Волчий Отряд
– На место, – прорычал Лех.
И Серега его послушался.
Шустрик оправдал свое прозвище. Он стремительно спутал ему руки, нырнул к столбу и мгновенно себя связал. После чего развалился на полу и тихо так захрапел. Одинцов последовал его примеру.
Успел вовремя. Дверь в их комнату распахнулась и внутрь прыгнул Ханс Хромой в одной ночной рубашке с обнаженным мечом. Осмотревшись и убедившись, что его подопечные на месте (они старательно изображали разбуженных истошными воплями), Ханс что-то буркнул невразумительное и вышел из комнаты, заперев ее за собой.
Только тут Серега понял, насколько сильно они были на грани провала. Тут уже не шла речь о мокрых следах, оставленных Лехом. Ханс в сумраке их просто не увидел. Но в испуге и суматохе он не заметил, что дверь в комнату была открыта, когда он сам ее и запирал. Оставалось надеяться на то, что спросонья он не сопоставит эти два маленьких фактика между собой и не сделает правильный вывод.
Лех, ни слова не говоря, отвернулся к столбу и мгновенно заснул.
Утром он продолжал хранить молчание.
* * *Жара спала ближе к вечеру. За зарешеченным окошком ничего интересного не происходило. Все те же нескончаемые леса и поля, багровое солнце залившее кровью желтеющие верхушки деревьев, да извилистая проселочная дорога, полная выбоин и камней. На них карета подпрыгивала вверх, а Одинцов чувствовал задницей всю прелесть средневекового транспорта. Он сидел в левом углу кареты и смотрел на кусочек темнеющего неба, видный сквозь решетку окна. Судя по черным тучам, обволакивающим небо, скоро разразится дождь. Серега с сомнением посмотрел на грубо сколоченный потолок. Очень хотелось бы до начала дождя доехать до пункта назначения, иначе придется принимать душ прямо тут. И он очень сомневался, что дадут теплую воду.
Одинцов столкнулся взглядом с сидящим напротив Шустриком. Тот изучающе смотрел на него, словно пытался решить для себя жизненно важную задачу.
– Чего уставился? – грубо спросил Серега.
В этом диком мире он постепенно отучался от хороших манер. Хотя, признаться честно, никогда ими не страдал.
– Вот думаю, какого бога молить за такого удачного попутчика, – насмешливо произнес Лех. – Ты вот мне скажи, у тебя бабы давно не было?
– Не понял, – честно признался Серега.
– А перед визитом к женщинам ты решил омыться?
Серега насупился. Он уже догадался, что над ним потешаются.
– Так чего тебе от служанки потребовалось? Ты такую операцию сорвал, что аж злость берет. Хочется тебя убить. Уж извини за откровенность. Мы были в двух шагах от свободы, а теперь сидим опять за решеткой.
– Я таз не заметил, – сказал Серега, начиная злиться. – А чего ты назад то побежал? Когда мы могли бы рвануть на улицу.
Вот какого черта его этим попрекать. Накосячил, так ведь и не отпирается. Самому обидно, что так глупо все получилось. А теперь вынужден все это выслушивать.
– Поймали бы нас по горячим следам. А я в Яму не хочу.
Замолчали, обдумывая незавидные перспективы.
– Ладно. Чего уж там. Дело пройденное, – неожиданно легко махнул на все Лех. – Давай лучше теперь думать, как выберемся на этот раз. В пути можно и не помышлять о побеге. Конечно, расковырять этот ящик и податься в бега можно. Но после того как мы выпорхнем из клетки, будем как на виду, и любая тварь нас тут же и положит. Так что не выход. Остается ждать прибытия в город князя.
Одинцов с сомнением осмотрел стены их передвижной тюрьмы. Шустрик, конечно, мастер видный, если он может лишь руками, да ногтями этот ящик расковырять. Не смотря на щели и прочее, сколочен он добротно, на века. Он тут же припомнил, что Лех выбрался из веревки на постоялом дворе. Сергей и сам пытался несколько раз, мучаясь от бессонницы, развязать узлы, но ничего не вышло, а вот у Леха быстро все получилось. На то он собственно и Шустрик.
– Скажи, а как это ты с веревками управился? – не удержался все-таки от любопытства Серега.
– Профессиональная тайна, – гордо ответил Лех.
– Это при таких тайнах, что же у тебя за профессия? – тут же спросил Сергей.
Но Шустрик ему сразу не ответил, подумал, пожевал нижнюю губу и неожиданно произнес:
– А ведь я о тебе в сущности ничего не знаю, кроме того что ты не дурак кулаками помахать. Может, ты, мил-человек, сухарь подсадной, а я тут перед тобой душу выкладывать буду, да секретами профессиональными делиться. То, что ты со мной шамкой поделился, это еще ничего не значит.
– А за сухаря, – обиделся Серега. Что означает слово «сухарь» на местном жаргоне он не знал, но явно что-то неприятное, – можно и в глаз получить.
– Ишь ты какой обидчивый, – покачал головой Лех. – Слушай, а давай тогда ты мне, я тебе.
– Ты это о чем?
– Ты расскажешь мне о себе, а я тогда, так уж и быть, раскрою тебе тайну своего происхождения, и работы.
Одинцов изучающе посмотрел на Леха и ехидно усмехнулся.
– А чего тут раскрывать. Давай лучше наоборот.
Это предложение повергло Шустрика в состояние обалдения.
– То есть как это?
– Да очень все просто. Я про тебя все расскажу, что вижу. А ты дополнишь или поправишь, если где ошибся. Ну и ты, соответственно, сделаешь то же самое. Неужели, так сложно угадать, кто я и откуда пришел? Как тебе предложение?
Серега бросил взгляд на Леха. Удалось ли заинтересовать? Кажется, клиент плотно сидел на крючке.
– А что? А давай попробуем. Мне эта игра нравится, – согласился Шустрик.
Сергей тут же состроил кислое выражение лица, и цыкнул языком с сомнением.
– Да ну. Чего-то скучно просто так играть.
– И чего это тебе скучно? Разве есть чем еще заняться?
Лех, обиженный, что у него отняли развлечение, деланно огляделся по сторонам.
– Что-то я не вижу столов с яствами, дармовой выпивкой и готовых на все дамочек.
– Да нет, конечно. Заняться нечем. Но вот играть в угадалки просто так скучно. А вот давай тогда так. Если я угадаю, то ты должен мое желание выполнить. А если ты, я твое. Если же оба угадаем, то никто никому ничего не должен.
Шустрик для вида нахмурился, но тут же согласился. Ударили по рукам. В этом мире существовала такая же традиция.
– Ну, давай, ты первый, – с жадным интересом уставился на Серегу Лех.
– Первый так первый, – задумчиво произнес Одинцов, пристально разглядывая товарища по несчастью. – Что же мне про тебя сказать?
– Ты что сдаешься? – удивленно вытаращился на него Шустрик.
– Да погодь ты, думать не мешай.
Пару минут для приличия Серега помолчал, усиленно изображая глубокий мыслительный процесс. Наконец заговорил.
– Значит так. Лет тебе восемнадцать, может, конечно, и двадцать, но я бы не дал…
– Чего это бы не дал? – тут же взвился обиженный Лех.
В этот момент где-то далеко прогрохотало, и решетку окна высветила вспышка молнии. А в следующую секунду ливануло солидно. Тут же из всех щелей на узников полился холодный дождь. Получился отличный контрастный душ после дневной жары.
– Вот дерьмо, – выругался Шустрик, мгновенно позабыв все обиды.
На время рассказ оказался прерван. Узники ерзали по клетке в поисках сухих мест, куда дождь сквозь щели не доставал. Найдя такие островки суши, они расселись, и Сергей продолжил тренироваться в дедуктивном методе.
– На чем я там остановился. Ах да. Возраст. Итак, лет двадцать максимум. Больше и не проси. Не дам. Тебе и двадцати за глаза и уши. Места жительства постоянного у тебя нет. Шляешься по всему свету, как Бог на душу положит. Что-то мне подсказывает, что семьи у тебя никогда не было…
– Да, приютский я. Родителей не знал никогда. Меня на порог Обители Последнего Дня подбросили. Там я и вырос, – неожиданно добавил Лех.
– Оттуда ты скорее всего и сбежал. Только вот интересно почему? Подожди. Не говори. Сам вижу. Шкодить по детству любил. Небось, за выходки тебя не очень жаловали, а тебе хотелось хотя бы понимания. Вот ты и сбежал.
– Точно так и было. Я брату Никодиму подсунул ежа в кровать. А он как с караула приходил, обязательно в хорошем таком подпитии. Любил бывало к нам в спальню заглянуть, всех выстроить в шеренгу обязательно в ночных рубашках. Одеваться не давал, да загнет что-нибудь про спасение души, про грехи смертные и прочую лабудень. Мы стоим мерзнем, а ему хоть бы хны. Ходит вдоль воспитанников, боящихся шевельнуться, да речь толкает, а сам все винцом пробавляется. Ну, меня как-то злость взяла, я ему в постель ежа сунул. Кто же знал, что еж тот какой-то больной. Поколол он брата Никодима, а у того к утру горячка началась. Распух весь, словно помидор семенник с грядки. Дней десять в бреду пролежал. Братия все ходила, допытывалась. Кто эту гадость сотворил. Ребят в исповедальне сутками держали. Никто почему-то не верил, что еж сам забрался. В общем, я признался. Меня посекли сурово. Когда же я оклемался, то тут же решил бежать, во что бы то ни стало.
Лех нахмурился. Было видно, что вспоминать ему об этом было даже сейчас тяжело.
Сергей кивнул головой, словно именно об этом и собирался сам рассказать, пока его не прервали, и продолжил:
– Долго ты скитался, по городам и весям, а потом видно попал в дурную компанию. Там многим своим фокусам научился. Думаю, что в какую-то воровскую шайку угодил. Несколько лет с ними погастролировал, а потом решил сам себе хлеб насущный добывать и ни с кем не делиться.
– И тут ты прав. Хотя одно слово я так и не понял. Что это значит «гастролировать»?
Одинцов разъяснил.
– Во, точно так все и было. Я ведь сначала милостыней пробавлялся. Мальчонку многие жалели, хотя были и такие, кто пытался воспользоваться молодостью и моим голодом. Помню одну почтенную даму, которая прилюдно меня кормила и пригласила к себе домой, чтобы я переночевал под крышей. Даже комнату мне выделила богатую, а ночью сама ко мне заявилась, в чем мать родила… – продолжать историю Лех не стал, задумался. – Потом я встретил Мальки Черного. Дело это кажется в Льсконье было. Он сам меня заприметил и подошел. Слово за слово. И я оказался вместе с ним и его шайкой. Они себя называли Черными Шарфами, носили такие дрянные шерстяные шарфы на шеях. Причем все разного цвета. Черных то почитай только парочку и было на всю банду. Они грабили ночных прохожих, забирались в дома. Я с ними два года гастролировал, так это кажется ты называл. У Малька в банде были ребятишки от мала до велика. Даже один семилетний пацаненок. Худой словно палка, мелкий, зато в любое окошко залезет. Его потом поймали и повесили все в том же Льсконье. К тому времени я уже давно подался на волю. В банде было тепло и уютно, каждый за всех радел. Только вот сам Мальк человек мерзкий. Когда я сбежал, он поклялся меня найти и кишки на волю выпустить, раз я такой свободолюбивый.
– Богатая у тебя жизнь, – покачал головой Серега. – Сдается мне, что ты и сейчас не сошел со скользкой дорожки.
Лех удивленно посмотрел на товарища, потом себе под ноги и ответил:
– Я вообще-то стараюсь по опасным тропинкам не ходить. А то можно и голову ненароком потерять.
– Я не о том. Ты до сих пор этим занимаешься?
– Если ты о воровстве, то конечно нет. Я построил себе маленький пивной заводик, вот от него и живу. А по миру странствую под видом проходимца, так ради развлечения, – неожиданно зло ответил Лех.
– Чего ты заводишься? – спросил Серега.
– Я тебе не машина, чтобы заводиться, – неожиданно сказал Шустрик.
Одинцов вытаращился на него, как на чудо света. О какой такой машине он тут говорил, если вокруг одни мечи и глухое средневековье. Сердце забилось учащенно.
– Повтори, что ты сейчас сказал, – попросил он, боясь, что ему все послышалось.
Но Лех его просьбу проигнорировал.
– Так. Я теперь про тебя все рассказывать буду. Со своей задачей ты справился. Молодец. Настал черед и мне судьбу пытать.
Шустрик выдержал паузу и выдал:
– Вот смотрю я на тебя. И сдается мне, что ты не просто драчун забредший. Из других краев путешественник. Вижу, я ясно, что ты к нам, как бы не из другого мира свалился.
От удивления Серега даже рот раскрыл, да так и застыл.
Глава 5
Беглецы
Посередине ночи Одинцова разбудили крики, фырканье лошадей и шум сталкивающейся стали. Он раскрыл глаза и резко вскочил, готовый отразить любую атаку, и сразу сообразил, что отражать ему нечего, поскольку он заперт в арестантском фургоне. Ледяной, казавшийся уже нескончаемым дождь помог ему быстрее разобраться в ситуации. Из сухого закутка Сергей выскочил на мокрую половину и тут же промок.
– Чего всполошился? – недовольно спросил его Лех, поднимаясь с пола.
– Чего это они там расшумелись?
Шустрик тут же насторожился, прислушался к шуму снаружи и бросился к единственному окну. Серега, не взирая на дождь, потеснил его. Вдвоем они пытались рассмотреть в ночном мраке, что происходит. Получалось у них плохо. Были видны только какие-то огненные точки, кружащиеся по лесу, а шум нарастал со всех сторон. Понятное дело, что кто-то с кем-то сражался, только вот ни черта не видно. И это злило и заставляло нервничать. Причем не только Сергея.
Мелькнула какая-то смазанная тень и в стену фургона вонзилась стрела. Промахнись она на пару сантиметров, Сереге было бы уже не до побега. Он отпрянул в испуге в сторону. Только что разминулся со смертью. И пусть теперь Танька его и дальше «невезучим» зовет, неправда это. Тут же он вспомнил, что с Таней они вот уже как три недели расстались, да и вряд ли увидятся в свете последних событий. За этими мыслями и стрела, и промазавшая смерть как-то отодвинулись на второй план. Вновь вернулось любопытство, и он прильнул к окну, беря пример с Леха. Прилетевшая стрела его даже не заставила моргнуть. Видно к таким делам он давно привыкший.
Они появились со всех сторон. Закованные в тяжелую броню, в шлемах, исполненных в виде свирепой кабаньей головы, с копьями наперевес воины накинулись на оборонявших кортеж князя Боркича рыцарей. Те ожидали нападения, поэтому успели построиться и встретить врага. Первые ряды с громким лязгом столкнулись и пошла мясорубка.
Серега вытянул шею, прильнул, расплющив об решетку лицо, и увидел, что карета князя лежит неподалеку, опрокинутая на бок. Отломанная видно в падении дверца валяется рядом, и никого внутри. Интересно, князь успел сбежать, или сейчас сражается вместе со своими рыцарями? Найти ответ на этот вопрос Серега не успел. Лех ткнул его локтем в бок и яростно зашептал:
– А ведь это, чудак-человек, просто удача, что верчеры напали на княжеский поезд. Теперь мы под шумок можем попробовать дать ноги.
– Слушай, кончай меня называть чудаком. Я Сергей Одинцов. Мне других имен не надо. И кто такие верчеры?
– Верчеры это вон те кабаньеголовые. Рыцари барона Верчера. Он давно поругался со всеми своими соседями и ведет по сути разбойничий образ жизни. А с нашим князем так вообще на ножах. Боркич помнится женился на его старшей дочери, а год назад схоронил ее. Поговаривают, князь умучил бедняжку в своем замке. Барон поклялся ему отомстить. Видно сейчас он и пытается это сделать.
Где-то в глубине леса пропел рожок. Танцующие огненные пятна стали приближаться и оказалось, что это факелы, которые держат в руках кабаньеголовые рыцари. Похоже, к верчерам пришло подкрепление, и княжеским солдатам грозит скорая и неумолимая расправа. Они сбились в кучу, ощетинились клинками и замерли в ожидании последней схватки.
– Слушай, Одинец, чего стоишь столбом. Быстрее, помогай давай.
Сергей обернулся и увидел, что Лех времени зря не терял. Он засел в углу и усиленно долбил каблуком башмака по доскам пола.
– Тут крыса доску погрызла, да и гниль свое дело сделала. Надо быстрее выбираться, пока верчеры не пустили наших ребят на колбасу. Поверь, у барона в плену тоже сладко не будет. Посадит в подвалы и будешь с утра до вечера динамо-колесо крутить, – ворчал Лех, старательно колотя ногой по доске.
– Что крутить? – переспросил Серега, заинтересовавшись последним словом Шустрика.
– Ты что издеваешься? Или умом тронулся окончательно? Помогай, давай, пока еще не поздно, – яростно зашипел Лех.
Одинцов бросился к нему. В это время сильный удар в правый бок арестантской кареты сбил его с ног. Карета перевернулась. Серега пребольно ударился о потолок клетки и упал, при этом сильно ушибив руку. Лех тоже потерял ориентацию, покатился кубарем по доскам, ударился в стену, тут же вскочил на четвереньки и бросился назад. От удара доски кареты треснули и в том месте, где трудился Шустрик сиял пролом, сквозь который можно было без труда протиснуться.
Первым выбрался Лех и вытащил Серегу.
Они отбежали в сторону и укрылись за тушей убитой лошади. Неподалеку от нее неподвижно лежал рыцарь. Грудная пластина его была глубоко вдавлена внутрь, неестественно вывернутая голова – все указывало на то, что с жизнью он расстался при падении. При этом недолго мучился.
Одинцов выглянул из укрытия, и чуть было не расстался с жизнью. Неизвестный стрелок чуть промазал, и стрела вонзилась в труп лошади. Серега пригнулся. Вскоре рядом показалась голова любопытного Леха. Им было на что посмотреть.
Перед глазами беглецов разворачивалось ночное сражение. Верчеров было куда больше боркичей. Только в первые минуты сражения они уполовинили княжеский отряд. Дорогу устилали трупы в плащах со скрещенными мечами и золотыми лилиями. Сергей насчитал тринадцать тел. Оставшиеся в живых спешились и сбились в кучу возле поваленной арестантской кареты. Навалившиеся со всех сторон враги не спешили атаковать в лоб. Изредка набрасывались со стороны, покусывали и отступали в сторону. Княжеских рыцарей это злило, и они все больше и больше ошибались. Вот один из них обозленный ударом исподтишка заигрался и вырвался вперед. За что тут же поплатился. Пронзенный мечом насквозь он упал под ноги своим товарищам.
– Все. Побежали отсюда. Им долго не выстоять. Тут дело минут на пять, – прошептал на ухо Сереге Лех. – Пошевеливайся Одинец, если жизнь дорога.
Первые метров двести они проползли на брюхе, боясь даже голову высоко поднять. Тут и стрелу поймать можно, и мечом наотмашь. Добравшись до обочины, они свалились в овраг, где уже смогли смело встать в полный рост. Шустрик бросился бежать, увлекая Сергея за собой. Он бежал по лесу, словно дикий олень, ловко лавируя между деревьями. Сереге же такой вид спорта давался куда тяжелее. Каждая коряга норовила его уронить, каждая низко висящая ветка пыталась ударить его в голову, каждый куст цеплял за руки. К тому же бежать при скудном лунном свете для него выкормыша города оказалось тяжким испытанием. Он поклялся себе, если выберется из этого леса живым, обязательно гульнет от всей души: с морем пива, девичьими ласками и хорошей банькой, если конечно в этом мире уважают такую традицию. Если не уважают, придется заставить уважать.
Минут через десять усиленного бега, Лех внезапно остановился. Не успевший вовремя сориентироваться Серега пролетел на несколько шагов мимо, прежде чем встал. В недоумении он обернулся и увидел, что Шустрик что-то рассматривает на дне овражка. Вернувшись к Леху, Сергей тоже посмотрел вниз и увидел несколько мертвых княжеских рыцарей, небрежно закиданных еловым лапником.
– Это, по всей видимости, дозор. Он наткнулся на верчеров. Они его вырезали, – тоном классического сыщика, только трубки с крепким табаком и цилиндра не хватало, произнес Лех. – Лошадей взяли с собой. А трупы поскидывали вниз в овраг. Делали они это все впопыхах, поэтому и не сумели скрыть тела основательно. Знаешь, что я думаю?
– Даже не догадываюсь.
– Я считаю, что бегать безоружными по лесу, полному вооруженных и чрезвычайно злых людей, очень глупо. Так что надо спуститься в яму и добыть себе оружие.
Одинцов вновь заглянул в яму и судорожно сглотнул. Лезть в яму, полную трупов, и копаться среди них ему совсем не хотелось. Но Шустрик был настроен очень решительно.
– Кто полезет? – спросил он и тут же ответил. – Предлагаю твою кандидатуру.
– А почему это сразу я? – удивился Серега.
– Потому что Одинец от тебя на поверхности пока будет мало толку. Если враг появится, ты его только возле своего носа увидишь, а я смогу услышать метров за двести приближение бронированного коня. Мы еще и спрятаться успеем. Так что выбора нет. Лезть тебе.
Казалось, вся эта ситуация Леха забавляла, а вот Сергею очень не нравилась. Но делать нечего, пришлось спускаться вниз. Шустрик наклонил молодое деревце к яме, так чтобы его ветви свешивались и доставали до самого дна. Серег ухватился за них и аккуратно сполз вниз. После чего Лех отпустил деревце. Оно резко распрямилось, чуть было не вышибив Сергею глаз, но щеку ветка все-таки зацепила и расцарапала.
– Поаккуратнее там, – зашипел от боли Одинцов.
– Работай, давай, не отвлекайся, – послышалось ему в ответ.
Делать нечего. Чем быстрее он найдет что-нибудь колюще-режущее, тем быстрее выберется из могильника.
Раскидав лапник, он добрался до сброшенных впопыхах рыцарей. Хорошо, что они все больше напоминали поломанных железных солдатиков, а то при виде скрюченного в предсмертной судороге лица, он вполне мог бы и в обморок грохнуться. Помнится в прежней жизни (вот как это теперь называется, отметил для себя Серега), ему довелось как-то увидеть перед своим домом сбитую пьяным лихачем девушку. Она лежала, нелепо раскинув руки в стороны, а вокруг ее головы расплывался кровавый нимб. Эта безымянная девушка ему потом еще долго по ночам снилась.
С трудом ворочая железо, Серега дотянулся до первого меча, висящего в ножнах на поясе, и попытался его отцепить. Не тут-то было. Для начала пояс не желал расстегиваться. К тому же сам клинок застрял где-то под другим телом, и чтобы его вытащить, надо было потрудиться. Серега приподнял тело рыцаря, до чего же он тяжелый, и, оттолкнув его в сторону, высвободил клинок с ножнами. Рыцарь грузно свалился, загромыхав железом. Шлем слетел с его головы и откатился в сторону. Серега внутренне похолодел, отпрянув к противоположному краю ямы. Он зацепился ногой за чью-то ногу, больше напоминающую бревно, и упал, больно ударившись лицом об стальной рыцарский панцирь. Он был сильно покорежен, и в месте разлома скопилась густая засыхающая кровь, в которой Сергей тут же измазался. Почувствовав дурноту, он пополз назад и наткнулся на неприкрытое лицо мертвеца. Волей неволей он заглянул в глаза несчастного. Перед ним лежал молодой парень лет двадцати с густой рыжей шевелюрой, наметившейся бородкой и горбатым, видно пару раз переломанным носом. Рот раскрыт в беззвучном крике. Расширенные от ужаса глаза, смотрели на небеса.
Серега часто-часто задышал, пытаясь прийти в себя. Но в следующую секунду сверху на него кто-то навалился. Сперва он не разобрался и сильно саданул напавшего локтем. И тут же знакомый голос затараторил:
– Кончай драться. Времени нет. Лапник накидывай. К нам гости.
Спрыгнувший сверху Лех быстро развил деятельность. Вскоре они залегли в яме, спрятавшись среди мертвецов. Лапник добавлял маскировки.
– Какие гости? Ты с ума сошел, – заявил Серега.
Лежать в такой сомнительной компании было холодно и жутко.
– Крупный отряд приближается со стороны баронства. Вероятно еще один отряд верчеров. Лучше им на глаза не попадаться. Не разберут в спешке и зарубят. Переждем, целее будем.
С этим Одинцов спорить не стал.
Они затаились. И вскоре послышался приближающийся конский топот. Лех не ошибся. Пара десятков вооруженных рыцарей (разглядеть к какому лагерю они принадлежат, у них не получилось) пролетели мимо ямы. Двое задержались. Подъехали к самому краю и заглянули вниз. Сергей боялся открыть глаза, но любопытство взяло вверх. Сильно прищурившись, он посмотрел, но не увидел ничего, кроме стальных кабаньих голов.
– Смотри, никак наши постарались, – сказала одна голова.
– Точно наши. Передовой отряд вырезали, даже трофеи оставили, – сокрушенно похмыкала вторая голова.
– Не до них. Может, сбросим в яму пару игольников, вдруг кто живой остался? – предложила первая голова.
– Да зачем. По такому холоду от ран скоро сами сдохнут, – сказала вторая. – А вот место запомнить стоит. Негоже трофеи оставлять без присмотра. Тут почитай одних только доспехов на полсотни серебряных наберется.
– Так трофеи то не наши. Ребята сами за ними могут нагрянут.
– Кхм, да от законных хозяев может, никого уж в живых нету, – скептически хмыкнула вторая голова. – Ладно. Придет время, разберемся. Поехали уже.
Кабаньи головы скрылись из виду. Вскоре послышался удаляющийся конский топот.
Первым зашевелился, выбираясь из укрытия, Лех.
– Кажется, нам сегодня с тобой очень везет. Одинец, ты везунчик. Чего застыл, словно простуженный кноппер, пошевеливайся давай. Надо отыскать хотя бы пару зубочисток. А то так и будем по лесу с голыми жопами бегать, когда тут такие серьезные дядечки разъезжают.
Вдвоем было куда сподручнее мертвяков ворочать. Наконец, они отыскали пару мечей в ножнах, сняли с трупов и натянули на себя. Настала пора выбираться. Вот тут и ждало их настоящее испытание. Совсем недавно прошел дождь, и края ямы были мокрыми и скользкими. Земля вперемежку с глиной поплыла, так что забраться по стенке не получалось. Вызвав пару раз обвалы, и тем самым расширив яму, товарищи по несчастью застыли на месте, обдумывая как же все-таки выбраться из ловушки.