– Рады стараться!!! Ваше Боголюбие!!! – синхронно и зычно ответил полк.
Валентин Робертович украдкой смахнул слезу. Ушел на свое место.
– Видать, «дернул» уже c утра, – хмыкнул про себя Ефимов.
– Сегодня можно, – не поддержал ехидного намека унтер-офицера фельдфебель Аркашка Уваров.
– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — —
Но вот загудел большой колокол Троицкого Собора, следом звучно заиграли колокола Звонницы Паромо-Успенской церкви, что за Великой у Ольгинского моста, а дальше заливисто откликнулись и все вокруг колокольни городских церквей, монастырей, часовен.
Большая процессия появилась! Неспешно вышла из дубовых ворот Городской Управы и направилась мимо Зданий Губернских Присутственных Мест к площади.
Первое место в делегации уступили вступавшему в должность командира 94-го пехотного полковнику Чермоеву Владимиру Алексеевичу, на плечах его шинели еще золотились погоны лейб-гвардии Московского полка. Далее шествовал Псковский Губернатор камергер Высочайшего Двора действительный статский советник барон Медем Николай Николаевич c гордо сверкающими на груди орденом святой Анны 2-ой степени, серебряным знаком Императорского училища правоведения и недавно Высочайше пожалованным орденом Святого Равноапостольного Князя Владимира 3-ей степени. За ним следовали: Епархиальный преосвященный Евсевий епископ Псковский и Порховский; Губернский Предводитель Дворянства Гофмейстер Высочайшего Двора Николай Павлович Лавриновский; начальник Губернского Жандармского Управления полковник Сомов Николай Арсеньевич; полицмейстер коллежский ассесор Власков Николай Семенович; командиры 96-го пехотного Омского полка и 93-го Иркутского пехотного полка полковники Копытинский Юлиан Юлианович, Янов Георгий Дмитриевич; Председатель Псковской Городской Думы – городской голова Агапов Алексей Алексеевич; прокурор Романов Алексей Федорович и других чинов и званий – человек пятнадцать…
– Полк!!! На месте, стой!!! Ружья, на кра-ул!!! Смир-но!!!
Оркестр заиграл марш. Штабс-капитан Протопопов, приложив ладонь к правому виску, слегка покачивая крепким туловом, точно моряк, спешно двинул встречать процессию…
– Господин полковник! 94-й Енисейский пехотный полк построен! Докладывал исполняющий обязанности начальника штаба штабс-капитан Протопопов!
Полковник Чермоев принял доклад. Начальник штаба уступил перед строем место, ловко отскочив в левый бок от нового командира.
– Здравствуйте, «Енисейцы»!!! – мягким бархатным голосом приветствовал полк Владимир Алексеевич.
Наступила тишина… Даже пестрая толпа, окружившая плотным кольцом военных, перестала галдеть. За несколько секунд, казалось, слышно стало, как звенит прозрачный морозный воздух. Но вот солдаты, вытянув подбородки, глубоко вдохнули… Протопопов незаметно подал рукой условный сигнал…
И полк «выдохнул»: грозное, красивое, мощное: здра-вия жела-ем, гос-по-дин полковник!!!
Стоявшие позади командиры Омского и Иркутского полков переглянулись, испытав некоторое чувство зависти. Однако ж, как еще отмаршируют? Может там допустят какую-нибудь оплошность?!
– Солдаты! Господа офицеры! – начал длинную речь Чермоев под пристальным изучающим взглядом тысячи c лишним новых подчиненных, – в это нелегкое для Отчизны время, нам c вами многое предстоит вместе…
Стаи голубей, громко хлопая крыльями, заглушив важные слова полковника, слетели c крыш…
– А командир-то, вродя, ничаго, и не толстопузый, – Семенов легонько толкнул плечом Аркашку.
– Угу, «ничаго», а по мне так у Матушки Рассеи – завсегда «времена тяжелые», – пробурчал фельдфебель.
Углядев за спиной всеслышащего и всевидящего Робачевского крепко сжатый кулак, оба заткнулись.
– …И в апреле, начале мая, – снова донеслись до шеренг посулы полковника, – на полковые учения к нам пожалует генерал от кавалерии Его Императорское Высочество Великий князь Николай Николаевич!
– У-р-а!!! У-ра!!! Ура!!! – громоподобно прокатилось по шеренгам.
Оркестр заиграл Гимн. Полк, а вместе и губернатор и приглашенные и много кто из горожан дружно запели: «Боже, Царя храни! Сильный, державный, Царствуй на славу, на славу нам!»…
– — – — – — – — – — – — – — – — – —
Батальоны полка, отмаршировав необходимую часть c салютованием под оркестр важным персонам, двинули чеканить шаг по улицам города. Тут уж исправнику Уездного Полицейского Управления пришлось попотеть. Приставы, заодно и привлеченные к мероприятию полицейские надзиратели, офицеры конной и пешей стражи Жандармского Управления c великим трудом оттесняли народ, освобождая дорогу марширующим полковым ротам.
Третья рота зашагала излюбленным путем – по городским кварталам вывёртывала на Архангельскую, лихо отстукивая каблуками по брусчатке мимо штаба полка, а затем вывернув к Пскове, уходила в казармы по Троицкому мосту.
На Запсковье собралось тоже немало народу. Молодые женщины махали вслед платочками, старушки крестились на золотые купола церквей, низко кланяясь до земли, и тут же подвыпивший мужичек, буквально вывалился под ноги, c большим самоваром под мышкой, «салютовав» двумя перстами к седому виску, заорал: «Да здравствует Его Величество Николай Александрыч, и со всем своим семейством!»
Капитан c подпоручиком чуть приотстали от солдат, не вмещаясь в узкое пространство облепленной горожанами дороги. Робачевский хотел было дать команду повернуть роте на более широкую Ильинскую, но, опередив, из первых рядов донесся зычный приказ унтер-офицера Ефимова: «Рота! Равнение на пра-во!!!»
Солдаты c большим удовольствием затопали громче, повернув головы в правую сторону. Вразнобой, нарушая уставы, c кем-то радостно здоровались, и, чуть не сворачивая шеи, не могли оторвать от кого-то восхищенных взглядов.
Гадать долго не пришлось. У дверей булочной стояла жена капитана c маленькой дочкой – Робачевская Наталья Сергеевна! Мило улыбалась, отвечая на приветствия. Помахала мужу.
Муж, зловредный капитан, Его Благородие, Сергей Николаевич, как ни странно, тоже ласково улыбнулся.
Событие для 3-й роты из ряда вон выходящее! Некоторые, отслужив и третий год, никогда не видели командира c благодушной улыбочкой на лице, а кто и видал, предпочитал лицезреть, от греха подальше, строгую его физиономию.
Об исключительной красоте Натальи Сергеевны были многие наслышаны, – а сегодня, как говорится, воочию… Подлинно восхитительная учителка словесности из Мариинской женской гимназии c белокурыми завитками волос, выбивающихся из-под модной шляпки, c чуть заметно округлившимся животом, махала им ручкой вслед.
– Ух, ты!!! – только и слышен пересвист в солдатских шеренгах.
Престиж капитана в глазах ошеломленных солдат за одно мгновение вырос в десятки раз. Теперь понятно, отчего Сергей Николаевич в последние дни такой добрый!
Новак чуть приостановился. Щелкнув каблуками, кивнул. Не в силах подавить растянувшейся до ушей улыбки, побежал догонять роту…
Робачевский многозначительно оглядел подпоручика.
– Чего? Просто, поздоровался… вот, – ответил на немой вопрос Новак.
– Ничего. Я не про это! А про барышню в окнах дома Лахновского, – хмыкнул капитан.
– А, это… племянница его, Анна Войцехович…
– Ужинать сегодня приходи. И Наталья моя просила. Так что ждем, – еще раз хмыкнул Робачевский, и, точно опамятовавшись, рявкнул, – ро-та! Песню, запевай!!!
– — – — – — – — – — – — – — – — – — – —
Подпоручик Новак задержался в казармах. Проследил за сдачей оружия. Проверил порядок в помещениях. Выстроил получивших увольнительную, но, особо не придираясь, отпустил, напутствовав:
– По кабакам не шастать! Друг дружку не оставлять нигде! Чтобы утром на плацу – как огурчики!
– Не извольте сумлеваться, Ваше Благородие, Алексей Федорович! – Семенов уже мчался, точно шальной теленок, в сторону города.
Прибежал мальчишка. Спросив фамилию подпоручика, сунул Новаку записку. Получив копеечку, исчез также быстро, как и появился.
Прочитав короткое письмо, подпоручик помрачнел, ушел в офицерскую комнату и до полудня не выходил.
К вечеру из дверей крикнул дневального…
– На-ка денег. Сбегай в кондитерскую. Купи торт.
