– Этот с официальной печатью академии, – Райкер повертел конверт в пальцах, как и в предыдущий раз.
– И что, по-вашему, это значит?
– Когда я разговариваю с вами один на один, я чувствую себя как на допросе, – поделился ощущениями Райкер.
– Вам к допросам не привыкать. Так и?
Райкер задумался. Он смотрел на печать и вспоминал, когда же видел ее последний раз. Выходило, что последний раз был, когда Дэн получил свой долгожданный диплом… Семь лет назад… Может быть, даже шесть… Кажется, Дэн видел эту печать на каком-то приказе, когда еще были боевые сборы и все такое… Когда еще была академия… Он медленно поднял взгляд на Ангерштайна и произнес, сам себе не веря:
– Это значит, что академия снова открыта.
– А это в свою очередь означает… – Ангерштайн не стал продолжать, ожидая, что это сделает Райкер.
– Академия снова открыта? – искренне удивился Дэн.
– Да.
– И что это значит? – Дэн переадресовал вопрос.
– Значит, для этого есть весомый повод.
– Такой, что Монсальват не сказал ни слова против? Что снял вето? И не объявил всеобщую мобилизацию на борьбу с мракобесием?
– Даже больше. Повод такой, что Монсальват полностью принял нашу сторону. Еще немного – и Монсальват сам попросил бы нас собраться.
Дэн смотрел на ректора и не мог поверить в то, что слышал.
– А что случилось-то? – ожидая худшего, все же спросил он.
– Аль?Кхасса жива, – коротко и почти без эмоций ответил ректор.
Райкер ответ Ангерштайна, конечно, услышал, но осознал его не сразу.
– Аль?Кхасса жива? – повторил он. – Жива?
– Жива, в своем уме, с большой степенью свободы и с собственным посохом.
– С посохом? – Райкер понимал, что безбожно тормозит, но поделать ничего не мог.
– Она окончила основной курс, как я полагаю. Некромант Ишанкара получает посох только после окончания основного курса. Это значит, что хет Хоофт выдал ей шесть лет за четыре года, и она их усвоила. Но, – Ангерштайн сделал паузу, – это мои догадки. Официальной информации по этому поводу нет.
– Откуда вы знаете, что она жива?
– Мы как-то почти поужинали вместе, – ректор усмехнулся.
– Так вы открываете академию, чтобы воевать с Ишанкаром? – Райкер чувствовал, что снова начинает злиться, как тогда на Караджаахмет, и ничего хорошего ректору это не сулило.
– Да, – утвердительно сказал Ангерштайн. – Но для вас я нашел другое занятие.
– Простите, не понял.
Ангерштайн не стал отвечать сразу. Он еще некоторое время смотрел на Райкера, так и не выпустившего из рук два нераспечатанных конверта, а потом все же решился объяснить ситуацию.
– Я видел госпожу аль?Кхассу, Даниэль, собственными глазами. И герр Редегер ее тоже видел. Она в полном здравии, как моральном, так и физическом. У нее идеальный баланс. У нее посох. И она теперь интерн. Она допущена к рабочей магии. И «Кодекс Малефикарум» у нее тоже будет не сегодня завтра. Она умна, расчетлива, хладнокровна и опасна. Как вы полагаете, к чему это может привести?
– Не знаю.
– Скажу больше. Идея об открытии академии принадлежит ей. Это она сподобила нас с герром Редегером встретиться с мессиром де Гранжем. Монсальват до смерти перепугался, когда узнал, что дар-аль?Кхасса пережила Караджаахмет и может попытаться еще раз поднять Зулейху, а это чревато полномасштабной войной.
– И де Гранж поверил, что она хотела поднять Зулейху? Вы же знаете, что это полная чушь!
– Де Гранж поверил не только в это. Более того, дар-аль?Кхасса готова подтвердить всю ту, как вы выражаетесь, полную чушь, что мы с герром Редегером изложили в своей ноте.
– И зачем ей это? – Райкер злился. – Ей и так должно хватать ненависти, зачем намеренно провоцировать войну?
– Я не знаю точно, зачем госпоже аль?Кхассе действующая Дрезденская Академия. Возможно, это часть Дар Элайя. Мне все равно по большому счету. Я доволен, что все возвращается в свои пределы. Я соскучился по своему кабинету.
– Как мило, – съязвил Райкер. – При чем здесь я?
– Мне нужен заместитель, и вы будете моей правой рукой, Даниэль. Я выбрал вас.
Дэн смотрел на ректора уже без удивления, просто поражаясь его наглости.
– Я щас растаю от оказанной милости, – наконец сказал он. – Катитесь к черту, герр ректор Ангерштайн! Разговор окончен.
– Вы вспомнили, как правильно ко мне обращаться. Это уже хорошо, – угрожающе-ласково заметил Ангерштайн. – А наш разговор не закончится до тех пор, пока мне будет что сказать.
– Это мой дом, и я не желаю…
– Закройте рот и слушайте меня! – ректор повысил голос. – Я знаю, что вы всегда относились ко мне прохладно. Я вас не замуж сватаю, поэтому ваше отношение меня устраивает. Я прощу вам ваше неуважение ко мне, так как понимаю, что послужило его причиной. И, несмотря на то, что у меня в данный момент есть и повод, и право, я не обвиню вас в измене за ваше поведение на Караджаахмет хотя бы потому, что обвинить в измене придется не только вас одного. Выносить своих людей своими руками я не намерен и не готов. Не сейчас точно.
– А на Караджаахмет были готовы? – зло спросил Райкер.
– На Караджаахмет был готов, – Ангерштайн и не думал отпираться. – И принял бы точно такое же решение еще раз. Вы не можете знать, что правда, а что нет относительно всего, так или иначе связанного с Ишанкаром. Никто не знает, можно ли будет воскресить Зулейху, вернув ей сердце. Хотя такая вероятность мала, она есть, Даниэль, и вы как некромант должны это осознавать. Нам не известно, что из ишанкарских сказок действительно сказки, а что суровая реальность. С Ишанкаром никогда нельзя расслабляться, так что перестаньте рефлексировать, эта страница перевернута.
– Рефлексировать? – больше Райкер себя не сдерживал. – Вы вызвали треть Дрездена против двадцатилетней недоученной девчонки и лучшего друга, а я рефлексирую? Вы дали приказ бить на поражение, хотя герр Редегер снял тревогу! Это вы, а не аль?Кхасса чуть не развязали войну и все еще хотите ее развязать! О каком уважении к себе после этого вы говорите? Если кого и обвинять в измене, то только вас, герр ректор! Это вы нарушили прямой приказ герра Редегера! Это вы чуть не положили почти триста человек! Я не желаю иметь с вами никаких отношений, я не желаю с вами разговаривать и не хочу терпеть вас в своем доме! Убирайтесь вон!
Ангерштайн и не думал покидать кресло. Он спокойно сидел, положив руку на подлокотник, и улыбался.
– Я рад своей проницательности, – пояснил он причину своего веселья. – Я в вас не ошибся, Даниэль. Я уберусь вон, разумеется, так как вы пока что не тот человек, который мог бы составить мне хорошую компанию, но у меня есть еще несколько весомых аргументов в пользу того, чтобы завтра утром вы явились на службу, – ректор перестал улыбаться и снова вернулся к своему прежнему жесткому тону. – А вы все же перестаньте истерить, вам не к лицу.
Дэн предпочел промолчать, полагая, что чем быстрее Ангерштайн закончит свою устную программу, тем быстрее он уйдет.
– Вы сказали, что на Караджаахмет я вывел треть боевого состава академии, но вы ошиблись. Это не треть. Нам повезет, если окажется, что в Стамбул явилась половина. Герр Редегер и его рабочая группа, в которую, кстати, входит и ваш друг герр Соронсен, в процессе сбора наших людей многих просто не обнаружили. Не потому, что трейсеры вдруг потеряли сноровку, а потому, что не только вы не жаждете возвращаться на действительную службу. Кое-кто всеми возможными способами старается исчезнуть, и это не самые слабые наши маги. Если ваша причина мне понятна, то их нет. Они не явились на Караджаахмет и не явятся вообще никуда, если мы позовем. Как вы думаете, почему истосковавшиеся по битвам некроманты и трейсеры не воспользуются таким хорошим и законным поводом повоевать?
Дэн в очередной раз, не желая, задумался, но логичного ответа не нашел.
– Потому что кто-то может предложить им более сто?ящую бойню, причем на отличной от нашей стороне, – веско закончил Ангерштайн.
