Каждый четверг, взвод водили в баню, которая находилась в подвале санчасти.
– Рота, на помойку в баню становись! – скомандовал Горин, казарма наполнилась перегаром.
– Не забываем взять с собой тапки! – дополнил Иванов.
Перед помывкой, их осматривала молоденькая медсестра. Девчонке было лет двадцать пять, может двадцать шесть, но она без всякого смущения осматривала голые тела, на наличие всяких болячек. Новобранцы ее стеснялись, ведь в помещение было холодно и их стручки, по естественным причинам, пытались спрятаться внутрь. Они выглядели маленькими и сморщенными, это не производило никакого впечатления.
– Ну как? – поинтересовался Лихачев.
– Что как? – девчонка смерила парня взглядом.
– Тут работать.
– Нормально, – пожала девушка плечами.
– Мой большой?
Леха не зря задал этот вопрос. Он хотел поразить девушка, поэтому перед тем как подойти к девушке, он попытался размять свой агрегат. Это помогло, он стал выглядеть чуть бодрее.
– Видела и больше, – девушка вновь пожала плечами, у нее даже не возникло ни капли стеснения.
– Ясно, – Леха понял, что тут ловить нечего.
В самом банном помещении пол был ледяным, удивительно, что еще вода не замерзала на нем. На всю помывку роте отводилось всего пятнадцать минут.
– Вам, салаги, выпало служить всего лишь год! Вы, суки, должны понять все тяжести и лишения армейской службы за тот короткий срок, который вам отмерил Сердюков! Значит, и время помывки вам тоже сокращаем! – орал прапор Горин.
– Ты видел, какая девчонка? – к Николаю подошел Леха.
– Видел, – отозвался товарищ.
– Сейчас ее бы… – Леха сделал движение, будто катается на лыжах.
– Эй, осторожнее, – отозвался Николай и прикрыл свою задницу тазиком. – Я не по этой части.
– Я тоже, – лицо товарища налилось краской.
– Духи, – обратился Иванов. – Давайте здесь без гомосятины? А то я вам сам вставлю! – в бане раздался смех.
– Есть, товарищ сержант! – отозвались солдаты.
Курящим было сложнее, курить разрешалось только после завтрака, обеда и ужина. Сержанты же курили когда хотели, а вот остальным не разрешалось. И с сигаретами тоже были проблемы, пока взвод не примет присягу, никому не разрешалось ходить в чепок. Хочешь сигарет? Плати сержанту полтинник, и он тебе сходит и купит сигарет. А если не хочешь платить – кури бамбук! Николаю было легче, он не страдал никотиновой зависимостью.
В туалет разрешалось ходить только когда соберется десять человек. На вопрос Николая:
– А как быть?
– Своему товарищу в карман сходи! Если терпеть уже не можешь! – прапор прокричал на ухо Николаю.
Горин кричал всегда. Никто и никогда не слышал его нормального голоса. Только крик. Не раз он на службу закатывался пьяный и наливал сержантам.
Они тихо сидели в своем кубрике, тогда-то новобранцам и разрешалось свободно сходить покурить или посетить туалет. Много ли солдату нужно?
Как-то один раз сержант Иванов увидел на шее Николая серебряную цепочку с иконкой.
После вечерней прогулки Иванов подкараулил Николая и прижал его к стене за казармой:
– Снимай! – крикнул сержант, дыша своим перегаром новобранцу в лицо.
– Нет, – чуть слышно ответил Коля. – Цепочку я не сниму!
– Ты, сука, офигел? Цепочку носить в армии запрещено!
– У других ведь тоже есть, – вновь прошептал новобранец.
– Значит, стучишь на товарищей? – ехидно усмехнулся сержант.
– Я не стучу!
– А что ты тогда сейчас делаешь? Сразу всех сдал.
После этих слов Николай получил в живот и согнулся пополам. Потом, когда новобранец разогнулся, последовало пару ударов по корпусу. Николай издал истошный крик. Иванов сделал захват рукой и несколько раз ударил коленом в живот. Парень сложился пополам и упал на колени. От следующего удара рухнул на бок.
– Я сказал, снимай цепочку!
– Пошел ты!
– Смотри, я умею бить так, чтобы не осталось синяков. Поэтому снимай цепочку, пока я не начал, – склонился над «духом» Иванов.
– Я сказал нет!
Иванов поднял Николая за ворот кителя и с силой приложил к стене. Раздался сильный стук удара о дерево.
На этот шум, из казармы выглянул младший сержант Матюков.
– Ты охренел? – посмотрел он на Иванова. – Он еще зеленый!
После этих слов Матюков увел товарища в казарму.
Горин часто шутил, называя Матюков – человеком с ругательной фамилией. Так в армии Николай первый раз получил пилюлей, после них отправился спать.
Утром к нему подошел Иванов и попытался извинить за вечерний инцидент. Только выдал все так, словно это Николай был во всем виноват.
– Ну, ты же понимаешь… Цепочки нельзя в армии… Я хотел тебе помочь… Ее же все равно заберут в роте… Вообщем, извини, типа… С меня причитается… – такой монолог лишь и смог выдавить из себя Иванов.
За три дня до присяги взвод усердно гоняли на плацу, даже следил за их занятиями замполит части. Маршировать у всех получалось нормально, но когда майор увидел, как новобранцы выходят из строя, просто впал в ужас. И велел продемонстрировать Матюкову, как правильно это делается. Тот покорно исполнил приказ. У майора от увиденного глаза полезли на лоб:
– Сержант, ты сам не умеешь маршировать! Как ты можешь учить чему-то молодых бойцов? Какой мудак тебя сюда направил? Они там совсем, что ли охренели? – разорялся офицер. И весь следующий час уже учил сержанта выходу из строя.
