Дачная история
Дина Зарубина
Вместо старой дачи попасть в особняк, заполучив сразу мужа, слуг и кучу проблем, рьяно взяться за хозяйство – ну, а где наши попаданки не побывали? Решить проблемы личного характера намного сложнее, но и с этим героиня справится. Она сильная, другие на фармфаке не выживают! К тому же у нее есть любимая подруга, вместе с которой героине все по плечу!
Дина Зарубина
Дачная история
Глава 1.
Под ногой покатилась бутылка. Фу, насвинячили, алкаши. Опять всю дачу захламили.
Голова трещала. Говорила же сто раз Юльке, что плохо переношу спиртное! И зачем было мне подливать? Только алкоголь зря переводить. Я тоже хороша, знаю же, что после третьей рюмки перестаю ощущать вкус, а после пятой отключаюсь. Нет же, снова напилась.
Проснулась не одна, хрен его знает, лежит мужик какой-то. Голый. То ли я его пригласила, то ли сам подлег к пьяненькой… А, это же Юрик… нет, Шурик… нет, Игорек… Юлька попросила составить компанию, а то он одинокий. В чужом городе несчастный одинокий командировочный, брошенный и покинутый, а так-то счастливый семьянин и отец.
Юлька, конечно, свинья.
Сама крутит с Толиком, а меня подкладывает к его друзьям, чтоб всем было весело. Одинокая компанейская подружка – это же нужный кадр в любой компании! Только ни грамма не весело. Противно. Но с Юлькой я дружу с пяти лет, она мне роднее всех на свете и этим беззастенчиво пользуется. Сколько раз я надеялась, что вон он, мой герой, случится чудо: после ночи он не сможет расстаться, и мы будем счастливы вместе. Видно, я в постели не огонь, потому что торопливое прощание, чашка кофе – максимум утренних ожиданий. Повторения никогда не было. Пододеяльные фантомы растворялись и исчезали, заменяясь другими. Грустно, но познакомиться с тем, кто останется, не удавалось. Может, Юлька выбирала таких специально, не знакомила ни с кем перспективным? Ревность к подруге, она ведь тоже есть. А я была ее подругой, и только ее. У нее целый мешок друзей, приятелей и знакомых, а у меня только Юлька, как-то так выходит.
Моя мать, например, Юльку терпеть не может, что не мешает ей у нас пастись до часа, когда маме пора возвращаться с работы. Потому что у Юльки есть старший брат и ему пустая квартира нужнее, он парень, у него потребности.
У него потребности, у Юльки пылкая любовь, а у меня… ничего. Она даже со своим Толиком меня долго знакомить боялась, потому что он бабник и сволочь. Почему, если парень чуть выше окружающих, голубоглазый блондин с ровным носом, то все девушки раздеваются по щелчку? Потому что блонд – это рецессивный ген, а в нашем городе смуглые кареглазые дети давно потеснили белокожих и светлоглазых. Дело вкуса, я не расист, кому-то нравится, я не против. Просто лично мне нравятся зеленые глаза, как у меня. Или серые, как у Юльки. И вообще, не в глазах дело.
Вчера мы отмечали день рождения Толика, Юлька предоставила под пьянку свою дачу на левом берегу. Потому что будний день, каникулы, а родители приедут только в выходные. Мы успеем и напиться, и протрезвиться, и прибраться. Возможно, даже искупаться в местной протоке с ласковым названием Бешеная.
Тьфу, свинтусы! Загремела еще одна бутылка. Выдумали вчера греть вино в духовке… Тепленькое быстрее забирает, ага.
Лестница показалась мне слишком длинной. Тут же от комнатки под крышей одиннадцать ступенек, я считала. Иду и иду, а она все не кончается. Где кухня, блин? Где чистая прохладная вода? В горле дерет, язык сухой и шершавый. Сейчас спущусь и попью водички. Гадская ступенька куда-то исчезла, я схватилась за перила. Мы что, вчера лестницу сломали?
Ладно, я не гордая, могу сесть на попу и ползти так. Катались же по лестнице на ледянке в детстве? Мы с Юлькой катались. Сейчас, конечно, лето и детство давно позади, но если ноги не держат, доползу до кухни на руках!
В глазах двоилось. То я видела деревянную лестницу, окрашенную салатовой краской, то вдруг каменную, из розового с прожилками мрамора. Ага, розового! С золотистыми вкраплениями! Кажется, это один из дорогих сортов, каррерский, кажется, из Луниджане в Италии, из него дворцы строили… Мрамор – это карбонат кальция, с примесью других металлов…
Какие дворцы, блин?! Что за бред?
Я на даче у Юльки! Деревянное серое убогое строение с мансардой! Я помню, мама Юльки, смеясь, говорила, что все подруги ожидали, что у нее будет самая красивая дача в округе, а она, зная своего мужа, сетовала, что ее дачка будет сама серая, невзрачная и примитивная. Одной любви к цветам недостаточно. Папа Юльки был аскет. Он даже цветной телевизор считал ненужной роскошью. Домик на даче – это сарай для хранения инструментов, и не более! Уж не знаю, чего стоило Юлькиной маме заставить его построить угловатое строение с кухней, крошечной комнаткой и чердаком наверху.
Юлька все детство дачу ненавидела всей душой. Потому что теплоход шел в 7:15 утра, и вставать надо было в полшестого, чтоб успеть. Отоспаться не удавалось.
Я потрясла головой. Виски заныли, перед глазами взорвался черно-красно-зеленый фейерверк. Где, наконец, кухня? Я сейчас умру от сухости!
– Госпожа? – картинка снова поплыла.
Передо мной возникло круглое личико с голубыми глазами, темными кудряшками, торчащими из-под чепца.
Чепца? Пф-ф! Я шить просто обожала, когда выросла из батистового платья, скроила из него шорты, пять платьев для кукол, а плиссированную оборку в порядке шутки пришила к бывшему воротничку, ставшему основой чепчика. Мы так ржали и фотографировались в этом чепчике! Так что чепцами меня не поразить! Мы и сами с чепцами!
Проморгалась, чужое лицо исчезло.
Когда же кончится лестница?! Или я ползу, как подбитый таракан, или у меня развесистые глюки. Могли Игореша с Толиком кинуть что-то в вино? Могли, даже не сомневаюсь. Просто для прикола. Шутка юмора такая. Чтоб самая непьющая на ногах не стояла, весело же! Сколько объясняла, что не пью, потому что не могу, а не потому, что их не уважаю. Мне просто плохо будет. Это Толик сколько бы не выжрал, как огурчик утром. Я же говорю, сволочь, а у меня так голова кружится, что ноги подгибаются.
Кухня встретила ожидаемым разгромом. Завалы грязной посуды, объедков, помойное ведро смердело, над ним кружила стая жирных мух. Вот не буду одна мыть! Пусть Юлька встает с ложа страсти и помогает.
Водичка! Я присосалась к уцелевшей бутылке минералки, и прекратила пить, когда внутри забулькало. Умылась на улице ледяной водой, подергав рукомойник за сосок.
Утро разгоралось над дачным поселком. Пели птицы, солнышко ласково щекотало щеки. Я повернулась к домику и чуть не заорала. В плавающей дымке стоял небольшой дворец. Ну, или роскошный особняк. Полукруглые окна с частым переплетом, балкончики, сдвоенные колонны, карнизы, лепные венки, белые статуи, выглядывающие из ниш на фасаде.
– Допилась ты, мать, – грустно констатировала очевидный факт. Но красиво, признаю. Вообще-то положено видеть чертей, собак, шмыгающих крыс, а не картинки из истории искусств. Розы у крыльца, как живые, пахнут. Штамбовые. Такие у нас вообще не растут, зимой вымерзают. Жалко, что кроме меня, никто красоту не увидит.
Я закрыла глаза. Два шага вперед, и будет деревянное покосившееся крылечко. Зашарила в воздухе руками, чтоб лбом не встретиться с косяком двери.
– Госпожа?! – в тонком голоске была настоящая паника.
Я приоткрыла левый глаз. Девушка в чепце смотрела на меня с ужасом.
– Сгинь, – отмахнулась от галлюцинации.
– Позвольте вам помочь! Как вы себя чувствуете?
– Хреново, – честно ответила. – Это вот что вокруг? Ты кто?
– Им-мение, г-госпожа, «Малиновый звон», – с запинкой ответила служанка. – Я ваша горничная, Тирза. П-пойдемте в спальню, госпожа, я вам отварчика принесу успокоительного?
– Пойдем, – нету тут никакой спальни и служанки тоже нет, я сейчас шагну и запнусь о старые доски, главное, чтоб не виском. Мой труп на крыльце Юльку не обрадует. Но рука служанки оказалась теплой и крепкой. Она ловко и привычно меня обхватила за пояс, закинув мою руку себе на шею, и потащила к широкому крыльцу.
– Свирез, Мирко, помогите, бездельники! – крикнула она.
Двустворчатые двери распахнулись, на крыльцо выскочили два лакея. Ну да, лакея. В малиновых с золотыми шнурах ливреях, белых чулках и черных башмаках. Мне для счастья всегда лакеев не хватало. В нашем языке слово ругательное из-за пролетарского негатива к прислуге. Так-то полезные ребята, сопровождают хозяев, служат за столом, гостей встречают-провожают, обувают-разувают. Потому что многослойные юбки и корсеты! Тут без не обуешься без лакея или камеристки.
– Нешто опять? – только и спросил тот, что постарше. Служанка цыкнула на него, оба почти на руках живо потащили меня в дом. Я зажмурилась и сжалась, ожидая удара. Тут же стенка Юлькиной дачи! Вагонкой обшита!
А персонажи галлюцинаций вознесли меня по спиральной мраморной лестнице на второй этаж, по широкому коридору и втащили в спальню. За ними торопилась служанка.
– На кровать укладывайте, – распорядилась она. – Мирко, за лекарем, скажи, снова приступ у госпожи! Пусть поторопится! Свирез, живо за отваром, Верушка свежий должна была уже остудить!
Лежать мне было мягко, я украдкой пощупала одеяло подо мной. Мягкое. Пуховое, безо всяких сомнений. Подушки в расшитых наволочках, с оборками, с рюшами, с кружевами. Да кто так над наволочками в наше время будет измываться?
Самый настоящий балдахин над кроватью поразил мое воображение. Двойной, внутри белый кисейный, сверху бархатный, с золотым шитьем, бахромой и шнурами с кистями. Это ж ткани метров двенадцать-пятнадцать ушло! Бархат нынче дорогой, разве что повезет на скидках найти. А бахромы сколько!
– Госпожа, ну как же так? – с досадой спросила служанка, ломая руки. – Только на минуточку отошла! Господин барон к полудню обещались прибыть, а у вас приступ!
Я решила не спорить. Приступ не приступ, похмелье у меня. Голова сильно кружилась, подташнивало. Меня, наверное, Игорешка или кто там рядом спал, поднял и уложил снова, наверняка стоят, ржут рядом. Надо вести себя спокойнее, не метаться, не кричать, а то испугаются и психиатричку вызовут. Прикол такой с глюками, я поняла. Готова к переговорам и само спокойствие. Пройдет же оно когда-нибудь? Почки работают, печень заразу расщепляет, концентрация должна закономерно снижаться.
Мы с однокурсниками ходили на сеанс гипноза во Дворец Профсоюзов, так там что только люди не делали: и белочкой прыгали, и кукарекали, и песни пели, а я госпожой лежу, вокруг слуги суетятся, это намного лучше, чем прыгать, правда же? Не буду дергаться.
– Отвар, госпожа, – лакей внес высокий серебряный бокал на подносе.
Служанка, ловко подняв мою голову, стала уговаривать меня сделать глоточек. Остро и знакомо запахло валерьянкой. Это мне точно не повредит, успокоит тошноту и истерику заодно прикрутит.
