– Сережа! Потише! Я дочь уложила…
– Хорошо, хорошо, – сбавил на тон Сергей. Сжал кулак, погрозив кому-то невидимому в окно, – у-ух! Все мне навред и назло! Морда «скобарьская»! и слова-то, когда говорит, – «по-курляндски»: тя-нет, тя-нет!..
– Спокойный и скромный парень этот ваш Петр Семенов, – заступилась жена за солдата. Встретившись взглядом c Глашей, улыбнулась, – правда, Глаша?!
– — – — – — – — – — – — – — – — – — – —
На другом конце города, в самом конце Губернаторской, в доме начальника хозяйственной части полка Атлантова Петра Андреевича играли в карты.
– Представляете, господа! И ведь наорал на меня! При всех! – Петр Андреевич подкинул на сукно «туза».
– Ну не вызывать же его на дуэль? – Протопопов сгреб восемь карт вместе c «тузом», красиво расправляя в пальцах «веер», – хоть Робачевский и дворянин! Но ведет себя… Благо, что окончил c отличием Константиновское военное училище. А по его подпоручику Новаку давно уже каторга плачет!
– Кстати, Чермоев планирует провести аттестацию всех чинов, – полковой адъютант Кондаков начал тасовать колоду карт, – и у контрразведки и у жандармерии, имеются сведения, много вопросов к этому Новаку.
– А что так? Неблагонадежен?! – Атлантов показал «шестерку червей», – мой ход, господа!
– В пассиях своих неразборчив… Представляете, буквально сегодня утром некая Войцехович скрылась… из-под носа приставов. А в квартире учинили обыск. Говорят, что нашли листовки, экземпляры большевицкой «Искры». Между прочим, болтают, у нас в Пскове печатают!
– Да-c… дела!..
– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – —
– Когда же ты женишься, а, Алексей Федорович?! – снова прилепился к Новаку Робачевский.
– Сережа! Это нетактично! – Наталья Сергеевна укуталась в шаль, – Глаша, подавай чай!
Глаша принесла пыхтящий самовар. Каждый наливал сам себе в чашки кипяток, добавляя из фарфорового чайничка заварку.
Сергей Николаевич задумался, уставившись на китайский фарфор, и опять его понесло, – а этот самый… Чермоев и спрашивает меня!
– Николай Антонович! Как вам новый командир?! – перебила жена.
– Думаю Владимир Алексеевич временно у нас, – метит в будущем на вышестоящую должность, – отхлебывая чай, деликатно уклонился доктор.
– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – —
– Господи! Да что же это такое?! – в очередной раз, громко икнув, Владимир Алексеевич встал c постели. Походил в шлепанцах в темноте по комнатам новой еще незнакомой квартиры. Выпил стакан воды. Вроде отпустило. Снова лег в кровать. И через полчаса, немного повертевшись, полковник Чермоев все же уснул крепким сном…
– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – —
Петька Семенов не мог заснуть: то простынь c матрацем съезжала на бок, то подушка торчала комками, надавливая на ухо, то пятка царапалась. Вертелся, вертелся…
– Ну чего ты ерзаешь? – Аркашка Уваров приподнял рыжую голову c соседней казенной кровати.
– Да… чет не спится…
– Сходи, водички хлебни! Или босиком по снежку – тоже хорошо.
– Хорошо, да уж, куды лучше… как тебе новый наш полковник?! А, Аркадий?! Вроде, ничаго.
– «Ничаго»! – Уваров злился: то ли на Петьку, не дававшему заснуть, то ли на самого себя, наделенным уж больно чутким ухом, а то ли на всю свою жизнь…
– Вроде строгий! Его высокоблагородие! Ишь как зыркал на нас. А по голосу… вроде… добрый.
– Все они одинаковые – «ихблагородия»! только и умеют, что орать на нашего брата, да по моське хлестать…
– Как думаешь, отпустят нас в отпуск в деревню на покос? Владимир Захарыч тот отпускал.
– То Гудима был, – сел на кровати Аркашка, – надо к Новаку подойти, приспроситься.
– Пойдем вместе.
– Как будет добрый – в расположении духа, я тебе мигну, – Уваров снова улегся, завернувшись поплотнее в колючее одеяло.
– А чего ждать-то? Он завсегда добрый. И землячок наш, как-никак c одной деревни.
– Может, и c одной деревни, да рылом мы не таки!
Семенова пробрал смех, глядя на торчащие уваровские рыжие усы и его сверкающие злые глазенки из-под подушки.
– Чего ржешь?! Услышит Ефимов, – он тебе задаст!
– Ефимов дома у своей Прасковьи давно уж под бочком похрапывает!
– А чего тогда лежим?! – скинув одеяло, снова уселся Уваров, – пошли в мою «коптильню». У меня осталось маленько «снотворного»! только тихо, не разбуди остальных…
Глава вторая
После Седмицы и дня Блаженного Христа ради юродивого Николая Псковского резко пошло на оттепель. Дворники то и дело успевали счищать мокрую наледь c крыш, отскабливать снег с крылечек, обильно посыпая песком скользкие дорожки.
Над городом висели плотной завесой серые мохнатые тучи, но сильный порывистый ветер нет-нет да и вырывал клок, обнажая небесную синь…
Полковник Чермоев приехал за четверть часа до прибытия поезда к варшавскому вокзалу встречать жену – Софью Андреевну.
На перроне было немноголюдно: извозчики, ожидая клиентов, зевали на двуколках позади прохода на площадь; лоточник стоял у входа в вокзал; несколько барышень из Мариинской гимназии, видимо тоже кого-то встречали; да начальник вокзала, заложив руки за спину, медленно прогуливался вдоль фонарей.
Но вот, пыхтя и посвистывая, со стороны линии: «Москва – Виндава» прибыл паровоз, c легкостью волоча за собой полдюжины вагонов.
Владимир Алексеевич быстро вычислил среди них первый класс. Окликнул солдата, приехавшего c ним в помощь перетаскивать багаж. И, углядев в полузакопченном окне супругу, замахал рукой…
– Здравствуй, Володенька! – Софья Андреевна поцеловала мужа в щеку, – кажется или ты похудел?
– Ну, здравствуй! – Владимир Алексеевич в свою очередь украдкой чмокнул жену в щечку, не привыкший на виду показывать своих сентиментальностей, – а где Лизанька?!
– Елизавета приедет через неделю. Пусть погостит пока у теток. Миша на каникулы тоже будет. В воскресенье забегал домой.
Местные псковские дамы, стоявшие невдалеке, c неприличным интересом разглядывали госпожу Чермоеву.
