«Кровью, сердцем и умом…». Сергей Есенин: поэт и женщины
Такова художественная правда, воплощённая в образе Анны Снегиной. Судьба же её реального прототипа Лидии Ивановны Кашиной в этом отношении сходна с судьбой Сергея Есенина: она тоже родину не покинула. Кашина всегда была патриотически настроенной русской женщиной, всегда отличалась серьёзностью отношения к Родине и к людям, рядом с которыми она жила. Это сближало Кашину с Сергеем Есениным, который считал, что никакие тяжкие жизненные обстоятельства, никакие власти не могут разрушить и уничтожить самых светлых и глубоких человеческих качеств, присущих русскому человеку. Этими качествами: добротой и отзывчивостью, милосердием и состраданием, заступничеством и великодушием – обладали и Кашина, и Есенин.
Первая книга Есенина «Радуница» открывается стихотворением «Микола», где есть такие строки:
Ходит странник по дорогам,Где зовут его в беде.И с земли гуторит с БогомВ белой туче-бороде.Говорит Господь с престола,Приоткрыв окно за рай:«О мой верный раб Микола,Обойди ты русский край!Защити там в грозных бедахСкорбью вытерзанный люд,Помолись с ним о победахИ за нищий их уют.Ходит странник по трактирам,Говорит, завидев сход:«Я пришёл к вам, братья, с миромИсцелить печаль забот»…Неодолимо притягивает к себе сердечная доброта есенинских героев, их желание помочь и утешить в беде.
Настоящему художнику свойственна честность чувства. Сергей Есенин проявил её не только в стихах, но и в жизни. Екатерина Есенина, сестра поэта, вспоминает: «В 1918 году Сергей часто приезжал в деревню. Настроение у него было такое же, как у всех, – приподнятое. Он ходил на все собрания, беседовал с мужиками.
Однажды вечером Сергей и мать ушли на собрание (там решался вопрос о судьбе усадьбы Кашиной – А.Л.), а меня оставили дома. Вернулись они вместе поздно, и мать говорила Сергею:
– Она (Л. И. Кашина – А.Л.) тебя просила, что ль, заступиться?
– Никто меня не просил, но ты же видишь, что делают? Растащат, разломают всё, и никакой пользы, а сохранится целиком, хоть школа будет или амбулатория. Ведь ничего нет у нас!
– Я вот что скажу, в драке волос не жалеют. И добро это не наше, и нечего горевать о нём.
Наутро пришла ко мне Нюшка.
– Эх ты, чего вчера на собрание не пошла? Интересно было. Знаешь, Мочалин говорит: надо буржуазное гнездо (дом Кашиных – А.Л.) разорить так, чтобы духу его не было, а ваш Сергей взял слово и давай его крыть, это, говорит, неправильно, у нас нет школы, нет больницы, к врачу за восемь вёрст ездим. Нельзя нам громить это поместье…». (Есенина Е. А. В Константинове).
Через год в доме Кашиной была открыта амбулатория, а барскую конюшню переделали в клуб.
В это же время в селе начались перебои с керосином и солью. Вопрос о распределении керосина решался на сельском сходе. Сергей Есенин присутствовал на этом собрании, так как первую половину марта 1917 года провёл в Константинове. Г. Н. Кашин, сын Лидии Ивановны, вспоминает: «Екатерина Ивановна, моя крестная, вернувшись с собрания, с возмущением сказала: „Там насчитали, что у нас 16 ламп!“ Но когда мы стали их пересчитывать, то оказалось, что действительно – 16. Керосина же нам было выделено на 5 ламп. Но и в этом нам помог Сергей Есенин, сумевший убедить крестьян, что лампа нужна в каждой комнате. Мама была благодарна ему за это». (Кашин Г. Н. Воспоминания // Архив Л. И. Кашиной. – Госуд. музей-заповедник С. А. Есенина, Константиново Рязанской обл.).
Справедливо провести параллель между героем стихотворения «Микола» и самим поэтом, который выступал заступником за русскую землю, за русскую душу, за русского человека.
Лидия Ивановна Кашина обладала теми же душевными качествами, что и Есенин. Не могли быть несимпатичны друг другу эти люди. Духовная близость, взаимное чувство уважения связывали их…
Дети Лидии Кашиной Нина и Юра (Георгий)
Но не только на уважении строились взаимоотношения Кашиной и Есенина. Если верить, например, истории, приведённой Борисом Грибановым в книге «Женщины, которые любили Есенина», то название главы, посвящённой Кашиной, говорит за себя – «Романтическая ночь с константиновской помещицей»: «Весной 1917 года Сергей Есенин приехал в Константиново…
В барском особняке постоянно раздавались молодые веселые голоса, звучал смех, песни, комнаты были уставлены вазами с цветами.
Сын Кашиной Георгий Николаевич, уже будучи взрослым, вспоминал, что в Константиново их семья приезжала каждое лето. Бывали они там и зимой, на Рождество. «Этим же летом, – писал Г. Н. Кашин, – мы ставили какой-то водевиль, роли в котором разыгрывали я, моя сестра Нина и Тимоша Данилин (друг Есенина, домашний учитель барских детей – А.Л.)»…
Когда Есенин перешагнул порог помещичьего дома, он был поражен – его встретила статная женщина в расцвете красоты. На прелестном лице с высоким лбом светились умом лучистые глаза…
Что же касается Лидии Ивановны, то на нее, конечно, произвела сильное впечатление красота Есенина, этакого златокудрого херувима, его стихи, полные свежести, и репутация поэта, уже начавшего печататься в столице.
Их потянуло друг к другу. Есенин стал частым гостем в доме с мезонином, принадлежавшем Кашиной. Мать Сергея Татьяна Федоровна открыто выражала свое неудовольствие их дружбой…» (Грибанов Б. Женщины, которые любили Есенина. – М.: Вече. – 2006).
Сестра Есенина Катя вспоминала:
« – Ты нынче опять был у барыни? – спрашивала она (Татьяна Фёдоровна – А.Л.).
– Да, – отвечал Сергей.
– Чего же вы там делаете?
– Читаем, играем…
– Брось ты эту барыню, не пара она тебе, нечего и ходить к ней. Ишь ты, – продолжала она, – нашла с кем играть.
Сергей молчал и каждый день ходил в барский дом». (Есенина Е. А. В Константинове).
«В один прекрасный день Сергей за завтраком объявил матери:
– Я еду сегодня с барыней на Яр.
Яром назывался хутор, стоявший в четырех километрах от Константинова на опушке леса, на берегу Старицы (старого русла Оки), отделяющей луга от леса. Хутор принадлежал наследникам помещика Кулакова.
Мать ничего не ответила на слова сына – она знала, что с Сергеем спорить бесполезно.
Погода стояла прекрасная, день был ясный, солнечный. Но после обеда неожиданно разразилась гроза. Буря ломала деревья, дождь хлестал изо всей силы…
Встревоженная и злая, Татьяна Федоровна ночью несколько раз бегала на барский двор и каждый раз возвращалась все более расстроенная – Лидия Ивановна домой все еще не возвращалась…
Сергей вернулся домой едва ли не под утро и, не говоря ни слова, отправился спать на сеновал.
В семье об этом случае никогда больше не говорили. Но в сердце Есенина та ночь с бурей в качестве романтической декорации осталась, по-видимому, надолго. Примечательно уже то, что через год после любовного приключения Есенин написал стихотворение «Зеленая прическа, девическая грудь», посвятив его Л. И. Кашиной:
Сказал под звон ветвей:«Прощай, моя голубка,До новых журавлей…»(Грибанов Б. Женщины, которые любили Есенина).
«Новые журавли» не заставили себя долго ждать. Нить, связавшая Сергея Есенина и Лидию Ивановну Кашину, не обрывалась. После Октябрьской революции Кашина отдала свое поместье Советской власти и переехала в Москву, где стала работать секретаршей и переводчицей. Там Есенин не только встречался с Кашиной, но одно время даже жил у нее. Об этом свидетельствует письмо поэта Андрею Белому, датированное 1918 годом. В письме Есенин сообщает, что лежит «совсем расслабленный» в постели и указывает свой адрес: «Скатертный переулок, дом 20, Лидии Ивановне Кашиной для С. Е.».
Есть еще одно любопытное свидетельство присутствия Лидии Кашиной в жизни Есенина. Надежда Вольпин, молодая поэтесса, у которой в начале 20-х годов был роман с Есениным, рассказывает в своих воспоминаниях «Свидание с другом», как осенью 1923 года она пришла на свидание с Есениным в кафе «Стойло Пегаса»: «Прихожу, как условились. Останавливаюсь в дверях. Он стоит под самой эстрадой с незнакомой мне женщиной. С вида ей изрядно за тридцать, ближе к сорока. Несомненно, провинциалка. По общему облику – сельская учительница. Тускло-русые волосы приспущены на лоб и уши. Лицо чуть скуластое, волевое. Нос с горбинкой, не восточный, а чисто славянский. «Здесь обошлось, – мелькнуло в уме, – без финской закваски». Рот, пожалуй, средний. Повыше меня, но значительно ниже собеседника. Так что говорит она с ним, несколько вскинув голову. Чем-то крайне недовольна. Слов я издалека не слышу, но тон сердитой отповеди. Почти злобы. На чем-то настаивает. Требует. Есенин с видом спокойной скуки все от себя отстраняет. Уверенно и непреложно. Мне неловко: точно я случайно подглядела сцену между любовниками… Пусть она старше его по виду на все десять лет, я склонна осудить Сергея за обиду, наносимую женщине…
Есенин подает мне знак подождать. Но с гостьей не знакомит. Женщина удалилась, бросив: «Что ж! Я ухожу!» Даже не кивнула на прощанье.
– Кто такая?
– Так, одна… из наших мест.
– Землячка?
– Ну, да.
И у меня вспыхнуло имя: «Лидия Кашина! Та, кому посвящена «Зеленая прическа»…
Многие годы спустя я увидела в одном издании портрет Л. И. Кашиной. На портрете она смотрелась моложе и красивее. Но то же решительное, властное лицо – знакомое лицо «землячки».
Впоследствии я узнала, что как раз об эту пору – в сентябре 1923 года – Кашина появилась в Москве». (Вольпин Н. Д. Свидание с другом // Юность. – 1986. – №10).
Описанная Надеждой Вольпин «ссора между любовниками» вовсе не означала, что Есенин вычеркнул Лидию Ивановну Кашину из своей памяти. В начале 1925 года он пишет поэму «Анна Снегина»:
Приехали.Дом с мезониномНемного присел на фасад.Волнующе пахнет жасминомПлетневый его палисад…При посещении родины Есенина гости Константинова неизбежно улавливают в селе невидимое присутствие не только поэта, но и хозяйки «дома с мезонином»:
На родине поэта – тишина.Тепло с полей восходит к небу паром.А там, внизу, под жёлтым крутояром,Бесшумно плещет окская волна.Здесь всё напоминает о былом:И улица, и сад, и дом поэта.В кистях рябины загостилось лето —Одаривает светом и теплом.Придерживает низкий небосводКрутая крыша дома с мезонином.И кажется, что в белом платье длинномВот-вот хозяйка выйдет из ворот.Прохожего окликнет:– Ах, Сергей!– Неужто вы?Надолго ль?– Да, надолго… —И заструится синий воздух волглыйНад шапкою есенинских кудрей.Но нет, не воскресить былого сна.Тех голосов давно уже не слышно.А звуки посторонние – излишни.На родине поэта – тишина.(Александр Потапов. На родине поэта. 1995)Иванкова Александра Андреевна была представлена помещице Кашиной в 1916 году при вступлении в должность учительницы Константиновской земской школы. Лидия Ивановна приняла ее тепло, обещала свое содействие. Бывшая учительница вспоминала: «И вот по прошествии небольшого времени, не помню, по какому поводу, возможно, это был день святой мученицы Софии, престольный праздник Константиновской церкви, отмечаемый в середине сентября по старому стилю, в школу приходит посыльная от Лидии Ивановны с приглашением меня на вечер в дом Кашиных. У нас, конечно, переполох. Что надеть, как причесаться? Хотя особого выбора у меня не было – жили мы очень небогато. В конечном счете мы с мамой решили, что я оденусь, как на занятия в школу».
Для Александры Андреевны одеться, «как в школу», значило – белоснежная хорошо выглаженная кофточка, отутюженная юбка, начищенные туфли и аккуратная, строгая прическа…
«Мама благословила меня, и я с трепетом переступила порог барского дома. Здесь собралась вся сельская интеллигенция: конечно, священник, учителя, фельдшер, кое-кто из чиновников. Большинство из них мне были знакомы. Лидия Ивановна, приветливо встретив, приободрила меня. Вечер прошел хорошо, и с этого раза я стала частой гостьей в ее доме. Дети Кашиных, сын Юра и дочь (не помню ее имени), учились дома. Приглашенные из города учителя обучали их по индивидуальным программам. Однако время от времени Лидия Ивановна обращалась ко мне с просьбой разрешить детям присутствовать на моих уроках. Я, конечно, с радостью соглашалась. Дети посещали уроки своих сверстников. Они садились за свободную парту, очень внимательно все слушали, с удовольствием читали и писали. Живое общение учеников с учителем и между собой было им в новинку и по-настоящему захватывало их». (Цит. по: Мостинский И. О Сергее Есенине, его родных и близких // Мир Есенина-2005).
Рассказчица была ровесницей Сергея Есенина и с 16-летнего возраста была знакома и с ним. Есенин и сёстры Иванковы, Александра и Юлия, неоднократно встречались в молодёжной компании, которую собирала Капитолина Смирнова – незамужняя дочь константиновского священника отца Иоанна, который был дальним родственником Иванковых. Александра училась в одном классе с Анной Сардановской, тоже своей дальней родственницей. Обе девушки окончили Рязанское епархиальное училище. Александра Андреевна Иванкова (в замужестве Лимонова) преподавала в начальной школе села Константинова с 1916 по 1919 гг., то есть была свидетельницей дореволюционного и послереволюционного периодов константиновской жизни Лидии Ивановны Кашиной.
Лидию Ивановну в селе любили. Она была со всеми добра, приветлива, не раз помогала нуждающимся, особенно в случае болезни. Революция не сказалась на её отношениях с односельчанами. Ни на барский дом, ни на хозяйство Кашиных никто не позарился. Все оставалось по-прежнему, пока глубокой осенью 1918 года в Константиново не приехал карательный отряд. Лидию Ивановну, по-видимому, кто-то предупредил, и она уехала из дома. Каратели стали наводить свои «революционные» порядки. Имение было отобрано. Дети вместе с их няней, экономкой и гувернанткой были выселены из дома. Их посадили на телегу, позволили взять необходимые вещи, дали продукты, корову, лошадь и отправили в Белый хутор, небольшое имение брата Лидии Ивановны. Там он жил с женой и детьми. Однако в этот момент брат тоже счел за благо скрыться от карателей.
Детей Кашиных выселили, а в их комнату в мансарде тут же в приказном порядке поселили учительницу Александру Андреевну с мамой. Вот как она описывает этот тяжелый момент: «Ох, что я там пережила-то, Господи! Вошла я в комнату, где жили дети. Валяются на полу куколки. Девочка перед выселением, видимо, играла, а мальчик читал – на его столе остались раскрытыми книжки. Внизу сразу стали что-то ломать, сколачивать. Захожу туда. На полу валяется большая фотография детей. Я не выдержала, подошла к мужикам и говорю: «Разрешите мне взять эту фотографию. Вам она не нужна, а детишкам память, какими они были маленькими». Мне не возразили: «Возьми!» И я взяла. Там же на полу валялась фотография их деда, Кулакова, но она меня не интересовала. Фотографию же детей я потом переправила в Белый хутор…
Мы с мамой стали жить в бывшей детской комнате. В углу стоял большой комод, как мне сказали, с детскими вещами. Ну, стоит и стоит. Вдруг приходит к нам няня выселенных детишек и показывает записку-разрешение властей выдать подательнице некоторые детские вещи, т.к. наступила зима, начались морозы. Я и говорю: «Да отбирайте сами. Я не смотрела, что в комоде, ничего не принимала. Так, что надо, берите». Няня взяла необходимое и ушла. Потом, какое-то время спустя, она пришла еще раз… потом еще. Дети Л. И. Кашиной прожили на Белом хуторе до лета 1919 года, а затем родители взяли их к себе в Москву. Здесь они стали учиться в обычной школе и окончили ее. Насколько я знаю, высшего образования они не получили, но как-то устроились в жизни». (Иванкова А. А. Воспоминания // Мостинский И. О Сергее Есенине, его родных и близких).
Прошло много времени, и судьба свела Александру Андреевну Иванкову с Георгием Кашиным. Вот как она об этом пишет: «Незадолго до войны мы с Юлией (с сестрой – А.Л.) приехали в Рязань и зачем-то зашли к Брежневым. Там в этот момент оказался и Юра Кашин. Лидия Ивановна уже умерла. Как выяснилось, Кашины не теряли связи с Брежневыми в течение всех прошедших лет. Юра подошел ко мне, взял мою руку и поцеловал ее: «Александра Андреевна, как мы Вам благодарны. Вы спасли нас. Приходившая к Вам наша няня брала не столько наши детские вещи, сколько спрятанные там фамильные драгоценности. На них-то мы и прожили самые тяжелые годы»…
С тех пор прошло более полувека. Не осталось в живых никого из тех, о ком вспоминала Александра Андреевна. На Ваганьковском кладбище в Москве, где похоронен Сергей Есенин, по другую сторону главной аллеи, на Мочаловской аллее стоит скромный памятник – доска с цветником. На доске написано: Кашина Л. И. 1886 – 1937, Багадурова Н. Н. 1908 – 1951, Кашин Г. Н. 1906 – 1985.
Так все константиновские Кашины перебрались сюда. Последний – Георгий, в детстве Юра». (Мостинский И. О Сергее Есенине, его родных и близких // Слово. – М. – 2001. – №1. – Январь-февраль).
Над вечным покоем Ваганьковского кладбища о чём-то своём перешёптываются берёзы. Возможно, одна из них, с густой «зелёной причёской», рассказывает о той, которой было посвящено стихотворение Поэта, покоящегося здесь же, на Ваганькове.
Стихотворение «Зелёная причёска…», написанное Есениным в 1918 году, первоначально носило заглавие «Берёзка». В нем образ белоствольного деревца сливается с образом девушки:
Луна стелила тени,Сияли зеленя.За голые колениОн обнимал меня…Заканчивается стихотворение строчками:
«Прощай, моя голубка,До новых журавлей…»В черновиках сохранился вариант этих строчек:
«Прощай, моя невеста,До новых журавлей…»«Конечно, та, кому посвящено стихотворение, невестой Есенина в прямом смысле слова быть никак не могла. Но интонация, эмоциональная откровенность невольно «подталкивают» к отождествлению лирического героя с самим автором, а трепетной березки – с вдохновившей поэта молодой женщиной…». (Лескова Н. «За голые колени он обнимал меня…» // Газета «Труд». – 2001. – 22. 11. – №216).
Какие ещё подробности жизни «берёзки», вдохновившей не одного Есенина на стихи, ей посвящённые, будут нам интересны? Какие факты, эпизоды, страницы её биографии лишний раз убедят нас в том, что Лидия Ивановна Кашина – из тех женщин, которые достойны восхищения?
Можно уточнить, что среди выпускниц Александровского института благородных девиц Лидочка Кулакова была лучшей. Она была награждена золотым вензелем (инициалом императора, имя которого носил институт). Награда эта давала право стать фрейлиной императорского двора, поэтому вручали золотой вензель самым лучшим воспитанницам института. Выпускница Лидия Кулакова не воспользовалась шансами, которые давал золотой вензель, а пошла на поводу у своего сердца, влюбившись в простого учителя гимназии. Она, как и Есенин, была «до дури честна» и правдива не только перед окружающими, но и перед самой собой.
После революции Лидию Ивановну «уплотнили»: она получила комнатку в одном из бывших доходных домов ее отца по Скатертному переулку, 20. Женщина не роптала, главное – была крыша над головой.
Лидия Ивановна сумела воспитать удивительных детей! В 1918 году у Кашиной отобрали имение, все доходные дома ее отца отошли государству. Старшему сыну Лидии Ивановны Юрочке в это время было 12 лет, а дочке Ниночке – 10. Уехав из Константинова в Москву, Кашина вынуждена была детей своих оставить в Белом Яру, в имении брата Бориса.
Игорь Бурачевский, встретившись в наши дни с 76-летним Георгием Николаевичем Кашиным, пишет: «Как-то я привез Георгию Кашину фотографию деревянного двухэтажного здания, построенного в стиле старорусского терема – с башней и высокими крутыми крышами. Кашин воскликнул:
– Да это же Белый Яр! Дом построен моим дядей – Борисом Ивановичем – в 1915 году к своей свадьбе. У меня сохранился менее выразительный снимок здания. На переднем плане профессор Кожевников, он идет купаться. Профессор любил здесь охотиться и гулять на лыжах. В 1916 году мама часто бывала в этом доме. В нем было несколько комнат – столовая, спальня, кабинет Бориса Ивановича, кухня, ванная. На второй этаж вела лестница. Там проживала экономка. Вокруг дома сплошной стеной стоял сосновый бор. Рядом с Белым Яром росла бесподобная голубика. По левую сторону от дороги, ведущей в лес, в колее и на опушке было множество маслят. Мы с сестрой в 1913 – 1917 гг. регулярно ездили туда по грибы и ягоды, а с 1917 по 1920 гг. жили там безвыездно…». (Бурачевский И. Личность Л. И. Кашиной в воспоминаниях её сына // Современное есениноведение. – Рязань. – 2006. – №5).
В Белом Яру Юра и Нина трудились с утра до вечера, как взрослые. Они выращивали овощи, ухаживали за животными, кормили себя и подкармливали маму, жившую в Москве! Детей хорошо знали в Сельцах, Криуше и Шемхине, где они обменивали на продукты атласные ленточки, которые присылала Лидия Ивановна из Москвы. Обмен давал детям пшено, молоко, яйца…
В 1919 году Кашина попала на Арбате под автомобиль и сломала руку. Пришлось ехать в Белый Яр. Чудо-дети Лидии Ивановны в течение нескольких месяцев содержали свою маму…
«Лидия Ивановна забрала детей в Москву в 1920 году. В газете «Труд» Кашина проработала с 1926 по 1930 год старшей машинисткой. Затем была уволена по сокращению штатов. За годы службы она не раз получала грамоты за честную, добросовестную работу. В трудовой книжке даже есть запись о присвоении ей звания ударника труда.
Сын вспоминал, что Кашина никогда не жаловалась на несправедливости судьбы, не хотела покинуть родину…
По воспоминаниям Юрия Николаевича, Кашину не раз вызывали в «органы», в 1937 году три недели продержали в Бутырках, спрашивали, где ее золото. А у нее из ценных вещей остался только золотой вензель, полученный за окончание Александровского института… Потом ее выпустили. 27 июля 1937 года она вернулась домой радостная: на работе дали отпуск, и она впервые в жизни едет к морю, в Гурзуф, на свои заработанные деньги. Оставались формальности: надо было пройти дежурное медицинское обследование. Во время этого обследования у Лидии Ивановны обнаружился рак. «Потом болезнь дала метастазы, – вспоминал Юрий Николаевич. – Мы с Ниной сначала кормили ее мороженой клюквой, потом мороженым, вскоре она вообще не могла ничего есть». Меньше чем через месяц, 15 августа 1937 года, Лидия Ивановна скончалась… Ее похоронили на Ваганьковском кладбище в Москве. Там же, рядом с ней, покоится прах детей – Нины, умершей в 1951 году от туберкулеза, и Юрия, который покинул этот мир в 1985-м“. (Лескова Н. „За голые колени он обнимал меня…»).
Юрий Николаевич (Георгий Николаевич) Кашин жил в Москве по адресу: Вернадского, 61. Когда сыну Лидии Ивановны Кашиной было 76 лет, с ним встретился Игорь Бурачевский. Своими впечатлениями о личных встречах с Георгием Николаевичем Бурачевский поделился в статье «Личность Л. И. Кашиной в воспоминаниях ее сына». Из воспоминаний Георгия Николаевича Кашина мы узнаём: «В 1904 году в возрасте восемнадцати лет Лидия Ивановна Кашина окончила Александровский институт благородных девиц. Как лучшая выпускница, она была награждена «Золотым шифром» (фигурной буквой «А» с наложенной римской цифрой два, что означало имя императора, которое носил институт, – Александр Второй). Была у Кашиной и другая реликвия. Двоюродный брат подарил ей брошь в виде офицерского кортика с золотой ручкой, усыпанной бриллиантами. Кроме этих двух драгоценных вещиц, у Лидии Ивановны ничего не было: она не носила ни дорогих серег, ни колец, ни браслетов.
В 1905 – 1910 гг. жила на квартире в доме Кунина (Пречистенка, 40). Квартиру из пяти комнат оплачивал отец, Иван Петрович Кулаков, так как вместе с Лидией Ивановной жил и ее брат, Борис Иванович.
Иван Петрович Кулаков, отец Лидии Ивановны, был очень богатым человеком… Вот что рассказал о своем деде Георгий Николаевич: «… Подарив своему сыну Борису ружье „Монтекристо“, он не курил сигар после обеда до тех пор, пока не возместил этого расхода. Иван Петрович не брал из института дочь домой на короткие каникулы (рождественские и пасхальные), считая, что расходы слишком велики…».
После смерти отца в 1911 году Кашина, получив наследство, приобрела в Москве в Скатертном переулке дом, выкупила у брата половину константиновской усадьбы. В двухэтажном особняке Кашиной в Скатертном насчитывалось одиннадцать комнат. На втором этаже располагался будуар Лидии Ивановны. В книжном шкафу насчитывалось около двухсот книг. В двадцатые годы библиотека Лидии Ивановны была распродана. Остались только две книги Есенина (одна из них – «Радуница») и сборник стихов Марины Цветаевой.
Коллаж. Портреты Лидии Ивановны Кашиной и её детей в «Доме с мезонином», с. Константиново
Бывая в доме Кашиной в Скатертном переулке, Есенин читал там свои стихи. Одна из комнат первого этажа была отведена под бильярдную. Известно, что Есенин любил играть в бильярд. Не исключено, что его партнером бывала сама хозяйка дома…