Боги Абрэона

Наверное, правильнее будет сразу сказать, что никакой я не писатель. Этот текст вообще сложился сам собой из записей в старых тетрадях, между строк других книг, кое-что восстановлено по памяти уже после описываемых событий. Записывать всё это я начал после того, как понял, что со мной происходит что-то необычное. Часть записей я успел немного причесать, но многие места набрасывал на ходу, возможности их редактировать не было. Для меня важнее было передать суть происходящего, чем соблюсти высокий слог. Не думаю, что стилистическая неоднородность материала сильно повлияла на пересказ событий, но все же посчитал нужным сказать об этом в самом начале.

1. Странный лес

Мир вокруг меня замер. Затаили дыхание лесные шорохи, даже снег под ногами перестал скрипеть. Все погрузилось в какое-то липкое беззвучие. Хотя раньше мне казалось, что в лесу всегда должны быть какие-нибудь звуки, даже зимой. Но сегодня их не было, густая мрачная тишина была настолько плотной, что даже морозный воздух вдыхался с трудом. Я сорвал с головы шапку и замахал ею, а потом громко свистнул. С ближайших заснеженных деревьев суетливо вспорхнули редкие пташки. И снова могильная тишина. Погруженный в полуденную дрему озябший декабрьский лес было не так-то просто разбудить.

И все-таки странный какой-то был этот лес, если внимательно в него вглядеться. Перекрученные стволы осин, как змеи, извивались вокруг одиноких берез, которые пугливо прятались за столбами голых сосен. Изредка встречались корявые дубы, покрытые замшелой корой с глубокими трещинами и наростами. Причем почти все деревья здесь были какие-то взъерошенные, росли не как им положено природой – вверх к солнцу, а торчали во все стороны или вообще к земле клонились. В общем, гнетущее такое впечатление производил этот лесок. Не зря жители окрестных деревень его ведьминым гнездом называли и разные ужасы про него рассказывали. И что скотина в нем пропадала бесследно, и что люди здесь плутали и обратной дороги найти не могли. И долго потом еще им нечисть разная мерещилась, отчего они сознание и даже память теряли.

Нет, я-то этих историй точно не боялся, я их еще в детстве наслушался. Деревня моих бабушки и дедушки стояла на окраине этого леса, и мы с местными ребятами часто в нем играли, ходили сюда за ягодами и грибами. И лес тогда не казался мне странным, а наоборот, какое-то сказочное очарование чудилось в нем мне, маленькому мальчику из большого города. В шелесте листьев на ветру мне слышалось пение фей, а под кустами прятались маленькие лесные гномы. Для меня, городского мальчишки, этот лес тогда казался волшебным местом, в котором оживали все мои детские фантазии. И ведь близко было совсем, всего час-полтора езды от города до деревни, а в детстве казалось, что попадаешь в другой мир, в котором нет никакой жизни в городе, унылой школы и бесконечных уроков. Я хорошо помнил, как легко переключался с городского темпа на размеренный деревенский уклад. Как будто раньше всегда в деревне жил, шутил надо мной дедушка. Может и вправду жил, думал я тогда про себя, очень уж мне нравилось носиться по полям и лугам. А в этом лесу я вообще был совсем как дома. Сколько в нем тогда было ягод, земляники и костяники! А грибов то в нем сколько было! Мы с дедом иной раз, наполнив взятые с собой из дома корзины и ведра, собирали грибы в скинутую дедом рубаху, которую потом завязывали, как рюкзак, и несли так домой. А там бабушка снова ворчала, мол, грибов-то они насобирали, а ей чистить приходится. Но по-доброму так ворчала и такие вкусные пирожки с грибами пекла, которых я потом за всю жизнь нигде больше не пробовал.

Прислонившись лбом к стволу какого-то дерева, я выдохнул на него струю пара. Лет пятнадцать прошло уже с тех пор, давно ушли в мир иной бабушка с дедушкой. Их изба в заброшенной деревушке Беловская рядом с Шумхорским урочищем потихоньку разрушалась рядом с десятком таких же брошенных домов. Родных или просто знакомых в этих местах у меня не осталось. А я нет-нет да приезжал сюда. Просто так приезжал, походить по лесу моего детства, подышать свежим воздухом. Раньше приезжал на электричке, а потом, после покупки машины, уже на ней ездил. Голове стало ощутимо прохладно. Натянув шапку, я уперся руками в дерево и поглядел на спящий лес. Вот зачем я сюда езжу, сегодня вот снова приехал? Может быть, это мое место силы? Как там, у буддистов – место просветления? Нет, для меня это слишком уж сложно. Да, мне тут хорошо думалось. Мысли как-то успокаивались, становились медленными и ясными. То, о чем в городе думать совсем не хотелось, здесь понемногу само вылезало на поверхность и виделось уже совсем по-другому. Но это не было связано с моими приездами сюда. И ностальгией они тоже не объяснялись, повышенной сентиментальностью я никогда особо не страдал. Да, я часто вспоминал бабушку с дедушкой, но все-таки это было что-то другое. А что еще меня притягивало в этот лес, кроме воспоминаний детства, было не понятно. Как наваждение какое-то.

Причем, ладно бы один раз так было, случайно задумался и поехал. Так ведь уже пятый раз за последние полгода приехал я сюда. При этом только за последний месяц это был уже второй раз. А до этого еще в ноябре два раза. И в сентябре зачем-то сорвался сюда, помнится, даже отменил какую-то важную деловую встречу. Вот тогда это тоже было непонятно. Потом я, конечно, старался найти хотя бы для себя разумное объяснение той странной поездке. Вроде как соскучился по местам детства да грибов хотел пособирать в грибной сезон, а их, по словам коллег, в этом году было очень много. Но тогда ладно, хоть и странно, но с натяжкой объяснить все же можно было. Но последние мои поездки внятной причины совсем не имели, и найти им оправдание было гораздо сложнее. В ноябре я оба раза приезжал в выходные, но тогда как бы случайно просто оказывался неподалеку. В начале декабря первый раз я приехал сюда после обеда со старым знакомым в кафешке на привокзальной площади. Мы с ним тогда немного выпили за встречу, а потом я внезапно обнаружил себя в пригородной электричке. В тепле вагона под стук колес меня сморило, а как раз перед нужной станцией меня нечаянно толкнул какой-то идущий к выходу старик. Помню, как вышел из вагона, как на автомате мои ноги сами по хрустящему снегу дошагали до пустеющей деревни и завернули к мрачной окраине урочища. Постоял я тогда в лесу, подышал, вроде бы даже дерево какое-то обнимал. В общем, когда хмель из головы выветрился, вернулся домой.

Но вот как я сегодня здесь оказался, вообще вспомнить не могу. При том, что ехать сюда я точно не собирался. И даже в мыслях такого не было, потому что в эту субботу мы с Юлей собирались в кино сходить, а потом погулять по городу. Поэтому я проснулся пораньше, привел себя в порядок, погладил брюки, начистил кремом туфли и переложил из карманов куртки мятые купюры в новый бумажник. Выпил чашку кофе и перед выходом из дома написал Юле сообщение. Короче, имел самые радужные субботние намерения. Помню, как вышел из дома, сел в машину и поехал за цветами, до встречи оставалось еще полтора часа. Помнил, что выехал со двора, а потом впал в ступор. Очнулся только тогда, когда уже выехал с трассы на дорогу, ведущую к деревушке моего детства. И вот стою я сейчас посередине этого леса и не могу ответить сам себе на вопрос, какого лешего я здесь делаю. Я с трудом оторвал свои задубевшие от мороза руки от ствола дерева. Мне показалось или я на самом деле сжимал его с такой силой, что на нем остались отпечатки моих ладоней? Присмотревшись, я увидел следы своих рук на коре дерева. Видны были даже линии на ладонях и фалангах пальцев, отпечатавшиеся с такой четкостью, как будто я вжимал их в пластилин. А на ладонях остались следы от бороздок коры дерева и налипший черный мох. Почему-то я вспомнил, что оттирался он с трудом и был липким, как смола. В детстве я как-то испачкал руки таким мхом, еле стёр. Потом это все, конечно, забылось. Но сейчас мне почему-то показалось, что именно это дерево видело меня еще совсем маленьким.

Сделав два шага назад, я внимательно на него посмотрел. Оно напоминало обрубок сруба, которые иногда торчат на месте пожарищ. У него не было верхушки, всего несколько длинных веток, на которых не было ни одного листочка. Ну и что, что зима, но и летом их тоже не было, я это почему-то знал. Дерево это было черного цвета, словно выгорело или потемнело от старости. Но оно точно было живым, я это чувствовал. Такое старое и жилистое, оно производило впечатление спящего великана. Подойдя к нему, я зачем-то снова приложил руки к оставшимся до этого отпечаткам. Что произошло с моим сознанием после этого, я так и не понял. Даже потом, вспоминая этот момент, ничего внятного на ум мне не приходило. Помню только, как сначала по мне прошла быстрая жаркая волна. Следом появилось такое жуткое ощущение, что дерево втягивает меня в себя. А потом я задрожал всем телом, как от удара током, и с трудом оторвал руки от дерева. Развернулся и как в бреду зачем-то пошел пешком до трассы. При том, что моя машина стояла на окраине леса всего в нескольких десятках метров. А вот дальше я вроде бы все помнил, но так, как будто все это происходило не со мной.

Выйдя на дорогу, я какое время шел по обочине. Проносящиеся мимо машины обдавали меня взвесью мокрого снега и грязи, которая оседала бурой коркой на одежде. Наверное, со стороны моя походка напоминала движения пьяного пешехода. Зачем-то широко размахивая руками, я двигался немного боком, потому что мое лицо было повернуто в сторону темнеющих справа от дороги деревьев. Потом меня почему-то потянуло перейти на другую сторону дороги. Резко повернув влево, я успел сделать всего несколько шагов, споткнувшись на ровном месте прямо посередине дороги. Следом за спиной раздался визг тормозов, грохот удара и звон бьющегося стекла. Повернувшись, я увидел большой черный джип, который торчал передком в старом кряжистом дубе, стоящем немного в стороне от дороги. Над смятым капотом машины струился белесый дымок. Помню, как в голове тогда промелькнула мысль, что надо бы помочь водителю из машины выбраться. Но стряхнуть с себя наваждение и двинуться с места я не смог. Так и продолжал стоять в оцепенении, не сводя глаз с места аварии, виновником которой я нечаянно стал. К счастью, машина не загорелась. Со скрежетом открылась водительская дверь, и наружу вывалился кашляющий мужчина в сером джемпере. В руках он сжимал телефон, который между приступами кашля пытался приложить к уху. Сколько я там еще так простоял, я не знаю. Из оцепенения меня вывел звук подъехавшей полицейской машины.

Пожилой усатый капитан ковырялся кончиком ручки в зубах, бросая взгляд то на взъерошенного водителя, сидящего на переднем сидении служебной машины, то на его врезавшийся в дерево автомобиль.

– Вот ведь и машины теперь хорошие делают, с подушками безопасности и компьютерами внутри, а аварий меньше не становится. А потому что гоняют все как сумасшедшие и ничего не боятся. И ездить толком не умеют, а туда же. Покупают себе дорогущие сараи, а потом пищат, что налоги на них высокие, что дороги плохие. А зачем вам хорошие дороги то нужны, вы вон и в глухом лесу себе столб найдете – непонятно, кому были адресованы эти слова капитана. Скорее всего, он просто озвучил мысли, накопившиеся у него в уставшей за день дежурства голове. Посмотрев еще раз на внедорожник, торчащий задом из ствола большого дерева, капитан озадаченно почесал затылок и повернулся ко мне, застывшему на заднем сидении.

– Ты-то как себя чувствуешь? Везунчик ты, однако. Ничего не болит, врач тебе не нужен?

От его слов я почему-то вздрогнул, видимо, все еще был в состоянии ступора. Медленно растягивая губы, я прошептал: не болит.

– Это хорошо, что не болит, тогда посиди пока.

Водителя машины они с напарником осмотрели в первую очередь. Внешних повреждений у него тоже не было, а сам он особо ни на что не жаловался. Был он немного приторможенный, ну это обычный шок, они сказали, что само пройдет. Я слышал, как полицейские переговариваются между собой, но как во сне, смысл их слов доходил до меня с опозданием. Помню, что они решили скорую помощь не вызывать, а то оформление затянулось бы надолго. Пока сюда скорая доедет, а их смена уже через полтора часа заканчивалась. Поэтому решили вызвать только эвакуатор и по-быстрому составить протокол, чтобы не задерживаться после дежурства.

Достав из планшета бланк протокола, капитан повернулся к водителю внедорожника.

– Так, гражданин, расскажите нам, как вы на пустой дороге человека чуть не сшибли? Правила дорожного движения, наверное, нарушали? Дерево вон сломали, машину свою помяли.

Уперев кончик ручки в листок протокола, капитан выжидающе посмотрел в сторону нарушителя и вздрогнул, встретив взгляд совершенно безумных глаз.

– Это не я сломал дерево, это оно само на меня прыгнуло, понимаете, само прыгнуло, – трясущимися губами проговорил водитель.

– Как это само прыгнуло? – голос полицейского даже сел от неожиданности.

– Дерево, оно само прыгнуло на меня, понимаете? Я с работы домой ехал, я каждый день здесь езжу. Ехал не быстро, да здесь особо и не разгонишься. Вдруг сразу за поворотом прямо перед моей машиной этот парень выскочил на дорогу и застыл. Я сразу понял, что затормозить не успею, начал выворачивать руль, и тут это дерево. Оно как будто схватило мою машину своими ветками и утащило с дороги.

Капитан хмыкнул в свои прокуренные усы, потом немного склонившись к мужчине, подозрительно втянул в себя воздух. Хотя и до этого он уже к нему принюхивался, спиртным от него не пахло.

– Дерево, значит, прыгнуло? Угу. Вы не пили сегодня или вчера? Наркотики не потребляете?

– Нет, не пил. Я вообще мало пью. А наркотики тем более, никогда даже не прикасался.

– И все-таки утверждаете, что дерево схватило машину? Оно что, живое? Вам, наверное, это показалось. Машину занесло, вы не справились с управлением и врезались в дерево, так?

– Нет, не показалось. Занесло, да, но и дерево тоже было, как живое, я точно видел, – мужчина с опаской посмотрел в сторону своей машины, словно проверяя, не привиделось ли ему все это.

Приоткрыв окно, капитан позвал своего напарника, который с рулеткой возился около джипа.

– Петрухин, ты все-таки того, медицину тоже зови.

– Чего? Я не расслышал.

Сплюнув в окно, капитан вышел из машины и сделал пару шагов в сторону напарника.

– В скорую звони, говорю, пусть тоже приедут. Скажи, здесь авария, есть пострадавший. Его в любом случае надо осмотреть, вроде бы трезвый, но на освидетельствование все равно нужно. Может он в шоке, может головой сильно стукнулся, а может и под кайфом. Короче, он явно не в себе. Пока скорую ждем, я протокол заполню.

Сев обратно в машину, капитан стал что-то писать, временами задавая сидящему на переднем сидении мужчине односложные вопросы. Я прижался горячей щекой к прохладному окну. Что же такое со мной происходит? Как я оказался на дороге, почему пешком? И ведь меня чуть-чуть не сбила машина. А спасло меня дерево. Бред какой-то. Что-то слишком много деревьев стало в моей жизни в последнее время. Лес этот еще, зачем я туда езжу? А начались эти необъяснимые поездки со странных снов про детство. Снился дед, походы за грибами, гнутые стволы деревьев, черный ствол старого дерева. Я вдруг понял, что это черное дерево часто мне снилось. И скорее всего, это то же самое дерево, которое я обнимал сегодня. Это ведь оно меня ударило током, и с этого потом все и началось. Откуда оно вообще взялось, я вроде бы его раньше в лесу никогда не видел. Или все же видел? Почему-то вспомнился один из наших с дедом походов за грибами. Я тогда сильно устал и заснул прямо на дедовской фуфайке, расстеленной под каким-то деревом. А проснулся от того, что меня звал дед. Повернувшись на бок, я увидел, как моя рука крепко сжимает торчащий из земли корень. С трудом разжал руку, до того она затекла.

– Умаялся ты грибы собирать, вот тебя и сморило, – дед присел рядом. В одной руке у него была свернутая кулем куртка, битком набитая грибами. Взгляд его упал на дерево, под которым я спал.

– И дерево ты для сна себе выбрал странное какое-то. Черное, но не сухое и не горелое, – дед потрогал дерево.

– Да и на ощупь живое. Вот, помнится, также и дед мой, твой прапрадед, ходил везде с посохом из вот такого же черного дерева. Говорил, что он ему силы придает. И верно ведь, больше ста лет он прожил. Только вот на старости лет немного умом тронулся. Все про какую-то неведомую страну рассказывал. Что растут там черные деревья, такие же, как его посох, и он сам оттуда родом. Мол, кто-то зовет его оттуда. И что попал он в наши места не по воле своей и не через женское старание, а через это самое дерево, посох из которого он в руках держал. Да еще меня, бывало, сажал рядом и заставлял руками держаться за этот посох. Я возьмусь за него своими ручонками, а он свои поверх положит и смотрит на меня так странно, словно ждет чего-то. А я ее, эту палку, до жути боялся, старался поскорее от нее руки отдернуть. Дед разочарованно вздыхал, но вскоре после этого перестал приставать ко мне со своим посохом. Чудной дед был, одним словом. Но в деревне его любили, он всегда людям помогал, мог даже разные болезни руками лечить. Вот так вот. Ну что, пошли домой, – дед встал и поднял куль с грибами.

Кроме этого разговора больше ничего такого из своего детства, связанного с деревьями, я не помнил. И про лес тоже ничего особенного на ум не приходило. Лес как лес, грибов в нем много было. Ну и деревья всегда были какие-то изогнутые. А в остальном все как в других местах. Хотя, помнится, я еще маленьким слышал разговоры о том, как давным-давно, еще до революции, в этих лесах упал с неба огромный камень. И с тех пор пошла про здешние леса дурная слава, а деревья в нем почернели. И стали причудливо так расти, одни вниз, другие в бок, так что издалека в темноте их за разные существа принять можно было. Наверное, из-за этого людям там разная бесовщина чудиться начала. Хотя где-то глубоко внутри себя я тоже чувствовал, что что-то не так с этим лесом и моими поездками. Тем более, что ничем вразумительным объяснить это себе я не мог. И до сегодняшнего дня были мысли об этом, но я старался гнать их от себя. Старался не думать об этом, но мысли про какую-то мою связь с лесом все равно приходили. А сейчас, прижавшись щекой к стеклу полицейской машины, я остро ощущал, что и в аварии этой есть что-то необъяснимое. Как я здесь очутился, куда я шел? Непонятно. Но слова водителя мне, в отличие от капитана, бредом не казались. А еще я знал, что нельзя мне больше ездить в этот лес. И если я еще раз туда поеду, то это будет моя последняя поездка.

2. Случайная встреча

Раньше мне казалось, что моя жизнь мало чем отличается от жизни других ребят моего возраста. Сравнивая себя с ними, я часто думал, что в принципе-то к своим двадцати пяти годам у меня в жизни все было ровно. Довольно успешно и без особых потерь прошагал школьные и институтские годы. Учеба давалась мне легко, я мог даже получить красный диплом, если бы пересдал несколько четверок. Просто выпрашивать себе оценки было не в моем характере, хотя на нашем курсе так делали многие. Потом мне повезло устроиться в крупную нефтяную компанию. Наверняка не без помощи родителей, но в силу юношеского максимализма я все свои успехи приписывал исключительно себе. Это прибавляло мне уверенности в своих силах.

Хотя низкой самооценкой я никогда особо и не страдал, причин для этого не было. Появился на свет я в дружной семье любящих друг друга студентов, которые воспитывали меня родительской заботой, задушевными разговорами и хорошими книжками. Так что понятия о добре и зле у меня с детства правильные были. В остальном я рос, как и все ребята моего возраста, еще успевшие застать времена дворовых игр. Гоняли мяч и шайбу, дворовой бандой ходили купаться на заброшенный пруд за овощехранилищем. Случалось и дрались. В общем, нормальное было детство. Поэтому и вырос из меня, как говорил отец, местами шалопай, но толковый и честный парень.

Что еще такого интересного было в моей жизни, о чем можно было бы рассказать? Раньше было много спорта. Отец сам в юности серьезно занимался конькобежным спортом, выигрывал чемпионаты России и даже был членом олимпийской сборной. Потом из-за проблем с сердцем уже не смог тренироваться в полную силу. И вот эти свои не до конца сбывшиеся спортивные надежды он решил воплотить с помощью сына. Но с коньками у меня не сложилось с самого начала. На первой же тренировке я красиво так уехал ногами вперед, а головой назад об лед. И все, желание кататься на коньках у меня пропало. Отец, поняв это, в итоге таскал меня по разным другим секциям. Где-то к классу третьему остановились на борьбе. Потом долго был бокс, сломанный нос, много шишек на голове и мамины вздохи. Но в итоге после победы на первенстве юниоров я стал кандидатом в мастера спорта. А между борьбой и боксом была еще секция фехтования, года полтора я ходил в нее одновременно с боксом.

Ах да, была же еще и культурная линия моего взросления. Где-то в возрасте третьего класса мама вдруг решила начать меня прокачивать не только физически, но и духовно. Поэтому она по примеру своих подруг с работы захотела отдать сына в музыкальную школу. Ну как же, это же престижно, как вы не понимаете, говорила она нам с папой. Папа, как обычно, с умным видом хмыкал в газету. А мама в ответ фыркала и продолжала свой монолог. О том, что каждый ребенок из приличной семьи должен учиться музыке. Да и вообще сейчас это модно, все своих детей учат, причем обязательно игре на пианино. Ну как в старинных дворянских семьях, мама при этих словах выразительно смотрела в сторону папы. Папе на дворянские семьи было глубоко наплевать, главное, что сын спортом занимается. А пианино, как он тогда выразился, это отживший вид искусства. В ответ на мамино возмущенное фырканье папа пояснил, что оно большое, его с собой в поход не возьмешь и девушке на скамейке песню не сыграешь. Лучше уж тогда пусть на гитаре учится играть.

Помнится, что эта борьба спорта с культурой продолжалась тогда вечерами почти целый месяц. Боевые действия шли с переменным успехом. Слушая разговоры родителей, мне иногда казалось, что побеждает музыка. Восторги мамы от игры детей ее подруг заполняли квартиру приторными фугами Баха. Потом громкий папин голос вроде бы снова выравнивал позиции. А я тогда как раз смотрел фильм про мушкетеров. Под его впечатлением мне тоже захотелось научиться махать шпагой. Когда оставался дома один, ручкой от швабры я воевал с подушками, но у меня не получалось так красиво, как в кино. В общем, в один из вечеров во время короткого родительского перемирия я робко заикнулся об этом на кухне. Оба родителя фыркнули и продолжили о своем. А фехтование назвали киношным видом спорта. Папа сказал, что лучше они тогда с самбо на бокс перейдут. А мама снова про свою музыку. В общем, спустя еще месяц был найден компромисс. В третьем классе меня отдали на гитару и на бокс. А сам я тайком от родителей записался в секцию фехтования.

К шестнадцати годам я сильно вырос, почти под 190 сантиметров. При этом был худощавым, но на удивление жилистым. Видимо, гантели и подтягивания, которыми отец с детства заставлял меня заниматься в дополнение к тренировкам в секции, давали о себе знать. И еще у меня были длинные руки, что оказалось большим подспорьем в занятиях не только боксом, но и фехтованием. Я его, кстати, не сразу бросил, тренировки не пропускал и даже часто побеждал в разных соревнованиях. Причем благодаря широкой кисти я на удивление хорошо владел шпагой и рапирой, мог бы даже с легкостью, наверное, и тяжелым мечом фехтовать. Папа посмеивался надо мной, как интересно тебе твое умение махать палкой пригодится в реальной драке. Будешь убегать, пока на дороге шпага не найдется?

Вот такое было у меня детство. А сейчас я работаю в солидной организации. Денег на жизнь вроде бы хватает, но это еще и потому, что я до сих пор живу с родителями. Вообще-то я мог бы начать снимать квартиру, зарплата позволяла, полгода назад я даже купил в кредит подержанную иномарку. Но вот необходимости в отдельном жилье я пока не видел. Девушки, с которой я хотел бы начать жить вместе, у меня пока не было. Хотя с Юлей из параллельной группы мы дружили уже почти три года. Сблизились мы еще на пятом курсе института, потому что вместе проходили практику в этой же самой компании, где я сейчас тружусь. А у Юли здесь работала тетя, которая ее и устроила на практику. Но сама Юля работать по профилю не хотела, ее интересовали разные несерьезные, как я считал, вещи. А еще ей хотелось всего и сразу. Она грезила несбыточными мечтами, немного наивными проектами, далекими странами и путешествиями. Причем проекты эти у нее менялись почти каждый день. То она открывает бутик модной одежды, то косметический салон. Мне периодически приходилось приземлять ее и возвращать в реальность. В общем, пока она искала себя, благо родители могли любимому чаду это позволить. А в свободное от мечтаний время она работала администратором в салоне красоты. Но была твердо убеждена, что это временно, пока она не найдет чего-нибудь более выгодного. Вот только это временно тянулось уже второй год.