Убить бога

«Сегодня уже 2 мая, – подумала Маруся. Вчера был небольшой дождик, день рожденья Сережки Кучерова…» Сон воспоминаний перемешался с нелепой чудовищной замысловатой явью. Такой близкий и понятный мир, в котором жила она еще вчера, где он? Исчез невидимый купол, отделяющий непроницаемой стеной тот милый, добрый мирок от бесконечной пугающей бездны вселенных вокруг. Взгляд Маруси скользнул по спине идущего впереди Николай Ивановича, того, что слева. По ткани его костюма, по синеющему морю сплетенных ниток семенила ножками маленькая фигурка муравья. Никогда прежде она не замечала такой пронзительной границы миров.

Это был один из видов рыжеватых муравьев мирмика, тех, что не конкурируют за пищу с семьями лязиуса. Очевидно было, что он «ушел» уже слишком далеко и не сможет найти дорогу домой. Муравьишка будет долго метаться в поисках правильного пути, потом попробует выжить сам и скоро умрет. К другому муравейнику прибиться нельзя – чужих муравьи не принимают никогда. Маленькие шустрые существа – крайне социальные животные с жесткой иерархией и распределением обязанностей. Они умеют выполнять только одну функцию, а в природе для выживания этого недостаточно. Тем не менее, без еды и в тяжелых условиях он сможет прожить почти месяц, а сейчас он бежал по огромному для него голубому полю пиджака и искал дорогу. Крохотный, тихий труженик лугов мирмика еще не знает своей судьбы, а она уже сейчас прописана жесткой неумолимой рукой природы.

Мария не испытывала жалости, она долго и безучастно смотрела на муравья, пытаясь постичь ускользающий смысл его жизни, и в какой-то момент её девичью душу наполнило сострадание. Оно разлилась по её телу невидимой глазу волной возмущения безысходностью и неотвратимостью бытия.

– Николай Иванович, – вырвался тревожный и сдавленный возглас девчонки.

Они обернулись оба. Две реплики одной вселенной шли рядом и одинаково живо реагировали на происходящее. Вынырнув из созерцания в то самое неуловимое сейчас, что движет мирозданием, «Рукавичка», тяжело перешагнув протест сознания, вынужденного опять что-то решать, собралась с мыслями и неуклюже пояснила:

– Там у вас на спине… А кто из вас кто, не могу отличить… Ну, вот у вас…

– Я, кстати, заметно красивее, – живо откликнулся Зак, – а профессор просто урод какой-то, ты посмотри только на него, – продолжил он и демонстративно выпучил округлившиеся от отвращения глаза. Потом будто опомнился, посмотрел, как мог, на себя, покрутив при этом головой, потрогал руками подбородок, подергал волосы на затылке и наконец, зажав нос руками гнусаво произнес: – боже правый, это невыносимо, как вы с этим живете, ужас.

– У вас, Николай Иванович, там по спине муравей ползет, – не обращая внимания на шутливую речь проводника, сказала Маша.

Вся компания остановилась и вопросительно уставилась на Марию. Установилось продолжительное молчание. Андрей потер лоб и, непроизвольно подняв брови вверх, увидел на ветке раскидистого дуба того самого скворца, что встретился ему с утра, когда он шел наверх.

– О, привет, животное, – Андрей имел обыкновение разговаривать со всем и всеми на равных, не выказывая собеседнику различий между ними. Такая манера разговора ему казалась единственно правильной.

Птица оторвалась от своих занятий и, перестав перетаптываться с лапки на лапку, замерла, глядя на четверку путников.

– А вы знаете, друзья, что скворец несет голубые яйца? – профессор был явно не готов к адекватному разговору и демонстрировал полную отрешенность. – Так что там с муравьем, Мария Игоревна?

И вот, наконец, когда конструктивность восторжествовала-таки в его просветленном сознании, учитель выдохнул:

– А давайте спросим у инопланетного разума, как быть с этим зоопарком? Вон и «дятел» на ветке вожделеет ответа, скворцом прикинулся. Как быть, Загдир Батькович, с точки зрения вселенской мудрости бесчисленных галактик в сложившейся ситуации с товарищем нашим меньшим муравьем, в частности?

– Не может быть, друзья, что я слышу от вас такие нелепые речи. Вселенский разум нашей с вами мультивселенной всегда выступает за то, чтобы его не применяли почем зря, как вы, тупые человечки, всегда пытаетесь сделать. Это даже невежливо по отношению к такой высшей субстанции. Вы дикие неотесанные варвары, и единственное, что говорит в вашу пользу, – это зачатки чувства юмора… То есть вы шутить умеете, но только словами, а не делами. Но тем не менее этот позитивный факт я неоднократно отмечал в отчетах, когда ходатайствовал о сохранении у вашей популяции статуса охраняемого вида.

Сделав многозначительную паузу, «проводник» продолжил:

– Насколько я понимаю, мы все непосредственно не соприкасаемся в пищевой цепочке, так что вариант скормить кому-либо кого-либо для уменьшения числа переменных в вашей задаче исключается. Тогда остается следующее: Андрюша говорит птичке «до свидания», раз уж поздоровался, ну а Мария Игоревна снимает муравьишку с костюма достопочтенного «доктора наук», сажает на землю и объясняет, как пройти до дома. Все…

Что и было немедленно исполнено, хотя муравья на костюме искали долго и уже отчаялись было найти. Однако Зак при этом стоял, очевидно, задумавшись, и более того, воспользовавшись паузой, залез на дуб, где приметил небольшое дупло и под негодующий писк скворца заглянул внутрь.

– Правда, голубые, – уже спрыгивая на землю, радостно сообщил он, – а ты, Андрюша, выходит, знаком с пернатым, да?

И не ожидая ответа, опять над чем-то задумался.

До метро добежали быстро. Тропинка спустилась вниз вместе с путниками и закончилась под мостом. Железный червяк тоже не заставил себя ждать, с визгом и грохотом подкатил к платформе и усадил в себя наших друзей. Никто из них толком не знал, зачем они едут есть блины, а профессор, честно говоря, судорожно пытался припомнить, как, собственно, их надо печь и есть ли у него дома все необходимое. Спустя какое-то время «червяк», кряхтя, выплюнул пассажиров и отпустил их на все четыре стороны.

Зубовский встретил гостей, жужжа всеми своими 16-ю полосами. Автомобили носились, как пчелы в улье, и с неудовольствием уступали дорогу. Внутри них сидели вечно спешащие и нервные человечки. И как отметил про себя Зак, наверное, их изолировали от нормальных людей в связи с очевидной психической неуравновешенностью и неспособностью адекватно перемещаться в общественном транспорте.

Поднявшись на 6 этаж в старом доме номер 13 дореволюционной постройки, они наконец расположились в огромной по меркам современного человека комнате, называемой кухней. Убранство ее было аскетично, потолки – недосягаемо высоки, а трубы, выкрашенные в глубокий зеленый цвет, вызывали характерный трепет и уважение. Николай Иванович, не говоря ни слова, направился к старинному холодильнику «Смоленск», откуда достал молоко и яйца. С полочки над такой же древней, как и холодильник, газовой плитой достал муку, соду, соль и остановился в нерешительности.

– Друзья, вы знаете, мне нужно ненадолго отлучиться. Я скоро вернусь, – неожиданно поднявшись с табуретки, заявил инопланетянин, и, отвесив неуклюжий поклон, пошел к двери.

– Да, но мы могли бы сходить вместе, – попытался остановить его профессор, но Зак уже выскочил вон.

– Маша, беги за пришельцем, проследи, куда он ходил, и если что – звони, – командирским тоном произнес Андрей, – а мы с Иванычем посидим, обсудим, как дальше жить. Давай, вперед! – в нетерпении прикрикнул он и слегка толкнул Марусю к выходу.

Маша без разговоров схватила свою сумочку и побежала догонять Зака. Послеобеденный час – время сна и неспешных дел, до конца рабочего дня еще уйма времени, и можно пока никуда не торопиться. Людей на улицах было мало, и девушка быстро заметила выходящего из подземного перехода на противоположной стороне улицы пришельца. Он легкой беззаботной походкой свернул на Остоженку и мимо музея Москвы пошел в сторону Красной площади. Когда улица плавно перешла в Волхонку, Мария, до сих пор еще не понимавшая, куда же именно идет «проводник», с тревогой поняла – он идет в Кремль.

Тем временем на старой уютной кухне в доме номер 13 на Зубовском, Андрей Соломатин, пристально смотря в глаза своему профессору Запольскому, медленно и категорично произнес:

– Мы должны попытаться его убить. Сегодня, – Андрей перешел на шепот, – он же из плоти и крови, профессор. У нас должно получиться. Вооружимся ножами. И главное, мы должны ударить одновременно. Кем бы ни были эти инопланетные чудовища, мы – земляне – должны за себя постоять…

Николай Иванович не спешил с ответом. Он понимал, что говорит его ученик, но ситуация была не так проста.

– Хорошо, мы должны за себя постоять. Но давай проиграем ситуацию до конца. А что, если у нас ничего не выйдет и пришелец сделает из нас вермишель? Что тогда?

– Тогда, – Андрей был возбужден, – мы умрем…

– Логично, – улыбнулся учитель, – Ты знаешь, ты меня убедил, давай попробуем.

Профессор был совершенно уверен, что у них ничего не выйдет с этой затеей, но в конце концов было интересно посмотреть, чем закончится борьба муравьев с медведем. Честно говоря, он проникся некоторым уважением к сотруднику инопланетной миссии и не очень опасался за свою жизнь, чего нельзя было сказать об Андрюхе. Тот заметно нервничал и теребил оказавшуюся в руках вилку.

– Учитель, когда пришелец вернется, ровно в начале следующего часа мы вонзим в него ножи. Я в грудь, вы в спину.... И никаких сигналов друг другу. Он ничего не должен заподозрить. Договорились? – Андрей напряженно ждал.

– Да, договорились, – Иванычу передалось немного волнения от ученика, но внутренне собравшись, он скоро вернулся в доброе расположение духа.

Покопавшись в ящике кухонного стола, заговорщики выбрали себе ножи и стали ждать. Профессор, вспомнив про блины, начал суетиться, намешал полкастрюли теста, и, по-старомодному чиркнув спичкой, зажег газ. Уже скоро скворча сковородкой, он добыл первый комочек блина, довольно хмыкнул и следующий же у него вышел тонкий, поджаристый и с красивыми дырочками, напоминающими звездное небо.

Тем временем, наш инопланетный друг добрался до Боровицкой площади и приготовился делать заключительный пешеходный переход по направлению к резиденции президента Российской Федерации. Маша давно догнала проводника и сейчас держалась чуть поодаль, стараясь укрыться за немногочисленными прохожими. И в тот момент, когда кучка пешеходов вместе с Заком стала пересекать площадь, Маруся вместе с основной массой просочилась в Александровский сад. Отсюда из-за живой изгороди кустов ей было хорошо видно, как инопланетянин не спеша подошёл к стоявшим на входе в Боровицкие ворота Кремля двум полицейским.

– Милостивые господа, – начал он, – я не хотел бы вас тревожить, но мне крайне необходимо попасть к вашей матке.

– Какой такой "матке"? – стоявшему рядом полисмену показалось, что он что-то не расслышал.

Зато стоявший поодаль, похоже, понял всё. Он довольно прищурился и заулыбался:

– Он до твоей матери пришёл, Замятин.

– Гражданин, ваши документы, пожалуйста, – грозным тоном потребовал рассердившийся первый.

Добропорядочный гражданин империи Уджа-Гаара, как и должно в такой ситуации, не проявлял никакой агрессии. Он лишь слегка повернулся к кремлевской стене, расстегнул ремень и, чуть спустив штаны, достал мужской прибор.

– Вы что себе позволяете? – начал было протестовать ошарашенный сотрудник правопорядка, но тяжёлая, густая, шипящая струя уже вырвалась на волю и водопадом оросила газон и нижнюю часть кирпичной кладки стены. Полисмены оцепенели, не смея подойти к нарушителю, но долг, наконец, взял верх над брезгливостью, и оба стража двинулись к «проводнику». Этого делать было нельзя. Широко и добродушно улыбаясь и не переставая «поливать», Загдир повернулся к ним лицом. Служители, чертыхаясь, запрыгали, заплясали, но было слишком близко, да и Заку, очевидно, игра понравилась, и он потратил все оставшиеся запасы мочи, целясь в парадные ботинки и мундиры.

Марии Игоревне Рукавишниковой, находившейся всего в трех метрах за кустами, сложившаяся ситуация не нравилась. «Николай Иванович» вел себя, безусловно, прикольно, но милиция есть милиция, могут и «замести». На шум из дверей Боровицкой башни вышел начальник караула. Он как раз находился у дежурного по камерам внешнего видеонаблюдения, когда все присутствовавшие там стали покатываться со смеху. С минуту он молча смотрел на экран монитора и без тени улыбки, сурово, как и положено старшему по службе, вышел на улицу и скомандовал несчастным постовым:

– Живо марш переодеваться, Мещерякова со Спицыным сюда! – и затем, на миг остановив цепкий, проницательный взгляд на пришельце, продолжил: – А вы, гражданин, можете быть свободны и не нарушайте больше.

На этом блюститель порядка, никак не объясняя своего решения, удалился.

Пришелец довольно застегнул ремень:

– Да, милейший, я, пожалуй, пойду, меня ждут друзья на обед, – куда-то в пустоту сказал он. При этом у Маши сложилось впечатление, что Зак только за тем сюда и приходил, чтобы полить газон. Девушка мысленно старалась поставить себя на его место, но получилось не очень. Очевидно, мешали вбитые в голову киношные стереотипы злодеев, всегда идущих напролом и крушащих всё вокруг на своём пути. В случае с Заком это не работало, он был или очень-очень хитрым, или наоборот слишком уж самоуверенно-беззаботным.

– И то, и другое, – раздался у неё над склоненной вниз головой уже знакомый голос «проводника». Пока она стояла, задумавшись, тот заметил её и неслышно подошёл.

– Ты что, читаешь мысли? – вздрогнула от неожиданности Маруся. – Я решила пойти за тобой… Чтоб не потерялся.

– Нет нужды читать мысли, девочка. Если человек о чем-то думает, то ответ на самом деле всегда лежит между. Ваше уродливое сознание вечно пытается выбрать только один вариант. И ты, конечно, не исключение…

– Зак, ты скотина. Я, между прочим, за тебя волновалась. Какую тебе ещё надо было "матку"?

– Обыкновенную, Маш… Ну, у вашей популяции есть же старшая особь, как у тех же муравьев, например? Вы же, люди, социальные животные, правда?!

– Ладно, а зачем тогда надо было мочиться на полисменов? – Маша долго не могла найти нужных слов, – Это что, так у вас там принято в «Ужгороде» или откуда там ты родом? Или ты совсем не в адеквате… А, чувачела?

– Это правда, у нас так. На официальных визитах в большинстве обитаемых миров принято вести себя естественно. И этому вам… вашей человеческой расе, – поправился он, – стоило бы поучиться… Пока я здесь, – самодовольно добавил «проводник»

– Ага, сейчас начну! – не принимая его высокомерного тона, заметила Мария, – Ну что, приём закончен? Пошли, гений межгалактической дипломатии.

– Да, пошли, Маруся, блинов потрескаем, – нежно обнял девушку пришелец и, вскинув благородным жестом свободную руку, показал в сторону Зубовского бульвара, – только после вас, мадам…

На кухне в дружелюбном доме профессора все приготовления были закончены. Окна его квартиры выходили во двор, и потому шум Садового кольца сюда не долетал, а Зубовский, как известно, является его самой широкой частью. Стояла тягучая, напряженная тишина. Андрей, выправив рубаху из штанов, сунул нож себе сзади за ремень. Николаю Ивановичу же, носившему строгий костюм, спрятать оружие было проще. На столе дымилась высокая стопка свежеиспеченных ароматных и аппетитных блинов, но наши герои не обращали на них внимания.

– Кухонный стол стоит по центру – это хорошо, – размышлял Андрюха вслух, – Вы нападете сзади, а я – спереди.

Он говорил это, сверля глазами покрашенную зелёной краской стену напротив, профессор же, откинувшись на спинку стула, закрыл глаза и погрузился в себя. Со стороны могло показаться, что мальчишка рассказывает отцу стихотворение наизусть. И тут резко и дребезжа всем телом, зазвонил лежащий на столе Андрюхин телефон. Это звонила «Рукавичка».

– Андрей, мы возвращаемся… Вместе.

– Маш, – тихо поговорил в трубку Соломатин, – мы решили его убить, – и, посмотрев на часы, добавил: – Ровно в четыре часа. Будь готова.

На том конце провода послышался непроизвольный возглас, и потом тишина. И потом опять тишина. И потом опять тишина. И когда уж Андрей не на шутку забеспокоился, раздался лёгкий девичий кашель и за ним твердое уверенное:

– Хорошо.

Мария Игоревна посмотрела на часы. Пятнадцать минут четвёртого. Сердце девушки, несмотря ни на что, не хотело мириться с этим страшным заговором. Неприятное ощущение какой-то готовящейся подлости наполнило её душу. Однако воспитание и само человеческое естество внутри неё были непреклонны. «Убей врага! Никто не смеет лезть в нашу песочницу! Мы сами будем решать, как нам жить или умереть! Нужно их проучить!» – сурово требовали они.

Одно лишь соображение не очень вписывалось в стройную картину общей доктрины человечества. Границы слова «наша» серьёзно смазались. Эта инопланетная тварь считала Землю тоже «своей» зоной ответственности. Может, следовало поточнее узнать, с какой миссией он здесь. Да и не шибко похож он на «классического плохого». Однако суверенитет превыше всего, это закон выживания. И он неумолим. «Охраняй свою территорию» – гласит он. Даже если это противоречит всем нормам морали. Такие не очень веселые и легкие размышления кружились в голове ещё очень молодой девчушки. Откуда только что взялось в голове ещё юного человечка.

«Границы понятного и такого близкого мира людей растаяли, и теперь мы стали частью чего-то неизмеримо огромного и многоликого» – думала она. Бесконечное число вселенных вокруг ужасало и в то же время радовало, наполняло спокойствием, ведь мы не одни, мы всего лишь неуловимо крохотная частичка мироздания....

Зак молча шел рядом, рассматривая фасады зданий, прохожих, тротуар, заборы строительных площадок, Машу, вообще все. И это доставляло ему видимое удовольствие. Походка пришельца выглядела слегка коряво, он как-то нелепо выкидывал ноги, однако это не производило впечатления скованности. Напротив, движения «проводника» были наполнены приятной глазу комичной легкостью и непринужденностью.

Таким образом, наши герои незаметно для себя оказались у дома профессора.

Четкого понимания, как воплотить задуманное, у Маши не было, Андрей сообщил лишь время – четыре часа. Потому она решила действовать по обстоятельствам, доверившись замыслу друзей. Проще всего ударить тем, что будет под рукой, – это, как минимум, удобно и не вызывает предварительно никаких подозрений в злонамеренности.

И вот наша добрая компания радушно распахивает двери инопланетному разуму и сажает его за стол. Загдир по-детски восторженно вскрикнул, увидев стопку блинов, уселся на скрипучий стул и пододвинулся к столу.

– Ну что, русичи, выпить есть? – с ходу заявил «проводник».

– Только чай, – тихо и неуклюже признался профессор.

– Ну что ж, чай так чай, – весело продолжил пришелец, похлопал Николай Ивановича по плечу и ухватился рукой за блин.

Время неумолимо приближалось к часу икс. Уже почти без десяти. Без пяти.

Мария присмотрела себе для атаки здоровенную чугунную сковородку, что стояла на плите. Руки у неё были слабые, но наотмашь махнуть получится нормально. «Это же наше главное женское оружие» – думала она. Пришелец уплетал блины за обе щеки, нахваливая кулинарные способности профессора, и громко прихлебывал горячий чай.

И вот, когда практически исполнилось четыре и в воздухе повисло тягучее напряжение, он опустил взятый в руку с тарелки блин и, посмотрев на застывших друзей, произнес:

– А вы что не кушаете, господа?

И тут тоненько пискнул будильник на наручных часах Андрюхи. Соломатин молниеносно, будто вышедшая из-под контроля пружина, рванулся всем телом вперед, и рука его, сжимающая нож, пулей устремилась к сердцу пришельца. Чуть менее проворным оказался Иваныч, и он, хотя сильно и не спешил, был вероломен и непредсказуем – вывел с плеча и кинул кисть со смертельным клинком легким незаметным финтом, целясь пришельцу сзади под лопатку. Мария Рукавишникова, чуть привстав, чтобы дотянуться до ручки сковороды, ухватилась за нее двумя руками, и, отпустив в свободное падение свое тело, направила всю энергию в удар. Она целилась «проводнику» прямо в висок.

В то же мгновение на вышеупомянутой кухне с выкрашенными зеленой краской стенами послышался легкий щелчок, и вспышка света на миг ослепила участников ответственного межгалактического мероприятия. Однако один миг – это слишком мало, чтобы осознать и остановиться. Оказалось также, что кино не для всех крутится одинаково и что с точки зрения «проводника» эти смешные человечки двигались, как черепахи во сне. Зак успел даже одной рукой сунуть себе в рот еще один жирный кусок русской лепешки, а другой, уходя из зоны поражения, одновременно нанес Андрюхе удар в голову такой силы, что голова бедного парнишки оторвалась от тела и полетела прочь в коридор, гулко подпрыгивая при этом по деревянному полу.

Николай Иванович успел лишь оторопело раскрыть во всю ширь глаза, но удивиться толком времени уже не хватило. Его постигла та же участь с той лишь разницей, что голова полетела не в коридор, а, с глухим стуком отскочив от потолка, закатилась за холодильник. Машеньке, можно сказать, повезло больше других. Изначально заявив на выходе свое падение, ей оставалось только красиво исполнить его и, не удержав равновесия, с грохотом повалиться на пол, выронив тяжеленную сковороду, что и было великолепно проделано. Правда, представитель внеземной цивилизации не стал высоко оценивать её старания. Загдир уже вошел во вкус, схватил девчонку двумя руками и лихо запустил ее в окно, усыпав весь пол мелкими осколками рассыпавшегося вдребезги стекла. Мария Рукавишникова взяла курс на Средиземное море и скрылась из вида.

После такого действа просторная столовая Николая Ивановича резко сменила основной цвет с зеленого на красный. Пол и стены – всё было залито кровью. На полу сразу образовались две огромные лужи, которые тут же слились в одну размером с саму кухню.

– Идиоты, – успокоившись, произнес Зак и снова уселся за стол. Скушал еще пару блинчиков и, утомленно взглянув на борцов за свободу человечества, запил все это чаем.

Потом ему на глаза попалась стоящая в углу стиральная машина. Проводник встал, достал из-за холодильника «Смоленск» голову профессора, сходил в коридор еще за одной и, открыв дверцу стиралки, закинул их внутрь, после чего включил быструю стирку и со словами «может, мозги хоть чуть промоются…» пошел спать в соседнюю комнату.

Машинку Николай Иванович купил недавно, последней модели. Современная техника умела практически все и потому с энтузиазмом принялась за дело.

Зак провалился в то бессознательное состояние, что так дорого всем землянам. И уже находясь в тех дремучих и непонятных местах, он услышал веселый призывный зов – «динь динь динь – забирайте, постирано». Бодро поднявшись с постели, «проводник» снова пошел на кухню, уселся там за стол и, подняв ладонь, с силой нажал на возникшую из ниоткуда блестящую кнопку. Тут же с небольшой задержкой и шипением материализовалась вся шайка злоумышленников в исходном составе и положении. Андрюха, бешено выпучив глаза, летел с ножом вперед на «проводника», профессор тоже заходил на «финт», а Маша потянулась за сковородой.

– Спокойно, господа!!! – попытался вразумить разгоряченных борцов за свободу Зак, но тщетно. Пришлось опять повторить предыдущий маневр, и головы опять полетели в разные стороны, а Машенька вновь взяла курс на Средиземное море.

– Да что ж такое, – с досадой посетовал инопланетянин. Он уже привык к новым друзьям, и ему хотелось вернуть их обратно. Опять вжал блестящую кнопку в ладонь. И вновь неудача. Еще раз кнопка, и снова неудача. У Зака даже возникла нездоровая ассоциация со спортзалом для игры в большой теннис. Головы летели в разные стороны, а Маша – в «Средиземку». И вот, наконец, движения нападавших замедлились, а в глазах появилось осмысленное выражение. Еще пару сетов, и Андрюха сразу выбросил из руки нож, а сам завалился на стол, едва его собой не перевернув. Профессор лишь покачнулся, а Мария Игоревна, уже не хватаясь за сковороду, просто грохнулась на пол и, быстро поднявшись, глупо улыбнулась.

– Ну, неужели! Чудо, чудо! – обрадованно закричал пришелец и от радости по-детски захлопал в ладоши.

Наконец-то у всех участников межгалактического собрания в связи с потраченными на битву калориями не на шутку разыгрался зверский аппетит. Блины-оладушки разбежались по животам, а Николай Иванович кинулся жарить еще, благо осталась мука да все прочее по рецепту. По кружкам разлился душистый чай с мятой, и потекла непринужденная беседа, как и бывает у самых закадычных друзей «не разлей вода».

– Как же тебя убить-то можно, брат? – по-свойски спросил Андрюха пришельца.

– Дебильный ты мальчик, никак, – отвечал тот просто, – ну можно, конечно, но я не скажу.