравия желаю товарищ политрук. Здравствуйте, Александр Иванович.
Александр Иванович обрадовано:
– Федор Петрович, может чайку?
– Не откажусь.
Александр Иванович обратился к связисту, возившегося в углу блиндажа с телефоном:
– Рядовой, сделайте нам чайку
Хромов тоже повернулся к связисту:
– Здравствуй Миша.
– Здравия желаю товарищ лейтенант. С возвращением Федор Петрович.
– Спасибо, Михаил Валентинович.
Когда связист вышел Санин выразил удивление:
– Скажите, вы всех рядовых по имени-отчеству помните?
– Не всех, но многих. Особенно тех с кем пришлось лиха хлебнуть, бок-о-бок сражаться.
Никитин с восторгом посмотрел на Хромова:
– Федор Петрович, вы наверное еще не в курсе. Вам присвоено звание майор, и по возвращении вам предписано прибыть в штаб полка.
– Я в курсе. Но, уйти, и не попрощаться с теми, с кем воевал, просто не мог. Поблагодарить, что не дали мне богу душу отдать. Вы не против товарищ старший лейтенант?
Санин радостно фыркнул:
– Не то, что не против. Я очень рад. Рад познакомиться с человеком легендой, любимцем роты.
– Не преувеличивайте Юрий Павлович. А то, зазнаюсь, ненароком.
– Думаю вам это не грозит, Федор Петрович.
– Скажите, а кто сейчас командует моим взводом?
– Как вы и рекомендовали Белов. Послали представление на него на звание младшего лейтенанта. С офицерами туго.
– Из него хороший офицер получится. Ну, пока чай пьем, расскажите какие новости в роте.
– Новостей хоть отбавляй. После вашего рейда, тут такая чехарда началась. Мама не горюй. Немцы только через день попытались наступать. Атаку отбили. Танки помогли трофейные. Потом немцам не до нас стало. В соседнем батальоне попытались такой же рейд к немцам провести. Но не удачно. Продвинулись недалеко. Много народа положили. Видимо два раза подряд такое не проходит.
– От чего же, Брусилову это хорошо удавалось. Не доводилось читать?
– Не доводилось.
– Жаль. Почитайте его воспоминания.
– Вы читали воспоминания Брусилова?
– Читал, и вам советую. И еще. Отцы командиры, заранее прошу у вас прощение, кое-кого я у вас заберу. Я теперь буду в полковой разведке. Но, замену себе те, кого заберу, подготовят. Обещаю.
За спиной у Хромова раздался девичий голос:
– Говорят, Хромов вернулся.
Хромов обернулся:
– Танечка! Спасительница моя.
Возвращаясь мыслями к разговору со Звягинцевым, Федор Петрович пробурчал:
– Вроде тяжелая нам тогда выпала доля, а вспоминается с любовью.
Пазл 47. Последний рейд Хромова
– Знаешь, Витя, а я ведь тебя тогда хотел в эту школу инструктором по танкам вызвать. Сказали что ты в госпитале.
– А, я бы к тебе Федор пошел бы за милую душу, и после контузии, если знал. Инструктор это же нестроевая должность?
– Да, как тебе сказать, Витя. На передовой нестроевых не бывает. Даже кашевар, если надо, винтовку в зубы и пошел в атаку. Да, что я тебе рассказываю, сам ты все знаешь.
Фронтовики задумались. Хромов продолжил:
– Знаешь Виктор Петрович, я не из хвастовства тебе скажу, ребят мы тогда готовили универсалов, Каждый, и пластун, и взрывник и водитель. Немецкому только обучались они плохо. Не все, конечно, некоторые на лету схватывали, даже мой берлинский акцент перенял. А у многих было стойкое отвращение к немецкому языку. Ненависть убеждению не поддается. Но, и погибало их немало. А, погибали, сам Витя понимаешь, лучшие. Я понимаю, по времени, ты в ту мышеловку, которую нам устроили немцы, не попал? Уже ранен был?