Венецианский купец

СЦЕНА I. Венеция. Улица

Входят АНТОНИО, САЛЕРИО1 и СОЛАНИО

АНТОНИО

И впрямь, не знаю, что же приуныл я.

И сам томлюсь, и вижу, вам наскучил.

Как впал в унынье, что к нему склонило?

Какая суть его, что породило?

И сам хотел бы знать.

Унынье – глупо, но меня так давит,

Что сам себя с трудом я понимаю.

САЛЕРИО

Ваш ум блуждает где-то в океане.

Там Ваши корабли под парусами,

Как бюргеры, синьоры в этих водах,

Иль чудные явления морские,

Суда торговцев мелких обгоняют,

Что исполняют реверанс с поклоном,

Когда на крыльях пролетают Ваши.

СОЛАНИО

Поверьте, сэр, решись я на такое,

То чувством бы моим, по большей части,

Была бы безграничная надежда.

Я веял бы траву, чтоб знать о ветре,

Смотрел на карту пирса иль дороги.

И всё, чего бы мог я опасаться,

Что повредить могло б моим затеям,

Меня бы, без сомненья, огорчало.

САЛЕРИО

Дыханием бульон свой охлаждая,

Дрожал бы от озноба я при мысли,

Какой урон наносит в море ветер.

Тогда песок в часах не мог бы видеть,

Чтоб не подумать о песчаных мелях,

И не представить, как в песок корабль

Зарылся носом ниже, чем бортами,

Лобзать свою могилу. Разве в церкви,

Придя и видя стен священных камни,

Не вспомнил сразу бы о грозных рифах,

Что, чуть коснись их нежным боком судно,

Все пряности по волнам разбросают,

В шелка одев бушующие воды,

Короче, всё, что раньше было ценно,

Мгновенно обесценят? Разве мысли,

Такими будь, останутся без мысли,

Что так случись, пришлось бы загрустить мне?

Не объясняй. Антонио, я знаю,

Печален в думах о своих товарах.

АНТОНИО

Поверьте, нет. Судьбу благодарю я:

Дела веду я не с одним, ни судном,

Ни местом, не со всем своим богатством,

И не с удачей нынешнего года.

И, значит, не печалюсь о товарах.

СОЛАНИО

Ну, значит, Вы влюблённый.

АНТОНИО Тьфу! Противно!

СОЛАНИО

Нет? Что ж, давайте скажем, Вы печальны,

Что нет веселья. Это так же просто,

Как говорить, смеясь и кувыркаясь,

Что весел, потому что нет печали.

Двуликий Янус!2 Создала Природа

Чудных людей: одни глаза закатят

И ржут, как попугаи под волынку,

Других же вид – настолько кислый уксус,

Что не покажут зубы и в ухмылке,

Клянись хоть Нестор,3 что смешная шутка.

Входят БАССАНИО, потом ЛОРЕНЦО

и вслед за ним ГРАЦИАНО.

СОЛАНИО

Вот и Бассанио – Ваш знатный родич!

Лоренцо! Грациано! До свиданья,

Вас в лучшей мы компании оставим.

САЛЕРИО

Вас не развеселив, я не ушёл бы,

Не помешай, кто более достойны.

АНТОНИО

Весьма ценю я Ваше отношенье.

Так понимаю, Вас дела призвали,

И Вы нашли предлог, чтоб удалиться.

САЛЕРИО

Синьоры, с добрым утром!

БАССАНИО

Вам, синьоры,

Всех благ! Когда же мы повеселимся?

Вы стали крайне строгими. А надо ль?

САЛЕРИО

Мы отдохнём обслуживать ваш отдых.

САЛЕРИО и СОЛАНИО уходят

ЛОРЕНЦО

Синьор, Бассанио, мы Вас оставим,

Ведь Вы нашли Антонио. Прошу Вас,

Иметь ввиду, что вместе нам обедать.

БАССАНИО Я вас не подведу.

ГРАЦИАНО

Ваш вид стал мрачен.

Антонио, не много ль чести миру?

Кому больших забот он стоит, верьте,

Его теряют. Вы так изменились!

АНТОНИО

Я этот мир считаю, Грациано,

Спектаклем, в коем все играют роли.

Моя – печальна.

ГРАЦИАНО

Мне ж играть позвольте

Шута. Со смехом, пусть, придут морщины.

Пусть печень от вина сгорит скорее,

Чем сердце стоны тяжкие остудят.

Коль кровь кипит, зачем сидеть мне, словно

Скульптура предка, наяву сном грезить,

И изводить на желчь свою сварливость?

Антонио, тебе я объясняю —

Тебя люблю, а так любовь лишь скажет —

Бывают люди, у которых лица

Застыли в маске, словно гладь запруды,

И тешатся безмолвием нарочно.

Их цель – своим тщеславьем облачиться

Во мнение о мудрости глубокой,

Как те, кто мог сказать бы: «Я оракул,

Когда уста открою, псы не лают».

О, мне, Антонио, они понятны,

Их потому лишь мудрыми считают,

Что нечего сказать им. Я уверен,

Заговори они, то уши братьев

Их проклянут и назовут глупцами.

В другой раз больше расскажу об этом.

Но не считайте мрачною наживкой

Для глупых пескарей такое мненье.

Пойдём, Лоренцо. Всем – до скорой встречи.

Вслед за обедом проповедь закончу.

ЛОРЕНЦО

Тогда мы вас оставим до обеда.

Должно быть, я мудрец из тех, молчащих.

Мне Грациано так и не дал слова.

ГРАЦИАНО

Держись со мною рядом лишь два года,

Своей ты речи звуки позабудешь.

АНТОНИО

Прощайте! Станешь болтуном с тобою.

ГРАЦИАНО

Польщён! Спасибо! Ведь молчать похвально

Сухому языку и чистой деве.

ГРАЦИАНО и ЛОРЕНЦО уходят

АНТОНИО Вот, что-то это значит?

БАССАНИО

Грациано!

Болтает ни о чём безмерно больше,

Чем человек любой во всей Венеции.

А смысла в том, как в двух пшеничных зёрнах,

Упрятанных в двух бушелях мякины:

Весь день искать, пока найдём, их надо,

Найдя ж, понять, того не стоил поиск.

АНТОНИО

Ну, скажешь мне сейчас, кто эта дама,

Кому ты клялся в тайном поклоненье,

Кого мне обещал открыть сегодня?

БАССАНИО

Тебе ль не знать, Антонио, сколь сильно

Мои дела в упадке, ведь для вида

Я жил пышней, чем средства позволяли.

И не стону теперь, что сокращаю

Такие траты. Главной же заботой

Мне стало – вовсе вырваться из долга,

Где время расточительства моё же

Меня же заточило. Ведь я должен

Тебе, Антонио, всех больше денег.

Но станет дружба мне твоя порукой,

Тебе доверить цель мою и планы,

Как мне от всех долгов себя избавить.

АНТОНИО

Бассанио, поведай мне об этом,

И если это, как и сам ты, также

Согласно с честью, то тебя заверю:

«Мой кошелёк, я сам, иные средства —

Всё для твоих открыто обстоятельств».

БАССАНИО

В дни школьные, одну стрелу теряя,

Ей вслед пускал вторую с той же силой,

Внимательней следя, чтоб обнаружить

Её сначала. И двумя рискуя,

Я часто обе находил. Из детства

Сей опыт значит, что моя затея

Есть чистая невинность. Много должен

Тебе, однако, как юнец упрямый,

Всё, что я должен, потерял. Но если

Стрелу вторую ты послать захочешь

Вслед первой, верь мне, проследив за целью,

Найду иль обе, иль верну вторую,

И должником останусь благодарным.

АНТОНИО

Тебе ль не знать меня, чтоб тратить время,

Условия накручивая дружбе.

Бесспорно, поступаешь много хуже,

В моём так сомневаясь наилучшем,

Чем если б всё моё ты растранжирил.

Скажи мне только, что я должен делать,

Что сделать я смогу, понять позволь мне.

Я к этому готов. Так говори же!

БАССАНИО

В Бельмонте дама есть, весьма богата,

Прекрасна, и сего прекрасней слова,

Достоинствами дивными. Порою,

Её глаза меня безмолвно звали.

Ей имя – Порция. Знатна не ниже

Супруги Брута4 – дочери Катона.5

Достоинствам её все знают цену.

Ветрами с разных берегов к ней сносит

Известных женихов. А солнца локон

Свисает золотым руном на брови,

Бельмонт в Колхиду этим превращая,

И не один Ясон6 её здесь ищет.

О, если б был, Антонио, лишь способ,

Средь них занять соперника мне место,

То разум прочит мне такой достаток,

Что, без сомненья, ждёт меня удача.

АНТОНИО

Ты знаешь, все мои богатства – в море.

Нет у меня ни денег, ни товара,

Чтоб сумму всю собрать. Раз так, порукой

Стать честь моя в Венеции могла бы,

Что частью заложу, иль даже вовсе,

Чтоб к Порции в Бельмонт тебя доставить.

Иди сейчас, узнай, кто даст нам денег,

И, без сомненья, мы, придя за ними,

Получим их под честь мою и имя.

Уходят

СЦЕНА II. Бельмонт. Дом Порции

Входит ПОРЦИЯ со своей служанкой НЕРИССОЙ

ПОРЦИЯ

Сказать по правде, тяжко мне, Нерисса.

Моё такое маленькое тело

Измучено огромным этим миром.

НЕРИССА

Так было бы, о, милая синьора,

Равны размером, если, были б муки

Удаче Вашей. Всё же, как я вижу,

И те – больные, кто пресыщен многим,

И те, кто истощён ничем. И это

Не означает счастья. Зная ж меру,

Богатство раньше седины приходит —

Лишь жить умея, Вы живёте дольше.

ПОРЦИЯ

Хорошие слова, звучат прекрасно.

НЕРИССА

Им следовать – они бы были лучше.

ПОРЦИЯ

Когда бы также просто делать было,

Как знать, что делать надо, то часовни

Церквями были бы, а хижины – дворцами.

Хорош святой, кто чтит свои наказы.

Мне легче научить добру, хоть двадцать,

Чем быть одной из двадцати и сделать

То, что сама звала добром. Рассудок может

Законы выдумать для крови,

Но жаркий нрав под ледяным указом

Не сдержит. Юность, как безумный заяц,

Проскочит сквозь силки советов добрых,

Калечась. Но сей довод не поможет

Мне выбрать мужа. О, мне слово: «выбрать»!

Ни выбрать я, кого хочу, не смею,

Ни отказать тому, кто неприятен.

Вот так желанье дочери живущей —

В плену у воли мёртвого отца.

Не тяжко, разве, это ли, Нерисса,

Что не могу ни выбрать одного я,

Ни отказаться ни от одного?

НЕРИССА

Отец Ваш был всегда благопристоен.

А праведник пред смертью получает

Благое озарение. И, значит,

Загадка, что придумал он тогда,

Из трёх ларцов, из золота, свинца и серебра —

Кто выберет верней, тот Вас получит —

Не будет никогда разгадана любым,

А только тем, кого Вы будете любить по праву.

Но есть ли в Ваших чувствах теплота

К кому-то из, уже прибывших, знатных женихов?

ПОРЦИЯ

Прошу, их назови.

По мере, как ты будешь называть, всех опишу я.

По описанью ты узнаешь уровень моих симпатий.

НЕРИССА

Во-первых, Неаполитанский принц.

ПОРЦИЯ

Да, вот уж – жеребец!

Ведь разговоров я других не слышу,

Как о его коне. Он горд весьма, что подковал коня.

Боюсь я сильно,

Что матушка его однажды согрешила с кузнецом.

НЕРИССА Затем, пфальцграф.

ПОРЦИЯ

Вот, он – ничем не занят.

Лишь хмурится, как будто говоря:

«Не хочешь быть со мной, не выбирай».

Весёлым выдумкам не улыбнётся.

Боюсь, что он, как плачущий философ,

Окажется, когда наступит старость,

Так в молодости он печали полон.

Я предпочла б за мёртвой головой с костями в челюстях

Быть замужем, чем за одним из них.

Меня, о, Господи, спаси и сохрани от них обоих.

НЕРИССА

Как Вам французский лорд, месье Ле Бон?

ПОРЦИЯ

Бог сотворил его, позволив быть похожим на мужчину.

По правде, знаю, что грешно смеяться.

Но этот!

И конь его – «намного лучше Неаполитанца»,

И блажь дурная хмуриться – «сильней, чем у пфальцграфа».

Он никакой и всякий: дрозд ли запоёт, он сразу пляшет,

Иль будет с тенью фехтовать своей.

Я, если выйду за него, то двадцать обрету мужей.

Презрение его простить смогла бы,

Но за любовь безумца никогда воздать не в силах.

НЕРИССА

Что скажете, тогда, о Фолкенбридже,

Английском молодом бароне?

ПОРЦИЯ

Ты знаешь, ни о чём не говорю с ним.

Ему и мне – нам не понять друг друга:

Он не владеет вовсе ни латынью,

Ни итальянским, ни французским словом.

А я, как на суде, могу поклясться,

Что ни на грош не знаю по-английски.

Он идеал картинного мужчины.

Но кто ж, увы, с немым поговорить сумеет?

Как странно он оделся!

Он, думаю, в Италии купил камзол,

Во Франции – свои рейтузы,

В Германии же – шляпу, а манеры —

Там, где пришлось.

НЕРИССА

Что думаете о Шотландском лорде Вы, его соседе?

ПОРЦИЯ

В нём – милосердье доброго соседа:

Он оплеуху получил взаймы от англичанина,

Поклявшись, что отдаст, как сможет, вдвое.

Я думаю, Француз тут был гарантом,

Ещё скрепив печатью.

НЕРИССА

Как нравится Вам юный немец,

Племянник герцогов Саксонских?

ПОРЦИЯ

Весьма он мерзок по утрам, с похмелья,

Но больше мерзок днём, когда он пьян.

Он лучший – чуть похуже человека,

А худший – чуть получше зверя.

Паденьем самым худшим, был бы брак с ним.

Надеюсь, без него я обойдусь.

НЕРИССА

Но, если бы он выбирать решился,

И выбрал правильный ларец,

То можно ль волю Вашего отца нарушить Вам,

Отказываясь признавать тот выбор?

ПОРЦИЯ

Поэтому, из страха перед худшим,

Прошу поставить на ларец неверный

Бокал глубокий рейнского вина.

Я знаю, будь внутри ларцов, хоть Дьявол,

А это искушение – снаружи,

Он выберет его. На что угодно

Пойду я, чтоб за пьяницу не выйти.

НЕРИССА

Вам больше нет нужды бояться, леди,

Любого из господ, что были здесь.

Они мне донесли своё решенье,

И вправду, по своим домам вернуться,

Претензиями Вас не беспокоить,

Раз нет пути, иначе Вас добиться,

Чем Вашего отца исполнить волю,

Зависящую от ларцов.

ПОРЦИЯ

Так доживу до возраста Сивиллы7,

Умру, как непорочная Диана,8

Пока должна по способу отца быть выбрана.

Я рада, что разумны эти ухажёры,

Среди которых нет ни одного, о ком бы пожалела.

И я молюсь, чтоб Бог им даровал счастливый путь.

НЕРИССА

А помните ль, синьора,

Во времена, ещё был жив отец Ваш,

К нам приезжал с маркизом Монферратским

Один венецианец – воин и филолог?

ПОРЦИЯ

Да, да! То был Бассанио, я помню,

Его так звали.

НЕРИССА

Да, верно, госпожа!

Из всех мужчин, кого когда-то глупые глаза мои видали,

Он самым был достойным госпожи прекрасной.

ПОРЦИЯ

Я помню хорошо его, и помню,

Что он достоин похвалы твоей.

Входит СЛУГА

ПОРЦИЯ

Теперь зачем! Какая новость?

СЛУГА

Вас ищут четверо господ, синьора,

Они проститься с Вами пожелали.

Гонец от принца из Марокко прибыл

С известием, что принц – его хозяин,

Здесь будет вечером сегодня.

ПОРЦИЯ

Могла бы, если, так же я охотно пятого приветить,

Как с остальными четырьмя проститься,

Была бы рада я его приезду.

Но если он имеет даже положение святого,

Но кожи цвет, как Дьявола, то предпочла бы,

Чтоб он грехи мне отпустил, а не женился.

Пойдём, Нерисса! (Слуге) Ты, ступай вперёд.

Как только выход за одним закрыт,

Так в двери ухажёр другой стучит.

Уходят.

СЦЕНА III. Венеция. Площадь

Входит БАССАНИО с евреем ШЕЙЛОКОМ

ШЕЙЛОК Три тысячи дукатов? – Хорошо.

БАССАНИО Да, сударь, месяца на три.

ШЕЙЛОК

Три месяца? – Прекрасно.

БАССАНИО

За что, как я сказал, Антонио гарантом может быть.

ШЕЙЛОК

Антонио гарантом должен стать! – Понятно?

БАССАНИО

Так Вы поддержите меня?

Доставите мне радость,

Узнать решенье Ваше?

ШЕЙЛОК

Три тысячи дукатов на три месяца? Антонио – гарант?

БАССАНИО

Какой ответ на это?

ШЕЙЛОК

Антонио – хороший человек.

БАССАНИО

Вы знали обвинения в обратном?

ШЕЙЛОК

О, нет! Нет-нет! Нет, я имел ввиду,

Сказав, что он хороший человек,

Что он богат, меня поймите так.

Но средства – в ожиданиях его:

Один его корабль в Триполи плывёт, другой до Индии,

Узнал я на Риальто.9 И в Мексике, и в Англии —

Везде его суда разбросаны по миру.

Но корабли – всего лишь, доски,

А моряки – всего лишь, люди.

Есть крысы сухопутные, морские,

Есть сухопутные, морские воры —

Пираты, то есть, и всегда есть риск скал, ветра и воды.

Но несмотря на это, человек с достатком он.

Три тысячи дукатов! Полагаю,

Что я могу принять его залог.

БАССАНИО

Не сомневайтесь, можете принять.

ШЕЙЛОК

Хотел бы быть уверен, что смогу,

И потому хотел бы всё обдумать.

С Антонио могу ли говорить?

БАССАНИО

Угодно будет, отобедать с нами?

ШЕЙЛОК

О, нет! Свинину нюхать, бесов грызть обитель,10

Куда загнал их Ваш пророк – Назаретянин!

Я буду с вами покупать, и продавать, гулять и говорить,

Но только я не буду с вами есть, пить и молиться.

Что, это новость для Риальто?

Но кто идёт сюда?

Входит АНТОНИО

БАССАНИО

Синьор Антонио.

ШЕЙЛОК (в сторону):

Насколько же он видом – льстивый мытарь!

Его, как христианина, ненавижу,

Но больше – за его простую скромность,

С какой ссужает деньги без процентов,

Доходы нам в Венеции снижая.

О, если б смог ему я в бок вцепиться,

То древнюю обиду утолил бы!

Он ненавидит наш народ священный,

И на собраниях купцов ругает

Меня, мои дела. Мои доходы

Зовёт лихвой. Будь проклят род мой, если