Покой средь маков
Женщина замолчала. С её лица исчезла не только улыбка, но и всякий намёк на счастье, с которым она рассказывала о своей юности.
– Я ещё не знала, чем обернётся для меня та мечта в дальнейшем, – договорила она и тяжело нахмурилась. – Совсем не знала…
* * *
В очередной раз время пронеслось быстро и незаметно. Казалось бы, пять лет – это немалый срок обучения в офицерской академии. Но, будучи насыщенными самыми разными событиями, сложностями (и даже маленькими приключениями), они промчались подобно мимолётному видению. Как сон, который никогда уже не забыть.
И вот спустя пять лет теперь уже полноправный офицер А’Ллайс фон Берх шла размеренным пешим шагом от вокзала своего родного Лийбенхау туда, откуда начался её путь к мечте, – домой, в своё родное фамильное поместье. И шла девушка домой к семье не только с документом о завершении обучения и с погонами фельдфебеля{?}[Сержанта] на плечах, но и с сюрпризом: никто из родных точно не ожидает увидеть А’Ллайс, ведь торжественное вручение документов должно было состояться сегодня, 31 мая, а не двумя днями ранее, как это произошло на деле.
Да и в целом прошедшее торжество как таковым назвать нельзя: на нём не было ни кайзера, ни его дочери Вильгельмины. Присутствовал лишь только неизвестный для А’Ллайс мелкий министр. И с чем были связаны такие «корректировки», никто из профессоров не объяснил, даже директор. Все как один пожимали плечами и уклончиво отвечали: «Семья Его Величества занята». Но между собой они угрюмо переглядывались, нашёптывая друг другу на ухо загадочное: «Грядёт что-то серьёзное…»
Однако А’Ллайс не особо расстроилась изменениями на её выпускном дне. Главное, что цель всей жизни наконец осуществлена, и теперь она настоящий военный офицер. Фельдфебель.
Ах-х, а как пестрили заголовки газет пять лет тому назад? «Как гром среди неба: в рэйнбургскую академию офицеров приняли женщину!», «Кайзер одобрил заявку юной девушки на вступление в академию офицеров!», и тому подобные. Страна просто взорвалась этой новостью. В первое время А’Ллайс даже было страшно покидать территорию академии и выбираться на улицы столицы, ведь там её повсюду окликали и спрашивали то о своём выборе, то о пути к желаемой цели. Некоторые предлагали познакомиться, а кто-то и вовсе просил девушку помочь с зачислением в академию.
Событие с поступлением А’Ллайс произвело на общественность настолько грандиозный фурор, что в последующие годы тысячи девушек со всего Рэйланда подавали свои заявки на поступление. Но все они были отвергнуты по причине отсутствия письменного разрешения от кайзера. Из-за этого А’Ллайс по-прежнему остаётся единственным носителем неписаных титулов «Первая девушка-солдат» и «Первая девушка-офицер», чем она несказанно сильно гордится, хотя никогда про это не упоминает.
А’Ллайс посмотрела на чемодан в своих руках. Прочный и тяжёлый, он был обит кожей и содержал в себе, помимо личных вещей, всевозможные документы и прочие важные для новоиспечённого офицера бумаги, что были выданы ей по окончании обучения. Подумав про содержимое своей ноши, девушка невольно подумала и об академии. Теперь она вспоминала о тех пяти годах, проведённых в изящных старинных стенах, что стали для неё вторым домом, а учащиеся и профессора – второй семьёй.
Учиться на офицера – дело само по себе непростое, требующее немало сил и терпения. А когда ты – девушка, то сложность возрастает в несколько раз. Ох, не зря матушка говорила о том, что женщины слабее мужчин, – не соврала. Выполнять тяжёлые физические упражнения, забеги и другие тренировочные нормативы стало для А’Ллайс настоящим вызовом. К тому же ещё эти вечные упрёки от профессоров по поводу «уникальности» курсанта…
Но чем дальше шло время, тем быстрее прекращались насмешки и надменные взгляды преподавателей. Пусть А’Ллайс и не выделялась на занятиях физической подготовки и на учениях, где на полигонах обстановка была приближена максимально к боевой, но вот на прочих дисциплинах была впереди всех. Занятия точными науками, изучение иностранных языков, тактическая подготовка, обучение навыкам командования и ведения боёв – А’Ллайс слушала, учила, после чего демонстрировала потрясающие результаты, по итогу становясь лучшим курсантом по части данных дисциплин.
И чем лучше она становилась, тем сильнее было внимание со стороны других курсантов: когда среди почти пятисот учащихся парней есть хоть одна девушка – жди проблем.
Сколько раз А’Ллайс предлагали пообщаться, пообедать вместе или признавались в любви – не счесть… И всё же, следуя принципу «карьера и только карьера», девушка отвергла всех, из-за чего за пять лет обучения почти не завела даже друзей. Такой подход не остался без внимания остальных курсантов, и те между собой прозвали девушку «Хэрцбрич», что переводилось как «Ломающая сердца». Хотя… в её памяти ещё свежи два имени – Феликс Руух и Манфред Люгер, но вспоминать о них сейчас категорически не хотелось.
Двигаясь по мощёной камнями улице и любуясь красотами родного города, что утопал в летней зелени, аромате местного коньяка и свежего хлеба, а также наслаждаясь тёплым солнцем, ясным небом и размеренным пением птиц, А’Ллайс вдруг наткнулась на толпы обеспокоенных горожан.
Люди спешно покидали дома и выбегали на улицу, тут же бросаясь к зазывающим их разносчикам газет. А’Ллайс охватило лёгкое удивление, которое почти сразу сменилось любопытством. Пробившись сквозь скопления взволнованных людей, девушка увидела молодого мальчишку-глашатая в потрёпанной рабочей одежде, что зазывал к себе людей и раздавал прессу. А’Ллайс взяла протянутый им свёрток свежей газеты от 31-го мая 1917-го года. На заглавной странице огромными чёрными буквами блистал заголовок, что навсегда впишется кровью в историю этого мира…
«РЭЙЛАНДСКИЙ РАЙХ ОБЪЯВИЛ ВОЙНУ РЕСПУБЛИКЕ ВЭФФЛИХАН!»
А’Ллайс не могла поверить в правдивость этих слов, пусть это и была известная газета с хорошей репутацией. Девушка впала в ступор: она не могла ни пошевелиться, ни отвести остекленевшие глаза от злосчастных чёрных букв. Сбилось дыхание, от напряжения закружилась голова. А тем временем толпы людей вокруг ошеломлённой А’Ллайс продолжали ликовать – да настолько яро, что казалось, будто не война началась, а пришла весть о победе в ней…
Кое-как сдвинувшись с места, девушка не без труда добралась до ближайшей скамьи и присела, чтобы перевести дух. Погрузившись в свои мысли, А’Ллайс почти сразу подметила, что её судьба оказалась той ещё злой шутницей – только ей стоило закончить обучение в офицерской академии, как вдруг начинается война.
«Какая же, чёрт возьми, великая ирония…» – с грустью подумала она.
А’Ллайс подняла голову. Прошептала себе под нос:
– Не для того я получила погоны, чтобы сидеть здесь, сложа руки.
Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, девушка резво поднялась с места и направилась в местную военную комендатуру, благо до неё было рукой подать.
Как и ожидалось, возле комендатуры – изящное трёхэтажное здание, которое больше походило на музей или ресторан, – сейчас толпились нескончаемые очереди мужчин. Мобилизованные это или добровольцы – неясно. Ясно другое: в этих километровых очередях можно простоять всю войну, а потом и вовсе умереть от старости. Так дело не пойдёт.
Воспользовавшись столичной офицерской корочкой, что обладала воистину волшебными свойствами (увидевшая её постовая – тут же обомлела и отошла в сторону, освобождая путь), А’Ллайс прошла внутрь здания в обход всех очередей, от которых ей в спину уже летели десятки недовольных и возмущённых возгласов.
Но, как вскоре оказалось, толпу можно было не волновать, ведь А’Ллайс явилась сюда зря…
Упитанный низкорослый мужичок в военной форме с погонами майера{?}[Майора] на плечах снисходительно посмотрел на пришедшую средь бела дня девушку, которая потребовала отправить её в действующие в авангарде подразделения пехоты, и, мягко говоря, послал её «обратно домой готовить обед мужу».
Возмущённая таким высказыванием А’Ллайс немедленно предъявила весомый аргумент – документ об окончании главной офицерской академии страны. Однако и этот трюк почти никак не изменил ситуацию.
Майер подумал-подумал, почесал лысеющую голову, вдумчиво отбил пальцами дробь по столу и повздыхал – для более серьёзного и важного вида, конечно же, – а потом сказал, что максимум его возможностей в данный момент – это записать фельдфебеля А’Ллайс фон Берх в запас.
На резонный вопрос девушки «А какого?», тот ответил, что сейчас все передовые воинские группировки, которые уже громят приграничные города противника, полностью укомплектованы, и они не нуждаются в помощи только что закончившего своё обучение унтер-офицера.
Знатно выругавшись в своих мыслях, А’Ллайс подчинилась приказу и согласилась на зачисление в запас, но с оговоркой: «В случае первой же необходимости – я отправляюсь на передовую первым поездом». Майер на эти слова улыбнулся, отметил похвалой стремление фельдфебеля защищать свою страну и на том распрощался.
А’Ллайс вышла на улицу и побрела домой.
Сказать, что девушка была расстроена, – ничего не сказать. Она давала клятву защищать своё государство. И вот когда государству понадобилась защита, ей не дают сдержать обещание, ссылаясь на «всё идёт по плану, вы армии пока не нужны».
С другой стороны, А’Ллайс выпустилась из академии всего пару дней назад. И вот так с ходу бросаться на врага, перед этим не отдохнув хотя бы недельку, было по меньшей мере самонадеянно, чревато наделать множество фатальных ошибок. Пожалуй, всё же стоит посидеть какое-то время дома, в окружении семьи, собраться с мыслями и морально подготовить себя к предстоящим сражениям.
До ушей задумавшейся девушки донёсся частый и ровный цокот множества каблуков. Оторвавшись от мыслей, А’Ллайс стала свидетелем того, как по главной улице города маршировали стройные ряды солдат при полном снаряжении и с винтовками на плечах. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что все они сейчас направлялись в сторону железнодорожного вокзала, откуда отправятся в действующий авангард войск.
Горожане одаривали солдат громкими аплодисментами, выкрикивали всевозможные подбадривающие лозунги, бросали цветы и даже запевали хором старинные военные песни – в стране неминуемо начинался подъём патриотизма.
Продолжая наблюдать за происходящим, А’Ллайс вдруг заметила среди колонны солдат трёх мужчин, хорошо знакомых ей с самых малых лет – своих братьев…
Одетые в полевую форму, они гордо маршировали в самом центре строя, из-за чего отвлечь их на себя сейчас не представлялось возможным. Это вынудило девушку действовать иначе: А’Ллайс растворилась в толпе горожан, следовавших за маршем солдат, и таким образом добралась до самого вокзала.
На самом железнодорожном вокзале шума было не меньше, чем на городских улицах: повсюду ходили мобилизованные солдаты, работники станции подготавливали поезда, так ещё чуть ли не половина жителей города явилась, чтобы проводить своих близких, родных да и просто случайных людей на войну.
Когда первый строй солдат, в котором находились братья А’Ллайс, достиг перрона, то приписанный к ним командир приказал всем построиться и приготовиться к погрузке. Тем временем А’Ллайс пробивалась сквозь очередные толпы людей, чтобы успеть хотя бы попрощаться с родственниками…
Но, к сожалению, она не успела. Когда девушка наконец-то вырвалась на перрон, то весь первый строй уже погрузился в поезд, а войти внутрь ей не позволили. Тогда А’Ллайс бросилась вдоль вагонов, попутно заглядывая в каждое окно, и вскоре заметила тех, кого искала: в одном из купе обнаружились Эрнст, Йохан и Харман! Девушка постучала по окну – мгновение – и на неё начали смотреть три пары удивлённых глаз.
Повисла короткая немая пауза, по окончании которой А’Ллайс дрожащей рукой прикоснулась к холодному стеклу окна. Эрнст первый ответил ей тем же жестом, и на опечаленном лице девушки проявилась, пусть и слабая, но всё же улыбка. Свободной рукой девушка вытащила из чемодана документ об успешном окончании академии. Увидев его, и без того удивлённые братья впали в ещё большее ошеломление: их сестра не только поступила в офицерскую академию, но ещё и закончила её с наивысшими баллами!
– У тебя получилось… – только и смог прошептать Йохан, оторвав взгляд от документа и посмотрев на сестру.
– Смогла! – обратился улыбающийся Харман к братьям, а затем взглянул на А’Ллайс. – Я всем говорил, что она пробивная девчонка!
Но сестра не могла разделить их радость, поскольку все её мысли заполнил собой один вопрос. И она его задала.
– В-вы уезжаете?..
Эрнст медленно кивнул. В это же время со стороны ведущего вагона послышался протяжный свист. Поезд принялся неспешно трогаться с места.
– Передай матушке, чтобы не волновалась о нас, – попросил Эрнст у сестры. – И ты не переживай за нас, хорошо? Мы со всем справимся. Обещаем.
– Берегите себя! – дополнил его просьбу Йохан.
По щекам А’Ллайс заскользили слёзы. Опять. В какой уже раз. Несмотря на то, что в академии её долго учили борьбе с эмоциями, чтобы всегда держать себя в руках и трезвом холодном уме, однако сейчас сдерживать слёзы было попросту невозможно.
Девушка сняла с шеи тонкий летний шарф серо-голубого цвета, разорвала его на три равные части, после чего просунула их в открытую форточку купе.
– Чтобы не забывали свою сестру, – сказала А’Ллайс вполголоса. – И чтобы был повод вернуться домой, вернуть мне шарф…
Братья с улыбкой приняли её подарок, благодарно приклонили головы. Девушка смахнула слёзы, а затем вскинула согнутую под углом правую руку к виску.
– Мы будем вас ждать. Возвращайтесь поскорее. Живые и с победой, – проговорила она. – Готт мит унс{?}[«С нами Бог!»]!
– Готт мит унс!!! – отзеркалили её жест и слова братья, на лицах которых также проступили скупые мужские слёзы.
Поезд начал набирать скорость.
– Я люблю вас… – заявила девушка напоследок и широко улыбнулась.
– И мы тебя тоже, – улыбался Харман. – Мы тоже тебя любим, Ла…
…Схватившись дрожащими руками за кованые ворота своего поместья, у А’Ллайс началась длительная и сильная отдышка – забег в чуть более пятнадцати километров с чемоданом наперевес временно выведет из строя любого, без исключения, даже такую выносливую и натренированную девушку, как она.
Хорошенько отдышавшись, А’Ллайс прошла на территорию и сразу же была остановлена стражей. Охрана поместья оказалась несказанно удивлена тем, что девушка прибыла раньше того срока, о котором их предупреждали. Коротко и без энтузиазма поприветствовав стражу, А’Ллайс поспешила к поместью.
Ворвавшись в главный холл, первой девушка встретила свою давнюю подругу – Мэри Флирс. Одетая в неизменное коричневое платье и белый фартук, светловолосая служанка занималась чисткой тумбы от пыли. Но, увидев того, кто наконец-то вернулся в отчий дом, выронила из рук фарфоровую вазу и впала в ступор. А’Ллайс впервые наблюдала у Мэри столь широкие глаза.
– Мэри! – радостно воскликнула девушка.
– М-мисс А’Ллайс?! – только и смогла сказать ошеломлённая служанка.
Старинные подруги крепко обнялись.
– Где матушка? – тут же поинтересовалась А’Ллайс. – Она дома?
– Д-да, фрау А’Тринн сидит в главном зале… – проговорила Мэри сквозь удивление. – Ох, вы не представляете, как мы по вам скучали…
Молча отлипнув от служанки, девушка поставила чемодан с вещами на пол и быстро зашагала в сторону зала. Там, сидя на роскошном бархатном кресле, её мать в окружении нескольких других служанок вчитывалась в чёрные буквы злосчастной газетёнки.
– Матушка!!!
Девушка набросилась с объятиями на ошеломлённого родителя.
– Не успела я вернуться, к-как уже война началась, – дрожащим голосом проговорила А’Ллайс, роняя на плечо матери крохотные слезинки.
Некогда светлые волосы матушки А’Тринн теперь были полностью покрыты сединой, а кожа – морщинами.
– Знаю, моя дорогая…
Её голос… Он тоже стал другим: тихим и глухим, а тон неспешным. Голос матери состарился точно так же, как и она сама.
– Знаю… – повторила женщина. – А… почему ты здесь? Разве уже был твой выпуск?..
– Да. Его провели на пару дней раньше по неизвестным причинам, – проговорила А’Ллайс в плечо родителя. – Давай обсудим это позже… Где отец?
При всей своей любви к матери сейчас девушка больше всего хотела увидеть своего отца по понятным всем причинам: он – военный, их страна – в состоянии войны. Нетрудно догадаться, какие мысли сейчас закрадывались в голову А’Ллайс.
И, судя по реакции матери, та резко пошатнулась, поджала засохшие губы и зарыдала, – сбываются самые худшие опасения…
А’Ллайс попросила служанок удалиться, а сама принялась успокаивать матушку. И когда та немного пришла в себя, то сразу ответила на все вопросы дочери, которую так давно не видела.
Выяснилось, что несколько дней тому назад глава семейства фон Берх пришёл домой после военного совещания. Подобные процессы в местной комендатуре были не в новинку и проводились каждый месяц. Но после этого «особенного» совещания Оттэр вернулся домой «без лица», словно сам не свой. Не проронив ни слова, он неторопливо съел свой ужин и также молча лёг спать, а ранним утром собрал походную сумку, поцеловал жену, а затем ушёл в рассвет.
Сначала А’Тринн не придала этому особого внимания. «Может, опять учения», – подумала она в то утро. Только вот сразу после этого в родной дом прибыла вся троица сыновей, навестили свою мать и тоже пропали из поля зрения.
– И вот сегодня объявили о войне… – закончила свой рассказ матушка А’Тринн, вытирая краешки глаз синим платком. – Это… это не может быть простым совпадением… – и, посмотрев на свою дочь, она, сама того не ведая, случайно сменила тему разговора: – Ты у нас теперь зольдат, верно? Офицер?..
Сидевшая напротив неё на стуле с высокой спинкой А’Ллайс медленно кивнула, после чего поведала о том, как встретила братьев на вокзале. Осторожно, без детальных подробностей, стараясь не усугубить состояние матери.
– Они… Уехали… – повторила сама себе А’Тринн, словно не веря в слова дочери. – Уехали… На войну уехали… И ты тоже уедешь, в-верно?..
А’Ллайс молчала. Она знала, что уедет, и если не сейчас, то потом. Это неминуемо. Но говорить об этом матери вряд ли стоило: она сейчас вся на нервах, еле держится на ногах. Впрочем, по глазам было видно, что матушка А’Тринн уже обо всём догадалась…
– Я не знаю, – уклончиво ответила девушка. – Да и к тому же, что такое Республика Вэффлихан? Маленькое государство с не менее маленькой армией. Конечно, недооценивать своего противника нельзя, но я всё же думаю, что вэффлиханцы не выстоят против мощи нашей армии и падут уже через несколько дней. Максимум – неделю. Пока штабные закончат работать с моими документами, этот конфликт уже завершится, и наши с тобой мужчины вернутся домой. Так что прекращай-ка рыдать и возьми себя в руки, как ты меня сама и учила! А’Ллайс говорила уверенно, а в конце на её лице появилась слабенькая, но полная доброты улыбка. – Всё будет хорошо. Вот увидишь! Слово офицера.
Эти слова немного облегчили состояние матери. Опустив глаза в пол, она медленно закивала головой, приговаривая: «Верю, моя дорогая, верю… Но что, если они не…»
И резко замолчала, не договорив.
– Не говори так! – отдёрнула её А’Ллайс. – И даже не думай об этом! Твой муж – ветеран с огромным боевым опытом, а сыновья – лучшие курсанты в своих выпусках. Такие не пропадут, уж я-то теперь знаю!
И вновь обняла свою мать.
– Т… Ты права… – кое-как проговорила матушка А’Тринн, ответно приобнимая свою дочь. – Нам надо д-держать себя в руках и верить в наших мужчин.
– Это абсолютно правильные слова, – согласилась девушка.
– Я пойду отлежусь недолго… – сказала матушка, принявшись подниматься с места. – Тебе бы тоже не помешало отдохнуть с дороги, А’Ллайс. Я распоряжусь, чтобы прислуга накрыла тебе стол и подготовила кровать. Прости, что не смогу посидеть вместе с тобой…
– Всё в порядке. Спасибо за заботу, матушка, – искренне улыбнулась А’Ллайс. – Тебя сопроводить до твоей спальни?
Женщина с грустью улыбнулась.
– Я, конечно, постарела, но не настолько. Могу и сама дойти, – сказала она. – С возвращением в родной дом, моя дорогая…
И ушла, оставив свою дочь наедине с десятком самых разных мыслей, подавляющая часть которых была тревожного содержания.
Сев в кресло матери, А’Ллайс взяла эту проклятую бумажку с дурными известиями, именуемую газетой, развернула её и принялась читать. Ознакомившись с содержанием, пожалуй, самой главной статьи этого года, девушка поняла следующее.
Сегодня, утром 31-го мая 1917-го года в городе Ройленбург, являющемся столицей Республики Вэффлихан, на официальную дипломатическую миссию Рэйландского Райха было совершенно покушение, в результате которого погибли все её участники. Исполнители покушения были схвачены на месте – ими оказались отставные солдаты армии Вэффлихана. Имена исполнителей покушения остались в тайне. Само убийство, как и нежелание выдавать данные об убийцах, взбесило кайзера Вильдельманна и всю общественность Рэйланда. Закономерным итогом стало объявление войны Вэффлихану.
– Значит, в Ройленбурге расстреляли наших дипломатов, и при этом правительство Вэффлихана не выдало зачинщиков?.. – задумчиво проговорила А’Ллайс себе под нос. – Почему?..
Девушка не могла поверить в случившееся.
Вэффлихан – маленькое и очень молодое государство, появившееся на месте захваченных Восотийским Царством восточных рэйландских территорий в 1893-м году. После войны новообразованную страну населили разные народности, которые поначалу не испытывали неприязни к Рэйланду. А вот Рэйланд испытывал. И перед Вэффлиханом, состоящим из его земель, и перед своим извечным врагом, Восотийским Царством, что посмело отнять его законные территории. На фоне подобного напряжённого соседства в Вэффлихане неминуемо рос уровень антирэйландских настроений, а вместе с ним и звериный страх перед опасным противником. А вместе со страхом, как известно, неминуемо растёт и уровень агрессии.
Но даже если так, разве маленький по территории и армии Вэффлихан отважится бросать вызов такому мощному гиганту, как Рэйландский Райх? Потому что в ином случае правительство Вэффлихана непременно выдало бы Рэйланду убийц дипломатов, чтобы не стать жертвой своего грозного соседа. Но почему-то не выдаёт.
Во всём этом А’Ллайс чувствовала что-то неладное…
Однако какое ей, простому офицеру, дело до всяких там «поводов к войне», когда она уже началась? Сейчас главное дело А’Ллайс, как военного офицера, давшего клятву защищать свою страну, – сидеть и ждать приказа к отправке на фронт, чтобы наконец расплатиться со своим солдатским долгом перед страной.
Что она и принялась делать – ожидать этот самый приказ.
* * *
Шли первые дни войны. Как и предполагала А’Ллайс, Рэйландскому Райху понадобилось всего лишь неделя, чтобы полностью разгромить вражескую армию и взять под полный контроль всю территории Республики Вэффлихан. Казалось бы – всё, победа. Теперь осталось наказать виновных за смерть рэйландской дипломатической миссии, полностью разоружить побеждённую страну, и взять с неё причитающиеся репарации.
Но как оказалось чуть позднее, локальному конфликту между двумя странами не было суждено завершиться. Ближайший сосед и союзник побеждённой страны – Восотийское Царство выдвинуло Рэйланду ультиматум с требованием прекратить агрессию и вывести свои войска с территории Вэффлихана, иначе восотийцы вступят в войну против рэйландцев.
Рэйланд, как и ожидалось, отказал.
И началось…
Потянулись дни, недели, месяцы, годы. Война всё не заканчивалась, а наоборот, разрасталась. Раз за разом в неё вступало всё больше и больше стран по принципу «союзник пришёл на помощь союзнику, а за ним и союзник союзника…». И таким образом, некогда крохотный конфликт разросся в самую настоящую мировую войну с ожесточёнными сражениями на всех материках, с бесчисленными потерями, как среди солдат, так и среди мирного населения – междоусобица двух стран превратилась в великую катастрофу для всего человечества…
Некогда прекрасный мир, в котором бурлила жизнь, покорялись всё новые и новые земли, делались сенсационные научные открытия – утоп в эпохе бесконечных сражений. Всеобщее безумие на фоне страшной войны достигло своего апогея, когда в умы людей стали забираться мысли о «Божьей каре», что снизошла на весь человеческий род за их грехи – объяснить как-то иначе всеобщее самоуничтожение было невозможно, только винить во всём высшие силы.