Лес
Анна Евгеньевна Суменкова (ISSA)
Истеричный Лес, который пожирает людей, перекидывая их из обычного мира в свои владения – место, откуда не выбраться.
В Лесу не выжить, если не соблюдать правила. Правила тебе никто не расскажет, а единственное безопасное место в Лесу – хижина на одной из полян. В ней живёт Хозяйка Хижины, она знает некоторые правила Леса и обязана исполнять своё предназначение.
Однажды Лес проглатывает парня, сбежавшего из дома. С этого момента начинается совместная жизнь Хозяйки Хижины и Рыб?шки.
Попадающий в неприятности Рыб?шка, не знающий правил Леса, и странная, кажется, сумасшедшая Хозяйка Хижины, разговаривающая сама с собой – идеальный тандем. Под стать истеричному Лесу, готовому вопить при каждом удобном и не очень случае.
Анна Суменкова (ISSA)
Лес
1. Дверная ручка и больные зубы.
В Тёмном Лесу, где на каждом углу поджидают выпирающие из-под чёрной комковатой земли корни деревьев, где тёмно-зелёная листва медленно качается на ветру, тихо перешёптываясь с кем-то, кого не видно невооружённым взглядом, где редко залетающие птицы с осторожностью садятся на толстые ветки многовековых деревьев, где тропинки запутаны настолько, что даже живи здесь тысячу лет – до конца не узнаешь, куда ведёт каждая. В Тёмном Лесу, куда сквозь мелкие прорези в паутине листвы свет попадает с таким же трудом, с каким темнота рассеивается в самом затенённом уголке под деревом, куда не забредают даже предчувствующие свою скорую кончину животные. Лес, распахивающий свою пасть, полную деревянных кривых зубов перед каждым, крепко сжимает земляные челюсти, стоит только кому-то неосторожно попасться в его ловушку. Один шаг вглубь – и ты уже не принадлежишь себе. Ты принадлежишь Лесу. Всем его обитателям. Ты становишься частью Леса. Это можно понять по тому, как деревья начинают обвивать тебя тонкими ветками, как будто пальцами перебирать по твоим плечам и голове, с лёгкостью путаться в волосах и нежно щекотать щёки и ладони, а трава – ступни. Но это первое время. Если Лесу не понравится что-то, он тут же покажет тебе другую свою сторону: ветки-пальцы будут пытаться выколоть тебе глаза, спутать волосы и выдрать хотя бы маленький клочок, под ноги начнут бросаться камни и острые ветки, а руки оцарапают шипы…
Именно в этом Лесу, где-то глубоко-глубоко в чаще, куда уже давно не ступала нога ни одного путника, так опрометчиво попавшегося в лесную пасть, притаился небольшой каменный домик. Потемневшая от дождей и ветров крыша, уже не помнящая какого цвета была изначально, серые камни, чуть стёсанные на одном месте на углах от того, что Хозяйка Хижины часто ходит по ночам, ничем не приметные деревянные ставни без особой резьбы или узоров, такая же деревянная дверь с поцарапанной медной круглой ручкой. Хозяйка Хижины раз двадцать пыталась её открутить. И ровно столько же не доводила дело до конца. Так что любые напоминания о царапинах на ручке каждый раз сдавливают ей череп головной болью, как обручем, что потом отдаёт куда-то в дальние зубы – кажется, в восьмёрки. Кажется, у неё там кариес. Но потом Хозяйка Хижины заходит внутрь, вытирает босые ступни о тряпку около двери, медленно проходит вглубь хижины, не включая свет (всё же ходить в темноте ей куда привычнее, чем при свете), и не заботясь о том, что натыкается на стол, стулья и шкафы, хотя за столько лет уже должна была запомнить их расположение, подходит к самой дальней двухуровневой полке, между делом задаваясь вопросом о том, почему бы не перевесить её поближе, и берёт с первого уровня пузатую закупоренную бутылочку. Даже без света она уверена, что взяла нужное. «От зубной боли». Вот что написано на этикетке. Хозяйка Хижины с громким хлопком откупоривает бутылочку, набирает вязкую жидкость в рот и с шумом активно полощет зубы. Больные дурацкие восьмёрки тоже. Их в первую очередь. И тут же забывает про не открученную дверную ручку.
Теперь можно включить свет. Не электрический. И не огонь. Лес такое не любит – пугается огня, как ребёнок, а потом вопит так, что аж дух захватывает. И проливает свою истерику дождём. Вместо электричества и огня – светлячки. Эти ребята всегда готовы подсобить. За разумную по их меркам плату, естественно. Собственно, Хозяйке Хижины эта плата тоже кажется вполне себе ничего: корми да пои, да в обиду Лесу не давай. Чем тебе не полезное сотрудничество?
Свет от светлячков почти такой же яркий, как солнечный, так что никаких проблем по вечерам не возникает.
Хозяйка Хижины сбросила около кровати широкополую соломенную шляпу с сушёными цветами за синей потрёпанной лентой, бывший когда-то синим, а теперь тёмный, непонятного цвета плащ и подумала скинуть с себя ещё и лёгкое из грубой ткани платье, но решила пока его оставить. Светло-русые волосы тоже пока расплетать не спешила. В груди разгоралось какое-то предчувствие. Словно Лес проглотил ещё кого-то.
Сама она попалась в лесную ловушку около пятнадцати лет назад. Совсем ещё ребёнком. Маленькая и несмышлёная она пыталась найти выход из Тёмного Леса, кричала и плакала, даже осмелилась развести костёр! Лесу такое поведение не понравилось. Он заскрипел деревьями, завопил ветром, зашипел листвой, заклацал зубами-деревьями и в истерике затопил её ветхое убежище из веток и листьев. Тогда она чудом выжила. И тогда она начала понимать что к чему. Большого огня с того момента не разводила. Пользовалась поставленной по договорённости с Лесом прошлыми Хозяйками Хижины плитой-печкой.
Предаваясь воспоминаниям, Хозяйка Хижины даже не заметила, как за закрытыми ставнями страшно заскрипели стволами деревья, а ветер застонал и завопил так надрывно, что в душе Хозяйки Хижины мгновенно похолодело. Ну да, как она и предчувствовала: какой-то глупец снова попался в лесную пасть.
Казать нос за порог во время лесной истерики – себе дороже, но всё существо Хозяйки Хижины рвалось наружу. Туда, куда Лес, скорее всего испугавшись огня, гнал тёмные, цвета вороного крыла тучи, готовясь вот-вот разразиться слезами, чтобы показать, насколько ему не нравится огонь и несоблюдение негласных порядков.
Хозяйка Хижины тяжело вздохнула. Избалованный неврастеник. Пришлось встать из-за стола, подобрать с пола плащ (шляпу она предусмотрительно оставила там же), стряхнуть с него невидимую пыль, надеть и, нахлобучив капюшон на голову, высунуться на улицу. Светлячки такой глупости не оценили и дружно зашелестели крыльями вслед Хозяйки Хижины – если Лес сожрёт её тело, кто будет кормить и защищать их?! Тени тоже загалдели в унисон – они же погибнут без Хозяйки! Но Хозяйка Хижины даже не обратила на них внимания, точно также не обратила внимания она и на темноту. Долг Хозяйки Хижины, передавшийся ей лет десять назад, терзал душу, почти разрывая пополам, заставляя одновременно испытывать раздражение и чувство долга.
Привычно оттолкнувшись от угла хижины, она пошла куда-то вглубь Леса, следуя за толстыми чёрными тучами, недовольными, что их подняли и погнали куда-то далеко, заставляя плыть по небу и запрещая сбросить свои слёзы сию секунду.
Лес шипел, шуршал, шелестел, гудел и скрипел на различный манер, предупреждая, стеная, жалуясь и злясь так, как может только он. Лес.
Хозяйка Хижины пробиралась сквозь заросли, не боясь наступить на острую колючку или камень, не боясь упасть или запнуться о поставивший ей подножку корень, не боясь, что ветки-пальцы ткнут ей в глаза или вырвут волосы.
Она прожила в Лесу пятнадцать лет.
Она стала частью Леса.
Лес стал частью её самой…
2. Симпатичненький рыбёшка и знание собственного имени.
—Так что, говоришь, случайно забрёл?
Хозяйка Хижины, вальяжно закинув ногу на ногу, сидела на стуле. Подбородком она опиралась о кулак, а локтём – о стол. Шляпа всё также валялась на полу около кровати, а плащ покрывал её, словно ненужная в данный момент Хозяйке Хижины кожа. На втором стуле, только не так свободно, наоборот, сгорбившись и скукожившись, будто изюм, вжавшись в спинку, как налипшая на поверхность стола грязь, сидел парень с большими круглыми очками на носу, от чего казался похожим на пучеглазую рыбу.
«Симпатичненький рыбёшка» – вот как оценила его внешний вид Хозяйка Хижины.
На вопрос «симпатичненький рыбёшка» не ответил. Лишь кивнул головой, не поднимая зашуганного взгляда и, словно в нервном тике дёрнул плечами. К самодельному чаю он тоже не притронулся, как и к странноватому печенью, но Хозяйка Хижины не строила из себя продолжение Леса – не создавала бурю на пустом месте, лишь бы всё было так, как хочется ей. Вместо этого Хозяйка Хижины изучающим взглядом острых, но не колючих тёмно-зелёных глаз уставилась на непутёвого «рыбёшку», попавшегося в сети Леса. И чего он тут забыл? Глупый «симпатичненький рыбёшка». Хозяйка Хижины усмехнулась каким—то своим мыслям.
– Каким же образом? Случайно в Лес не забредают.
«Рыбёшка» наконец поднял на Хозяйку Хижины замученный взгляд заплаканных ярко-серых, почти по-звёздному сияющих, глаз. Сухие потрескавшиеся тонкие губы, чуть розоватые щёки, слегка заметные синяки под глазами. Бледная без прыщей или каких-то бросающихся в глаза изъянов кожа, мягкие линии скул и подбородка… Как же давно она не видела людей!
Хозяйке Хижины пришлось переспросить, что «рыбёшка» сказал.
– Хотел сбежать туда, где никто не найдёт.
Хозяйка Хижины заливисто рассмеялась, откидываясь на спинку стула. Тот тихо скрипнул.
– Ну, здесь тебя точно никто не найдёт. Добро пожаловать! – и продолжила хохотать.
«Рыбёшке» стало не по себе. Как оказалось не зря. Из Леса не выбраться – это ему позже объяснила Хозяйка Хижины.
«Рыбёшку», как Хозяйка Хижины узнала в тот же вечер, звали то ли Чарли, то ли Харви, но уже через несколько секунд она об этом забыла, так что то ли Чарли, то ли Харви окончательно превратился в Рыбёшку. Тому это не понравилось. Но крыша над головой была нужнее, чем собственное имя на чужих устах – что ж, Рыбёшка, так Рыбёшка.
Главное, он сам знает, как его зовут.
3. Хозяйка Хижины и неудобства пятилетнего одиночества.
«Почему из леса не выбраться?». В ответ – лукавый взгляд.
«Почему ты здесь одна?». В ответ – игнорирование.
«Почему здесь нельзя разводить огонь? И почему тебе можно зажигать плиту?». В ответ – усмешка.
Хозяйка Хижины разбиралась во всём сама, сама договаривалась с Лесом, сама выясняла все запреты и разрешения. Лес даст ответы, заставит путём проб и ошибок обнаружить каждое правило и, если Рыбёшка справиться – останется жить и, может быть, проживёт в Лесу до старости и естественной смерти, а нет – Хозяйка Хижины не будет переживать.
Хотя, наверное, всё же стоило объяснить Рыбёшке некоторые вещи. Например…
– Никогда не трогай это! Не подходи к этому шкафу!
Хозяйка Хижины гневно смотрела на растерявшегося Рыбёшку и сжимала в обеих руках по бутылочке с жидкостью. Рыбёшка, пробывший в Лесу и в хижине всего пару дней, ещё даже понять ничего не успел, как его окатили руганью с головы до пят, как помоями. А самое главное: он ничего такого не сделал! Просто искал что-нибудь перекусить, на секунду сунулся в этот десять раз проклятый шкаф, а потом тут же отлетел к столу, отброшенный чересчур сильным толчком Хозяйки Хижины.
– Я даже ничего не трогал! – немного придя в себя, в тон Хозяйке ответил Рыбёшка, потирая ноющее плечо.
На это ему ничего не ответили, Хозяйка Хижины развернулась к шкафу и принялась расставлять бутылочки в только ей ведомом порядке.
– Без тебя знаю! – резко выдала Хозяйка Хижины, отмахнувшись от чего-то. – Не смей защищать его! Помереть хочешь?
Только после второй фразы Рыбёшка понял, что обращаются уже не к нему, поэтому поспешно закрыл рот. С кем ещё могла общаться Хозяйка Хижины, он представления не имел и осмотрительно рассудил не приближаться и не встревать в такие монологи – мало ли. Спрашивать о содержимом всех этих бутылок мгновенно расхотелось после слов о смерти, так что действительно оставалось лишь замолчать и лечь на кровать или сесть за стол. Выходить на улицу – себе дороже. Уж лучше он отсидится в хижине, пока не захочет вернуться домой, а там уж найдёт выход. Глупости, что отсюда нет выхода – это же просто лес.
– Не указывай мне! – рыкнула Хозяйка Хижины после некоторого времени молчания, чем заставила только севшего на стул Рыбёшку вздрогнуть. В голове у него промелькнула надежда, что его не придушат ночью подушкой, но надежда становилась всё призрачнее и призрачнее от одного вида на то, каким суровым взглядом Хозяйка Хижины окидывает стены.
