– Вот это очень хороший вопрос, – отозвался Тан. – А они были?
Каден попытался вспомнить.
– Я не уверен. Их нет в сама-ане… но я думал в основном о козе.
– Похоже, твои хваленые золотые глаза видят не больше любых других.
Каден моргнул от неожиданности. Еще ни один умиал не упоминал в разговоре его глаза – это было почти как упомянуть о его отце или о его происхождении. У хин культивировалось полное равенство. Послушники были послушниками, ученики – учениками, а старшие монахи все были равны перед Пустым Богом. Тем не менее глаза Кадена действительно выделяли его среди других. Тан назвал их «золотыми», однако на самом деле его радужные оболочки сияли. Ребенком Каден часто смотрел в глаза своего отца – такие глаза были у всех аннурских императоров, – поражаясь тому, как они горят, постоянно меняя цвет. Порой они яростно пылали, как факел под порывом ветра, порой тихонько тлели темными красными углями. Его сестра Адер тоже обладала особенными глазами, хотя у нее они скорее искрились и вспыхивали, словно костер, разложенный из сырых прутиков. Будучи старшей среди детей императора, Адер редко останавливала свой яркий взгляд на младших братьях, а когда это случалось, он, как правило, сопровождался раздраженным сверканием. Согласно семейному преданию, светящиеся глаза были унаследованы от самой Интарры, Владычицы Света, принявшей человеческий облик много веков или тысячелетий назад – никто не знал наверняка, – чтобы соблазнить Каденова предка. Эти глаза были подтверждением того, что Каден – истинный наследник Нетесаного трона и будущий властелин самого Аннура. Империи, занимавшей два континента.
Монахов, разумеется, государственные дела интересовали не больше чем сама Интарра. Владычица Света была одной из старейших богов, старше Мешкента и Маата, старше даже Ананшаэля, Владыки Костей. От нее зависели путь солнца по небесному своду, дневной жар, таинственное сияние луны. И тем не менее, по словам монахов, она была всего лишь ребенком, играющим с огнем в просторных чертогах пустоты – безграничной, вечной пустоты, принадлежащей Пустому Богу. Однажды Каден должен будет вернуться в Аннур, чтобы занять свое место на Нетесаном троне, но пока, живя в Ашк-лане, он был всего лишь одним из учеников, обязанным трудиться до седьмого пота и повиноваться приказам. Чудесные глаза явно не спасали его от жестокого допроса Тана.
– Может, следы и были, – неуверенно заключил Каден. – Не могу сказать наверняка.
Какое-то время Тан молчал, и Каден уже подумал, что избиение вот-вот возобновится.
– Монахи слишком щадили тебя, – наконец проговорил Тан спокойным, но жестким голосом. – Я не повторю их ошибок.
Лишь позже, лежа без сна на своей койке и стараясь дышать потише, чтобы не разбередить боль в саднящей спине, Каден осознал, что сказал его новый умиал. Монахи. Так, словно Рампури Тан не был одним из них.
4
Даже несмотря на едкий соленый бриз, порывами налетавший с моря, от трупов воняло.
Крыло Адамана Фейна обнаружило корабль два дня назад во время рутинного патрулирования – полощущиеся паруса порваны, поручни заляпаны засохшей кровью, команда изрублена в куски и оставлена гнить на палубе. К моменту прибытия кадетов жгучее весеннее солнце уже приступило к делу, раздувая мертвым морякам животы и туго натягивая кожу на костяшках пальцев и черепах. Мухи влезали и вылезали из их ушей, деловито копошились меж безвольно раскрытых губ, терли лапки над пересохшими глазными яблоками.
– Какие идеи? – спросила Ха Лин, толкая ближайшее тело носком ботинка.
Валин пожал плечами:
– Думаю, кавалерийскую атаку можно исключить.
– Очень остроумно, – усмехнулась она, поджав губы и скептически сузив миндалевидные глаза.
– Кто бы это ни был, они знают свое дело. Взгляни-ка сюда.
Присев на корточки, Валин отодрал присохшую ткань от безобразной колотой раны как раз под четвертым ребром трупа. Лин опустилась на колени рядом и, лизнув мизинец, ввела его в разрез по вторую фалангу.
Незнакомец, встретив Ха Лин на улице, мог принять ее за беззаботную купеческую дочку на пороге взрослой жизни: цветущая и жизнерадостная, смуглая от многочасового пребывания на солнце, с блестящими черными волосами, убранными со лба и перевязанными сзади кожаным ремешком. Однако ее глаза были глазами солдата. Последние восемь лет она проходила то же обучение, что и Валин, – что и все кадеты на палубе злосчастного корабля. Наставники кеттрал давно подготовили ее к проявлениям смерти.
И все же Валин не мог не видеть в ней привлекательную девушку. Как правило, солдаты на Островах не завязывали друг с другом романтических отношений. По ту сторону пролива, на Крючке, можно было задешево найти шлюх обоих полов; к тому же никому не нужны были ссоры влюбленных, каждый из которых умеет убивать десятками различных способов. Тем не менее Валин порой обнаруживал, что его взгляд отвлекается от текущего упражнения и останавливается на Ха Лин, на ее капризно вздернутой верхней губке, на ее формах, угадывающихся под черным мундиром. Он старался держать такие взгляды (неловкие и непрофессиональные) при себе, однако по скупой усмешке, временами появлявшейся на лице девушки, догадывался, что она не раз на них его ловила.
…И кажется, не имела ничего против. Случалось, Ха Лин глядела на него в ответ, смело и обезоруживающе. Легко представить, какое чувство могло бы возникнуть между ними, если бы они выросли где-нибудь в другом месте – там, где слово «тренировки» не заключало в себе всю их жизнь… Хотя, разумеется, для Валина уй-Малкениана таким местом был бы Рассветный дворец со своими правилами и запретами. И там Валин, член императорской семьи, мог бы любить ее с тем же успехом, как и сейчас, будучи простым солдатом.
«Забудь», – сердито приказал он себе.
Он прибыл сюда, чтобы отлично выполнить упражнение, а не чтобы все утро мечтать о другой жизни.
– Профессиональная работа, – одобрительно сказала Лин.
Она, по-видимому, не заметила, что его мысли унеслись далеко. Вытащив палец из раны, девушка вытерла загустевшую кровь о свою черную униформу.
– Вполне глубоко, чтобы проткнуть почку, но не настолько, чтобы нож застрял в ребрах.
– Тут таких много, – кивнул Валин. – Больше, чем можно ожидать от дилетантов.
Он еще мгновение помедлил, разглядывая лиловый отек на трупе, затем выпрямился и посмотрел вдаль, поверх плещущей зыби Железного моря. После увиденного было приятно хоть на минутку обратить взгляд на незамутненную синеву и простор полуденного неба.
– Хватит лодырничать! – взревел Адаман Фейн, отвешивая Валину могучую затрещину.
Он расхаживал по палубе взад и вперед, перешагивая через распростертые тела, словно через обломки мачты или мотки веревки.
– А ну-ка все на корму! Шевелите задницами!
Массивный лысый инструктор обучал кадетов кеттрал уже более двадцати лет. До сих пор он каждое утро перед рассветом переплывал пролив до Крючка и обратно. Ему редко хватало терпения на кадетов, болтающихся без дела во время его упражнений.
Валин присоединился к остальным. Разумеется, все они были ему знакомы. Кеттрал – боевое подразделение, столь же немногочисленное, сколь элитное. Огромные птицы, которые забрасывают солдат в тыл противника, могут перенести зараз не более пяти-шести человек. Кеттрал нужны империи в тех случаях, когда задание должно быть выполнено быстро и незаметно – для всего прочего у нее имеются аннурские легионы, флот и морская пехота.
Тренировочная группа Валина состояла из двадцати шести человек. Семеро из них прилетели вместе с Фейном на брошенный корабль, выбранный им для утреннего упражнения. Странная подобралась команда: Анник Френча, тоненькая как мальчишка, с белоснежной кожей и безмолвная, словно камень; жестоко ухмыляющийся Балендин с ястребом на плече; высокий серьезный Талал с ясными глазами на угольно-черном лице; Гвенна Шарп, невероятно безрассудная и вспыльчивая; Сами Юрл, надменный белокурый сын одного из самых могущественных атрепов империи, бронзовый, словно бог, и смертоносный, словно змея, виртуоз во владении клинками. У них было не так уж много общего, за исключением того, что кто-то в командовании решил: когда-нибудь каждый из них сможет очень-очень эффективно убивать людей. При условии, что никто не убьет их раньше.
Все их образование, все тренировки, восемь лет изучения языков, навыков работы со взрывчатыми веществами и навигации, учебные бои с оружием и без, бессонные ночи на вахте, нескончаемые жесточайшие физические нагрузки – для укрепления как тела, так и духа, – все это было направлено на одну цель: Халову пробу. Валин помнил свой первый день на Островах так ясно, словно картина была выжжена в его мозгу. Новобранцы сошли с корабля под шквал проклятий и оскорблений, их окружили разгневанные лица ветеранов, называвших этот далекий архипелаг своим домом и принимавших в штыки любое вторжение, даже когда речь шла о тех, кто готовился пойти по их стопам. Не успел Валин сделать двух шагов, как кто-то заехал ему в скулу, а потом ткнул лицом в мокрый соленый песок и держал, пока он не начал задыхаться.
– Зарубите себе на носу! – проорал кто-то (один из командиров?). – Если какой-то бюрократ-недоумок решил отправить вас сюда, на наши драгоценные Киринские острова, это еще не значит, что вы станете кеттрал! Не пройдет и недели, как кто-то из вас взмолится о пощаде! Других мы сломаем на тренировках. Многие умрут: кто-то свалится с птицы, кто-то сгинет в весенних штормах, кто-то, жалко всхлипывая, даст себя засосать в гнилой ил какой-нибудь мерзкой ханнской заводи… И это будут счастливчики! Этим ребятам, черт возьми, повезет! Потому что тех из вас, кому удача или упрямство помогут выжить после всех тренировок, в конце ждет Халова проба!
Халова проба… После восьми лет перешептываний и обмена домыслами и Валин, и остальные кадеты имели о ней не большее представление, чем когда впервые ступили на Карш. Она всегда казалась такой далекой, почти неразличимой – словно корабль, еще не показавшийся из-за горизонта. Нет, о ней не забывали, но какое-то время ее можно было не принимать во внимание, – в конце концов, если ты не переживешь годы тренировок, предшествующие Пробе, какая разница? И вот, однако, эти годы прошли, и Проба наконец постучала в дверь, словно заждавшийся кредитор. Всего лишь через месяц с небольшим Валину и остальным предстоит завоевать звание полноправного кеттрал – или умереть.
– Пожалуй, сегодня наш парад некомпетентности откроет Ха Лин!
Голос Фейна вернул Валина к реальности. Инструктор махнул девушке огромной ручищей, приказывая начинать.
Это было стандартное упражнение. Кеттрал постоянно таскали кадетов на места недавних побоищ, обследование которых должно было одновременно и закалить их, приучая к смерти, и отточить их понимание тактики боя.
– На корабль напали ночью, – заговорила Лин четко и уверенно. – В противном случае люди на палубе успели бы подготовиться к атаке. Напали со штирборта: на перилах можно заметить углубления от крючьев. Когда…
– Шаэль сладчайший на палочке! – перебил Фейн, останавливая ее взмахом руки. – Любой первокурсник это скажет! Пожалуйста, у кого-нибудь здесь найдутся замечания не столь оскорбительно очевидные?
Повернувшись кругом, он остановил взгляд на Валине:
– Как насчет нашего всесиятельнейшего высочества?
Валин терпеть не мог это титулование. Для начала, оно не вполне соответствовало действительности – несмотря на то что отец Валина был императором, сам он не являлся претендентом на Нетесаный трон. К тому же на Островах его высокое происхождение не имело значения. Здесь не существовало ни сословий, ни привилегий. Если на то пошло, Валину, пожалуй, приходилось трудиться даже больше остальных, при этом он давно уяснил: любые жалобы лишь глубже окунали его в дерьмо. На данный момент желания нырнуть глубже у него не было, поэтому он просто вздохнул и заговорил:
– Команда корабля даже не успела сообразить, что у них проблемы…
Фейн оборвал его, фыркнув и рубанув ладонью воздух:
– Я дал вам десять минут на осмотр этой Кентом клепанной козьей шаланды, и все, на что ты способен, – это понять, что атака была внезапной? Чем ты там занимался эти десять минут? Стаскивал с трупов кольца и обшаривал карманы?
– Но я только начал…
