Время искупления. Том 1

– И Бог сказал ему: «Я разрешаю тебе, ересиарх Ишанкара, прийти в мой дом и разгромить его»? – Фиц снова начал злиться. – Что за чушь!

– Бог сказал ему: «Я знаю, почему ты это делаешь, и поэтому прощаю тебя», – шепотом сказал Фэйт. – ′Т Хоофт не раскаивается сейчас, потому что он уже попросил прощения за свои действия, и Бог его простил. И все это безобразие – просто постэффект от того, что ′т Хоофт наконец-то раскрыл Богу свою душу.

Кейн недолго смотрел Фэйту в лицо, потом пожал плечами, с неохотой признавая такую возможность, и вернулся к статуе.

– Все равно непонятно, – через минуту сказал он.

– ′Т Хоофт не хотел громить церковь, но ему надо было это сделать. И он сочетал приятное с полезным, если можно так выразиться. Поговорил с Богом и послал кому-то весть.

– Или продемонстрировал кому-то силу, – предположил Фиц.

– Или все вместе взятое, как это обычно и бывает с Ишанкаром. Но я же не могу сказать это завтра на суде, – Юлиус почесал затылок.

– Не нравится мне все это, – подытожил Кейн. – Чую бурю.

Проснулась Тайра далеко за полдень. В номере была прохладная полутьма, сквозь открытые окна слышалось, как набегают на берег и откатываются назад волны. Тайра перевернулась на бок, по привычке потянувшись в Арсенал за плюшевым драконом, но в последний момент остановилась, резко одернув руку и окончательно проснувшись. Да-а-а… С этим приходилось все время себя контролировать… Если Змей и правда чувствовал ее прикосновения, все ее старания сохранить ему шкуру могли пойти прахом. Личные чувства стали недоступной роскошью. Тайра скучала, но придумать для них двоих общее будущее не могла. У Змея должен быть шанс полюбить еще раз… Должно же ему повезти в его долгой драконьей жизни…

Тайра потянулась рукой к бутылочке с водой, отвернула крышку, сделала глоток и тут же выплюнула воду на пол. Вода была соленой, будто ее набрали в бутылку прямо из океана. Сюрприз горничных, которым Тайра вчера забыла оставить чаевые? Или какая-нибудь местная минералка? Тайра покрутила бутылочку в руках: этикетка была привычной, с маркировкой отеля и многообещающими буквами SPA посреди надписи на хинди. Тайра вернула бутылку на прикроватный столик, встала и, потягиваясь на ходу, прошлепала в душ. Надо было почистить зубы, чтобы избавиться от горько-соленого привкуса морской воды.

Тайра открыла кран и какое-то время стояла, опершись руками о края раковины, разглядывая свое отражение в зеркале. Морщинки на лишенном косметики лице выглядели слишком заметными, но слез и отторжения, как в первые дни, уже не вызывали. Впрочем, в зеркало Тайра все равно старалась без повода не смотреть: слишком безжалостным оно было к ее двадцати одному прожитому году. Тайра набрала полные горсти воды и, закрыв глаза, опустила в ладони лицо. Вода была прохладной… Когда она полностью утекла сквозь пальцы, Тайра отняла руки от лица, открыла глаза… и чуть не вскрикнула от неожиданности, в последний момент заставив себя не открывать рта.

Вокруг было море. Синее, почти черное – снизу и голубое, отсвечивающее солнечными бликами – над головой. Тайра вытянула руки вверх, сделала гребок, пытаясь выплыть наверх, но не сдвинулась ни на сантиметр. Она оттолкнулась от воды еще раз, но руки и ноги просто рассекли воду, не изменив положения тела. Тайра судорожно осмотрелась по сторонам, попробовала плыть вправо, потом влево и даже вниз, но, сколько бы усилий она не прилагала, оставалась в одной и той же точке. Портал не открылся ни со второго, ни с третьего раза, и Тайра бросила эти безуспешные попытки. Выйти в тени тоже не получилось. Воздуха не было, легкие начинали болеть, и Тайра поняла, что поддается панике. Надо было срочно что-то придумать, но думать было больно. Тайра попыталась выделить из воды кислород, но химия никогда не была ее наукой… Внутри что-то разрывалось, окончательно лишая разума, и, пока вода не поглотила ее полностью, Тайра выдохнула остатки воздуха, превратив их в единственное слово и надеясь, что Змей услышит его даже отсюда.

Он появился мгновенно, обвил ее своим телом, коснулся своим носом ее и абсолютно четко, словно вокруг не было этого адского океана, сказал:

– Дыши, Кхасси. Дыши.

Тайра вцепилась руками в его гриву, но Змей и не думал плыть наверх.

– Дыши, – повторил Змей. – Верь мне, Кхасси. Просто дыши.

Тайра смотрела на него обезумевшими глазами, со всех сторон вокруг них была вода, и Тайра понимала, что еще пара секунд – и она не сможет больше держаться и рефлекторно вдохнет, и тогда…

– Да дыши же! – не выдержал Змей.

Тайра почувствовала, что теряет контроль, и ее тело дернулось, набирая полные легкие… воздуха.

Он был холодным и резал горло, будто Змей принес его с вершин заснеженных гор, но это был самый лучший в мире воздух, и Тайра дышала, не понимая, как это происходит, содрогаясь всем телом при каждом вдохе. Слезы смешивались с водой, не оставаясь на лице. Тайра мертвой хваткой вцепилась в Змея, боясь, что, если отпустит его, все повторится: море снова попытается убить ее и утащить в свои глубины.

– Тише, тише, – прошипел Змей. – Все хорошо. Уже все хорошо.

Он терпеливо ждал, пока она успокоится, и периодически шептал что-то банальное и утешительное.

– Только рыбу жалко, – наконец сказал Трейсер.

– Рыбу? – нетвердым голосом переспросила Тайра.

– Рыба подохла, – Змей указал носом в море, где на разной высоте в неестественных позах едва покачивались рыбьи тушки. – Не выдержала твоего страха. Но это ничего, рыбы много. Знаешь, сколько икринок в одном помете?

– Понятия не имею, – голос предательски дрожал.

– Я тоже, – Змей фыркнул. – В любом случае, баланс скоро восстановится.

– Почему я говорю, будто вокруг нет воды?

– Акустическая модуляция третьего типа, начальный уровень, – академически точно ответил Змей. – Азы трейсерских фокусов.

– А как я дышу?

– Рефлекторно. Твое тело дышит за тебя. У тебя во рту, в носу и в трахее вода, но в самих легких воздух. Легкие просто делают свою работу, хотя твой мозг видит воду и отказывается признать, что в таких обстоятельствах возможно дышать.

– Потому что это невозможно.

– Это тест для трейсеров. Есть несколько решений этой ситуации. Трейсер, попадая в нее, выбирает удобное или единственно возможное. Тебе оставили усложненный вариант. Сложность его в том, что заполнить водой трахею надо до определенного уровня, иначе комплекс не сработает.

– Я не умею этого делать, – Тайре снова стало страшно. – Я никаких вариантов не знаю, ни одного…

– Потому что ты еще не начала это изучать.

– Так это трейсеры?

– Дрезден. Вычислили тебя после того, как ты применила магию, уйдя в тени прямо из своего номера.

– Зачем им это?

– Проверяют твои возможности. Развлекаются, – ответил Райнард, и Тайре совсем не понравилось, как он это сказал.

– Что ты с ними сделал? Они живы?

– Не лезь в это, Кхасси, – с легкой угрозой прошипел Змей, и очи его стали отсвечивать синевой моря. – Это мое дело. Мое и Дрездена.

– Что ты с ними сделал? – повторила Тайра.

– Не надо их защищать! И то, что они дали тебе намек соленой водой в бутылке, их не извиняет! – Змей разозлился. – Они не имели права тестировать тебя раньше времени! Ты не трейсер! А они прекрасно знают, каковы мои обязанности относительно защиты Некромантов Ишанкара! Так что смогут решить мои задачи – будут жить! Нет – скатертью дорога на Мост! Око за око!

Тайра промолчала. В гневе Змея лучше было не дразнить. Райнард уставился куда-то в толщу океана, высматривая противников, и еще сильнее сжал Тайру своим телом. Наконец он недовольно фыркнул и отключился от магического созерцания.

– Давай выбираться на берег, ты не против? – на всякий случай спросил он. – Окажешься на суше – резко выдохни, чтобы избавиться от остатков воды.

– А почему ее нельзя удалить?

– Тебе нужно сохранить естественную влажность органов. Удалишь всю воду в один момент – получишь неприятные ощущения. Трейсеры тоже применяют магию с умом. Нормальные трейсеры, – поправился Змей. – Готова?

…Тайра откашлялась, высушила волосы, ночную рубашку и устроилась на спине обвившегося вокруг пальмы Змея. Было нереально хорошо, как тогда, в те три дня…

– Я все же спрошу, – Змей все никак не мог успокоиться. – Было же еще одно решение. Не трейсерское. Почему ты просто не вышла за Грань? Тебе не надо было бы дышать.

– И что бы я делала мертвая посреди океана неизвестно где? Я же не могла с места сдвинуться.

– Это не ответ, – прищурился Змей. – Сдается мне, и у некромантов есть ограничения.

– Я не знаю, – сдалась Тайра. – Я испугалась. Запаниковала. Забыла, что я некромантесса. Искала человеческое решение. Не знаю… Может, и надо было умереть. Всплыла бы потом наверх, вот там бы и надышалась.

– Кхасси, – Змей плавно перетек в другую позицию, стараясь не скинуть Тайру на песок. – Первая заповедь трейсеров – никогда не бойся. Контролируй свой страх, что бы ни случилось. Трейсеры любят жестокие игры, их разновидностей у нас не счесть. Тот, кто поддается панике, погибает. Трейсеры играют грязно, но в наших играх почти всегда есть выход. Иногда не самый удобный, не самый безопасный… Надо пробовать разные варианты. И никогда не надо бояться. Запомнила?

Тайра кивнула.

– А еще никогда не надо бояться звать на помощь меня, – закончил Змей. – Это тебе надо запомнить в первую очередь.

Тайра снова послушно кивнула и, смутившись, покраснела.

Океан вокруг маленького островка был безбрежен и казался первозданным. Тишину нарушал только плеск волн и шорох ветра в тяжелых пальмовых листьях. Вокруг не было ничего, кроме голубого неба, воды и берега с мелким белым песком.

– Где мы? – спросила Тайра.

– Нигде. Когда мы уйдем отсюда, я сотру это место. Никто никогда его не найдет и ничего не сможет отсюда считать. Все это исчезнет, словно никогда не было.

Райнард смотрел на нее, и Тайра явственно чувствовала в его словах подтекст.

– Я не отрицаю того, что было, – ответила она.

– Ты отрицаешь то, что может быть.

– Твою смерть?

– Я не глупец, Кхасси, – с обидой прошипел Змей. – Я не собираюсь скрывать, что я твой Первый Рыцарь, но лезть на рожон тоже не собираюсь, потому что, если я умру, кто останется защищать тебя? А еще я надеюсь, что ты передумаешь и мы снова будем вместе. Для этого я должен быть живым.

Тайра спрыгнула с его спины и пошла к океану, прерывая неприятный разговор, но Змей обвил ее ногу хвостом, останавливая в паре метров от себя.

– Не уходи, Кхасси… Я люблю тебя.

– А я тебя не…

– Не надо, – он не дал ей договорить. – Сэр ′т Хоофт снова посадит тебя в Зиндан за вранье.

Тайра медленно оглянулась на него через плечо.

– Я сопоставил факты, – сообщил Змей. – За время своей жизни в Ишанкаре я научился читать партии, хотя по сравнению с тобой я полный профан. Сэр ′т Хоофт ничего мне не говорил.

– Ты хорошо меня видишь? – Тайра повернулась к нему.

– Если не брать в расчет подарок Сэла, то отлично, – он попытался пошутить.

– Райнард, меня не станет лет через десять-двадцать в лучшем случае. При условии, что никакой Дрезден не утопит меня в раковине до этого срока. А если верить словам Редегера, то я уйду гораздо раньше, будущей весной примерно. Сколько отмерено тебе, я не знаю. Сколько лет длится век дракона? На что ты рассчитываешь?

– Я рассчитываю жить с тобой рядом, сколько бы нам ни осталось.

– А я не хочу жить с тобой рядом! Я не хочу, чтобы ты видел меня обнаженной! Я никогда не была красавицей, а сейчас я вообще… Я другая! Я не хочу, чтобы ты видел меня такой!

– Это глупо, Кхасси, – Змей подобрался к ней почти вплотную. – Я люблю тебя. Глупо тратить оставшееся время на самосожаления. Мы не можем изменить случившееся, надо жить с этим.

– Я пытаюсь! Пытаюсь! – Тайра поняла, что сейчас снова расплачется. – Любовь проходит, Райнард! Если я переживу этот апрель, через пять лет или через десять твоя любовь пройдет, и однажды ты проснешься рядом с морщинистой седой теткой! Я видела тебя человеком! Сколько тебе? Тридцать?

– Двадцать восемь.

– Двадцать восемь, Райнард… Ты молод даже по людским меркам! Тебе будет двадцать восемь еще не один десяток лет, если все, что я читала про драконов, правда! Ты будешь жить со мной из жалости! А я не хочу твоей жалости!

– Не надо, Кхасси, – Змей ткнулся носом ей в щеку. – Кхас-с-с-с-си-и-и… Если это то, что тебя беспокоит, я попрошу Мориса, и он устроит так, что мы будем стареть вместе.

– Стареть вместе? – Тайра хмыкнула. – Ты должен взять Ученика, вырастить его…

– Я возьму. И выращу, не проблема. Сэр Макалистер был старше моего отца, и многие переживали, что он умрет раньше, чем я окончу обучения и приму Ишанкар.

– Но ведь так и получилось… Он умер раньше…

– Из-за Рихтера и Ноэля! Не будь их, он и меня бы пережил. И я буду жить долго. А с тобой – еще и счастливо.

– А говоришь, что не глупец, – Тайра сникла и потянулась ладонью к его носу. – Некромантесса не приносит счастья, так во всех древних книгах написано.

– Суеверие! – фыркнул Змей.

– Помоги мне, Райнард… Отпусти меня. Живи дальше…

– Нет, – перебил ее Змей. Он обвился вокруг и замер, обозначая свою собственность. – Ты моя. Я никому тебя не отдам. Как бы ты ни выглядела, сколько бы тебе ни было лет, сколько бы тебе ни осталось дней, – ты моя. Я не буду помогать тебе уничтожать нас. Хочешь разрушить все – делай это в одиночку, в этом я тебе не помощник, но я буду бороться за тебя даже с тобой. Я доступно объяснил?

Вопрос Сэла он использовал намеренно. Тайру это разозлило. И несгибаемая упертость Змея тоже.

– Я думала, ты умнее. Отпусти меня, – произнесла Тайра, и Змей почувствовал ее гнев.

– Сейчас – отпущу, – без какой-либо нежности в голосе ответил Змей. – Но только сейчас. Просто потому что тебе пора возвращаться в привычную реальность, а мне на службу. Все остальное я уже сказал и своего решения не изменю.

Он разжал кольца, развернулся в длинный бело-голубой жгут и поймал ее взгляд.

– Я люблю тебя. Помни об этом.

Дернул мордой – и Тайра оказалась отделена от него молочно-белой стеной. В следующую секунду она уже стояла в душевой своего номера перед раковиной со все еще открытым краном.

Саид лежал на спине, наблюдая, как три размытые точки с веселым щебетом носятся под сводчатым потолком. Все тело покалывало, и в какой-то момент Саид почувствовал себя выброшенным на берег страны лилипутов Гулливером. Боли не было, только во рту не хватало нескольких зубов и язык задевал края обломков. Саид пошевелил одной ногой, потом другой, потом, ухватившись рукой за спинку скамьи, медленно сел. Голова была мутной, как после долгого сна. Саид спустил ноги на пол; недолго, будто вспоминая что-то важное, рассматривал развязавшийся шнурок на правой туфле, потом наклонился и развязал второй. Снял обувь, встал и пошлепал к выходу.

– Болезный очнулся, – Фэйт кивнул в сторону удаляющегося Саида.

Фиц в одиночку перевернул скамью, водружая ее на законное место, и выпрямился.

– У него туфли в руке? – спросил Юлиус.

– Да, – кивнул Фиц.

– Зачем он разулся?

– Столько лет с Ксандером дружишь – и ничего про ислам не знаешь8, – укорил его Фиц и взялся за упавшую люстру.

– Но здесь не мечеть.

– Здесь Бог, – веско произнес Фиц и потащил люстру в сторону. Фэйт, не став спорить, присоединился.

Саид вскоре вернулся, уже без туфлей, и с облегчением сел на ту скамью, на которой недавно лежал.

Кейн вытер руки о джинсы и по уже очищенному проходу подошел к Саиду. Следом с фирменной презрительной миной подтянулся Фэйт.

– Привет еще раз, – Фиц поднял ладонь в своем традиционном приветственном жесте. – Как ты?

– Странно, – с легким шипением произнес Саид и снова ощупал языком оставшиеся зубы. – Но гораздо лучше, чем в предыдущий раз.

– А я думал, что Фиц давно забыл целительство, – Юлиус присел на обломок деревянной балки, упавшей на остатки соседней скамьи.

– Ну уж как сумел, – развел руками Кейн. – Институт я сто лет назад окончил.

– Горан говорит, что талант не пропьешь, – прошепелявил Саид. – Спасибо, доктор Фицпатрик. Вы хорошо сумели. Если бы не вы, я уже был бы мертв.

– Да что уж там, – смутился Фиц. – Но зубы не в моей компетенции. За зубами тебе к стоматологу идти.

– Или к вашему господину Варфоломею, – предложил Фэйт.

– Я схожу, – Саид потрогал голову руками, проверяя, точно ли она на месте. – Не вижу почти ничего. Очки разбились, наверное…

Кейн вытащил из заднего кармана остатки оправы и отдал Саиду. Тот принял у него из рук искореженную золотую полоску металла, грустно усмехнулся и положил ее на сиденье рядом с тобой.

– Скажи нам, эфенди, – с легкой издевкой начал Юлиус, – что ты тут делал?

– Я пришел посмотреть, что тут осталось, – Саид сощурился, стараясь разглядеть интерьер.

– Пришел посмотреть, а влез в драку. Как это у тебя вышло?

– Не было драки. Меня просто избили. Не умею я драться.

– И за что били?

– Это Фелисити со своей псиной, – пробасил Фиц. – Она пацанов натравила. Сказала им, что чужой пошел к церкви. Тут ведь все думают, что это мусульмане погром устроили. Никто не верит, что один мужчина на такое способен. Ну вот парни и пришли с конкретным намерением. А тут господин аль-Малик в кропильнице9 со святой водой руки моет и воду пьет…

– Руки моет? – переспросил Фэйт.

– Ислам, Юлиус, это ислам10. Спроси Ксандера, – настоятельно посоветовал Кейн и пояснять ничего не стал. – Вот за это и били, как я понимаю.

– Я не гневаюсь, – сообщил Саид. – Я заслужил. Это я виноват. Это моя вина.

– Ну вот, я же говорил, – Фиц выразительно посмотрел на Фэйта. – Завел шарманку.

– И в чем конкретно твоя вина? – Фэйт был бодр и почти что весел. – Ты, что ли, надоумил ′т Хоофта церковь разнести?

– Я спровоцировал… все это. Если бы не я, все было бы нормально. А теперь все. Ничего не будет. Ишанкара не будет.

– Так хет Хоофт еще и Ишанкар на дрова раскатал? – Фэйт растянул улыбку.

– Я убил аль′Кхассу, – обреченно прошипел Саид.

Фицпатрик перекрестился и медленно сел на балку рядом с Фэйтом, отчего та прогнулась и глухо затрещала.

– А сам чего убиваешься? – как ни в чем не бывало спросил Юлиус. – Ты ж только о том и мечтал все предыдущие годы.

– Справедливо, – выдержав паузу, ответил Саид. – Я заслужил такие слова. Я не сержусь на вас, доктор Фэйт.

– Стойте, стойте, – Фиц выставил руки в стороны, словно разводя обоих в разные углы ринга. – Про аль′Кхассу – это правда?

– Правда, – подтвердил Саид.

– И как же ты ее убил? – усмехнулся Фэйт. – Спорю на что угодно: ты ваш знаменитый хранительский палаш даже не поднимешь. Куда тебе головы рубить.

– Я воткнул ей в сердце Нгерис.

– Что воткнул? – уточнил Фиц, не поняв последнего слова, но Саид не ответил, опустил голову и уставился на свои носки.

Фиц обернулся к Фэйту, но тот больше не улыбался.

– Первый раз в жизни я захотел ее спасти, – Саид покачал головой. – Я хотел, чтобы она жила, а получилось наоборот.

– Может, объясните непосвященному? – напомнил о себе Фицпатрик, обращаясь больше к Фэйту, чем к Саиду, который, казалось, совсем ушел в себя.

Юлиус облизал губы и вынул из внутреннего кармана висящего на спинке скамьи пиджака футляр с сигарой.

– Нгерис, любезный доктор Фиц, это дрезденский дознаватель. Использовался в критических случаях, когда не было никаких доказательств в пользу вины или невиновности обвиняемого, – Фэйт достал сигару, посмотрел на нее и снова засунул в футляр. – Рука провидения, так сказать. Представляет из себя клинок века четырнадцатого-пятнадцатого. Традиционное магическое оружие с острова Ява. В Дрездене при дознании его вонзают в сердце, когда обвиняемый отвечает на вопросы. Солжет – и клинок убивает за три секунды.

– Если мне вонзить нож в сердце, я тоже умру за три секунды, и без всяких вопросов.

– Не умрешь, потому что над ним хорошо поработали трейсеры, и куда он на самом деле попадает – в сердце или нет, – лично я не знаю, – Фэйт вертел в пальцах футляр с сигарой. – Способ узнать правду, конечно, своеобразный, но это ничего: у каждого магического заведения свои дикие обычаи… Однако Нгерис дефектный изначально и потому для ордалии11 непригоден. Он убивает в любом случае, сказал ты правду или солгал. За три секунды или за девять месяцев. Это самый больший срок, который удалось прожить человеку после знакомства с Нгерисом, – пояснил Фэйт. – Так записано в анналах Монсальвата. А убивает Нгерис жестоко. Открывает портал на месте нанесенной раны и засасывает в него, выворачивая человека наизнанку. А через время то, что осталось, выплевывает обратно. С каждым разом человеческого в облике вернувшегося все меньше, потому что такие трейсерские перегрузки не каждый трейсер вынесет. Рано или поздно человек умирает, а его искалеченные останки Нгерис утаскивает куда-то в подпространство. Вот тогда он наконец-то успокаивается. А пока в теле держится душа, Нгерис продолжает издеваться. Контрзаклятья нет. Закрыть этот портал невозможно. Только стабилизировать на некоторое время, но стабилизировать рану – равно продлить мучения. Портал в груди рано или поздно все равно откроется. Некроманты всегда убивали раненых Нгерисом. Из милосердия убивали. А кто пытался Нгерис побороть и отказывался от некромантской милости, умирал в муках. Больше девяти месяцев не продержался ни один. Вот такая вот это поганая штуковина.

– Если клинок дефектный, – Фиц вытер со лба пот огромным платком, и на лице остались следы побелки, – почему его еще используют? Ангерштайн и Редегер разве не в своем уме?

– Герр Ангерштайн предупреждал, – грустно сказал Саид. – Трижды. Говорил, чтобы мы хорошо подумали. Что академия и не мечтала убрать аль′Кхассу с помощью Нгериса… Хотел нас прогнать… Я не знал, что клинок имеет такой постэффект и настоял на процедуре. Я был уверен, что все пройдет гладко… что академия не вспомнила про Нгерис, потому что живой аль′Кхасса ей не выгодна. Они бы отрубили ей голову, ведь у сэра ′т Хоофта не было доказательств Тайриной невиновности. Я думал, что обыграл Ангерштайна, заставив его воспользоваться беспристрастным орудием… А на самом деле все вышло иначе… Я не знал, что Нгерис убивает всех без разбора: и виновных, и нет…

– Ты же Хранитель Закона Ишанкара, – Кейн встряхнул его за плечи, заставив посмотреть на себя. – Тебе же почти две тысячи лет! Как это возможно, что ты не знал, а Фэйт знает?

– Об этом нет никаких записей, – защитил Саида Фэйт. – Дрезден о дефектности Нгериса не распространялся. Мне об этом Лерой как-то рассказал, когда мы с ним хорошо выпили по случаю завершения одного дела… Из чужих только мессир де Гранж знает и мессир Мастер-Целитель Мбапе. Ну и Лерой откуда-то прознал. Ни одного упоминания о постэффекте в общедоступных документах нет. Ишанкар не знает.

– Гиварш знает, – Саид смотрел на Фица глазами брошенной собаки. – Но Гиварша с нами не было.

– А Дрезден? Они что, не ведали, что их железка убивает всех без разбора?

– Видишь ли, – Юлиус все же засунул сигару обратно в карман, – у подобного клинка всегда нечетное число изгибов – семь обычно, или тринадцать, – потому что на них завязываются трейсерские заклинания, а трейсеры с четными числами работают редко. А у Нгериса изгибов восемь. В Дрездене обратили на это внимание только в конце девятнадцатого века, когда к ним попал некто Сукар-но Маланг, специалист-оружейник с Явы, да еще и неплохой трейсер. С тех пор Нгерис больше не упоминался.

– Так почему его еще используют?! – возопил Фиц.

– Да не используют его, – вздохнул Саид. – Он у них просто хранится как артефакт. Это я настоял, чтобы его из реликвария принесли.

– А кто исполнял процедуру? – поинтересовался Фэйт. – Ты же не сам…?

– Даниэль Райкер, – еле слышно ответил Саид и совсем втянул голову в плечи. – Он про постэффект Нгериса тоже ничего не знал, хотя эта затея ему сразу не понравилась.

– Вот поэтому, – подводя итог, тоном проповедника заявил Фэйт, – хет Хоофт так печется о гармонии.

– В смысле? – не понял Кейн.

– Райкер защитил аль′Кхассу на Караджаахмет – и теперь своими руками ее убил. Мироздание сыграло с ним вничью. Саид всю жизнь хотел избавиться от аль′Кхассы – и ничего у него не вышло ни разу, а когда захотел спасти ей жизнь – обрек ее на медленную и мучительную смерть. Опять ничья. Полная гармония! Бог, Фиц, тоже любит азартные игры.

– Не богохульствуй хоть в доме его! – пригрозил Кейн.

– А на самом деле все просто, – не унимался Фэйт. – Делай наоборот – и все будет как надо! Хочешь убить – спасай, хочешь спасти – пытайся убить. Так, Саид?

– Я не знаю, – чуть не плача, ответил тот. – Не знаю!

Юлиус отвернулся к двери, чтобы не видеть, как Саид дрожащими пальцами вытирает слезы. Фиц неловко погладил его ручищей по голове и протянул ему универсальный сегодня платок.