Змеи и виртуозы
– Смогу ли я справиться с тем, чему можно научить собаку? – Я закидываю ногу так, что щиколотка лежит на колене другой ноги, кладу сверху руки и добавляю: – Смогу, ты меня хорошо выдрессировала.
Она закатывает глаза и поправляет воротник красного жакета.
– Какой умный мальчик. Я почти уверена, твой отец где-то здесь.
В моменты раздражения становится слышен ее акцент, и я решаю не утруждать себя и не говорить, что отец ушел сразу после того, как обозвал меня сумасшедшим и отказался вести иные деловые разговоры, все из-за того, как я полагаю, что спешил к своей настоящей и моей бывшей девушке, с которой отправлялся, наверное, в какой-нибудь роскошный отель на выходные.
Мне не удалось додавить его – спешил на это мероприятие, ведь оно было запланировано заранее.
– Видишь ли ты для себя причину сделать ставку? – спрашивает Лиам, мой лучший друг и публицист, когда Калли уходит и мы остаемся вдвоем. Он проводит рукой по грязным светлым волосам и быстро оглядывает помещение, будто у нас не было шанса сделать это раньше. Я качаю головой и тоже оглядываюсь по сторонам, кажется в миллионный раз: круглые столы по периметру зала покрыты черной атласной тканью, в центре каждого свеча, не позволяющая увидеть отчетливо всех участников.
На подобных мероприятиях они все выглядят чертовски одинаково: мужчины в дорогих костюмах-тройках с блуждающими взглядами – пытаются найти, кто их зацепит. Всегда появится некто, желающий выставить себя на продажу, пусть и на одну ночь. Никто из этих людей не станет отказывать себе в плотских удовольствиях.
Все женщины в одинаковых черных платьях – не хотят ни на секунду отклониться от статус-кво.
Чертовски скучно.
Мой взгляд выхватывает зеленое пятно, я щурюсь, пытаясь разглядеть больше, чем просто силуэт.
Ее я заметил, как только мы вошли, глаза невольно обращались к ней, взгляд стремился туда, увлеченный, как мотыльки пламенем. Рядом с ней были две постоянно хихикающие девушки, они таскали ее по залу, не давая возможности разглядеть. Теперь я нашел ее и не желаю упускать шанс, хочу увидеть все.
Она сидит в углу у барной стойки, закинув ногу на ногу так, что высокий вырез открывает значительный кусок белой кожи, и смотрит на пустой бокал шампанского.
Черт возьми, что за платье.
Глубокий изумрудно-зеленый плотный шелк повторяет каждый изгиб ее тела, руки она складывает так, что грудь едва не выпадает из глубокого выреза.
Лампы светят прямо над ее головой, отбрасывая блики на волосы светлого цвета с медовым отливом. Лицо ее скрыто, но она кажется мне похожей на ангела.
Рыба, выброшенная на берег… нет, точно ангел.
В животе все скручивается в узел, каждая секунда без нее тяжела. По какой-то необъяснимой причине у меня возникает желание ощутить исходящие от кожи флюиды. Хочется быть единственной тому причиной.
Это ненормально, а я пытаюсь доказать обществу, что я не сумасшедший. И потому, вместо того чтобы войти в ее мир, я подавляю возбуждение и делаю вид, что она мне безразлична.
Сжимаю подлокотники и выдыхаю со стоном, игнорируя внимание, которое привлекаю. Будучи на сцене, я возвышаюсь над всем залом, выделяюсь, как полная луна на беззвездном небе, сейчас у меня другое настроение, хотя к постоянному вниманию я привык.
Девушка смотрит в мою строну, мне совсем не нравится ощущение пустоты, которое при этом возникает внутри.
– Ты должен сделать пожертвование. – Лиам вскидывает бровь. – Мы пытаемся улучшить твой имидж. Представляешь, как плохо будешь выглядеть, если ничего не пожертвуешь на благотворительном мероприятии?
– Плевать мне, как я буду выглядеть. Это была твоя идея.
Он хмурится и тычет указательным пальцем мне в грудь.
– Это ты нанял меня, чтобы избавить от дурной репутации.
В животе вспыхивает жар, реальность царапает кожу, будто пытается проникнуть внутрь. Боже, ты, будучи вне себя от горя, разгромил несколько гостиничных номеров и внезапно стал для всех психически нестабильным.
Закусываю щеку и выхватываю из его рук глянцевый буклет, выданный нам при входе. Просматриваю подробный вписок, пытаясь уловить то, что привлекло бы мой взгляд. «Эйрбиэнби», консультации по красоте и здоровью, свидания со знаменитостями – все это я могу получить в любой день недели, не выкладывая прежде полмиллиона долларов.
– Какая от всего этого польза? – спрашиваю я, отбрасывая буклет. – Женщины выставляют себя на торги для селебрити, я будто на выставке скота.
Лиам кладет брошюру на колени и пожимает плечами.
– Это приносит пользу бездомным. – Он замолкает, пристально разглядывает страницу, затем переворачивает. – Или… может, деньги пойдут на исследования СПИДа. Сейчас не вспомню.
Он убирает брошюру во внутренний карман пиджака и поднимает руку, приветствовать кого-то через мое плечо. Улыбка озаряет лицо и сразу меркнет, когда он переводит взгляд на меня.
– Не придавай этому слишком много значения, просто поставь наугад и посмотри, что получится. – Он кивком указывает на блондинку у стойки бара. – Хочешь, узнаю, каковы ее условия?
– Нет. – Ответ вылетел очень быстро. Получилось слишком резко. Лиам сразу улавливает это, и губы медленно растягиваются в улыбке.
– Знаешь, ты ведь смотришь на нее весь вечер. Может, просто подойти? Ведь правила не запрещают разговаривать с гостями. Изучить, так сказать, товар перед покупкой. – Он откидывается на спинку и кладет одну ногу на другую.
– Хочешь сказать, – указываю большим пальцем на Калли, отчитывающую кого-то из организаторов мероприятия, если судить по растерянному выражению его лица, – я должен рискнуть и вызвать ее гнев?
Он пожимает плечами:
– Нет, лишь напоминаю, что, если не купишь вечер этой девушки ты, это сделает кто-то другой.
Услышав его слова, я подаюсь вперед и сжимаю ладонями колени. Взгляд опять задерживается на ней. Гнев и ревность сжимают грудь, когда к ней приближается высокий мужчина с седыми волосами, рука вытягивается и ложится на ее обнаженное плечо.
Меня гложет изнутри желание броситься вперед и убрать его руку, разорвать на мелкие клочки и запихать ему в глотку.
Поделом за то, что решил приблизиться к такой необыкновенной красавице.
Острая боль пронзает мою грудь, внутри рождается чувство собственничества, которого никогда не было. Оно захватывает меня, растекаясь, будто деготь, по всему телу изнутри, окутывает, погружает в густую тьму и толкает на другой конец зала.
Пальцы сжимают подлокотники, пара мозолей на пальцах лопнула от напряжения.
Мужчина говорит ей что-то, и она смеется, а я стискиваю зубы от желания сделать настоящую глупость. Тело почти вибрирует от гнева, внутри все сжимается так сильно, что кажется, я вот-вот потеряю сознание. Руки, сжимающие подлокотники, трясутся сильнее, тошнота поднимается от самого желудка, как облако черного дыма, от которого отчаянно хочется избавиться.
Даже такой естественный процесс, как дыхание, начинает вызывать затруднения по мере того, как разговор этих двоих продолжается.
Отвожу взгляд от стойки и неуверенно встаю на ноги. В голове сгущается туман, игнорировать борющиеся внутри чувства все труднее, чтобы успокоиться, приходится глубоко вздохнуть.
– Пойду покурю.
Лиам корчит рожу.
– Твоя мать спросит, куда ты пошел.
– Так наври что-нибудь. – Я склоняюсь к другу и ободряюще хлопаю его по щеке раз-второй. – Для этого я тебя и нанял.
– Ладно, – ворчливо отвечает он и отталкивает мою руку. – Но я сделаю за тебя взнос. Ты не пожалеешь.
На мгновение я останавливаюсь, горло сдавливает, пока я всматриваюсь в толпу. Взгляд мой вновь прикован к девушке.
Она смотрит прямо на меня. Демонстративно отвернулась от мужчины и смотрит прямо на меня.
Я не вижу, какого цвета ее глаза, но хорошо чувствую, что она все понимает. Из-за этого сжимается грудь, эхо болезненно воздействует на важный орган, и я опускаю руку, чтобы избавиться от неприятных ощущений. Но все еще не в силах оторвать от нее взгляд.
– Ставь на эту, – говорю я Лиаму, вскидывая подбородок. – Я выбираю ее.
Глава 3
Райли
Я начинаю понимать, почему редко выхожу на улицу. Мужчина рядом со мной, кажется, инвестор какой-то фирмы на Уолл-стрит, название которой он отказывается произнести. Он наклоняется ко мне в третий раз с того момента, как сел рядом, и проводит пальцем по краю пустого бокала.
– Неправильно, что такая юная леди проводит вечер в одиночестве. – Голос тихий, но от него волосы встают дыбом.
Его лицо все ближе, и я понимаю, что он просто хочет заглянуть в вырез платья.
Становится совсем неуютно, в очередной раз я ругаю себя, что не стала сопротивляться напору Авроры и Мелли, вручившим мне это платье. К тому же мы уже опаздывали, пришлось поспешить с моим макияжем.
Мелли очень старалась, но все же не смогла скрыть шрам на щеке. У меня это получается гораздо лучше.
Поворачиваюсь и одариваю мужчину улыбкой, разработанной специально для отпугивания таких чудовищ, которых благодаря маменьке я повидала немало.
– Я уже сказала, что вовсе не в одиночестве. Мои подруги в дамской комнате, скоро вернутся.
Мужчина поджимает губы, а я пользуюсь моментом, откидываюсь на спинку и оглядываю зал. Черт возьми, куда пропали мои «подруги»?
Возможно, решили рассмотреть лоты на аукционе, которые могут себе позволить, но отчего-то меня не покидает чувство, что они меня просто бросили.
Не удивлюсь, если их нет и в здании, может, вышли вслед за Эйденом Джеймсом, хотят попасться ему на глаза.
Жар заливает щеки при воспоминании о том, как наши взгляды встретились. Всего несколько минут назад. Я до сих пор не уверена, что именно меня он разглядывал со сцены, но даже предположение было приятно и очень льстило.
Расстояние между нами делало обман делом легким. Он ни за что не смог бы разглядеть мои шрамы или заметить тревожность.
Это событие было самым захватывающим за весь вечер.
Мужчина рядом склоняется еще на пару дюймов ближе, дыхание скользит по щеке, он уже откровенно пялится на мою грудь.
Я поднимаю руку, пытаясь сжать края выреза, сделать его меньше. Именно, Райли. Именно от этого предостерегал тебя Бойд.
От мужчины пахнет дрянной выпивкой и попкорном. Меня одолевает плохое предчувствие, хотя причину я не понимаю.
Так бывает всегда, когда рядом кто-то незнакомый: я холодею от тревоги, железной хваткой сжимающей горло. Я не могу избавиться от этого чувства, как и понять полностью, в чем его причина.
Конечно, это связано с нападением два года назад, меня до сих пор мучает, что я ничего о нем не помню.
Но все же многое изменилось.
Некогда я прибывала в блаженном неведении о том, как жизнь может сломать человека.
Теперь же осознание этого засело внутри тяжелым булыжником и дает о себе знать всякий раз, когда телу грозит опасность. Воспоминания мои туманны, и сконцентрироваться на них не удается настолько, чтобы мозг успел обработать случившееся в прошлом.
Я не знаю, чего я боюсь. Просто я такая, это надо принять.
– Очень уж они долго в дамской комнате, – произносит мужчина, растягивая слова, ладонь скользит по барной стойке и останавливается в нескольких миллиметров от моей. – Может, они уже ушли с кем-то домой?
Я морщусь, несмотря на все старания сохранить равнодушие.
– Они не уйдут не предупредив.
Он ухмыляется, его пальцы зависают в воздухе опасно близко к моей руке, лежащей на груди.
Он склоняется еще ближе, и я чувствую, как другая рука ложится на стул так, что касается моей задницы.
– У них могли забрать билет. Покупатели не всегда дают своим лотам время попрощаться. Особенно если они… взволнованы сверх меры.
Я поворачиваюсь к нему и хмурюсь.
– Что ты имеешь в виду?
От его низкого смеха вибрирует воздух над моей головой, когда он прижимается губами к макушке. Потом вздыхает, отчего я тревожусь настолько сильно, что даже кости начинают болеть. Его рука соскальзывает и тянется к моей, той, что все еще сжимает вырез платья, а потом к звуковому устройству, которое дал мне при входе швейцар.
– Не притворяйся скромницей, – хрипит он, и я сглатываю подступившую к горлу желчь. – Ты ведь точно знала, на что подписываешься.
– Я ни на что не подписывалась.
Мужчина кривит рот.
– Каждый человек на подобных мероприятиях подписывается на что-то. Соглашаясь участвовать, ты сразу попадаешь в список. Теоретически можно отказаться, но только до того, как войдешь в зал. Тебе никто этого не объяснил?
Живой аукцион означает, что лотом являюсь я. Боже, я не думала, что Аврора говорит серьезно. Такое вообще законно?
Я качаю головой:
– Мне нужно все прояснить, потому что ничего подобного я не ожидала…
– И поэтому так оделась? Твой наряд кричит о желании, дорогая. – Он прижимает кнопку чуть выше моего колена, и раздается сигнал. – О, смотри-ка, кто-то купил тебя на ночь.
Пальцы его впиваются в мое бедро, я вздрагиваю и пытаюсь отодвинуться в сторону, вырваться. Но он сжимает сильнее, боль вспыхивает там, где ногти давят на кожу, от конечностей вверх поднимается страх. Он, словно яд, воздействует на нервные окончания.
Я сглатываю ком в горле и резко наклоняюсь влево, оглядываю сидящих за стойкой и удивляюсь, почему никто из них не обращает внимания. К девушке пристают весьма откровенно, но никто не реагирует.
Впрочем, если здесь покупают людей на время, в происходящем для присутствующих нет ничего предосудительного.
– Хочешь знать, что я с тобой сделаю? – спрашивает мужчина, носом убрав прядь моих волос, и проводит губами по уху. Я дрожу от ужаса, он же воспринимает это знаком к продолжению. – Для начала мы вытащим тебя из этого платья. Возможно, еще до того, как выйдем из здания.
Его слова вызывают воспоминания, страх пронзает грудь и начинает пульсировать, стремясь вырваться наружу. В ноздри бьет запах горелой плоти и крови, я сжимаюсь и закрываю глаза, молясь, чтобы все скорее прекратилось.
Слышу шлепок по барной стойке, звон эхом разносится в голове, неожиданно отчетливо слышимый в шуме разговоров. Я подпрыгиваю на месте, страх ударяет под дых, с трудом перевожу дыхание и ощущаю, как напряглись руки мужчины на моем теле.
Открываю глаза и вижу источник шума. Взгляд мой падает на длинные пальцы, обхватывающие край стойки. Затем я вижу серебряные кольца: некоторые – толстые, с драгоценными камнями, другие – тонкие, ничем не примечательные, они надеты на каждую фалангу и частично скрывают татуировки, которые поднимаются по жилистым рукам и дальше, скрываясь под манжетом легкой джинсовой куртки.
Я делаю прерывистый вдох и разглядываю нового персонажа. Чувствую запах его духов – приятный, очень маскулинный аромат, хвоя и кардамон.
Отчего-то у меня такое ощущение, что меня охватывает пламя.
Я даже не смею поднять голову.
Извращенец рядом со мной, фыркает, отстраняется и откидывается на спинку, но руки не убирает. Нога почти онемела, вибрирующая боль не прекращается.
– Нужна помощь, сынок? – произносит он, не скрывая недовольства.
– Она не продается.
У незнакомца глубокий, низкий голос, он ласкает и царапает слух – похоже на растопленный шоколад с кусочками кокоса. Мне хочется, чтобы он растворился у меня на языке.
Это мне кажется… знакомым.
– Что, прости?
Рука с татуировками отпускает край барной стойки и вырывает из пальцев мужчины звуковой прибор. Незнакомец переворачивает его и нажимает кнопку, отчего вспыхивает светом небольшой экран.
– Я непонятно выразился? – спрашивает он, а я продолжаю пялиться на его руку, на вздувшиеся вены на вытутаированной Медузе. Ее волосы-змеи тянутся вдоль каждого пальца, ее глаза почти живые, хотя представляют собой лишь линии-полукруги и заштрихованные зрачки.
Между ног у меня вспыхивает жар, я сжимаю их, чтобы заглушить неуместные ощущения.
В воздухе витает напряжение, я, кажется, перестаю дышать. Извращенец сильнее сжимает бедро, и я буквально чувствую, как на коже появляются синяки.
– Я не собираюсь ссориться с тобой из-за нее.
– Ты прав, не надо. Мы не будем ссориться, ты просто встанешь и уйдешь.
Незнакомец делает резкий мах рукой в воздухе, сигнальный прибор летит на стол и разбивается.
Я больше не борюсь с искушением разглядеть его, мой взгляд цепляется за черные джинсы с разрезами на коленях. Под джинсовой курткой худи с капюшоном и надписью «Sex Pistols». И единственную серебряную цепочку, которую видно на его шее, она блестит и переливается на темной от татуировок коже.
Поднимаю глаза, и внутри все переворачивается, такое ощущение, будто я выпрыгнула из самолета без парашюта.
Я знаю этого человека.
Ну, насколько возможно, если видишь только на экране и на развороте в журнале.
Или встречаешься взглядом через весь зал.
Это Эйден Джеймс. Он был моим кумиром, когда я еще выбирала кумиров и поклонялась знаменитостям.
В горле поднимается комок, твердый и липкий, подсказывая, что, возможно, я еще не очень изменилась.
Может, это чувство из-за глаз цвета стали, что смотрят прямо в душу, отчего перехватывает дыхание? Боль возникает там, где поток воздуха скользит по языку.
Присутствие этого человека завораживает.
Он кажется проницательным и живым, настоящим.
Глубоким.
И злым.
Хотя и не на меня, я все же стараюсь отстраниться, ошеломленная убийственным блеском его глаз.
И пульсация учащается, как в висках, так и внизу живота.
– Убери от нее свои лапы, пока это не сделал я, – произносит Эйден мрачным, предостерегающим тоном.
– Да плевать. Знаешь, с ней все равно будет скучно. – Извращенец выплевывает слова ему в лицо, отталкивает меня, вставая со стула. – Удачи тебе с этой мороженой рыбой.
Я краснею от смущения и растерянности, прижимая ладонь к шраму на щеке. Раскидав обломки сигнального прибора, мужчина удаляется. Эйден шумно выдыхает и проводит рукой по волосам. Его темно-каштановые вьющиеся локоны падают на лоб, он откидывает их и расправляет плечи.
– Ты… – начинаю я, сама не понимая, что хочу сказать. Следует для начала поблагодарить его, но облегчение неожиданно превращается в свинцовую тяжесть.
Хотя разум лихорадочно работает, пытаясь придумать, как моей разбитой душе не опорочить его гений.
– В горле пересохло, – перебивает меня он и поднимает руку. Перед нами появляется блондинка средних лет, чтобы принять заказ, выражение лица у нее скучающее.
– Скотч, пожалуйста, – произносит он, косится на меня и кивает. – И водку с содовой.
Мои глаза медленно расширяются, я обращаю взгляд к девушке.
– О, нет, не стоит. Я не…
Но она уже начала готовить напитки. Я переворачиваю ладонь вниз, чтобы не была видна отметина на тыльной стороне, и убираю руку от груди.
– Это место свободно? – спрашивает Эйден и устраивается на стуле, где только что сидел извращенец.
Несколько секунд мы молчим, наконец бармен ставит перед нами бокалы, собирает обломки пластика и удаляется к другому краю стойки, чтобы принять очередной заказ.
– Я просидела здесь целый час, и никто не подошел, не спросил, хочу ли я сделать заказ, – произношу я и беру свой стакан. Стекло холодит ладонь, и я делаю небольшой глоток.
– Хочешь сказать, этот засранец сразу начал приставать, даже не предложил выпить?
– Ну, ты знаешь, как это бывает. – Я пожимаю плечами и решаюсь повернуться, чтобы посмотреть на него. – Рыцарей больше нет.
– Верно, – усмехается он и подносит ко рту бокал, выпивает немного и возвращает на стойку. – Как твое имя, ангел?
Я бормочу что-то, делая большой глоток, который встает поперек горла. Все из-за неожиданного вопроса и смущения от того, что он называет меня ангелом.
Черт, как я могла отказаться от обожания этого человека?
Шестнадцатилетняя Райли умоляет меня не делать этого. Она еще цепляется за надежду, что однажды мы будем вместе. Пройдет время, пятна на наших душах исчезнут.
Но мне лучше знать; тьма проникла внутрь нас, она похожа на зыбучие пески, жаждущие кого-то поглотить.
Я решаю не называть свое имя, пусть он и рок-звезда.
Отворачиваюсь и подношу к губам стакан, чтобы выиграть время. Надо выбрать верную тактику, а сделать это непросто, когда внутри все разваливается на части.
– Я не могу так сразу раскрыть тебе свои секреты. Станет неинтересно.
Улыбка становится шире, он делает еще глоток.
Черт, мне надо бежать отсюда и найти девочек. Поставить на этом точку, иначе все, что начинается в этом баре, закончится плохо.
Он проводит краем стакана по губе, и серые глаза останавливаются на мне. Взгляд становится тяжелым. Жадным. Я выпрямляюсь и скрещиваю ноги, чтобы унять пульсацию.
– Самое интересное, – говорит Эйден, скользя взглядом по моим губам, затем по груди и возвращается к лицу, – что я уже знаю, как буду тебя называть, когда ты станешь моей.
Брови мои ползут вверх.
– Тот мужик не смог купить тебя, потому что за тебя уже заплатил я.
Глава 4
Эйден
От ее смеха мой член дергается. Отчасти потому, что звук вышел мелодичный, очень нежный и ритмичный, но в большей степени, кажется, из-за ее удивления. Похоже, смех – не то, что ей привычно.
Голубые глаза расширяются, и она прикрывает рот изящными пальцами.
– Извини, – бормочет она. – Я просто не ожидала это услышать.
– Объяснить тебе? – Я опять берусь за стакан. Сам не знаю, зачем заказал выпивку: прошло несколько месяцев, как я не пью алкоголь, но за сегодняшний вечер это уже второй напиток.
Я почти чувствую, как разочарована будет мать, но ее нет поблизости – я специально оглядываю зал. Подавляю в себе неприятие и делаю еще глоток.
К тому же у меня никогда не было проблем с алкоголем, не то что у нее с таблетками.
Для меня это был лишь способ сделать пустоту внутри чуть менее заметной.
Девушка рядом со мной кашляет и берется рукой за край стойки бара. Пальцы сжимаются так, будто это единственный способ не упасть.
– Я не… – Она замолкает и дважды облизывает губы. Потом еще раз. Каждое движение я ощущаю плотью, с трудом сдерживаю желание наброситься на нее прямо сейчас.
Тем самым заявить права на нее, здесь все увидят и разнесут по тусовке, что доступ к незнакомке закрыт.
Учитывая, что рядом Эйден Джеймс, а сплетни о селебрити распространяются быстро, все будет известно еще до того, как она выйдет из здания.
Я быстро моргаю, чтобы прогнать похоть, затуманившую мой разум. Бог мой… Надо взять себя в руки.
Переведя дыхание, отставляю стакан и пытаюсь унять биение сердца. Мне не следует себе потакать. Не следует позволять страсти захватить меня, а члену управлять действиями.
Но что-то в этой девушке определенно есть.
От нее пахнет разогретой мятой, ее огромные голубые глаза могут сказать больше, чем красивые розовые губы.
Это на меня не похоже. Совсем не похоже. Я вижу, что ей не нравится гала-концерт, потому как она сжалась, нахмурилась, будто просто ждет, когда он закончится.
– Я не проститутка, – наконец выдает она, фраза получается резкой, будто порыв ветра. Потом она разворачивается на стуле и смотрит прямо мне в глаза. – Я понимаю: мое платье, возможно, говорит обратное, но поверь, я его не выбирала.
Я невольно вскидываю бровь.
– Это не твой стиль?
– Нет. – Она сглатывает, и я, завороженный, неотрывно смотрю на ее тонкую шею, любуясь кожей кремового цвета.
– И что бы ты предпочла надеть?
Пожалуйста, не отвечай.
Она пожимает плечами и ерзает на стуле, отчего волосы падают вперед и закрывают шею.
– Я бы вообще сюда не пошла.
Откидываюсь на спинку и потираю подбородок с легкой щетиной. Мимо снуют туда-сюда посетители, покупают напитки и лоты аукциона. У них хорошо проходит вечер, а наш пока не задался.
У меня определенный распорядок, который я должен соблюдать. Сегодня было полных пять часов сна, потом посещение спортзала с Лиамом, после занятия вокалом, брифинг по поводу сегодняшнего шоу, и только потом мы получили свободу. С распорядком связаны планы людей, важно, чтобы я его соблюдал, тогда все смогут жить нормально.
Меня устраивает, что он жесткий, все расписано по часам, это позволяет удержать ум от блуждания, вносит порядок в сферы, в которых мог бы царить хаос.
Сейчас, однако, у меня нет желания возвращаться в реальный мир. Я застыл в одной точке пространства и времени, очарованный незнакомым человеком без всякой причины. И это еще один повод не отказываться от планов. Не говоря уже о сумасшедшей сумме, которую я заплатил за нее.
– И чем бы ты предпочла заняться? – спрашиваю я после того, как молчание затягивается. – Что, если не гала-концерт с элитой Нью-Йорка?