Сразу стало видно, что человек в отличие от нас имел дело с золотом и понимал, что оно собой представляет. А ведь на первый взгляд и не скажешь, что тут все не так просто. Пуд – это 16 килограммов, а минимальные 300 пудов, названные Михаилом – это 5 тонн. Да, такое в две руки на сундук мы бы точно не утащили.
– Тогда что там? – кажется, сейчас было совсем не до разбора добычи, но…
Я не мог забыть ни одного из наших, что сегодня погибли, постоянно думал о новом оружии врага, о подбитом дирижабле – долетел или нет – и нужно было хоть как-то отвлечься, чтобы не сойти с ума.
– А можно и мне посмотреть? – ефрейтор Николаев тоже закончил перевязку и, немного смущаясь, отошел от кровати спасенного им солдата.
– Сын? – как будто одним взглядом спросил я.
– Сын.
– Настоящий солдат.
Я не врал, на самом деле видел, что этот парень не праздновал труса ни в одной из схваток и всегда поднимался одним из первых. Надеюсь, все созданные нами лекарства и методики лечения окажутся не зря, и он встанет на ноги…
– Спасибо, господин капитан, – молодой солдат приподнялся на кровати и попытался отдать честь. Вот же!..
– Спасибо, господин капитан, – ефрейтор постарался украдкой вытереть слезу.
У меня сжались кулаки. Как же легко двигать на карте безымянные батальоны, но как же тяжело вести в бой тех, кого ты знаешь в лицо. Каждого! После такого просто нет никакого права на ошибку.
Я кивнул ефрейтору, благодаря за слова и предлагая присоединиться. Так мы вчетвером и пошли. Я, Михаил, Степан и Николаев. Возле захваченных в сокровищнице султана сундуков стоял караул из двух казаков, которые при нашем появлении вытянулись по струнке. Но лишь на мгновение, уже через пару секунд парни вместе с нами ждали, что же окажется в той единственной добыче, что нам удалось захватить.
Степан спрыгнул куда-то в трюм и через пару мгновений вылез обратно с тяжелой кувалдой, которую когда-то использовал местный плотник. Удар, тяжелый замок жалобно хрустнул, но удержался. Еще удар, замок отлетел, и я помог Степану поднять крышку. Сундук был наполнен опилками, чтобы защитить содержимое от влаги, а под ними лежали четыре простых меча и аккуратно сложенный зеленый халат. Словно мы не в реальности вынесли сокровищницу султана, а в какой-то фантастической книге.
– Эх, а я рассчитывал хотя бы на пару мешочков золота, – вытер пот Степан и хотел было идти к следующему сундуку.
– Подождите, – голос Михаила звучал напряженно.
Двигаясь очень осторожно, словно перед ним величайшая ценность, он присел перед сундуком и коснулся сначала мечей, потом зеленой ткани.
– Это не просто вещи, – великий князь поднялся. – Учитывая, где вы это взяли, я почти уверен… Перед нами священная мантия пророка Мухаммада и четыре меча, что когда-то принадлежали его ближайшим сподвижникам: Абу Бакру, Умару ибн аль-Хаттабу, Усману ибн Аффану и Али ибн Абу Талибу.
Я бы такие имена в жизнь не запомнил… А вообще, интересно. Какие-то простые слова, что используют турки, Михаил не знал. Но вот в истории их правящего дома или реликвиях пусть и чужой, но веры, разбирался. Причем не просто что-то когда-то прочитал, но и уважал. Это было видно по тому, как он смотрел на нашу добычу.
– Подождите, – я неожиданно вспомнил, как однажды был в Стамбуле в будущем. – Не буду ничего говорить про мантию, но мечи… Я слышал, что они украшены тысячами драгоценных камней. А эти совсем простые.
– Когда пророк начинал свой путь, ему точно было не до драгоценностей, – улыбнулся Михаил. – Дорогие ножны могут радовать глаз его потомков и впечатлять доверчивых гостей, но настоящая история всегда немного проще.
Вслед за первым сундуком мы вскрыли и остальные. Там, на радость Степана, действительно нашлось несколько десятков мешочков с золотом и серебром, но большую часть нашей добычи составили исписанные завитушками свитки. Расписки, как пояснил Михаил, и в рамках общения с османами они могли принести даже больше пользы, чем настоящие деньги. Золото еще ведь нужно потратить, чтобы добиться нужного результата и не привлечь внимания… А правильная расписка в руках правильного человека поможет растоптать тех, кто выступит против нас, не привлекая никакого внимания.
– Спасибо, – Михаил еще раз обвел взглядом палубу, остановившись на сундуке с реликвиями. – Вы совершили то, что в свое время не смог сделать даже Вещий Олег – дали бой врагу внутри самого Константинополя и вернулись с добычей, которую порой не могут взять целые армии. Я лично буду просить отца о награде для вас, но прямо здесь и сейчас хотел бы выделить по тысяче рублей каждому из своих личных денег.
Повисла пауза. Тысяча рублей – это огромные деньги. Возможно, не для меня, но для простых солдат так точно. Теперь после завершения службы перед ними будут открыты любые дороги, и каждый сможет заняться совершенно любым делом. Настоящая свобода и настоящая награда. Учитывая, что великий князь отдал нам сейчас половину своего годового содержания, тем она ценнее.
– Ура! – заорал один из казаков-охранников. – Ура великому князю Михаилу Николаевичу!
– Ура Михаилу Николаевичу! – искренне присоединился я.
И именно под эти крики связист получил сообщение о том, что «Адмирал Лазарев» благополучно пришвартовался к временной мачте у Румели Хисар. Ничего непоправимого не случилось, а новое оружие врагов… Главное, теперь мы о нем знаем и сможем придумать, как лучше ему противостоять.
– Капитан, – когда все разошлись, Михаил придержал меня. – Наш груз нужно будет доставить в столицу. Вы сможете без вреда для операции выделить для этого один из «Китов»?
– Если с «Адмиралом Лазаревым» не случилось ничего серьезного, то уже через пару дней можно отправить на север «Севастополь».
– Пара дней… Наверно, так даже лучше, – кивнул Михаил. – Заодно смогу рассказать отцу и о том, чем все закончилось при Дарданеллах.
* * *Когда мы пристали к берегу, первой, кого я увидел, была Анна Алексеевна. Словно призрак в своих белых медицинских одеяниях, она показалась у причала на несколько мгновений и исчезла. В груди защемило, я вспомнил слова Михаила о девушке и впервые задумался о ее роли в таком своевременном появлении великого князя… А потом мысли невольно перескочили на Стерву. Ее я видел или нет? И если ее, то не означает ли это, что мы с Дубельтом ошиблись, записав девушку в шпионы?
Увы, шеф жандармов остался в Севастополе, но, как только Михаил отправится в столицу, обязательно передам через него записку со всеми вновь всплывшими подробностями… Я дошел до развилки. Дальше можно было пойти на север, в сторону крепости, куда повели и понесли всех наших раненых. Им могла бы помочь моя компания, а еще там была Анна Алексеевна… Или можно пойти на юг.
Там стоянка дирижаблей. Возле них сейчас собираются те, кто пережил захват Топканы, с ними будет команда «Адмирала Лазарева» и техники, которые смогут сказать, сколько займет его восстановление. Еще одно место, где мне будут рады, но… Как и в госпитале, никто и не удивится, если я не приду.
Я развернулся и пошел обратно в порт, прямо на звуки стучащих топоров и рев пил – это привезенные нами мастера вручную и на паровых станках восстанавливали поврежденные во время прорыва корабли. Наши и турецкие, что уже скоро можно будет поставить в строй, потому что союзный флот в Черном и Средиземном морях еще никуда не делся.
– Можно на пять минут? – я подошел к мастеру, стоящему за токарным станком. Кажется, для ремонта корабля от него не так много пользы, но это если забыть, что помимо корпуса нам нужно восстанавливать еще и оснастку.
– Конечно, капитан, – мастер дернулся, не ожидая меня увидеть, и отошел в сторону.
– Как тут у вас? – я внимательно осмотрел его. Кажется, бывший солдат: мог бы вернуться к себе в деревню или же получить технику и землю рядом с заводами Обухова, но предпочел остаться поближе к морю.
– Машина работает хорошо, – мастер кивнул на паровик, а потом прошелся по всему остальному. – Генератор тоже. Гудит, но свет дает ровный, даже ночью, как сейчас, можно работать.
Да, за эти месяцы мы довели до ума тот мой экспромт с генератором и лампочкой, и оказалось, что это дело весьма полезно не только для гражданской жизни, но и для армии. Переносная печь, запас угля да воды – и вот за сутки хоть под открытым небом можно развернуть мастерские. Ради такого даже не жалко бессонных ночей, которыми мы мучились над лампочками.
Сначала мы ведь просто грели графитовую нить, потом пробовали заменить ее на вольфрам – вот только где его взять хоть в сколько-то приличном количестве. А там и новые направления появились, где без него не обойтись… В общем, на освещение я его запретил тратить. Вернулись к графиту, и тут помог визит Якоби. Старик заглянул в гости на неделю вместе с одним из полетов «Севастополя» и предложил не греть нить, а пускать искру между двумя наконечниками под напряжением.
Учитывая, что напряжения паровая машина создавала с запасом, так было и проще, и ярче. Одна проблема – графит быстро выгорал. Я думал подобрать какой-то переходник между его кончиками, чтобы решить вопрос. Якоби предлагал поставить человека, чтобы просто их подкручивать по мере выгорания. А потом Леер однажды не затянул крепления, удерживающие стержни, и те повернулись. Стали не концами друг к другу, а параллельно – и все равно светили. При этом все наши проблемы исчезли на корню. Да, графит все так же выгорал, но какое это теперь имело значение, если обе нити уменьшались одновременно, а расстояние между ними не менялось.
Так у нас появились постоянные лампочки. А еще прожекторы – искра в отличие от нагретой нити светила гораздо ярче, и мы еще далеко не добрались до ее предела. Мощность можно было увеличивать и дальше. Оставалось только придумать, как сделать так, чтобы графит сыпался не сразу, но я был уверен, что рано или поздно мы и с этим справимся.
– Циркулярный станок, – мастер тем временем продолжал, – работает хорошо. Но некоторые круглые пилы не совсем круглые. Поставишь такую, и она все визжит, пытается сорваться.
– Номера партий записываете? – мои глаза недобро сверкнули. Я ведь не первый раз работаю с людьми и понимаю, что все идеально сразу не будет. И стараюсь не просто что-то делать, но и продумывать, а как поступать, когда все пойдет не так. Именно поэтому на каждом производстве были отделы качества, и теперь нужно было разобраться, как мимо них, да и самих рабочих прошел настолько очевидный брак.
– Записываем, – закивал мастер. – И номер партии, и номер проверяющего.
– Вот и хорошо, – на моем лице появилась кровожадная улыбка.
Пожалуй, даже не буду ждать своего возвращения в Севастополь, а сразу добавлю эти списки в письмо к Дубельту. Пусть займется, и отдельно попрошу: если окажется, что это не случайность, а чей-то умысел, то никакого снисхождения.
– Господин капитан, а что вы хотите сделать? – к нам начали подтягиваться и другие мастера, что сейчас были на перерыве.
– Заколку, – ответил я и показал длинную покрытую кровью щепку. – Эта штука раньше была частью двери в Царьграде, вот я и подумал, что с такой историей было бы жалко ее выбрасывать.
– А кровь? Ваша?
– Моя, – кивнул я. – Ну да мы же ее сейчас стешем, а если что и останется, так не страшно. Подарок-то тоже будет мой.
– Это правильно, – суровые мужики заулыбались, а потом помогли мне закрепить заготовку.
О том, как из щепки сделать заколку, они даже не спрашивали. Успели привыкнуть, что иногда я делаю то, что обычно не принято, и просто ждали продолжения. Ну, а я обточил свою добычу и придал ей форму вытянутого стилета со скрытой рукоятью из оплетающих лезвие ветвей. Сначала хотел сделать просто палку с цветочками в японском стиле, но потом понял, что раз эта щепка успела попить крови, то форма просто обязана это отразить.
Один бы не справился, но мастера были не против помочь, а я не стеснялся спрашивать. Потом осталось только покрыть получившееся украшение лаком, и вот теперь можно и в гости. Спать хотелось просто невероятно, но на один короткий визит меня должно хватить.
* * *Анна Алексеевна плакала.
Давно она не позволяла себе такой слабости, но сегодня… Да, ее Григорий Дмитриевич вернулся, и она была рада. Но в то же время было понятно, что он ничего не знает. Михаил бы точно не рассказал об их разговоре, а самому как о таком догадаться? Нет, она помогала не ради признательности… Девушка вытерла слезы. Но все равно так хотелось, чтобы он узнал, чтобы пришел, чтобы обнял.
– Анна Алексеевна! – в комнату к молодой графине заглянула одна из Крестовоздвиженских сестер. Некоторые из них оказались очень романтичными особами, но вот другие, вроде Татьяны Павс, были сделаны из другого теста. Вульгарные, грубые, они делали свое дело, но в то же время было видно, что их главная и единственная цель приезда на войну – это найти себе достойную партию. И, как рассказывала Татьяна, даже у нее, бывшей мещанки, уже была пара достойных вариантов.
– Что? – девушка не повернула голову, чтобы ее слезы остались незамеченными.
– Там к вам пришли. Капитан какой-то, – Татьяна ушла, гордо вскинув подбородок. Для нее «какой-то капитан» был совсем не тем уровнем, на который она рассчитывала. И то, что ее более знатные подруги тратили время на столь невысокие чины, казалось ей страшной глупостью.
– Капитан? – Анна вскочила на ноги, сполоснула лицо холодной водой, надеясь, что это хоть немного скроет следы слез, а потом вышла на улицу.
Чуть в стороне от главной медицинской палатки стоял капитан Щербачев. Действительно, его мундир смотрелся грязным и мятым – да он же еще не переодевался после возвращения! И что делал? Зачем пришел именно к ней? Анна медленно двинулась вперед. В это время до Румели Хисар доползла незаметная в ночи тучка, и окрестности начал накрывать теплый весенний дождик. Все быстрее и быстрее… Девушка совершенно его не замечала.
Она шла навстречу капитану, который так часто снился ей по ночам.
– Вы ко мне? Почему вы пришли? – Анна Алексеевна сейчас думала совсем не о том, но и сказать правду казалось таким немыслимым.
– Вот… – капитан тоже казался растерянным. На дворец султана напал, а перед ней робеет. – Хотел сделать вам подарок и сказать спасибо.
– За что? – девушка заметила в его руках выточенную из дерева азиатскую заколку в виде кинжала. Немного воинственно, но романтично… Кто-то мог бы не понять такой подарок, но девушка читала «Повесть о Гэндзи» и прекрасно понимала, что может скрываться за столь простым на вид украшением.
Глава 6
Очень-очень-очень стараюсь не зевнуть. Сколько я уже не спал? И о чем меня только что спросила Анна Алексеевна?
– Вот… – я снова протянул заколку девушке.
Похоже, ее вопрос оказался не так уж и важен, и она просто улыбнулась и забрала подарок. Правда, закалывать волосы не стала, но и за поясом деревянный кинжал смотрелся неплохо. Пятна крови на платье девушки-медика сразу стали выглядеть по-другому.
– У меня смена до утра, но я могу отпроситься еще на полчаса. Раненых оказалось гораздо меньше, чем мы думали, – Анна то ли просто так это сказала, то ли что-то предложила. Спать…
– Что мои? – несмотря на жажду сна, об этом я не забыл.
– Десантники? Проверили повязки и надрезы, что им сделали на месте. Пока все хорошо, а точно можно будет сказать уже только завтра.
Завтра… Это слово ударило словно обухом по голове. Я впервые подумал о том, как буду отвечать за вчерашнюю вылазку, за смерти, за потерю «Адмирала Лазарева». А ведь уже утром надо лететь к Дарданеллам. Рассказать о сбежавшем султане – вдруг еще перехватим, о новом оружии – чтобы не попали в ловушку, да и просто – по плану положено… В районе шести начнется штурм, и Нахимов с Новосильским будут рассчитывать на поддержку с воздуха.
Сейчас не до любви. Опять.
– Я понимаю, – Анна Алексеевна мягко коснулась моей щеки.
– Если бы не было завтра…
– А давайте представим, что его и не будет. Буквально на минуту.
Девушка прикрыла глаза, а я даже про сон забыл. Сжал ее изо всех сил, а потом поцеловал. Как мягко, как сладко, как спокойно. Завтра не наступит… Я поверю в это только на одну минуту. Или на десять. Я подхватил девушку на руки и занес в палатку, из которой она только что вышла.
* * *Я сплю…
Вчера мы решили, что завтра не наступит, и вот оно все же пришло. Мы с Анной Алексеевной отпустили друг друга только через полчаса, а потом, словно подзарядившись, я бегал до самого утра… Надо было проверить, что говорят мастера по «Адмиралу Лазареву», и когда те подтвердили, что чуда не будет, и он несколько дней никуда не полетит, пришлось переходить к плану «Б».
Укрепили расчищенную еще вчера взлетную полосу и выгнали на старт машины нового поколения. Крылья как у «Ласточек», но сам каркас полностью закрытый. И жесткий! Мы сделали его из алюминия, как у новых дирижаблей. И покрыли сверху фанерой. Пока так, но уже скоро мы и до сплошных корпусов дойдем.
А жесткий каркас – это не только надежность, но еще и возможность поставить более мощный двигатель. Пока еще обычный паровик, но винт он крутит с достаточной скоростью и… Боже, а сколько с винтами-то оказалось проблем! Когда мы их поставили сзади дирижабля, то те сразу начали работать. А на самолете спереди? Сразу вылезло три проблемы, о которых я даже не думал раньше.
Первая – реактивный момент. При разбеге винт старался накренить самолет, а при полете развернуть. Вторая – закручивание струи воздуха, которого просто было больше с той стороны, куда крутился винт. Кажется, мелочь? А то, что из-за этого менялась подъемная сила крыльев? А то, что хвостовые плоскости по-разному начинали работать? Хорошо, что сначала испытывали все это в аэротрубе и смогли выявить проблемы заранее, а то ведь разбились бы.
Кстати, третья неприятность вылезла только во время полета. Маневры… Как оказалось, при изменении высоты или при повороте воздух начинал по-разному давить на разные стороны винта. И это тоже приходилось держать в уме… А то повернешь немного штурвал, а тебя закрутит словно кленовую крылатку. И это еще ничего. Если слишком резко пойти вниз, то можно легко сорваться в пикирование, так что пришлось ставить прямо в приборной панели плоский поплавок и отмечать красными линиями запретные углы.
В общем, будь у нас время, я бы наших «Чибисов» еще хотя бы полгода погонял, но… Началась навигация, и выбор был прост. Либо союзники снова первыми нанесут удар, либо мы их опередим. И все равно я до последнего сомневался. Надеялся, вдруг удастся обойтись пусть уже устаревшими, но надежными «Ласточками» да дирижаблями. Но после вчерашних потерь выбора не было. «Севастополь» будет нужен для координации сил Квицинского и Руднева – увы, с его грузоподъемностью сейчас это максимум, на что он способен. А «Ласточки» просто не пролетят триста километров над Мраморным морем…
В общем, выгнали ночью машины, проверили. Мотор на сто десять лошадей работал ровно, скорость на последнем прогоне показал расчетную. Сотня при ровных оборотах, сто тридцать, если выжать из машины все, что только можно. Хотелось бы, конечно, чего побольше, но… Для этого пришлось бы ставить дополнительные блоки цилиндров, загонять в систему больше пара и, соответственно, воды, угля. А это не только мощность, но и вес. Точно бы вылезли за тонну, а так смогли уложиться вместе с пилотами и топливом в восемьсот килограммов и 4 часа полета.
Очень хорошие результаты! Если брать немецкие «Фоккеры» времен Первой Мировой, то у них двигатели были помощнее и скорость побольше, зато мы благодаря экономичности и лучшей аэродинамике держались в воздухе в два раза дольше. А это было критическим условием для всей операции: чтобы «Чибисы» могли с аэродромов под Константинополем добираться до Дарданелл и Эгейского моря. И они могли! Надежные получились машинки, настоящие рабочие лошадки, а прозвище свое хулиганское получили за отблески на ветровом стекле. Как увидишь их на рассвете или закате – действительно, словно птицы с яркими хохолками.
– Вот же пигалицы! – сказал на показе Меншиков. И прижилось.
Правда, для серьезности поправили на официальное название. Пигалица – это ведь не только мелкая, но бойкая девица, а еще и самая обычная птица. Чибис.
Но это все уже так давно было, а сейчас Лешка Уваров отобрал пилотов, и полетели. Один за штурвалом, второй на месте стрелка-связиста. Мне вот место сзади досталось, где я сразу и уснул, пропустив и взлет, и большую часть полета. Впрочем, то, что проснулся хотя бы до Дарданелл, уже хорошо.
– Лешка, – я поднял шланг с воронкой для разговоров между первым и вторым местами. Тоже мелочь, а без нее услышать хоть что-то, когда вокруг ревут и ветер, и винт, и мотор, просто невозможно.
– Капитан! – обрадовался бывший мичман. – А я хотел уже вас будить!
– Сколько до цели?
– Примерно одиннадцать минут. Но нас могло немного снести ночью, так что узнаем, только когда увидим берег.
Я знаю, что так бывает, мне не нужно объяснять такие мелочи. И Лешка знает, что я знаю. Но после молчаливого полета ему просто нужно выговориться.
– Как «Чибис» себя ведет? Не сваливается в сторону?
– При маневрах нужно докручивать штурвал, а при обычном полете – подобрал положение закрылок, и хорошо.
– А внизу что-нибудь видели? «Миранду» с Султаном? Или наших?
– Никого. Ночь была темная, а низко лететь я не решился.
– И это правильно… – я не договорил, заметив где-то за линией горизонта клубы черного дыма.
Тут же посмотрел на часы – половина шестого. Еще слишком рано для начала нашей атаки, но что тогда означает этот дым? Кто-то решил начать свою игру? Лешка тоже увидел следы разгорающегося пожара и замолчал. Следующие десять минут нам оставалось только ждать… На самом деле можно было снизиться и пораньше, но я на всякий случай приказал до последнего держаться за облаками.
И вот время пришло. Вся эскадрилья отправилась вниз, мы вынырнули из-за облаков и увидели картину сражения. Наши… Все-таки это наши с удачным ветром добрались до Дарданелл раньше срока и решили не терять времени. С ходу ворвались из Мраморного моря в пролив и пошли брать стоящие там крепости.
Исторически сложилось, что укрепления Босфора готовились отражать атаку с севера, а укрепления Дарданелл – с юга. Так, в 1915 году Англия и Франция попытались повторить опыт Крымской войны, но почти беззубая Турция при поддержке ограниченного немецкого контингента сумела отбиться от в разы более мощного флота. Стоит только представить соотношение сил… С одной стороны 3 линкора, с другой – 1, у одних 33 броненосца, у других – опять 1. Зато вот крейсеров у турок было целых 3… Против 23, приведенных союзниками. И это не считая подводных лодок, авиации и дредноута «Королева Елизавета» с его 15-дюймовым главным калибром, чьей разрушительной мощи хватило даже для следующей мировой войны.
В общем, с юга Дарданеллы готовились к осаде, кажется, все свое существование, а с севера никто не ждал удара. К нашему появлению первые три форта – Дегерман, Анатоли Меджидие и Нагара – уже были сожжены, этот дым мы и увидели издалека. Дальше начинались Узости – официальное название самой узкой части пролива. Кстати, а Босфор-то в этом плане поопаснее выглядел, расстояние между Румели и Анадолу-Хисар точно меньше было! И здесь реклама.
– Капитан, почему они не стали ждать? И почему идут так близко к берегу? – в трубке раздался голос Лешки.
Он обратил внимание, что наши линейные корабли, следуя за «Императрицей Марией» с флагом Нахимова на мачте, атакуют практически вдоль берега.
– Ветер, – я увидел бегущие вслед за кораблями барашки волн. – Он сейчас добавляет им не меньше трех-четырех узлов, поэтому понимаю, почему адмиралы не стали отказываться от такого преимущества ради графика. А вот расстояние…
В этот момент головной корабль поравнялся со следующим фортом. В Узостях было аж 7 небольших крепостей, но вот пушки в них оказались совсем старыми. Кажется, готовясь к войне с нами, османы перетащили все что можно на север, а тут оставили один неликвид. Всего пара 32-фунтовых, а большинство – 24-фунтовое старье. Лишь несколько ядер пробили корпус «Императрицы Марии», а вот ответный залп из сорока орудий правого борта, произведенный почти вплотную, не оставил от батареи и следа.
– Вот это красота! – выдохнул Лешка.
– Все равно рискуют. Если бы у турок была хоть пара бомбических орудий про запас…
– Они не были бы турками, – у мичмана было очень хорошее настроение.
И в этот момент нашу линию кораблей попытались достать из Гамидие и Альдис. Накаркали – там вот точно были крупные калибры, ну да мы для того сюда и летели, чтобы поддержать своих.
– Заходим на батареи, – я указал на те, откуда летели ядра не меньше 40 фунтов. – Действуем как готовились.