Волчий Отряд
Князь перевел взгляд на Одинцова, потерявшего от подобной наглости дар речи, и покачал головой. Гурт Гнилушка за спиной князя состроил зверскую рожу и показал Сереге язык, похожий на кусок гнилого мяса.
– Вот так так. А с виду то и не скажешь. Ну что делать. Беру я его. Почитай городская казна штраф ему выкатила, так вот штраф этот я погашу. Да плюс сто марок серебром сверху. За хорошего бойца не жалко.
– Двести, – выпалил тюремщик и жадно облизнулся.
Князь помолчал, покачал головой и сказал.
– Согласен. Только ты мне к нему тогда кого-нибудь в качестве подарка дай. А то как-то несолидно.
– А чего не дать. Дам. Вот хотя бы его.
И тут тюремщик ткнул пальцем в Леха Шустрика. Как говорится, кто не спрятался, я не виноват.
Князь свой подарок даже взглядом не удостоил. Только пробурчал под нос.
– Ну что ж, для скотника в самый раз.
Тюремщик направился с высокопоставленным гостем на выход, когда князь вдруг остановился и, не оборачиваясь, спросил:
– А с Гнилушкой ты, что делать собираешься?
– Так что делать, что делать. Гильдия лесных егерей уже за этой братией своего сутяжника прислала. Сейчас сидит у нас, бумажки заполняет. Штраф заплатил, так что к вечеру выпустим.
– Это хорошо. – Оценил князь. – Ты мне мою покупку тоже оформи побыстрее, не тяни. Да привози на постоялый двор «Три сосны». Завтра хочу к дому выдвинуться. Так что тебя только ждать буду.
– Не извольте беспокоиться, – пообещал тюремщик.
И они скрылись за углом.
Одинцов обессилено доплелся до нар и рухнул на них. Мог ли он подумать несколько дней назад, что попадет в другой мир (куда он попал, с этим еще разобраться надо), поучаствует в трактирной драке, и угодит в рабы. Как теперь из всего этого дерьма выкарабкиваться, ни малейшего представления.
– Вот это мы называется с тобой влипли. Основательно. Ладно ты, драчун, задира, забияка, но вот мне то почто такая участь, – переживал Лех Шустрик.
– Не волнуйся ты так, князь Боркич хозяин добрый, – подал голос Гурт Гнилушка. – О своем имуществе он всегда заботится наилучшим образом. А то что у него рабы долго не живут, так в этом все пагубная привычка князя виновата. Уж очень он азартный человек.
– Так это тот самый Боркич, глава гильдии Ристалищ? – от удивления и испуга глаза Леха Шустрика расшились до неимоверных размеров.
– Он самый.
– Хорошо, что меня он на скотник определил. Оттуда и утяпать можно, а вот тебе Сергей точно не позавидуешь.
– Какой он Сергей? – возмутился Гурт. – Слышал, как его тюремщик назвал? Волк он. Чистой воды Волк. Его теперь на медведей натравливать будут. Так что готовься.
Одинцов лежал молча и ни на что не реагировал. Ему уже не было страшно. Весь свой страх он изжил, пока скитался по лесам. Теперь же осталось только острое, неистребимое желание выжить. Выжить любой ценой. Волк, говорите. Будет вам Волк. Надо и медведя загрызу. Только в рабском ошейнике ходить не стану. Выберусь и из этой ловушки. Руки в кровь раздеру, но выберусь. Посмотрим, что ты за человек такой, князь Боркич, и с чем тебя едят.
* * *Вечером за ними прислали карету. Вернее каретой это можно было назвать лишь с большой натяжкой, скорее коробка, склоченная из грубой не ошкуренной древесины, поставленная на тележные колеса. Карету тянула одинокая понурая лошадка, настолько же несчастная, как и те люди, кого она должна была перевозить. Грязная шкура местами была натерта упряжью до крови и образования толстой мозолистой корки. В глазах же лошади читался могильный холмик, где она могла бы обрести долгожданный покой.
Карета подкатила к воротам городской крепости. Из нее выбрался кучер в кожаном пальто, замызганных полотняных штанах, давно забывших о своем изначальном цвете, высоких сапогах с ботфортами и котелке на лысую голову. Кучер окинул взглядом высокую крепостную стену из серого поросшего мхом камня, две сторожевые башни, нависающие над мостиком, перекинутым через ров, полный мутной вонючей жижой, и довольно крякнул. Он подошел к крепостным воротам и забухал в крохотную дверцу караулки затянутым в кожаную перчатку кулаком. На уровне глаз открылось оконце, забранное решеткой, и на пришельца уставилось заспанное существо с грязными волосами шлемом, сбившимся на затылок, и красными поросячьими глазками.
– Передай Минчу Вустру, что за товаром купленным князем Боковичем прибыл Ханс Хромой. Он знает меня. Да пошевеливайся рыбья твоя башка!
Минч Вустр, главный тюремщик градообразующей крепости Рибошлиц, еще утром показывал князю Боркичу живой товар, и он конечно же знал, кто такой Ханс Хромой. Эту бестию знали все в городе и молились всем богам, чтобы он побыстрее уехал вместе с своим хозяином назад в свои владения. Когда-то давно, лет этак сто с лишним назад, Рибошлиц входил в наследные владения княжеского рода Боркичей, но потом в ходе восстания Ста Шапок провозгласил свою независимость. Князья Боркичи регулярно пытались вернуть мятежный город под свое управление, только вот ничего не получалось. Начать полномасштабную войну князья не могли себе позволить по экономическим причинам, а политические и дипломатические выкрутасы ни к чему не приводили. Так и продолжал Рибошлиц управляться выборными от народа. Так называемым Советом Ста Шапок. А каждый приезд нынешнего князя Боркича воспринимался в городе настороженно, не смотря на то, что князь вроде бы позабыл о былых разногласиях и не помышлял лишить город независимости. Его интересовали дела лишь организованной им Гильдии Ристалищ, приносящей ему существенный доход.
Заслышав о приезде Ханса Хромого, Минч Вустр отослал дюжину стражников в арестантские подвалы готовить покупку к доставке. Сам же отправился навстречу грозному Хансу. Никто не знал, какое он место занимает при князе. Толи кучер, толи камердинер, толи секретарь, но в любом случае место значимое и ссориться с ним было себе дороже.
Появление стражников узники восприняли с воодушевлением. Егеря засуетились, повскакивали с нар и прильнули к решетке. Видно надеялись, что это за ними пришли. Стража же прямиком направилась к камере, в которой содержался Лех Шустрый. Его первым выволокли наружу. Лех не сопротивлялся, даже улыбался. Но все-таки пинка под зад окованным в металл сапогом получил. Видно так, для проформы.
– Чего деретесь, гады?! – возмутился он.
Бородатый стражник ухмыльнулся и ласково так сказал:
– Шевелись, давай. Некогда тут с тобой.
Только вот от этой ласки в голосе, кровь в жилах стыла.
Услышав шум в коридоре, Одинцов тоже поднялся с нар и решительно направился к открывающейся решетке. Стража его намерение не поняла. Поэтому он тут же схлопотал тычок обратной стороной секиры в живот и сложился пополам от боли и резкой нехватки воздуха в легких. Воспользовавшись его беззащитностью, двое дюжих стражников облапили его с двух сторон, схватили под руки и потащили на выход.
Бородатый только заметил.
– Поосторожней там с товаром. Князь порчу не любит.
– А мы им на дорожку маковухи глотнуть дадим. И никакой порчи. Только одна бодрость и веселость духа.
Сквозь пелену боли услышал Серега.
Первым делом их приволокли в какое-то служебное помещение, где за большим столом, заставленным стеклянными колбочками, соединенными трубками, сидел седой мужик в больших очках. Увидев арестантов на пороге, химик сразу понял, что от него хотят. Из большой деревянной бочки с краном нацедил в две железные кружки какую-то мутную жидкость и протянул их стражникам. Не церемонясь, они заставили выпить Леха и Сергея этот подозрительный напиток. Они не сопротивлялись. Травить их не будут, да и вреда наносить не собираются, по крайней мере видимого. Как-никак дорогостоящая покупка уважаемого клиента. За порчу он не только шкуру заживо снимет, но и обратно наденет предварительно нашпиговав ее ржавыми гвоздями.
Маковуха по вкусу напоминала забористый квас. Только от нее сразу же и сознание прояснилось, и боль куда-то исчезла, и мир вокруг показался каким-то радостным и ярким. Лех, видно осознал, что стражники ему братья родные, и попытался упасть в объятья бородача. Тому это не понравилось, и он грубо оттолкнул Леха, но Шустрик на него не обиделся.
Значит, их все-таки опоили, чтобы посговорчивее были на первое время. Не велика беда. Серегу другой вопрос больше заинтересовал. Откуда в этих средневековых казематах химическая лаборатория могла взяться? Правда, он тут же вспомнил о Ломоносове, который вовсю химичил в далеком восемнадцатом веке, да и до него алхимики разные порошки и жидкости мешали, чтобы посмотреть, что получится и как на этом можно заработать.
Под руки их вывели на залитый ярким солнечным светом крепостной двор и поволокли за ворота. Открывать их никто не спешил. Арестантов вывели через караульную дверку и подвели по каменному откидному мосту к арестантской карете, показавшейся Сереге, видно благодаря волшебной маковухе, очень даже уютной и красивой. Запихнув арестантов в карету, стражники встали вокруг нее караулом. Надо же товар сдать в лучшем виде. Вот и стали ждать возвращения Ханса Хмурого. Он вскоре появился в сопровождении Минча Вустра. Судя по раскрасневшимся лицам, они уже успели накатить по стакану крепкого вина.
– И надолго вы в Рибошлице собираетесь задержаться?
– Да вроде поутру завтра съезжать хотим, – сообщил Ханс. – Только вот я не всех еще окрестных курочек перещупал. Я бы остался.
– Да, бабенки у нас знатные! – залился дольным смехом Минч Вустр.
– И не говори. Одна с меня всю прошлую ночь не слезала. Думал, до смерти заездит.
И вот они уже хохочут вместе.
Ханс Хромой залез на козла, взял в руки кнут, подвинул котелок на голове и обернулся к тюремщику.
– Я к тебе в следующий раз обязательно загляну. Уж очень твое вино мне по вкусу пришлось.
– А я тебя к лучшим бабам из Веселого квартала отведу. Уж мы там оторвемся, – пообещал Минч Вустр.
Ханс поерзал на козлах, удобнее устраиваясь, взметнул кнут и несильно так щелкнул лошадку по боку. Она отлично все поняла и тронулась с места. Карета покатилась, раскачиваясь на выбоинах в брусчатке, оставляя позади себя крепостные стены.
Первое время Одинцов глазел по сторонам, прильнув к решетчатому окошку. Они ехали по узким городским улочкам. При приближении кареты прохожие были вынуждены жаться к стенам домов, чтобы не угодить под колеса. Изредка попадались рыцари верхом на лошадях с богатыми попонами. Облаченные в легкую броню, они щеголяли в богатых черных плащах и шляпах с перьями. И вели себя настолько заносчиво, что то и дело хватались за рукояти мечей, правда никто еще их не обнажил. Даже Ханс, завидев рыцарей в черных плащах, старался отъехать в сторону, чтобы не мешать им на пути. Они не будут разбираться, кто и откуда, засекут насмерть. Уж потом перед князем виниться станут, когда выяснится, что это его человек был.
Среднестатистический древнерусский город эти улочки не напоминали. Из чего можно было сделать вывод, что если он и провалился в прошлое, то уж явно не отечественное. Теперь бы понять, в какой он стране находится, да хотя бы в какое приблизительно время.
Наконец Сереге наскучил однообразный пейзаж за окном, и он повернулся лицом к Леху. Только теперь при нормальном освещении он смог его рассмотреть. Невысокого роста, исхудалый, только одни большие глаза и остались, да длинный острый нос с горбинкой. В сущности, Лех Шустрый был еще мальчишкой лет двадцати на вид. Хотя по меркам этого времени он был уже очень зрелым человеком. Добрая половина его ровесников уже давно обзавелась собственными домами, семьями, да оравой детишек. По Леху же было видно, что он еще тот пройдоха.
– Ты, кажется, утверждал, что из любой западни выбраться сможешь? – первым заговорил Сергей.
– Ну? – прищурив глаза, словно проверяя монету на фальшивость, спросил Лех.
– И из этой сможешь?
– А тебе какое дело? – настороженно спросил Шустрик.
– Да любопытно. Не хочется здоровье свое на поле битвы оставить.
– Да уж сразу видно, что из тебя боец хлипкий. И какой из тебя Волк. На Волка ты мало похож.
– Ну, ты потише, это как раз мое дело, – резко сказал Серега.
– Так чего ты хочешь?
– Выбраться из рабского ошейника, который мне с минуты на минуту на шею нахлобучат.
– А я тут при чем? – деланно удивился Лех.
– Думаю, что ты мне в этом помочь можешь.
– Широко размахнулся, чудак человек. Только вот я за бесплатно никому не помогаю. Моя помощь звонкой монеты требует.
– Так нет у меня монет. Пока что не разжился, – растерянно развел руками Серега.
– Появятся, обращайся.
Оба умолкли. Сидели друг напротив друга и наблюдали.
Первым нарушил молчание Лех. На этот раз он говорил очень тихо. За грохотом колес по брусчатке его итак не было слышно, но лишняя предосторожность не помешает.
– Ладно, помогу тебе. Только вот одна беда. Я пока еще не решил, как выбираться буду. Можно попытаться на постоялом дворе ноги сделать. Мы там скоро будем. В запасе у нас одна ночь. Утром, сам слышал, князь в свои земли отбывает. В дороге нам точно ничего не светит. А уж когда приедем, там видно будет. На месте еще осмотреться надо. Меня князь Боркич как-то к себе в гости ни разу не звал. Так что сейчас сложно что-либо сказать.
Одинцов довольно улыбнулся. Союзник у него теперь есть. Это хорошо. Дело осталось за малым, удачно сбежать. Только вот долго ли он сможет бегать без денег и понимания, кто есть кто и что есть что в этом мире.
– Слушай, Волк, я то смотрю, что сам ты не местный. Думал сперва, что откуда-то из соседних земель. Но вот теперь чем больше вглядываюсь, да тебя слушаю, тем больше убеждаюсь, что по соседству с нами такое чудо обитать не могло. Так откуда ты взялся? – спросил неожиданно Лех.
– Это долгая история, – задумчиво произнес Серега, пытаясь понять, с чего бы начать свой рассказ.
– Да мы вроде никуда не торопимся, – сказал Лех.
Одинцов только хотел начать свой рассказ, как карета остановилась перед трехэтажным ухоженным зданием с вывеской «Три Сосны».
Ханс Хромой спрыгнул с козел и направился открывать клетку.
– Кажись, приехали. Придется твой рассказ отложить до свободы, – сказал Лех.
Глава 4
В дороге
Не смотря на середину осени, солнце припекало знатно. В тесной перевозной клетушке, где сидели Одинцов и Лех Шустрик было не просто жарко, а ужасно жарко и очень душно. Карета катила вперед по укатанной гладкой дороге через густой смешанный лес, окруженная десятком рыцарей в полном боевом облачении. На их плащах красовались перекрещенные мечи, поверх которых расцветала золотая лилия. Еще два десятка охраняло первую карету, выглядевшую куда презентабельнее, чем их арестантский фургон. В первой карете ехал сам князь Боркич. Возвращался домой с покупками.
По распоряжению князя они выехали поутру и сперва ни жары, ни духоты арестанты не чувствовали. Только жуткую вонь. За ночь древесный пол в карете отсырел и пахло плесенью. После обеда стало припекать. Теперь же они, не взирая на вонь, по очереди лежали на полу. Пока один лежит, другой, прильнув к решетчатому окошку, дышит свежим воздухом. Потом меняются. Иначе не продержаться. А ехать еще долго. Все безмолвно.
Они не разговаривали с прошлой ночи, после своего неудачного побега. А ведь начиналось все очень хорошо.
* * *По приезду на постоялый двор «Три Сосны», их разметили в отдельной комнате неподалеку от княжеских апартаментов. Так что можно сказать остановились шикарно. Изначально комната предназначалась прислуге богатых гостей, но князь не хотел терять из виду свои покупки. Поэтому Хансу Хмурому пришлось отправляться спать этажом ниже. Но, судя по его довольному виду и залившейся краской горничной, поспешившей скрыться в одной из подсобных помещений, он этому не особо огорчился. Будет ему чем ночью заняться.
Перед тем как отправиться спать, узников плотно накормили. Давешняя горничная принесла поднос со всякой снедью из соседнего трактира. Был тут и кусок мяса и миска с какими-то овощами, все лучше, чем похлебка из крысиных хвостиков. Даже кувшин с разбавленным вином стоял. Судя по вкусу в нем было две трети воды, остальное вино. Но узники и этому были довольны.
Все то время пока они ужинали, Ханс Хромой сидел напротив них на табурете и поигрывал кнутом. Серега уже видел, как кучер умеет им управляться и убедиться лишний раз в его мастерстве очень не хотелось. После того как миски опустели, кучер плотно привязал узников к столбам, поддерживающим крышу, убедился в прочности своих узлов и, довольно крякнув, потирая штаны в районе промежности, удалился из комнаты. На ночь он им оставил еще один кувшин с разбавленным вином и пустое ржавое ведро, чтобы было, куда нужду справить.
После того как затих шум шагов, Одинцов уставился на Леха вопросительно. Но тот лишь ерзал вокруг столба, устраиваясь на ночь поудобнее. Руки были связаны сложным узлом вместе, другой конец веревки был привязан к столбу. Так что вполне можно было улечься на полу и до утра храпака давать. Правда, насколько Серега помнил, в их планы это не входило. Устроившийся возле столба Лех грозно зыркнул на Сергея глазами:
– Чего уставился? Ложись, давай, – зашептал он. – Ночью побежим, когда все уснут.
Одинцов, не задавал лишних вопросов, улегся на пол, руки под голову положил и сделал вид, что закрыл глаза. Сам же продолжал наблюдать за Лехом. А Шустрик и впрямь заснул. Даже храпел, да так аппетитно, что Сергею и самому захотелось спать. Только заснуть так и не удалось. В голове теснились мысли. Все больше о том, где он и как сюда попал.
Ближе к полуночи, судя по лунной дорожке, пролегшей через всю комнату от окна к двери, Лех перестал храпеть и резко открыл глаза. Словно он и не спал вовсе, а комедию для тюремщиков ломал. Он поднялся с пола, сел и сложил перед собой руки.
– Смотри и учись, – сказал он тихо и в мгновение избавился от пут.
Научиться этому Серега все равно бы не смог. Он так и не успел заметить, как у его напарника это получилось. А попросить повторить на «бис» было неуместно.
Лех поднялся, осмотрелся, крадучись подошел к окну, так чтобы лишнего шума не наделать. Но все равно пару половиц скрипнули. Лех проверил ставни, выглянул через стекло на улицу. Увиденное похоже ему понравилось, поскольку он тут же вернулся к Одинцову, присел перед ним на корточки и занялся его руками. Освободил в считанные секунды.
Серега принялся растирать затекшие запястья, на которых остался след от веревки.
– Следуй за мной и делай только, что я скажу. Никакой отсебятины, – потребовал Лех.
– А что будет с нами, если поймают? – спросил Серега.
Лех сделал вид, что задумался.
– Ну, князь нас купил, погасил наши долги, стало быть, мы его собственность. Мы пытаемся сбежать, стало быть, мы крадем собственность князя. Что же будет, если нас поймают? Задачка сложна. Думаю, одному из нас отрубят руки и ноги, вывезут куда-нибудь подальше в лес и бросят. Хотя вероятно, мучатся не будут и отдадут в Яму, где такого коротыша выставят на всеобщее обозрение, чтобы другим неповадно было.
– Что такое Яма? – спросил Серега и облизнул внезапно пересохшие губы.
– Рыночная площадь. Ты кстати не думай, скончаться от ран не дадут. Культи прижгут. Так что умирать будешь мучительно и долго. Мухи будут сидеть на тебе и в раны откладывать личинки. А каждый прохожий будет почитать за честь плюнуть тебе в лицо.
Лех склонил голову на бок, вглядываясь в окаменевшее лицо Одинцова.
– Ну, что впечатлился?
– А почему я? – только и смог спросить Серега.
– Да брось ты. Это я просто так сказал, чтобы ты и не думал никому попадаться. А теперь пошли.
Лех сильно хлопнул Сергея по плечу. Так что захотелось ударить в ответ и желательно в глаз за такие шутки, хотя Серега отлично понимал, что шутками тут и не пахнет. Вполне могут за попытку побега сотворить все те ужасы, о которых говорил Лех.
Дверь оказалась заперта на ключ. Так что над замком пришлось повозиться. Сперва Лех долго кружил по комнате в поисках чего-нибудь длинного и острого. И наконец нашел в углу за кроватью россыпь ржавых иголок.
– Похоже, наследство какой-то колдуньи, видно пыталась на постояльца порчу навести, – сообщил он, выбирая самую длинную иголку.
– У вас тут еще и колдуньи есть? – спросил Серега.
– А что ты думал? Обязательно. Куда же без них. В других городах, правда колдуньи не сильно высовываются. А то можно и на костер попасть. А вот в Рибошлице с колдуньями куда проще. Идут в Городской магистрат и получают разрешение на работу. Правда, раз в месяц надо обязательно налог заплатить, иначе можно и разрешение потерять. А вот без разрешение точно одна дорога на костер.
Лех отыскал иголку нужной длины и тут же отправился к двери. Пришлось несколько минут повозиться, но все же замок он открыл и замер, прислушиваясь к дыханию дома. Но постоялый двор спал и не ведал о побеге. Лех аккуратно приоткрыл дверь и выскользнул в коридор. Следом двинулся Сергей, боясь задеть дверь и распахнуть ее полностью. Он помнил, что в самом конце она заунывно скрипела. Этот скрип посреди ночи будет подобен пожарному набату. Так что лучше не рисковать.
Одинцов хотел было двинуть направо по коридору, но Лех дернул его за рукав налево.
– Так ближе, – успел он шепнуть. – Я тут раньше бывал.
Стараясь не ступать на всю ногу, они пошли по коридору подальше от комнат, занимаемых князем. Там рядом с ним еще и рыцари личной охраны жили. Не ровен час разбудишь, порубают в капусту, а потом разбираться будут свой или чужой пожаловал.
Пройдя по коридору до конца, они оказались перед темной и пыльной лестницей. Лех поднял руку, призывая остановиться. Несколько минут они молча стояли, пока глаза привыкли к темноте. Все-таки предстоял спуск вниз. Не хотелось сверзиться со ступенек. Тут не только весь дом разбудишь, тут и шею сломать можно.
Лех пошел первым. И через несколько ступеней темнота поглотила его, словно он спустился в преисподнею. Серега поспешил за ним, но вскоре поумерил свою прыть. Лестница была крутой, да и перила, на которые он облокотился, изрядно расшатаны. Так что их можно было только придерживаться, ни в коем случае не наваливаясь.
Так неспешно они спустились на первый этаж и оказались в темном тесном коридоре. Явно служебном. По пути им никто не встретился. Они продолжили путь, придерживаясь рукой стены. Идти приходилось медленно и аккуратно. По пути попадались различные препятствия: тюки с одеждой и постельным бельем, тазы, детские игрушки и прочая всячина.
Лех изящно скользил по коридору, словно предугадывал заранее все препятствия, а вот Одинцову приходилось туго. Даже повторяя за компаньоном все шаги, он то и дело на что-то натыкался, в результате чего сильно отстал.
Лех был уже в конце коридора. Осталось только повернуть налево, пройти небольшой отрезок открытого пространства и перед ними дверь черного хода. Там конечно придется чуть повозиться, чтобы ее открыть, и вот уже задний двор. Его по ночам охраняли собаки, но Леха они знали. Для одной деловой операции в свое время он их прикормил, так что на беглецов они и пасть открыть не посмеют. И в конце всего пути долгожданная свобода. А дальше прочь из города в леса. Там уже можно будет залечь в берлогу, осмотреться и подумать, что делать дальше.
Но всем этим планам не суждено было сбыться. Очередное препятствие встретило Серегу подлой подножкой. Он споткнулся об какой-то таз с водой, отчего-то стоящий на табурете. Таз с грохотом опрокинулся на пол. Лех вздрогнул и резко обернулся. Один его взгляд был способен испепелить на месте. Но на этом беды беглецов не кончились. Ближайшая дверь в коридор отворилась, и из нее выглянула женщина в чепчике и прозрачной ночнушке. В руке она держала горелку, вырвавшую фигуру Одинцова из темноты. При виде его, женщина на секунду замерла, а потом издала такой вопль, что наверное разбудила полквартала. Серега тоже в долгу не остался, схватил первое, что попалось под руку и бросил в женщину. Инстинкт, что поделаешь. Уж очень дико она кричала. Хотелось заткнуть побыстрее. Попалась ему под руку влажное полотенце. Получив мокрой тряпкой по лицу, женщина не то что кричать не перестала, она заорала сильнее. Тут уж и оставшаяся часть квартала проснулась. Но ориентацию в пространстве потеряла.
Этим и поспешил воспользоваться Лех. Он промчался по коридору, поскользнулся на мыльной воде, но устоял на ногах, подхватил Сергея под руку и дернул за собой. За считанные секунды они взбежали вверх по лестнице, пролетели по коридору второго этажа до своей комнаты и нырнули в нее. И вовремя. Захлопали открывающиеся двери, люди выглядывали в коридор и спрашивали друг у друга:
– Что здесь произошло?
– Вы что-нибудь видели?
Выскочившие из своих комнат рыцари в исподнем с обнаженными мечами пугали всех любопытствующих, но их интересовала только комната князя Боркича. Вокруг нее они заняли глухую оборону.