Белая власть, казаки и крестьяне на Юге России. Противостояние и сотрудничество. 1918—1919

Юг Саратовской губернии: села, отряды, восстания

Местнические настроения конца 1917–1918 гг. соответствовали раннему этапу революции, которая отдавала, освобождала, снимала ответственность. Советские и несоветские республики возникали усилиями сверху и снизу. Демобилизация старой армии давала жизнь новым вооруженным формированиям. Так, 2 января 1918 г. жители стали разоружать казачий батальон на ст. Себряково. Прибывший из Урюпина партизанский отряд Стеньки Разина и некая добровольческая команда со станции Арчеда водворили порядок93. Разнуздывались страсти: 27 мая 1918 г. на станции Качалино был убит самосудом Ипполит Персидский из станицы Пичужинской, представитель разветвленной казачьей фамилии94.

Дон изначально не признал власти совнаркома и обособился, став прибежищем первых поднявших оружие против большевиков. В то же время остро встал давний вопрос о казаках и иногородних. Программа «паритета» при А.М. Каледине провалилась, и уже после Большого восстания новый атаман П.Н. Краснов стал выстраивать сословную диктатуру, казачью государственность, открывая двери в казачье сословие тем неказакам, кто службой докажет преданность Дону. Это государственное строительство вызвало немало недоумений и насмешек, однако трудно не признать, что в административном и военно-административном отношении и даже в выстраивании правопорядка красновский Дон смог добиться удивительно многого.

В числе прочего возник вопрос о границах, дипломатических отношениях с соседями, статусе казаков как народа. Имперская корректность исчезла, и начались парадоксы. У красного казака Ф.К. Миронова единственная конная часть – дивизион имени К. Булавина. Один из противников Миронова Терентий Стариков – убежденный казакиец в эмиграции, много и комплиментарно писал о Кондратии Булавине в казачьей прессе. В 1917-м один из ударных батальонов носил имя Степана Разина – анафематствованного церковью разбойника, существовал и казачий партизанский отряд того же имени.

Официоз – «Донские ведомости» – уже в 1919 г. писал о нелепости проводить границу Области войска Донского в 20–25 километрах от Волги, лишая Область выхода на речной путь. Впоследствии, в казачьей прессе Зарубежья, вопросы о границах, о царском расказачивании, о соотношении Московии и Поля будут подниматься неоднократно. И. Буданов подробно исследовал исторические пределы Дона и получил такую картину. В XVI столетии южная граница Московского царства проходила по линии Алатырь – Темников – Кадом – Шацк – Ряжск – Данков – Епифань – Пронск – Михайлов – Дедилов – Новосиль – Мценск – Новгород-Северский – Рыльск – Путивль. Соответственно, далее находилось казачье Поле, земли казачьего присуда. По мнению автора, казаки владели правым берегом Волги с Камышином и простирали свои владения до Вольска95.

Новая ситуация государственного распада создавала новые ощущения, страхи и надежды как в верхах, так и в низах казачества. Уже в 1918 г., с одной стороны, административная граница Области стала отделять свою землю от «России», с другой – быстро выявилась невозможность отсидеться за этой границей.

6(19) августа последовал приказ донского атамана № 1122: чтобы обеспечить мирную жизнь Дона, необходимо овладеть «главными очагами большевизма»: Царицыном, Дубовкой, Камышином, Балашовом, Борисоглебском, Новохоперском, Таловой, Калачом. Богучар к этому времени был уже взят. Царицын и Камышин «обвеяны славой казачьей вольницы», здесь гуляли наши атаманы. «Старая донская река Волга» прикроет станицы и хутора наши с востока до Астраханской границы, где встанут союзные астраханские казаки96. Так объяснялась необходимость брать соседние города. Показателен парадокс: наши славные края, но ныне – очаги большевизма. Получалось, что надо взять эти самые очаги, чтобы надежнее защитить свои границы, но и «очаги»-то давно знакомы, это давние казачьи земли.

На низовом уровне выход в августе казачьих полков к Саратовской губернии вызвал знаменитую пограничную болезнь – категорическое нежелание казаков переходить границу из-за боязни втянуться в безнадежную войну с «Россией».

Донское командование уговорами и понуканиями приводило в порядок свои части, и параллельно от лица казаков писались воззвания к соседям-крестьянам с заверением, что идут не завоеватели, а добрые соседи и освободители. «Это мы обращаемся к вам, крестьяне, братья наши, мы, донские казаки, жители Хопра, Медведицы, Иловли, Чира, Донца, Сала и Тихого Дона» (воззвание «К народу русскому, православному»)97. Обращение к «русским людям… Воронежской, Тамбовской и Саратовской губерний» за подписью «донские казаки» призывало бросать ряды насильников, ибо «идем к вам мы, трудовые казаки»98.

Приволжские земли южнее Саратова – классический вольный край, заселявшийся с конца XVII в. Здесь оседали свободные поселенцы, сюда, на пожалованные земли, переводили своих крепостных из Центральной России дворяне, активно переселялись в XVIII столетии малороссы, сохраняя свой быт и говор. Со второй половины того же века появился и стал разрастаться значительный массив немецких колонистов. Оседали на удобных землях даже остатки пугачевцев, беглые из центральных уездов, ставили свои хутора волжские казаки. После массового переселения волжских казаков на Терек на сотни верст по территории Астраханской и Саратовской губерний оказались разбросаны станицы и хутора немногочисленного Астраханского казачьего войска.

Много селений, преимущественно малороссийских, было занято солевозным, «чумацким», промыслом. На этом многолетнем занятии – вывозке эльтонской соли, поднялись многие села по обоим берегам Волги, среди которых Покровская слобода – нынешний город-спутник Саратова Энгельс (название не дает забыть советскую Немреспублику) на левом берегу Волги.

Выразительные описания, нередко – с краткой историей, крупнейших селений юга Саратовской губернии читатель может найти в замечательном труде П.П. Семенова-Тян-Шанского и справочной книге саратовского краеведа А.Н. Минха99. Об истории сел и событиях революционных лет, нередко с использованием местной фольклорной памяти, рассказывает современная краеведческая литература100.

Многие села имели по несколько названий, русские наименования существовали у немецких сел. Так, имелись Нижняя и Верхняя Добринки немецкие, расположенные у Волги, и русские Нижняя и Верхняя Добринки на территории современного Жирновского района Волгоградской области. Разросшиеся слободы могли именоваться, по старой казачьей памяти, хуторами. Пригородное село Сестренки, например, было образовано разросшимися хуторами и состояло из четырех частей – Красавка, Белильцев, Ионов, Вихлянцев – Камышинской волости Камышинского уезда.

Нередко в селах бывало по два общества разного происхождения: бывшие крепостные и государственные, малороссы и великороссы, православные и староверы. Это создавало свои нюансы взаимоотношений и проявлений солидарности. Например, одно общество могло быть активнее другого в выступлении.

Крестьяне южных уездов Саратовской губернии поначалу были заняты земельными делами,  – здесь, как и по всей стране, осуществлялась аграрная революция. С революции начались земельные споры, села стали выделять активные группы. Столкновения начались очень рано. Близкая казачья граница провоцировала земельные аппетиты, напоминала о старых счетах и обидах. Например, в хуторе Гуров (после революции – станица Туровская) было около 100 иногородних. Все были ремесленниками – гончары, чеботари, портные, один держал даже паровую мельницу. В работники к казакам они не шли – шли саратовские соседи из Николаевки, Рыбинки101. Есть свидетельство о «войне» гуровцев против Клиновки, мужиков клиновских якобы вешали по всей деревне102. Публицист белой царицынской газеты уже летом 1919-го опубликовал юмореску с гротескной картиной общего побоища соседних деревень, когда «редкостный человек» – местный помещик – «пожертвовал» свою землю разным обществам и насмерть всех перессорил103.

В печально знаменитой волне пьяных погромов осени 1917 г. в Саратовской губернии выделились Петровск и Камышин, в которых происходили многодневные погромы винных складов. В Камышине и заводской слободе Николаевской напротив города на левом берегу Волги погром шел 6 дней, бесчинствовал 243-й запасной полк. Горожане пытались устраивать домовую охрану, малоэффективную без оружия, по городу шла пальба, городская дума препиралась с военно-революционным комитетом по поводу прав и полномочий. «Саратовский листок» дал несколько репортажей об этих событиях. Вроде бы «солдаты-граждане» слободы Николаевской в конце концов потребовали местных большевиков или называвших себя таковыми в числе трех сотен человек удалиться. Посланец красного Саратова Моисей Венгеров с отрядом в 40 человек смог ночью захватить казармы, обезоружить перепившийся гарнизон и уничтожить остатки вина104.

Исполком Камышинского уезда в 1918 г. решил отметить 9 января. Советчики решили, чтобы народу было побольше, отслужить молебен. Так и сделали. Потом гарнизон прошел по улицам. После этого планировали разогнать земскую управу. Вскоре ее просто заняли с оружием, предложив служащим работать с советчиками105. Красная власть в городе отныне стала опорой для групп сельских радикалов всего уезда.

С мая 1918 г. заработала уездная ЧК На 6-м уездном съезде Советов она с гордостью отчитывалась и огласила список расстрелянных за контрреволюционное выступление в уезде. «Все главные представители» были взяты на учет: жили на барже, а днем работали по городу. Под гром аплодисментов сообщалось, что в числе заложников находится архиепископ. 20 арестованных за контрреволюционное выступление крестьян были освобождены в честь съезда, потому что виновность их – от темноты106. Оперативная сводка Северного отряда Донской армии 12 (25) сентября 1918 г. подтверждала: арестованная интеллигенция в Камышине днем высылается на работы, ночью грузится на баржу, где принуждена выкачивать воду из-за ее дырявости. После ранения Ленина отношение к ней ухудшилось107.

29 мая 1918 г. Камышин и уезд были объявлены на военном положении. 5–7 августа город был в состоянии эвакуации, ценности погрузили на пароход. Поспешно проводились «контрибуции», только товаров из магазинов и лавок было конфисковано на полтора миллиона рублей. С середины июля, отнюдь не гладко, шла мобилизация пяти возрастов108. Призываемые прибыли в город из девяти волостей. Однако они не хотели идти через комиссию, а требовали принимать сразу, с выдачей обмундирования и оружия. Очевидно, это была идея Союза фронтовиков, который готовил восстание. В городе из 300 красногвардейцев оставалось около сотни, призываемые бесконтрольно болтались по городу, толпа фронтовиков напирала на комиссариат. Переломный момент наступил, когда красногвардейский взвод залпами в воздух разогнал напиравшую толпу. Последовал приказ допускать к военкому только делегации от волостей. Вскоре делегации и пошли с выражением покорности. Из призванных был сформирован 6-й Камышинский полк. В августе он выступил на фронт. Камышинские анархисты добивались права сформировать свою черную гвардию, от предложения большевиков служить в одной части отказались109.

Небольшие большевистские отряды опирались на города, крепли на взаимной поддержке, советская власть более или менее контролировала железнодорожную сеть. Советский мемуарист упоминает бои с «белым казачеством» Ольховского района Пролейского, Балыклейского, Дубовского, Быковского, Водяновского отрядов красных партизан110, хотя район Ольховки отнюдь не казачий. Вблизи казачьего Дона любые противники автоматически записывались в казаки.

При принятии 29 мая 1918 г. постановления ВЦИК «О всеобщей воинской обязанности» председателям волостных советов и волвоенкомам предлагалось организовать отряды Красной армии на добровольческой основе. Такие отряды возникли в Красном Яре (В.Т. Ульченко), в Нижней Добринке (предволисполкома М.С. Мартемьянов), в Гусельской волости (недавний солдат С.Е. Караваев), в Таловке (В.Ф. Чуркин). Подобные формирования возникли в Бурлукской, Грязнухинской, Жирновской, Перещепновской, Котовской, Болотовской, Мокро-Ольховской волостях. Оружие частично изымалось на местах, частично получалось в Камышине и Саратове. Например, Болотовский совет получил из Камышина 150 винтовок Бердана из имевшихся в городе 900. Красногвардейские отряды формировались прежде всего в пунктах наиболее значительного сопротивления антибольшевистких сил. Так разгоралось вооруженное противоборство и копился материал для большой войны111.

Рассмотрим историю нескольких активных отрядов, которым вскоре предстояло стать ядром новосформированных частей РККА.

Один из таких отрядов возник в апреле 1918 г. в селе Бурлук. КЕ. Закатимов объединил 200 человек. Видимо, отряд был волостным, то есть включал жителей не одного селения. В самом конце июня он отбил нападение казаков станицы Островской, с помощью отрядов военных комиссаров Красного Яра и Нижней Добринки (300 человек). 10 июля в Бурлук прибежал, переплыв Медведицу, военком Лопуховки. Он рассказал, что казаки схватили 40 сторонников советской власти и собираются их повесить или сжечь. В Гнилуше также разгоралась «война». Туда с сотней бойцов и направился Закатимов. Его отряд не раз выручал продотряды в хуторах Попки и Романов,  – уже на донской территории. Затем отряд был переброшен в район Красного Яра, вместе с другими частями держал здесь оборону. В начале августа 1918 г. последовала первая мобилизация в Красную армию. В Бурлуке доформировывался 1-й Камышинский полк. Лучшие из отряда влились в него. Здесь же сформирован эскадрон на базе конного отряда, приведенного казаком Иваном Колесовым (фигура в будущем весьма известная). Красногвардейский отряд И.Г. Харькова сражался с отрядом мятежников из Грязнухи и Тетеревятки, Харьков при этом погиб. Был еще партизанский отряд Бахарева из села Перещепное, о котором «хорошо не говорили». Крестьяне сами устроили ему засаду, в которой погиб сын предводителя. Похоже, эти «партизаны» промышляли откровенным грабежом.

Кондратий Ефимович Закатимов, 1894 г. р., уроженец Бурлука, с 7 лет нанимался пастухом и батрачил, после смерти матери жил по людям. Затем работал грузчиком в Царицыне, с февраля 1915 г.  – матрос Гвардейского экипажа и матрос «Авроры», участник штурма Зимнего дворца.

В феврале 1918 г. демобилизовался, получив оружие, инструктаж и справку о членстве в партии большевиков. В марте прибыл в Бурлук и уже в конце месяца на волостном собрании избран военкомом, наряду с прочей советской администрацией. Обратился с призывом записываться в красногвардейский отряд, и к середине апреля в списках было уже более 250 человек.

В конце апреля Закатимов явился в Камышин к уездному военкому Вайнеру, доложил об обстановке ему, предисполкома Косолапову, секретарю укома Менде. Заявил, что казаки в Островской готовятся к захвату станции Ададурово, а путь к ней ведет через Бурлук. Тут же подал заявку на 350 винтовок, пулемет, гранаты и патроны. Дали винтовки, 200 гранат, 10 000 патронов, «пулемет обещали». Кроме того, дали предписание председателю волисполкома В.Т. Ульченко оказывать поддержку вооружением и отрядом. Отряд в Бурлуке встретил своего командира с восторгом; «получение вооружения вселило уверенность у всех в том, что нет такой силы, которая могла бы нас разбить. Как будто бурлукский отряд бронированный». На волостном собрании избрали комиссию в помощь комбеду по сбору продовольствия для отряда. На площади установили кухню, из нее довольствовались и семьи отрядников.

В конце апреля белые пробовали занять Бурлук, потеряли несколько человек и до июня не тревожили.

В уезде было неспокойно: происходили восстания там, где не было Красной гвардии. Восставшие в Лопуховке «вместе с белогвардейцами» переправились через Медведицу в Сосновку (Гнилушу) и убили там предсельсовета Хованова, а заместителя Закатимова Зотова избили плетьми. Бурлукский отряд прибыл в Сосновку уже после событий, но в Лопуховке спасли около 60 советских активистов, которых восставшие собирались сжечь живьем. Среди них – заместитель волвоенкома И.А. Цыганков.

В июле Бурлукский отряд отбил под Островской около 200 возов с хлебом и несколько тысяч голов скота, которые были направлены в Камышин. В конце июля в Бурлук прибыл нижнедобринский военком М.С. Мартемьянов с отрядом Красной гвардии и полномочиями камышинской ЧК по борьбе с контрреволюцией.

Уже была договоренность о совместных действиях с Ульченко, а тут как раз и Мартемьянов с пулеметом! Разведка донесла о нападении белых на Бурлук. Закатимов познакомился с Мироновым, он очень помогал молодым отрядам. Белое нападение отбили, белые бежали до хутора Мартынова, а там был жаркий рукопашный бой.

Бурлук и Сосновка представляли собой сплошной красный лагерь. Местные «кулаки и богатеи», которым стало «тесно»,  – Д. Хлибунов, В. Каракозов, И. Земченко, Н.И. Каратаев и другие – ушли и более не возвращались, а «иные, после соответствующего наказания, глубоко втянули шею в туловище и смирно на месте доживали».

В сентябре 1918 г. по приказу увоенкома Вайнера Закатимов стал по совместительству комендантом Островской станицы, а затем чекистом112.

В июле 1918 г. эсеры Ф.Ф. Богомолов и Ф.Г. Булатов организовали восстание в Смородино. Восстание поддержали Гуселка, Грязный Буерак и казачий конный отряд в 24 человека из Умета. Подавил его красный отряд с бронелетучкой, уцелевшие повстанцы бежали к казакам. Красногвардейский отряд села Смородино также вошел позднее в 1 – й Камышинский полк. По данным краеведов, из Бурлука за советскую власть сражалось 82 крестьянина, 53 из которых погибли, из Гнилуши – около 40, 22 погибли. Свыше 50 крестьян села Слюсарево вступили в добровольческий конный отряд Г.И. Карижского и Д.Е. Зиборова. В нем сражались и красногвардейцы Котова и Серина. Местные казаки и кулаки уничтожали революционные советы Бурлука, Гнилуши, Громков, Слюсарева, Котова113.

Основные добровольческие отряды в уезде были следующие: Жигарева в хуторе Пшеничкин недалеко от Котова, братьев Ульченко – в Красном Яре, Закатимова в Бурлуке и несколько позднее отряд Караваева в Гуселке, который ликвидировал восстание немцев в Нижней Добринке на Волге. Отряд Мартемьянова из русской Нижней Добринки считался одним из самых сильных, имел пулемет и орудие. Мартемьянов держал постоянную связь с Ульченко в Красном Яре114.

Михаил Степанович Мартемьянов единственный из группы первопризывных красных командиров удостоился специального краеведческого исследования М.Н. Луночкина. Он корректирует спрямленные до партийного трафарета поздние воспоминания соратников. В середине января 1918 г. в селе появляются волостной и сельский советы. Большевик не прошел на должность председателя, большинство членов ревкома настояло на избрании георгиевского кавалера, эсера М.С. Мартемьянова, который вернулся с войны прапорщиком. Из Камышина он имел полномочия уполномоченного – военного комиссара Нижнедобринской волости. Мартемьянов сразу объявил запись в отряд, в который пошли рабочие мельницы Бореля и беднота – первоначально 60 человек. В апреле отряд успешно отразил казачий налет.

29 мая 1918 г. город и уезд объявлены на военном положении. Отряду Мартемьянова приказано выступить в Красный Яр и объединиться с красноярским отрядом Василия Ульченко. Однако Мартемьянов с тремя красногвардейцами по каким-то причинам задержались в Добринке. Этим моментом воспользовались эсеры под тайным руководством торговца Ивана Тетерина. Поводом для выступления послужил дополнительный призыв в Красную армию мужчин четырех возрастов. По мнению М.Н. Луночкина, истинной причиной была затянувшаяся борьба между местными эсерами и большевиками. По селу пустили слух, что мобилизация – выдумка Мартемьянова. Сам, дескать, остался дома, а мужиков в разгар полевых работ выпроводил к Ульченко. 6 июля набатом собрали жителей. Для переговоров вышел Мартемьянов. Он разъяснил, что дополнительный призыв происходит по приказу из Камышина, и попросил собравшихся выбрать представителей, которым предоставят возможность напрямую переговорить с Камышином по телефону. «Если же кулаки недовольны нашей борьбой за хлеб, так и скажите»,  – бросил он в толпу. Но ему не дали договорить и взяли в кольцо. Иван Ториков, стоявший сзади, ударил Мартемьянова кулаком, а Яков Цибизов ударом винтовки повалил наземь. Упавшего стали жестоко избивать. Бездыханного Мартемьянова лошадью отволокли на кладбище и оставили на съедение собакам. Толпа, видимо, разошлась. Группа активных мятежников бросилась к зданию совета, чтобы овладеть кассой. Но три бойца отряда заняли оборону и предупредили, что будут стрелять. Угроза подействовала, что свидетельствует о немногочисленности нападавших. Посовещавшись, они решили избрать новый состав волостного совета. Однако в суматохе бунта забыли перерезать телефонный провод, чем воспользовался дежурный у телефона. Он-то и сообщил о мятеже в Красный Яр.

К концу выборного схода в село прибыл отряд красных. Выступление было подавлено, толпа разбежалась. Разысканный Мартемьянов очнулся, но долгое время не мог говорить и двигаться. Только к августу он смог приступить к своим обязанностям. По его приказу зачинщики мятежа были закопаны в землю заживо. С этого началась кровавая вражда семей Ивана Торикова и Якова Цибизова с родней Мартемьянова.