Облакоэлектростанция вылупилась у реки:
Крохотные мигли раскрутили её зубчики и шестеренки,
Из корней выцеживая кровь травы.
Чтобы билось огромное сердце в бетонной грудине,
Чтобы курились трубы и вращались турбины,
Чтобы тучные стада топтались над городами,
Укрывая улицы пепельной периной.
Человек гладил стены и думал огромные мысли
О своем всесилии, власти лжи и её смысле.
В землю под его ногами вгрызались иглы тонкие,
Ядовитые снежинки на ветвях древесных висли.
Тучи производили холод и давали снег;
Засыпал снег город и в изголовье рек
Сваливался в кокон, обрастал льдами —
Рождался снежными гиенами солнца поперёк.
И большая ночь по всей земле рассыпа?лась,
Растряслась, раззвенелась, там и осталась;
Снежные гиены пришли в город разорять сады и гнёзда —
Все-все зажмурились взрослые. Сделались спящие, испугались.
От великой стужи птицы растревожились,
Железные перья сладили, стали толстокожими.
Полетели облакоэлектростанцию крушить бомбами сердец своих, вольные,
На человечьих птиц похожие.
И стальные птицы им навстречу летели,
Неживые сердца в их груди тарахтели —
Облакоэлектростанция огнём небо царапала грозно —
Железные перья плавились и горели.
Человеческие дети подбирали птиц упавших трупики,
Вокруг туловок неумело спутывали прутики,
Большую солнечную мельницу строили —
Солнце небу вернуть хрупкое.
Детский смех о земную бился плаху;
Солнечная мельница перемалывала мир в труху.
Человек любовался делом рук своих.
Человек – последний – стоял на берегу.
[второе говорение – горы с обратной стороны]
Над зелёной гостиной – заповедник луны и звёзд
Нанесён серебряной тушью на пергамент, лишенный границ.
В самых дальних их сумерках спрятан солнечный мост,
Сложенный из закатом выточенных спиц.
Мост ведёт через бездну каждого смертного сна,
Через спорые воды той самой реки,
В которую дважды не ступишь ночью, ни среди бела дня.
И воды её неподвижны и глубоки.
Мост ведёт через бездну к подножию гор,
Поглощающих время, пространство реальности Ны.
С чьих вершин наблюдают движение солнечных волн
Внебогляды и молчуны с другой стороны.
В их домах: верстаки для создания птичьих душ,
С бледной пылью реторты, перегонные кубы
Для питания ткани вселенной и её кружев,
Астролябии, карты ветров луны.
У подножия гор стережёт их покой
Сисиутл-Эа, пожирающий имена.
В жизни прошлой, забытой, здесь был город живой,
Но однажды его поглотила война.
И был создан бессмертный двуглавый змей,
Чтоб божественной истиной смерть оправдать.
Оживить пустоту, приходящую следом за ней
К тем, кто чужую жизнь смог отнять.
И сгорали огнем над землёй корабли,
И с оружием шел народ на народ.
Схоронив мертвецов, живые ушли.
Сисиутл бессмертен. Он здесь живёт.
На пустом берегу Сисиутл ждёт.
Так высматривая в мареве звёзд того,
Кто обратно от смерти к рождению пройдет
И по имени сможет назвать его.
[третье говорение – рождение зверей]
Стало много пустых городов и полого тела.
Дымные трубы торчат над городом точно ангелов иглы,
Цепляют облачные брючины зимнего неба – белые
Обнажая снегов икры.
Стало много потешной войны в головах и квитанциях;
Калки на танке несётся вдоль узкоколейки в город.
Телефонная книга бога забыта на станции;
Мир вокруг себя выбелен и распорот.
Лунные доктора настраивают лунные телескопы,
Читают телефонную книгу, пролистываемую ветром: