Тайна проклятого герцога. Книга вторая. Герцогиня оттон Грэйд

Девица осталась стоять, потрясенно глядя на меня.

– Это все. – Я была вежлива и благожелательна.

Однако горничная решилась возразить и начала с:

– Но… но его светлость и…

– Это все, – тверже повторила я, – ступайте.

Госпожа Вонгард, не менее потрясенная, чем отступившая и вернувшаяся в строй горничная, назвала следующее имя:

– Леиса.

Вторая горничная подошла несмело, и несмотря на то, что одета она была также далеко от норм, принятых для прислуги, на вопрос о ее обязанностях назвала личные покои герцога, где царил абсолютный порядок.

– Вы прекрасно работаете, – похвалила я.

Женщина с явным облегчением склонилась в реверансе и отошла.

По итогам беседы я уволила двадцать трех горничных, лишив выходного пособия тех четырех, в чьем ведении находились верхние этажи замка, включая чердак. Возражать мне не посмели, но глухое недовольство даже не потрудились скрыть, более того, я заметила взгляды, которые они бросали на дворецкого. А еще все явно ожидали развития событий. Ничего удивительного – после горничных меня ожидало знакомство с теми самыми тремя женщинами, что столь стремились «приветствовать его светлость».

Первой подошла южанка, сменившая свой персиковый наряд на нейтральный темно-синий.

– Госпожа Налин Гранас, – представила госпожа Вонгард, а затем после некоторой заминки и очередного переглядывания с дворецким добавила: – Помощница экономки.

Так значит все же «госпожа». Очаровательно.

Я улыбнулась девушке и задала стандартный вопрос:

– Перечислите мне ваши обязанности.

Кривая улыбка была весьма красноречивым ответом, а после госпожа Гранас, растягивая слова, начала врать:

– Присмотр за работой горничных, расчеты жалования, подсчет… Помощь госпоже Вонгард!

Если судить по тону и позе, то госпожа Гранас была крайне довольна своей находчивостью. Я улыбнулась, кивнула, принимая ее ответ, и задала еще один вопрос:

– Сколько жилых комнат в замке?

Женщина перестала довольно улыбаться, нахмурилась, наморщила лоб и… не смогла ответить.

– Это был простейший вопрос, – продолжила я, – и как помощница экономки вы обязаны знать точное количество не только комнат, но и окон, кроватей, занавесей и так далее. Хоть что-то из мною перечисленного вам известно?

Госпожа Гранас отрицательно покачала головой.

Вновь кивнув, я продолжила:

– Мне очень жаль, но ваша неосведомленность прямо указывает на ваше несоответствие занимаемой должности. Вы уволены. После завершения моего знакомства с прислугой вам надлежит собрать ваши вещи, взять расчет за две недели вперед у госпожи Вонгард и покинуть замок. Рекомендательных писем вы не получите.

Женщина отступила, глядя на меня с каким-то священным ужасом, а рядом тихо выругался на элетском дворецкий.

– Впредь потрудитесь при мне выражаться на официальном языке королевства, – холодно потребовала я.

Господин Уилард промолчал.

Экономка же представила мне следующую женщину:

– Госпожа Киннес Оргета, помощница экономки.

Госпожа Оргета молчала потупившись.

– Количество горничных, следящих за порядком в замке до моего появления? – спросила без предисловий.

Отрицательно покачав головой, она отступила.

– Мне очень жаль, вы уволены, – вынесла я вердикт.

Не говоря ни слова, девушка вернулась в строй.

А вот дама в красном платье, которое она не потрудилась переодеть, гордо выступила вперед, всем своим видом демонстрируя всю мою никчемность и собственную значимость. И едва госпожа Вонгард попыталась хоть что-то сказать, перебила ее визгливым:

– Не трудитесь, я с радостью озвучу свои обязанности леди.

– Внимательно вас слушаю, – вежливо сказала я.

Женщина вскинула подбородок и гордо объявила:

– Я согреваю постель его светлости!

О, Пресвятой, дай мне сил. Пожалуйста, дай мне сил…

Не ведаю, как удалось удержать все ту же вежливую улыбку, мучительно ища выход из создавшейся ситуации. Выход, способный позволить мне вести себя с достоинством.

– Так значит, вы грелка, – медленно проговорила я, резюмируя сказанное женщиной.

Ее покоробило подобное, но дама все же кивнула и еще выше вздернула подбородок.

– Какая жалость, – я говорила негромко и размеренно, – сколь вопиющий… – казалось, прислуга затаила дыхание, – анахронизм.

Удивленная непонятным словом, женщина переспросила:

– Что, простите?

Улыбнувшись ей, я соблаговолила пояснить:

– Сколь вопиющий пережиток прошлого.

Улыбаться дама в красном перестала мгновенно, более того, поза ее теперь выдавала заметное напряжение.

– Видите ли, – продолжила я, – во всех аристократических домах уже более сорока лет используются каучуковые грелки. Они надежны, гигиеничны и удобны в использовании. И как любящая супруга, я, несомненно, обязана заботиться о здоровье его светлости, соответственно мой выбор склоняется в пользу грелок, более распространенных в обществе и к тому же рекомендованных врачами. Мне очень жаль, но в ваших услугах мы более не нуждаемся. И конечно, так как вы, несомненно, качественно выполняли ваши обязанности, я непременно распоряжусь, чтобы вам выдали соответствующие вашей должности рекомендательные письма. Уверена, пожилые люди, особенно леди, склонные к консерватизму и не приемлющие новых приспособлений, с радостью вас наймут.

Потрясение женщины в красном платье сменилось откровенным гневом, и, презрев все нормы морали и этики, она еще более визгливо воскликнула:

– Леди оттон Грэйд, боюсь, его светлость не разделит вашего мнения.

– Вы совершенно напрасно боитесь, – спокойно ответила я. – На этом все.

Мне пришлось с достоинством выдержать полный ненависти взгляд, а после и многочисленные ухмылки прислуги, той, что была мною уволена. Остальные, напротив, смотрели с надеждой, и это прибавило мне уверенности.

– Что ж, с женской прислугой мы закончили, – я повернулась к дворецкому, – Уилард, продолжайте.

Мне представили поваров, среди которых были исключительно мужчины, камердинеров, лакеев, выездных лакеев, чьи широкие плечи и статные фигуры значительно выделялись на общем фоне, кучеров, дворников, официантов. Ни вопросов, ни претензий к ним я не имела. Единственный вопрос, заданный мной, относился к старшему дворнику и касался плачевного состояния родового храма Грэйд. Ответ, полученный мной, откровенно потряс:

– Мне очень жаль, леди оттон Грэйд, – степенный мужчина при этих словах поклонился, – но по нашим обычаям входить в родовой храм могут только представители рода, а его светлость…

Мне вспомнилось ласточкино гнездо под крышей храма. Двери, над которыми оно располагалось, и вопрос слетел с губ почти неосознанно:

– Простите, двери храма открываются вовнутрь?

– Н-нет, – удивленно ответил старший дворник.

Я повторно представила себе святыню рода Грэйд, то самое ласточкино гнездо, которому было не менее трех лет, и поняла очевидное – герцог не только бесстыдник, он еще и безбожник!

– Благодарю вас, на этом все, – ответила дворнику.

И мне был представлен старший конюх.

Господин Гранас не понравился с первого взгляда. И дело было не в том, что это его сестра, насколько я понимаю, выдавала себя за «помощницу экономки», а скорее в манерах, состоянии нетрезвости и излишней франтовости костюма молодого человека.

– Господин Гранас, назовите мне ваши должностные обязанности, – холодно попросила я.

Старший конюх замялся, как-то неуверенно оглянулся на одного из своих подчиненных – высокого крепкого южанина, при взгляде на которого в сознании возникало слово «основательность», после вновь посмотрел на меня и неуверенно выдал:

– Следить за конюхами… воспитывать их… э-э-э…

Я кивнула, принимая ответ, и обратилась к тому конюху, на которого с такой надеждой смотрел господин Гранас:

– Подойдите.

Мужчина осторожно приблизился.

– Уилард! – потребовала я.

Дворецкий с явной неохотой представил мне работника:

– Господин Томас Макмиллан, конюх.

Приветливо улыбнулась мужчине и попросила:

– Господин Макмиллан, перечислите мне, пожалуйста, должностные обязанности старшего конюха.

Южанин усмехнулся и спокойно ответил:

– Организация уборки конюшен, контроль за доставкой подстилки и уборкой навоза, заключение договоров с поставщиками кормов, постоянная слежка за состоянием и рационом лошадей, своевременное лечение животных, найм и увольнение конюхов.

– Прекрасно, – похвалила я, – господин Макмиллан, вы назначаетесь старшим конюхом. Господин Гранас, вы уволены за несоответствие должности, и я не могу сказать, что мне жаль. Животные слишком зависимы от людей, и посему я не испытываю жалости к тем, кто не в состоянии ответственно заботиться о лошадях. Это все.

Внезапно зарычал Гром. Я настолько привыкла к собакам, что практически перестала их замечать, но вот сейчас, когда гончая, рыча и оскалившись, вдруг оказалась между мной и господином Гранасом, их присутствие обозначилось как для меня, так и для остальных.

– Гром, спокойно, – тихо произнесла я.

Пес обернулся, посмотрел на меня внимательными черными глазами, затем подошел и сел рядом. Оба конюха мгновенно вернулись в строй.

– Уилард, – обращаться напрямую к прислуге в соответствии с этикетом я не могла, – можете отпустить людей, и я просила бы вас помочь с расчетом уволенных служащих госпоже Вонгард.

Но несмотря на молчание дворецкого, его враждебность ощущалась весьма отчетливо, а потому:

– Говард, – я обернулась к начальнику гарнизона, – через полтора часа все уволенные должны покинуть территорию замка Грэйд, а их вещи перед выходом должны быть осмотрены.

Мужчина поклонился, принимая приказ к исполнению.

– Госпожа Вонгард, – поворот к экономке, – у вас пять минут, чтобы выбрать себе новую помощницу. Одну. И мне потребуется личная горничная, выбор я оставляю за вами. Также распорядитесь о том, чтобы лестницы в центральную часть замка, картинная галерея, чердак и зеленые комнаты были приведены в идеальный порядок.

С этими словами я покинула собравшихся и в абсолютной тишине поднялась на второй этаж, ни разу не обернувшись. Поднималась не торопясь, степенно, медленно и величественно – прислуга хранила мертвое молчание.

И лишь скрывшись от глаз в картинной галерее, я прислонилась плечом к стене и поняла, насколько устала. Невозможно, смертельно устала. И единственным моим желанием сейчас было сесть на пол, обнять колени руками и дать волю душившим меня слезам.

Шорох шагов на лестнице заставил взять себя в руки. Резко выпрямившись, я увидела старенькую няню герцога, идти которой помогали две пожилые камеристки.

Госпожа Тортон улыбнулась мне, остановилась, тяжело дыша, и, поправив чепец, тихо сказала:

– Отдохнуть бы вам, деточка.

Я хотела было возразить, но няня, хитро прищурившись, предложила:

– Ванна с розовым маслом?

И все мои возражения разом испарились, а я с благодарностью сказала:

– Это было бы чудесно.

Улыбнувшись, госпожа Тортон прикрикнула:

– Гретхен, ванну в покоях герцога.

Краска мгновенно залила мое лицо, но не дав мне возмутиться, няня пояснила:

– Ваши покои еще не готовы, леди оттон Грэйд, а покои его светлости всегда в идеальном порядке. Идемте, вам требуется отдых.

Обе пожилые камеристки, поклонившись, ушли вперед, а няня, взяв меня под руку, медленными старческими шагами двинулась следом, увлекая за собой.

– С горничными – правильно это, – заговорила госпожа Тортон, – давно пора было. А видите этот портрет?

И весь путь до покоев лорда оттон Грэйд няня рассказывала мне о выдающихся представителях этой военной династии. Под рассказы о прошлом мы поднялись на второй этаж. Покои герцога располагались ближе к лестнице, я же выбрала для себя комнаты, максимально удаленные от спальни супруга. Максимально! Возможно, это вызовет сплетни среди прислуги, но… И там окна выходили в сад, а гостиная на террасу.

Когда мы вошли в покои его светлости, в ванной уже шумела вода, а по всем комнатам разносился приятный едва уловимый аромат роз. И этот запах столь явственно диссонировал с обстановкой комнаты, которая на первый взгляд напоминала или военную казарму, или же покои герцога в Гнезде Орла. Идеальная чистота, абсолютное отсутствие личных вещей и предметов, хоть как-то характеризующих владельца. Бледно-голубые обои, темная мебель, темные ковры, темное дерево в интерьере, занавеси на окнах, сочетающие в себе белоснежные шторы и черные гардины.

Обе камеристки вышли из ванной, но не успела я отдать хоть какое-либо распоряжение, госпожа Тортон сказала:

– Гретхен, ступай к кастелянше, возьми несколько халатов, что были куплены к приезду его светлости, а также подберите сорочки и платье.

Камеристка замешкалась и неуверенно произнесла:

– Да где ж я на такую кроху-то найду…

– Гретхен! – возмущенно воскликнула няня.

– Не стоит беспокоиться, – поспешила вмешаться я. – Да, перемещение сюда было крайне спешным, но его светлость перенесет мои вещи в течение нескольких дней и…

– Гретхен, ступай! – приняла решение госпожа Тортон.

Камеристка, торопливо присев в реверансе, нас покинула.

– Эйвери, – продолжила распоряжаться няня, – помогите леди оттон Грэйд.

Моих возражений никто не слушал. Камеристка провела в ванную, помогла снять платье, распустить волосы, а после оставила меня, направившись за мыльными принадлежностями.

Я же, полностью раздевшись, осторожно спустилась по каменным ступенькам в горячую овальную ванную, и все проблемы как-то разом отступили. Как же долго я не принимала ванну, и какое же это блаженство горячая вода и аромат роз.

Вернувшаяся Эйвери помогла мне вымыть волосы, а после меня оставили одну в пене, и я была очень за это благодарна. В замке слышались голоса, где-то залаяла собака… Что-то тревожно зазвенело, словно колокольчик. Собаки залились радостным лаем. Затем раздался женский возглас.

Я же продолжала, закрыв глаза, блаженствовать в воде, когда как гром среди ясного неба раздался голос герцога:

– Я сказал – позже, Уилард. Где леди оттон Грэйд?

Все блаженное состояние мигом меня покинуло! Вздрогнув, я подскочила в воде, в ужасе озираясь в поисках полотенца. Но ни полотенец, а я точно помнила, что в ванной герцога присутствовала целая стопка, ни халатов не оказалось! Как подобное возможно?!

– Уилард, вон! – на этот раз в голосе его светлости отчетливо слышалась ярость. – Ариэлла?!

Пунцовая от стыда, содрогаясь от ужаса и осознания собственного падения, я медленно осела в воду, сжавшись и прикрыв плечи руками. Никто не выносит полотенца и халаты из ванной комнаты… Это нонсенс. Соответственно, камеристки следовали четкому приказу.

Няня!

– Ари! – очередной крик герцога, на который я не отозвалась.

Потому что имелась надежда, крохотная, призрачная, пусть не имеющая права на существование, что лорд оттон Грэйд покинет собственные комнаты и тогда… А что тогда?!

Дверь в ванную не распахнулась – была снесена и с грохотом упала на каменный пол. Я не повернула голову и лишь вздрогнула, когда раздалось:

– Какого дьявола вы молчали, Ари?

Мне хотелось сгореть со стыда. И от гнева на прислугу. И от бессильной ярости. Сжавшись, я упорно смотрела лишь на пену в ванной, прилагая невероятные усилия для того, чтобы не расплакаться. И погруженная в собственные мысли и переживания, я не сразу поняла, что лорд оттон Грэйд безмолвствует. И уже достаточно долгое время.

Осторожно повернула голову, бросив испуганный взгляд на его светлость. И невольно вздрогнула – герцог смотрел на меня тяжело и пристально. И отчего-то мне показалось, что он крайне голоден и…

– Полагаю, уже должны были накрыть к ужину, – едва слышно произнесла я.

– Вероятно, – хрипло отозвался лорд оттон Грэйд, не отрывая взгляда от меня.

И от его голоса мне захотелось еще сильнее скрыться в пене, а то и вовсе погрузиться под воду с головой. Но пересилив себя, я едва слышно попросила:

– Вы не могли бы выйти, лорд оттон Грэйд?

В ответ донеслось неожиданно злое:

– Это моя ванна, леди оттон Грэйд.

– Мне это известно, – прошептала я, окончательно ощущая себя…

Герцог шумно выдохнул, затем холодно произнес:

– Я принес вашу одежду.

– Благодарю вас, – прошептала, глядя исключительно в пену перед собой.

– Вам еще что-либо требуется? – издевательски поинтересовался его светлость.

Мне было бесконечно стыдно, но в создавшихся условиях…

– Да, – слова давались с трудом, – если вам не сложно, принесите мне, пожалуйста, полотенце и банный халат.

Несколько минут лорд оттон Грэйд молчал, затем с нескрываемым удивлением спросил:

– А где они?

– Я… – голос дрогнул, мне пришлось замолчать на миг, чтобы сдержать слезы, – я не знаю.

Лорд оттон Грэйд молча развернулся и вышел. Некоторое время я слышала его шаги по спальне и другим комнатам, после открылась дверь, и его светлость вышел в коридор. Вскоре вернулся, на ключ запер двери, ведущие в его комнаты, чем вынудил вздрогнуть от неприятного предчувствия меня, и вошел в ванную со стопкой полотенец.

– А что вы натворили, Ариэлла? – поинтересовался он, подходя ко мне и располагая всю стопку на бортике ванной.

Не отвечая ничего, я схватила верхнее полотенце и, невзирая на то, что продолжала сидеть в воде и ткань мгновенно намокла, закуталась, скрыв плечи и все остальное практически.

– Монастырская скромность вас не украшает, – не преминул прокомментировать мои действия его светлость.

– Даже нет сомнений, что бесстыдство в ваших глазах гораздо предпочтительнее, – не сдержалась я, памятуя о встреченных мною женщинах.

– Вот как? – Его светлость насмешливо вскинул бровь.

А затем, совершенно игнорируя мое положение, состояние и отсутствие на мне какого-либо одеяния, лорд оттон Грэйд сел на бортик ванны, вперив в меня внимательный и чуть насмешливый взгляд, и задумчиво протянул:

– Из всего произошедшего я могу сделать два вывода, леди оттон Грэйд, вы что-то натворили, от чего я должен прийти во вполне объяснимую ярость, и вы безумно приглянулись моей нянюшке, раз она решилась на столь явное сводничество.

Откровенно краснея под внимательным взглядом его светлости, я взяла второе полотенце и прикрыла ноги.

– Ари, – лорд оттон Грэйд усмехнулся, – я бы на вашем месте куда как более рационально использовал полотенца, ибо такими темпами вытираться вам будет нечем.

Насмешка имела под собой основания, и от этого стало лишь обиднее.

– Я была бы вам крайне благодарна, если бы вы вышли и позволили мне привести себя в порядок, – голос дрожал от негодования.

Тихий смех и откровенно издевательское:

– И испортить весь коварный нянюшкин план?

Съежившись под мокрой и от того неприятной тканью, я осознала, что просить совершенно бессмысленно. А потому в выражениях не стала себя ограничивать.

– Ваша няня поступила подло, – прошептала я.

– Как сказать, – лорд оттон Грэйд прикоснулся к пене, поднес пальцы к лицу, вдохнул аромат. – Роза… Нет, аромат роз вам не подходит, Ари. Обязательно куплю для вас нежное фиалковое масло.

Негодующе взглянув на его светлость, с удивлением осознала, что герцог чему-то весьма мечтательно улыбается. Но улыбка померкла, едва лорд оттон Грэйд заметил мой взгляд, а после, растерев остатки пены между пальцами, он сказал:

– Я бы не назвал поступок нянюшки подлостью по отношению к вам, а вот что касается меня – да, крайне подлый поступок.

– И чем же госпожа Тортон не угодила вам? – поинтересовалась я.

Усмехнувшись, герцог объяснил:

– Я прибыл в замок, и, к моему искреннему удивлению, встречать своего хозяина поспешил лишь дворецкий. Но мое удивление возросло, когда, не дав Уиларду и рта раскрыть, в подвал вбежала нянюшка, со словами «Дэсси, дорогой, леди оттон Грэйд крайне плохо себя чувствует!» Учитывая события, произошедшие на корабле, нет ничего поразительного в том, что, бросив все, я сломя голову помчался к вам, игнорируя что-то отчаянно пытающегося мне сообщить Уиларда, а также… – герцог нахмурился, – некоторых дам с чемоданами, досмотр коих проводил Говард и его люди…

И лицо его светлости потемнело.

После на меня был направлен пристальный, прожигающий взгляд, под которым вмиг стало еще неуютнее, чем было, и обманчиво мягким, вкрадчивым тоном лорд оттон Грэйд вопросил:

– Ариэлла, что происходит?!

Видит Пресвятой, будь я в одежде, я бы ответила со всей гордостью, достоинством и выдержкой, на которые была способна, но сидя в воде, прикрытая лишь двумя мокрыми полотенцами, после всей враждебности и коварства, с которыми пришлось столкнуться в замке Грэйд, я чувствовала себя маленькой, слабой, беззащитной и… раздавленной.

– Ари?! – напомнил о своем присутствии лорд оттон Грэйд.

Сжавшись, обняв колени руками и подтянув их к себе, я тихо сказала:

– Уверена, Уилард донесет вам обо всем в малейших подробностях.

Некоторое время герцог молчал, затем раздался его взбешенный вопрос:

– Говард выполнил мой приказ и провел вас в мои покои, где вы находились до моего прибытия?

Можно было бы промолчать, но я тихо ответила:

– Нет.

– Вот как? – За этими словами почудилась угроза, чего его светлость не скрывал.

Сжав ладони, не сдержалась и холодно напомнила:

– Я не пленница, лорд оттон Грэйд.

– Даже так? – Вот теперь герцог явно издевался.

Вскинув голову, взглянула в черные глаза темного мага и зло ответила:

– Я – герцогиня оттон Грэйд, и в своем доме я никому не позволю унижать себя!

Герцог поднялся, заложив руки за спину, прошел к зеркалу. Некоторое время стоял, глядя на свое отражение, затем холодно поинтересовался:

– И что же вас так унизило, герцогиня?!

О, Пресвятой, дай мне сил.

Все, что я смогла произнести, было:

– И вы еще смеете спрашивать?!

Не оборачиваясь, герцог совершенно спокойно ответил:

– В своем доме, как, впрочем, и везде, я смею абсолютно все, о чем вам уже было сказано ранее.

А затем, резко повернувшись, его светлость приблизился ко мне, схватил одно из полотенец, развернул его и, протянув мне руку, приказал:

– Поднимайтесь.

Оторопев от изумления, я с трудом выдохнула:

– Простите, что?

И невольно отпрянула, едва глаза лорда полыхнули тьмой. Но испытать ужас в полной мере его светлость не позволил – мое запястье вдруг оказалось стиснуто стальной хваткой, а в следующий миг герцог рывком вытянул меня из воды, оставляя без прикрытия пены и мокрых полотенец. И вдруг замер, продолжая едва ли не на весу удерживать, а после сдавленно произнес:

– Я был прав. Вы превратитесь в восхитительную женщину, Ариэлла.

И отпустив мое запястье, лорд оттон Грэйд стремительно развернулся и вышел из ванной. С полотенцем! Но на пороге его светлость остановился, поднял руку, взглянул на ткань так, словно впервые ее видит, а затем не оборачиваясь хрипло спросил:

– Леди оттон Грэйд, вам это требуется?!

Лишь после данного вопроса на меня накатило осознание произошедшего. Мгновенно стало холодно, безумно стыдно и… Нагнувшись, я подхватила последнее оставшееся полотенце, стремительно завернулась и дала волю эмоциям, прошептав искренне:

– Убирайтесь вон.

Лорд оттон Грэйд мгновенно распрямил плечи, и в следующий миг мне пришлось сильно пожалеть о своих словах. Потому что герцог развернулся, отшвырнул полотенце и направился ко мне. И в его движениях было столько мощи и ярости, что я невольно отступила, и отступила бы снова, не настигни меня маг. Схватив, лорд оттон Грэйд рванул на себя так, что, поскользнувшись, я едва удержалась на ногах, и, склонившись к самому моему лицу, холодно приказал:

– Повтори.

Его дыхание было ледяным. Обжигающе ледяным, вопреки всем законам анатомии, и, несмотря на боль в стиснутом стальными пальцами запястье, я ощутила холод. Пронизывающий, жуткий холод, и страх, столь же ледяной, сковал душу, сжал горло, не позволяя произнести и звука.

– На будущее, – герцог сжал мою руку еще сильнее, – не смей бросать вызов, если не способна дать отпор.

Пальцы разжались, выпуская мое запястье, и, не удержавшись на ногах, я рухнула на пол. И сидя на холодных каменных плитах, сквозь слезы смотрела, как лорд оттон Грэйд, чеканя каждый шаг, в бешенстве покидает ванную.

Запястье нестерпимо болело, рот я зажала дрожащей ладонью, стараясь сдержать рвущиеся рыдания, ужас… ужас не отпускал. Но справиться с эмоциями герцог мне не позволил, и спустя минуту из его спальни раздалось:

– Леди оттон Грэйд, до ужина менее четверти часа. Я ожидаю вас в столовой. Не прибудете вовремя, поднимусь за вами лично.

Затем послышался звук шагов, после проворот ключа, скрип открываемой двери и ее грохот при закрытии.

И лишь после его ухода по моим щекам покатились слезы, и, продолжая зажимать рот, я медленно легла на пол, чувствуя, как тело сотрясают рыдания, и понимая – у меня нет времени на слезы. Его просто нет.